Lame Deer, Erdoes, 1981, 72

Фей Кларк, которого на два года усыновил вождь Майкл Рыжая Туча, виннебаго из Висконсина и затем послал на поиски видения, рассказывал писателю Раду Стайгеру (1974, 144) о своих переживаниях:

«Мне было неполных 13 лет, когда мы получили несколько недель на подготовку к тому, чего ждали мы и чего ожидали от нас. Нас призвали отправиться в леса и выбрать место у реки. Мы получили указание не брать с собой никакой пищи, не собирать ни ягод, ни иных плодов. Нам нельзя было искать никакого убежища, но следовало подвергать себя природным стихиям, дождю и солнцу. Мы должны были изнурять наши тела и по меньшей мере, трижды в день молиться о своей защите... Мы молились Манитоу, высшему из существ. Главной целью этого ритуала является скорейшее изнурение собственного тела. Одним из упражнений назначенных мне виннебаго, был поиск камней, которые мы поднимали и должны были переносить на другое место, чтобы складывать там; затем нужно было вновь разбирать и нести их назад, и так непрерывно продолжался этот процесс.

Ты понимаешь, что это упражнение вынуждает сознание заниматься монотонной физической работой, в то время как подсознание концентрируется на контакте со своим помощником. Обычно через некоторое время видятся дикие звери, становящиеся все доверчивее. Через некоторое время начинает приближаться какое-то животное, которое словно хочет предложить себя в качестве тотема или союзника. Это может быть птица, суслик или барсук. Если ты был слишком голоден или боялся остаться один в глухой местности, ты мог бы взять самого первого зверя, который к тебе приблизился и сказать, что ты нашел своего союзника. Но нас учили, что надо набраться терпения, и тогда может появиться сам Манитоу или один из его представителей в человеческом облике и обратиться к нам.

Я провел двенадцать дней, постясь и ожидая своего духа-союзника.

Много зверей, включая удивительного оленя, приходило и позволяло себя погладить. Особенно хотел остаться олень. Но мне было сказано, что если я не захочу принять ту жизненную форму, которая предложит мне себя, я должен буду поблагодарить ее за приход, похвалить за красоту, силу, ум и деликатность и сказать, что я ищу более могущественного союзника.

На двенадцатый день передо мной возникла некая светящаяся форма. Хотя она казалась состоящей по большей части из света, я сумел различить черты лица и определить, что она была одета в длинный плащ. «Я ждал тебя», — сказал я. И она ответила: «Ты искал меня, а я искала тебя». И затем она побледнела. Она казалась мне столь же реальной, как ты теперь».

Нам сложно прочувствовать смысл и значение поисков видения и власти, как это происходит в индейских племенах. Нашей психологии неизвестны подобные упражнения, они находятся в противоречии с научным мировоззрением, а происхождение, уходящее корнями в религию, делает их подозрительными вдвойне, они кажутся примитивными, дикими, даже противоестественными. Страдания и изнурение, сопровождающие поиски видения, не соответствуют тихому пути нашей современной психотерапии. Человек западного мира не хочет напрягаться, решая свои проблемы. Его спокойный путь — это путь материально обеспеченного существования, вполне довольствующегося под защитой экономического благополучия невысокой духовностью и малой жизненной силой. Духовный радикализм приносит нечто ранящее, причиняющее боль и жестокое, а ни один из цивилизованных людей не поверит, что можно найти избавление через боль, и, застрахованный клиниками и сословием врачей, он исключает все страдания из своего поля зрения. Ведь стоит таких усилий и ума изгнать страдания из нашего мира, зачем же привносить их вновь? Разве главным завоеванием западного мира не является освобождение человека от непосредственной борьбы за выживание, от физической боли, приобретение независимости от природных условий? Зависимость от природных сил представляется нам сегодня просто недостойной, даже архаичной, а каждое соприкосновение с естественным миром воспринимается как отступление к примитивным формам существования. Антропология развивалась в этом же духе, все теории и стратегии исследования проникнуты им, и, пытаясь оторвать теорию от реального окружающего мира и человека, она тем самым роет себе собственную могилу. Эта наука сложно сплетена с позицией восхваления жизненных удобств, избавления от страданий, а также представлением о том, что культура является противником природы и что ей не остается ничего иного, как уничижительно причислить к враждебному образу «примитива» все, что выглядит как нецивилизованное. При этом а любое состояние экстаза или транса считается продуктом неразвитого ума - любое волнение духовного свойства и любое мистическое чувство трактуются как проявления неразумного начала и как отчуждение от цивилизации. Мы воспринимаем глубинную сущность культуры как отдаленную от природы. Искусственно созданная, стало быть, отвернувшаяся от природы культура, становится нашей второй, по-видимому, лучшей натурой. Этот второй план делает понятнее воззрения, с которыми этнология вступает в свое «поле». Благодаря развитию технической культуры пропадает не только внешняя, но и наша собственная, внутренняя природа. Реликты нашей изначальной природы обнаруживают себя в изолированных от общества психиатрических заведениях, но психологическая индустрия находит и здесь пути и средства утихомирить в нас эти реликты, искажая и делая совершенно бездейственными последние остатки «дикой» психики. Многообразие проявлений и «архаические» порывы нашей души прикрывает толстый слой фрейдистских и поведенческих артефактов, которые ограничивают возможности развития и обогащения истинной психики.

Если цивилизация проходит путь утонченного опосредованного познания, то родовая культура — прямой путь познания, суровый и полный лишений. Какой путь может быть более прямым, чем тот, который связан с уходом в одиночество, с воздержанностью от биологических потребностей тела, с постом, молчанием, с жизнью без связи с семьей и другими людьми, в открытости неблагоприятному влиянию стихий, подобно голому ребенку среди звезд?

Не случайно во время поисков видения удаляются все вещи, которые напоминают о культуре, такие, как одежда, предметы материальной жизни, но сохраняются священные предметы. Исключаются и обычные формы деятельности. Лишенный защиты семьи и своего рода, живущий в постоянной опасности быть пораженным молнией, застигнутым непогодой или атакованным дикими зверями, посвящаемый сконцентрирован исключительно на себе самом. Вырываются наружу скрытые истинные силы и незатронутые иронической критикой цивилизации, они овладевают его сознанием.

Видение... Уже само звучание этого слова ассоциируется в индустриальной культуре с допотопной варварской архаикой. Однако сам механизм поиска видения является не только возвратом к «голому» существованию; силы, которые окружают нас, должны быть приняты нами без использования каких-либо интеллектуальных фильтрующих систем и призм цивилизации. Когда наш организм сам приступает к работе, то подключается нечто вроде бессознательной саморегуляции, то есть происходит как бы свободная игра раскрепощенной природы нашего собственного духа. Неудивительно, что родовые культуры, живущие ближе к сердцу природы и потому как бы в центре своего собственного сознания, нашли этот метод «психотерапии»...

Биохимические процессы приходят в движение, пост оказывает свое влияние, наше сознание «прядет» свою собственную нить, прочно засевшие культурные категории ослабевают, оставляют нас, а с голодом, жаждой, болью и усиливающимся стремлением к контакту с некой духовной силой, стоящей выше собственного существования, распадаются последние психологические и сенсорные механизмы, которые поддерживают в равновесии наше восприятие и чувства. И тогда развивается новый мир, рождается видение.

Опыт видения не является порождением фантазии в понимании традиционных культур. Знахари, которые следуют тем же методам, проходят через подобные переживания. Индейский писатель Винсон Браун {1974, 170) описывает свои четыре видения на святой горе Бэр-Бут, которые он пережил, руководимый Дурной Вороной, распорядителем церемоний Огалала-Сьюкс. Одно из его видений воспроизводится здесь.

«Я концентрировал всю свою силу на исполнении своей молитвы, и мой дух словно распространялся во всех направлениях. Постепенно стало ослабевать непреодолимое поначалу желание тряски... И тогда я лег в мою сложенную из камней постель и попытался заснуть, хотя это было почти невозможно из-за камней, которые врезались мне в крестец, и мне приходилось все время вертеться. В конце концов мне удалось раза четыре за ночь поспать, и во время каждого из этих четырех коротких мгновений сна у меня были видения. Первое было, вероятно, самым странным, таинственным и слегка возбуждающим страх. Я почувствовал, что рядом со мной в темноте стоит громадный человек невероятной силы. Через некоторое время он опустил вниз руки, подхватил меня снизу и высоко поднял, словно это было так легко, как поднять пушинку. Затем он пронес меня вниз с горы на 50 метров, и так мы достигли входа в какую-то пещеру. Внутри этой пещеры он пронес меня, как показалось, еще 15 метров, пока мы не попали в помещение, залитое светом. Это помещение было густо выложено священным Для Сью сладко пахнущим шалфеем, на него-то меня и положили. Погружаясь в это мягкое ложе (а эта постель из шалфея была значительно пышнее и мягче моей примитивной постели из шалфея на вершине горы), я оказался окруженным теплом, уютом, надежно защищенным, — все это давало чувство крайнего счастья и удовлетворения после пребывания на холодном ветру и острых камнях там, наверху. Пока я так лежал, великан обратился ко мне со словами: «Здесь ты очень хорошо защищен!»

Дурная Ворона сказал ему позднее, что видение «ваштай! ваштай!» — «очень хорошо, очень хорошо». Первое видение он истолковал как духа горы, который, представляя Великого Духа Браунза (Browns), признал сознание очищенным. Другой пример связан с появлением хранителя Манка Большой Утробы Свистуна, которому свисток сказал, что каждый хранитель может держать его у себя четыре года, и, спустя этот срок, свисток скажет, кто следующим его получит. Так случилось с пятью хранителями, которые были наделены высочайшими сверхъестественными силами. Вслед за первыми пятью должны были последовать следующие 16, из которых 15 должны были обладать силами различной степени, а последний, 16-й, — сверхъестественными. Этот цикл с 16-ю держателями свистка должен быть трижды повторен, пока все четыре хранителя, обладающие исключительной силой, не пройдут через период хранителя Манка. Последний хранитель свистка, обладающий силой, был 16-й человек четвертого цикла, и это был Лежбище Быка, умерший в 1880 году. После него появлялись хранители, обладавшие меньшей силой или лишенные сверхнормальных способностей. До того, как Лежбище Быка умер, он собрал свой народ и сказал:

«Мое сердце в трауре, мне жаль моего сына, Манка. Пройдет немного времени и его силы иссякнут. После меня придут еще три хранителя, и тогда его задача будет выполнена» (Horse Capture, 1980).

Прежде чем Лежбище Быка скончался, к нему пришло видение, которое Фред Гон рассказал этнологу Берн Дюзенбери (1961, 23). Какой-то голос сказал ему однажды ночью:

«Тебе осталось жить восемь дней. Вот семеро, которые наблюдают за тобой. Четверо из них хотели бы уже взять тебя с земли, но трое не были согласны, чтобы ты пришел. Стало быть, эти трое обладают властью воспрепятствовать твоему приходу, но они отказались от этого и согласились, чтобы ты был взят. У тебя есть еще восемь дней жизни. Подготовься. Будь внимателен и жди».

Лежбище Быка ничего не сказал своей семье. День за днем он сидел в своем Типи и отмечал время куском угля. Когда он сделал шесть или семь отметок в своем Типи, к нему пришло видение. Он увидел далеко на востоке, где восходит солнце, человека, стоящего на склоне горы. Небо стало золотым, и так как он там стоял, его силуэт выделялся на фоне солнца. Как только солнце взошло, человек приблизился. Лежбище Быка увидел, что у него в руке выкрашенный в красный цвет посох и что он одет, как держатель Манка. Лежбище Быка различил, стало быть, что человек был хранителем свистка. «Я дам тебе посох, — сказал человек, когда приблизился к Лежбищу Быка. — На протяжении твоей жизни тебе давались вещи, которые ты требовал, давались, если ты об этом просил. Ты выполнил все так, как было задумано. Ты верно использовал свои силы. Тебе ничто не запрещалось. Теперь я последний, кто к тебе приходит, — завершающий. Я хочу почтить тебя самым высоким способом — тем, что станет высочайшей силой для человека земли. Это сила возрождения.

По своим отметкам в Типи ты знаешь, что у тебя остался всего лишь день. Твое время приближается. Собери свою семью и сообщи то, что я тебе скажу. Выслушай меня хорошо, так как мое сообщение содержит указания, которые ты должен будешь дать своей семье.

«Я должен умереть, — скажешь ты. — Когда я умру и вы захотите вернуть меня назад, вы должны будете сделать следующее. Сперва вам надо будет соорудить 4 паровые хижины, выстраивая их в линию с востока на запад. Та, что будет расположена восточнее всего, должна быть построена из 20 ивовых прутьев, следующая — из 18, затем — из 16 и самая последняя, западная — из 14. Эти хижины должны быть покрыты четырьмя шкурами бизонов. Затем над каждой из этих хижин должен быть устроен Типи, и каждый отдельный Типи должен быть сложен из бизоньих шкур. Шкуры на хижинах должны быть разложены соответственно четырем сторонам света».

Когда хижины будут готовы, а Типи установлены сверху, кто-то должен высоко поднять шкуры над хижинами, так, чтобы входы находились на востоке и западе. И таким же образом должны бы? ь устроены входы Типи. Когда все это будет сделано, четверо мужчин должны будут взять твое тело и понести его к этому ряду хижин. Когда мужчины будут вносить твое тело внутрь, двое должны быть у твоей головы и двое у ног. Они должны внести тебя в первую хижину через восточный вход и положить на сделанную из курений постель. Они положат твое тело на постель и подожгут курения. Затем мужчины, стоящие у твоей головы, пусть выйдут через западный вход, а те, что у твоих ног, — через восточный, закрыв за собой вход.

После того, как мужчины споют четыре песни, они должны открыть входы, таким же образом прийти ко второй хижине и в точности повторить там всю церемонию. Когда там все будет закончено, мужчины внесут твое тело точно таким же образом в третью хижину. Когда мужчины затянут там третье песнопение, они услышат Rumoren в хижине. Они не должны пугаться, но исполнить четвертое песнопение и точно таким же образом принести тебя в четвертую хижину, поджечь курильню, закрыть входы, и, пока мужчины будут петь, я позову тебя.

«Тростниковый пояс, покажись!» — скажу я. Я буду повторять этот npизыв всякий раз, когда мужчины будут петь свою песнь. В четвертый, и последний раз, когда я позову тебя, ты покинешь хижину на западной стороне. Затем, если люди захотят и последуют этим указаниям, ты вновь вернешься к жизни. Это те указания, которые ты должен будешь дать своей семьей Это та последняя сила, которую я передам тебе, как самому последнему Великому хранителю Манка».

В тот же день Лежбище Быка собрал свою семью, рассказал им о своем видении и дал им те указания, которые получил сам. В ту же ночь его семья осталась с ним. Около полуночи он велел своей семье идти спать — всем, кроме старшего сына и его жены. Внезапно Лежбище Быка зарычал, как медведь и затрясся. Когда он перестал трястись, его осмотрели сын и невестка и установили, что он умер.

Семья собрала всех людей в лагере и рассказала им о пророчестве. Собралось большое тайное заседание, чтобы решить, нужно ли следовать данным указаниям. В конце концов они решили, что вполне возможно последовать им.

Шкуры бизонов были истощены. Жизненный путь Большой Утробы подходил к концу. Вскоре пернатый свисток должен был потерять свою силу. Однако была сделана попытка дать одному человеку, Лежбищу Быка, великую силу возрождения, высшую силу, которая когда-либо давалась человеку».

Индейские дети подготавливались к посту уже шестилетними. Способность выносить боль, контакт с таинственными высшими силами, одиночество и боязнь явлений природы приводят их в соприкосновение с духовныш защитником, который уверенно ведет по жизни. Физические и психические явления, связанные с лишениями, оживляют в нас бессознательный динамический пласт, вводят в поле зрения жизненную ситуацию и тайные, желания индивидуума в форме метафорических видений. Подавление чувственного восприятия и привычных физических процессов являются самым действенным методом настраивания духа и тела на трансперсональное, благодаря чему активизируется внутренняя мудрость тела и психика. Тот, кто хочет установить контакт с внутренней самостью, должен сначала выключить те механизмы, которые поддерживают стабильность собственного “Я”, зафиксированного на процессах внешнего мира. Такими средствами являются: одиночество, монотонность, сужение области концентрации в процессе молитвы и песнопения, отчего повседневная реальность уходит, растворяется и заменяется паралогической внутренней реальностью. Мы склоняемся к тому, что переживания, связанные с видением, должны быть полностью перенесены вовнутрь. Для переживающего видение («визионера») не существует внутреннего и внешнего; то и другое возникают для него в одной точке — в сознании, и оно становится для него той категорией, которая объединяет дух и материю, внутренний и внешний мир. То, что находится внутри, находится и снаружи, и наоборот. Противоречия, которые характеризуют нашу привычную реальность, здесь снимаются. Для «визионеров» существуют не только внутренние переживания. Потусторонние существа также оставляют свои следы и знаки в нашем материальном мире, животные из окружающего мира приближаются к адепту, гладят его тело и говорят с ним. «Визионер» находится в гармонии с окружающим миром, при этом разделение среди живых существ и разновидностей слабое и взаимопонимание возможно между различными видами.

Артур Амиотт, современный художник сью, ученик целителя сью Пета Кача, наблюдал, как во время его поста, посвященного Манку, над ним кружили орлы и рождали в нем ощущение, что они как бы управляли церемонией поста. Он то и дело упоминает о связи со всеми стихиями природы и со всеми животными. Поведение природных сил по отношению к ищущему является отражением его собственного состояния. Амиотт, у которого было во время первого поста несколько переживаний подобного рода, связанных с облаками, коровами, ястребами, описывает, как он строил свои внутренние отношения с одной птицей.

«Маленькая коричневая птица подлетела близко, села на пинию, удаленную от меня на четыре метра. Я разговаривал с ней, как с бабочкой; были и другие птицы на дереве — на севере, востоке и юге — и они чирикали, словно в ответ. Ощущение, что ты понят, ощущение себя частью этого места пробудило во мне желание остаться там навсегда. Одна из птиц, синяя, оставалась еще долго после того, как другие улетели и прилетала вновь в следующие два дня; она прилетала всегда одна, к одному и тому же дереву, где сидела часами и наблюдала за мной. Всякий раз я предлагал ей свисток. Тогда я еще не знал, что она вернулась, чтобы в течение следующих трех лет сидеть на дереве, восточнее от меня и исполнять для меня песнь ободрения, слова которой я стал понимать во время третьего поста и петь которую стал во время четвертого» (Amiotte, I976, 35).

Бывший физик Герхард Кунце, который жил некоторое время у мексиканских хуихол, познал подобные состояния, после чего шаман Падро де Харо сказал ему: «Ты не должен ничего пить и есть в течение пяти дней. И когда ты выпьешь воды на пятый день, тебе явится старуха (прабабушка Земля)». «Пять дней? — спросил, ужаснувшись, Кунце. — Этого ни один человек не переживет!» «Это можно пережить», — возразил с нажимом Педро де Харо (1982, 86). Кунце — один из немногих европейцев, набравшихся мужества подвергнуть себя шаманским техникам изменения сознания; он приступил к выполнению первого упражнения Мара Акаме: пост, одиночество, молитва. Во время его путешествия по долине Рио Верде уже в первый день обнаружились «знаки» и начались странные встречи с жм вотными. Первой его целый день сопровождала цапля, которая пролетала всякий раз 100 метров в определенном направлении, затем опускалась и ждала Кунце. Позднее его сопровождал орел, показывая ему самый удобный путь сквозь чащобу до тех пор, пока Кунце не последовал его совету и лишь затем улетел. Другую форму знака он получил, когда им управляла Библия, единственная книга, которую он взял с собой, — всякий раз, когда он нуждался в помощи, она открывалась на нужном месте. Раскрытые страницы Библии давали ему поразительно верный ответ. Позже, уже в конце поста, когда он от бесконечной жажды хотел отведать воды из источника, один из крупных мексиканских шершней ужалил его в ногу, которая быстро вздулась. Означало ли это, что он не должен был отправляться по долине в обратный путь, в цивилизацию? Его охватил смертельный ужас. Он опустился на колени и стал молиться, и, спустя две минуты, боль ослабела, а еще через несколько минут исчезли совершенно опухоль и рана от укуса. Означало ли это, что шершень предостерег его от преждевременного прекращения эксперимента?

Всегда удивительно то, как удается нам войти в мир живого взаимодействия и единства просто путем изменения сознания. Вещи приобретают смысл, звери идут к нам, образуя единое целое с нами в той ситуации, в которой мы пребываем, и даже в каждой раскрытой странице книги прочитывается состояние нашего духа. Возникает мир синхронностей, знаков и смыслов, универсум unio mistica (мистический акт), в котором мы не должны чувствовать себя потерянными. Видение как проявление трансперсонального, универсально, однако в своей символике и выборе образов, очевидно, связано с культурой. Сущность трансперсонального и мистического, напротив, лишена символики и формы, она есть абсолютная чистота. Так, по крайней мере, понимает это азиатская философия. Йог стремится к совершенной безобразности, к совершенной пустоте, а дзен-буддизм ищет лишенного оформленности просветления. Опыт родовых культур, напротив, чаще всего остается во власти форм и образов.

Это, однако, не означает, что шаманы не имеют похожих или таких же мистических переживаний, как дальневосточные святые и йоги. Мне лишь кажется, что в родовых культурах лишенное образа просветление изображается более символически, так как эти культуры должны выжить в более конкретном мире, чем мир монастырей и медитативных пещер. Так же, как в природных формах — облаках, скалах или географических данностях, мы легко различаем картины и образы, так и во время алкогольного опьянения или в наркотических состояниях мы видим рисунки и фантомы, даже целые фильмы, которые пляшут перед нашими глазами, то есть галлюцинируем. Если наш мозг заслонен от проникновения внешней информации, он производит на основе накопленных образчиков возбуждения свои собственные миры. Но мы можем пойти дальше и перешагнуть плоскость фантасмагории. Тогда мы попадаем в спиритуалистическую сферу, достижение которой является целью всех эзотерических оккультных философий. Здесь мы затрагиваем сферу сознания, в которой можем общаться с умершими, духами, зверьем и аморфными сущностями, или с творческим началом, сверхсамостью, И лишь после дальнейших усилий мы вступаем в сферу «психической пустоты», в пространство, свободное от человеческих проектов бытия, в некий абсолют. Визионерское переживание часто образно и метафорично и не соответствует поэтому вершинному состоянию мистической интроспекции, но скорее всего отвечает глубинному психическому уровню трансперсональной сферы.

Ещё не существует физиологического и биологического анализа визионерского переживания, — только он позволит найти истинно научный подход к этим феноменам. Я уже ссылался на мнение Олдоса Хаксли (Aldous Huxley, I977, 197) о том, что видения были значительно более частым явлением во времена средневековья, так как из-за недостаточного питания и нехватки витаминов, особенно в зимнее время и во время семинедельного поста, люди переживали существенную психологическую и биохимическую перестройку, что благоприятствовало возникновению визионерского переживания (с.80). В результате улучшения условий жизни видения занимают сегодня немного места среди психологических феноменов. В значительной степени изжито сегодня и самобичевание, которое повышает возможность возникновения видения, так как при этом высвобождаются значительные количества адреналина и гистамина, оказывающих влияние на сознание. Жан Вианней XIX век) заметил, что его епископ запрещал ему истязать себя:

«Когда мне позволялось делать со своим телом всё, что я хотел, Господь ни в чем мне не отказывал».

Результатом встречи визионера со святым началом становится резкая перемена его жизни. Теперь, когда он испил воды из глубинных жизненных ключей, когда он переполнен жизненными силами и соприкоснулся с сущностью первобытного существования, он оказывается наделенным сверхчувственным восприятием, ясновидением, способностью покидать собственное тело, видеть духов и т.п. Он получил атрибуты сакрального существования и сам стал посланником, ипостасью святого, сам представляет, благодаря своим сверхъестественным силам, высший мир.

Подобные трансперсональные переживания неизвестны сегодняшней Психотерапии. Однако практика этих переживаний может быть использована при целении психики для обретения целостности сознания (Ganzwerdung). Состояния, вызванные путем отвыкания от физически и психически привычного, могли бы вполне дополнить методы целения, существующие в западном мире. Мы стоим перед загадочным царством психики. Если мы решимся попытаться в него проникнуть, то у шаманов мы могли бы научиться самому важному для ориентации в нем. Так как антропологи и психологи никогда не испытывали на себе, как можно терпеливо переносить пост, то всякое изнурение себя, насильственная жажда, длительная молитва наедине с природой, возникновение видений воспринимаются ими как болезненное проявление ума, как галлюцинация или заблуждение духа (geistige Verwirrung). Эти исследователи не отказываются от проверки результатов современных исследований в области психологии сознания, они отказываются лишь от испытания их на себе. Каждое очередное открытие в области психологии должно быть проведено в жизнь вопреки возникающей реакции. Если мы обратимся к истории неприятия толкования сновидений и бессознательного или к истории отторжения исследований сексуальности и сравним с сегодняшним неприятием трансперсонального и сверхсознательного, то увидим, что ничего не изменилось в том состоянии страха, которое испытывают люди перед миром психики.