![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Глава третья. Влажное ощущение вокруг шеи исчезло
— Ксемериус? Влажное ощущение вокруг шеи исчезло. Я быстро включила фонарик. Но в помещении уже горел свет. Оно освещалось маломощной лампочкой, свисавшей с потолка. — Алло? — произнес кто-то. Я подскочила на месте. Комната была заставлена ящиками и мебелью, а возле двери стоял, прижавшись к стене, бледный молодой человек. — Г-г-г-главное — это участие, — выдавила я из себя. — Гвендолин Шеферд? — заикнувшись, спросил он. Я кивнула. — А откуда вы знаете? Молодой человек вытащил из кармана брюк мятый листок и протянул его мне. Казалось, он был так же напуган, как и я. Его брюки держались на подтяжках, а на носу были маленькие круглые очки, светлые волосы были с помощью большого количества бриллиантина зачесаны назад и разделены на пробор. Он мог бы сыграть в одном из старых гангстерских фильмов роль не по возрасту умного, но бесхитростного ассистента непрерывно курящего сигары комиссара, который влюбился в гангстерскую милашку с пышным боа на шее и который обязательно в конце погибает от пули. Я немного успокоилась и огляделась. Больше никого в комнате не было, в том числе и Ксемериуса. Очевидно, он не мог путешествовать во времени, хоть и отлично передвигался сквозь стены. Я поколебалась, но взяла протянутый мне листок. Это был пожелтевший лист, который неаккуратно вырвали из спирального блокнота. На нем были неровные строки, написанные удивительно знакомым почерком: Для лорда Монтроуза — важно!!! 12 августа 1948 года, в полдень. Алхимическая лаборатория. Приходи один. Гвендолин Шеферд У меня опять сильно забилось сердце. Лорд Лукас Монтроуз был моим дедушкой! Он умер, когда мне было десять лет. Озадаченно я рассматривала завиток у «Г». Не было никаких сомнений: эти каракули были написаны почерком, выглядевшим точь-в-точь, как мой. Но как это может быть? Я взглянула на молодого человека. — Откуда это у вас? И кто вы такой? — Это ты писала? — Может быть, — ответила я, и мои мысли лихорадочно побежали по кругу. Если я это написала, то почему ничего об этом не помню? — Откуда у вас это? — Я получил этот листок пять лет тому назад. Кто-то положил его вместе с письмом в карман моего пальто. Это было в тот день, когда происходила церемония посвящения во второй уровень. В письме стояло: Кто хранит тайну, должен знать Тайну Тайн. Докажи, что ты умеешь не только молчать, но и думать. Без подписи. Почерк был другой — не тот, что на записке, он был… элегантным, немного старомодным. Я кусала нижнюю губу. — Не понимаю. — Я тоже. Все эти годы я считал, что это какое-то испытание, — сказал молодой человек. — Еще одна проба, так сказать. Я никому ничего не сказал, но всегда ждал, что кто-то заговорит со мной по этому поводу или что я получу дальнейшие указания. Но ничего никогда не произошло. А сегодня я пробрался сюда и стал ждать. Вообще-то, я уже не рассчитывал, что что-нибудь произойдет. Но тут появилась ты, материализовалась из ничего. Ровно в двенадцать часов. Почему ты мне написала эту записку? Почему мы должны встречаться в этом дальнем подвале? Из какого ты года? — 2011, — сказала я. — Мне очень жаль, но на остальные вопросы у меня нет ответов. — Я откашлялась. — А вы кто? — О, прошу прощения. Меня зовут Лукас Монтроуз. Без «лорд». Я — адепт второго уровня. Внезапно у меня пересохло во рту. — Лукас Монтроуз. Бурдон-плейс, 81. Молодой человек кивнул. — Да, там живут мои родители. — Но тогда… — Я уставилась на него и поглубже набрала воздуха: — Тогда вы — мой дедушка. — О нет, опять?! Молодой человек вздохнул глубоко. Потом встряхнулся, отошел от стены, стер пыль с одного из стульев, которые стояли горкой в углу помещения, и поставил его передо мной. — Не лучше ли нам присесть? У меня ощущение, что меня не держат ноги. — У меня тоже, — призналась я и села. Лукас взял себе другой стул и сел напротив меня. — Так ты — моя внучка? — Он слабо улыбнулся. — Мне трудно это представить. Я даже еще не женат. Точнее говоря, даже не помолвлен. — А сколько тебе лет? О, извини, я могу посчитать: ты родился в 1924, значит, в 1948 тебе двадцать четыре года. — Да, — сказал он. — Через три месяца мне исполнится двадцать четыре. А сколько тебе лет? — Шестнадцать. — Как Люси. Люси. Я вспомнила, что она мне крикнула вслед, когда мы убегали от леди Тилни. Я все еще не могла поверить, что передо мной мой родной дедушка. Я искала сходство с тем мужчиной, на коленях которого я слушала интереснейшие истории. Который взял меня под свою защиту, когда Шарлотта утверждала, что своими историями о призраках я только хочу привлечь к себе внимание. Но гладкое лицо передо мной не имело ничего общего с лицом в морщинах и складках старого дедушки, которого я знала. Зато я находила сходство с моей мамой: голубые глаза, изогнутая линия подбородка, улыбка. На какой-то момент я бессильно закрыла глаза — это было слишком… слишком много для меня. — Значит, вот как, — сказал Лукас тихонько. — И что, я… э-э-э… хороший дедушка? У меня защипало в носу, и мне с трудом удавалось сдержать слезы. Так что я просто кивнула. — Другие путешественники во времени прибывают всегда официально и удобно в Зал Дракона к хронографу или в архив, — сказал Лукас. — Почему ты выбрала эту мрачную лабораторию? — Это не я выбрала. — Я вытерла нос. — Я даже не знала, что это лаборатория. В моем времени это обычный подвал, в котором находится сейф, где хранится хронограф. — Вот как? Вообще-то, в наше время тут тоже уже нет лаборатории, — сказал Лукас. — Но когда-то это помещение использовалось для алхимических опытов. Это одно из самых старых помещений в здании. За сотни лет до того, как граф Сен-Жермен основал Ложу, здесь в поисках философского камня проводили эксперименты известные лондонские алхимики и маги. Если присмотреться, можно увидеть на стенах жуткие картинки и таинственные формулы, и говорят, что стены здесь потому такие толстые, что в них вмуровывали кости и черепа… — Он замолчал и в свою очередь покусал нижнюю губу. — Значит, ты моя внучка. Можно узнать, от которого из… э-э-э… моих детей? — Мою маму зовут Грейс, — сказала я. — Она очень похожа на тебя. Лукас кивнул. — Люси рассказывала мне о Грейс. Она говорила, что Грейс — самая приятная из моих детей, что остальные — просто обыватели. — Он скривил рот. — Я не могу себе представить, что у меня будут дети — обыватели… или вообще будут дети… — Может быть, дело не в тебе, а в твоей жене, — пробормотала я. Лукас вздохнул. — С тех пор как Люси здесь появилась, это было два месяца назад, все меня дразнят. Потому что у нее такие же рыжие волосы, как и у девушки, которую я… которой я интересуюсь. Но Люси не рассказывает мне, на ком я женюсь, она думает, что я могу тогда решить иначе. И тогда вы все не будете рождены. — Но важнее, чем цвет волос, ген путешественника во времени, который твоя будущая жена передаст детям, — сказала я. — По этому признаку ты можешь ее точно отличить. — Это-то и смешно, — Лукас придвинулся чуть ближе. — Мне нравятся две девушки из линии Нефрита… э-э-э… номер четыре и номер восемь из списка наблюдаемых. — Ага, — сказала я. — Понимаешь, просто в данный момент у меня не получается принять решение. Может быть, небольшой намек с твоей стороны помог бы мне преодолеть нерешительность. Я пожала плечами. — Мне не жалко. Мою бабушку, то есть твою жену, зовут ле… — Нет! — крикнул Лукас. Он протестующе поднял обе руки. — Я передумал, не говори ничего. — Он растерянно почесал голову. — Это форма школы Сент-Леннокс, да? Я узнаю гербы на пуговицах. — Точно, — сказала я и сама посмотрела на темно-синий пиджак. Очевидно, мадам Россини постирала и погладила мои вещи, во всяком случае, они выглядели как новые и слабо пахли лавандой. Кроме того, она, похоже, что-то сделала с пиджаком, потому что он сидел на мне намного лучше, чем раньше. — Моя сестра Мэделин тоже ходит в Сент-Леннокс. Из-за войны она заканчивает школу только в этом году. — Бабушка Мэдди? Я не знала. — Все девочки Монтроуз учатся в Сент-Леннокс. Люси тоже. У нее такая же форма, как у тебя. Форма Мэдди темно-зеленая с белым. И клетчатая юбка… — Лукас откашлялся. — Э-э-э, если тебе интересно… но нам лучше сейчас собраться и подумать, зачем мы сегодня встретились. Если предположить, что это ты написала записку… — … напишу! — … и передашь мне во время какого-то прыжка во времени… как ты думаешь, почему ты это сделала? — Ты имеешь в виду, почему я это сделаю? — Я вздохнула. — Какой-то смысл в этом есть. Скорее всего, ты можешь мне многое объяснить. Но я не знаю… — Я беспомощно посмотрела на своего молодого деда. — Ты хорошо знаешь Люси и Пола? — Пол де Вилльер элапсирует тут с января. За это время он стал старше на два года — немного страшновато. А Люси побывала здесь впервые в июне. Я обычно присматриваю за обоими во время их посещений. Как правило, все проходит очень… весело. Я могу помочь им с домашними заданиями. И нужно сказать, что Пол — первый Вилльер, который мне внушает симпатию. — Он снова откашлялся. — Если ты прибыла из 2011 года, ты должна их обоих знать. Странно представить, что им уже почти сорок… Передавай им привет от меня. — Я не смогу этого сделать. — Ой, как все сложно. И я, наверное, должна очень осторожно выбирать, что можно рассказывать, пока я сама не пойму, что тут происходит. В ушах у меня еще звучали слова мамы: «Не доверяй никому. Даже своим собственным ощущениям». Но мне нужно было кому-нибудь довериться, и кто бы подошел лучше на эту роль, чем мой собственный дедушка? Я решила поставить все на одну карту: — Я не могу передать привет Люси и Полу. Они украли хронограф и скрылись с ним в прошлом. — Что?! — Глаза Лукаса за стеклами очков были широко раскрыты. — Почему они это сделали? Я не могу поверить. Они бы никогда… А когда это случилось? — В 1994 году, — сказала я. — В год моего рождения. — В 1994 году Полу было двадцать, а Люси — восемнадцать лет, — сказал Лукас, обращаясь больше к себе, чем ко мне. — То есть, через два года. Потому что сейчас им шестнадцать и восемнадцать. — Он улыбнулся, как бы извиняясь. — То есть, конечно, не сейчас, а только сейчас, когда они элапсируют в этом году. — Я почти не спала прошлую ночь, поэтому мне кажется, что у меня в голове вместо мозгов сахарная вата, — сказал я. — И я вообще не очень хорошо считаю. — Люси и Пол… в том, что ты мне рассказала, нет никакого смысла. Они бы никогда не сделали ничего такого сумасбродного. — Но они сделали. Я думала, что ты мне сумеешь объяснить причину. В мое время все пытаются мне внушить, что они… злодеи. Или сумасшедшие. Или и то, и другое. В любом случае — опасны. Когда я встретила Люси, она сказала, что я должна у тебя спросить о зеленом всаднике. Так что я спрашиваю: что значит зеленый всадник? Лукас огорошенно смотрел на меня. — Ты встречалась с Люси? Но ты же только что сказала, что она и Пол исчезли в год твоего рождения. — Но тут он еще что-то сообразил: — Если они взяли с собой хронограф, то как ты можешь путешествовать во времени? — Я их встретила в 1912 году. У леди Тилни. И существует второй хронограф, которым Хранители пользуются для наших путешествий. — Леди Тилни? Но она умерла четыре года назад. И второй хронограф не работает. Я вздохнула. — Сейчас работает. Слушай, деда, — при этом слове Лукас вздрогнул, — для меня все звучит еще более запутанней, чем для тебя, потому что буквально пару дней тому назад я вообще понятия не имела обо всем этом. Я ничего не могу тебе объяснить. Меня сюда послали элапсировать, господибожемой, я даже не знаю, как это дурацкое слово пишется, я его вчера услышала в первый раз. Это всего мое третье путешествие с хронографом. А до этого я три раза прыгала неконтролированно. А это сомнительное удовольствие. Вообще-то все думали, что моя кузина Шарлотта носит ген, потому что она родилась в нужный день, а моя мама соврала насчет моего дня рождения. Поэтому Шарлотта училась танцам, знает всё о чуме и короле Георге, умеет фехтовать, скакать на лошади в дамском седле и играть на пианино — и черт знает чему она еще научилась на этих таинственных занятиях. — Чем больше я говорила, тем быстрее слова вылетали из моего рта. — Во всяком случае, я ничего знаю, кроме того немногого, что мне рассказали, и это было — ей-богу — не слишком много и не слишком понятно, и что хуже всего: у меня до сих пор не было времени подумать о происходящем, чтобы немного разобраться. Лесли — это моя подруга — собрала информацию в Гугле, но мистер Уитмен забрал у нас папку, да я все равно только половину оттуда поняла. Все ожидают от меня чего-то особенного и крайне разочарованы. — Рубин, одаренный Ворона магией, пробормотал Лукас. — Вот видишь, магия ворона и всё такое. Я понятия не имею. Граф Сен-Жермен душил меня, хотя стоял в нескольких метрах от меня, и я слышала его голос у себя в голове, а потом были мужчины в Гайд-парке — с пистолетами и шпагами, и я должна была одного из них заколоть, потому что иначе он убил бы Гидеона, который такой… он такой… — Я набрала полную грудь воздуха, чтобы тут же продолжить: — Вообще-то Гидеон очень неприятный, он ведет себя так, как будто я ему в тягость, и он поцеловал сегодня утром Шарлотту, но только в щечку, но, может, это что-то и значит, во всяком случае, я не должна была его целовать, не спросив об этом, я вообще его знаю всего день или два, но он вдруг стал таким… милым и потом… все произошло так быстро… и все думают, что это я рассказала Полу и Люси, когда мы придем к леди Тилни, нам же нужна ее кровь, и кровь Люси и Пола тоже, но им нужна моя и Гидеона, потому что в их хронографе их нет. И никто мне не говорит, что произойдет, когда кровь всех будет внесена в хронограф, и иногда я думаю: они сами точно не знают. А я должна тебя спросить о зеленом всаднике, сказала Люси. Лукас прижмурил глаза за стеклами очков и, очевидно, отчаянно старался что-то понять в потоке моих слов. — Я понятия не имею, что должен означать зеленый всадник, — сказал он. — Мне очень жаль, но я сегодня впервые о нем слышу. Может, это название фильма? Почему бы тебе не спросить… ты же можешь меня спросить в 2011 году? Я испуганно посмотрела на него. — О, понимаю, — сказал Лукас быстро. — Ты не можешь меня спросить, потому что я давно умер, или сижу — старый, глухой и немой — в доме престарелых, ничего не соображая… нет-нет, пожалуйста, я не хочу ничего знать! В этот раз мне не удалось сдержать слезы. Минимум полминуты я всхлипывала, потому что — как бы странно это не прозвучало — именно сейчас мне ужасно стало не хватать моего дедушки. — Я тебя очень любила, — сказала я в конце концов. Лукас протянул мне носовой платок и посмотрел сочувствующе. — Ты уверена? Я вообще-то не люблю детей. Трепят нервы только… Но, может быть, ты была особенной. Даже наверняка. — Да, я была особенной. Но ты ко всем детям хорошо относился. — Я громко высморкалась. — Даже к Шарлотте. Какое-то время мы молчали, потом Лукас вынул из кармана часы и спросил: — Сколько у нас есть еще времени? — Они меня послали ровна на два часа. — Не очень много. Мы уже потратили кучу времени попусту. — Он встал. — Я принесу бумагу и карандаши, и мы попробуем систематизировать немного весь этот хаос. Ты оставайся здесь и никуда не ходи. Я только кивнула. Когда Лукас исчез, я спрятала лицо в ладонях и застыла. Лукас был прав, именно сейчас было важно не потерять голову. Кто может знать, когда я снова увижу дедушку? О чем, что произойдет в будущем, я должна ему рассказать, а о чем — нет? И наоборот, какую информацию я могу получить от него, которая мне сможет пригодиться? По сути, он был моим единственным союзником. Но не в том времени. И какую из многих мрачных загадок он мог бы помочь решить? Лукаса долго не было, и каждая минута, которую он отсутствовал, добавляла мне неуверенности. Может быть, он все-таки солгал, и сейчас откуда ни возьмись появятся Люси и Пол с огромным ножом, чтобы взять у меня кровь. Занервничав, я встала и попыталась найти что-нибудь, что можно было бы использовать как оружие. В углу лежала доска, из которой торчал ржавый гвоздь, но когда я взяла ее, она рассыпалась у меня в руках. Как раз в этот момент дверь открылась и в комнату вошел мой молодой дедушка с блокнотом подмышкой и бананом в руке. Я облегченно выдохнула. — Вот, утоли немного голод. — Лукас бросил мне банан, подтянул к нам третий стул и поставил его между нами. На стул он положил блокнот. — Извини, что так долго. Этот придурок Кеннет де Вилльер постоянно крутился под ногами. Терпеть не могу де Вилльеров, они всюду суют свой любопытный нос, хотят всё контролировать и решать, и всегда всё знают лучше всех! — Вот именно, — пробормотала я. Лукас встряхнулся. — Ну-с, начнем, внучка. Ты — рубин, двенадцатая в Кругу. Бриллиант из семьи де Вилльеров старше тебя на два года. Значит, в твоем времени ему около девятнадцати. И, как ты сказала, его зовут? — Гидеон, — произнесла я, и только от звука его имени внутри меня разлилось тепло. — Гидеон де Вилльер. Карандаш в пальцах Лукаса так и порхал над бумагой. — И он противный, как все де Вилльеры, но ты его все-таки поцеловала, если я все правильно понял. Не слишком ли ты юна для этого? — Вряд ли, — сказала я. — Скорее наоборот, я сильно запоздала. Кроме меня, все девочки в классе принимают таблетки. — Ну, все, кроме Айшани, Пегги и Кесси Кларк, но родители Айшани — консервативный индийцы, которые убили бы ее, если бы она только посмотрела на какого-нибудь мальчика, Пегги нравились девочки, а что касается Кесси — когда-нибудь ее прыщи исчезнут, она будет дружелюбнее относиться к окружающим и перестанет твердить: «Чего вылупился?», когда кто-либо посмотрит в ее направлении. — О, и Шарлотта тоже не интересуется сексом. Поэтому Гордон Гельдерман называем ее Снежной королевой. Но я уже не так уверена, что это кличка ей подходит… Я стиснула зубы, вспомнив, как Шарлотта смотрела на Гидеона, и как он смотрел на нее. Если подумать, как быстро Гидеон решил меня поцеловать, а именно — на второй день нашего знакомства, страшно было представить, что происходило между ним и Шарлоттой за все их годы совместной учебы. — Какие таблетки? — спросил Лукас. — Что? — Господи, в 1948 году они же предохраняются еще презервативами из коровьих кишок или чем-то в этом роде, если вообще предохраняются. Я не хотела знать подробности. — Я не хочу с тобой говорить о сексе, дедушка, честное слово, не хочу. Лукас покачал головой. — А я даже это слово не хочу от тебя слышать. И я имею в виду не слово «дедушка». — Хорошо. — Пока Лукас делал заметки, я сняла кожуру с банана. — А как вы это называете? — Что? — Секс. — Мы не говорим об этом, — сказал Лукас, склонившись над блокнотом. — Во всяком случае, с шестнадцатилетними девушками. Поехали дальше: Люси и Пол украли хронограф еще до того, как в него внесли кровь двух последних путешественников. Тогда стали использовать второй хронограф, в котором, естественно, не хватает крови всех остальных путешественников. — Нет, уже не так. Гидеон был почти у всех путешественников и взял у них кровь. Не хватает только крови леди Тилни и Опала — Элизы-как-то-там. — Илэйн Бэргли, — сказал Лукас. — Придворная дама Елизаветы I, умерла в восемнадцать лет от родильной горячки. — Точно. Ну и крови Люси и Пола, конечно. Поэтому мы пытаемся получить их кровь, а они — нашу. Во всяком случае, я так поняла. — То есть, сейчас есть два хронографа, при помощи которых можно замкнуть Круг? Это действительно невероятно! — А что произойдет, когда Круг замкнется? — Тогда будет раскрыта Тайна, — сказал Лукас торжественно. — Ой, господи! И ты тоже! — Я раздраженно замотала головой. — Можно хотя бы один раз быть немного конкретнее? — В предсказаниях идет речь о восшествии Орла, о победе человечества над болезнями и смертью, о начале новой эпохи. — Ага. — Я знала столько же, сколько и до этого разъяснения. — Значит, это что-то хорошее, да? — Что-то очень хорошее! Что-то, что послужит дальнейшему развитию человечества. Именно для этого граф Сен-Жермен основал ложу Хранителей, поэтому в наших рядах собраны самые умные и могущественные мужчины планеты. Мы хотим сохранить Тайну, чтобы она в нужный момент раскрылась и спасла целый мир. Окей. Это было уже чем-то понятным. Во всяком случае, самым понятным из всего, что я слышала о Тайне. — А почему Люси и Пол не хотят, чтобы Круг замкнулся? Лукас вздохнул. — Понятия не имею. Когда, ты сказала, вы встретились? — В 1912 году, — сказала я. — В июне. Двадцать второго или двадцать четвертого, я точно не помню. — Чем больше я старалась вспомнить, тем неувереннее становилась. — А может, двенадцатого? Было четное число, это точно. Восемнадцатое? В любом случае, это было во второй половине дня. Леди Тилни накрыла стол к пятичасовому чаю. — И тут я сообразила, чт о только что сказала, и я закрыла рот ладонью. — Ой! — Что? — Я только что тебе рассказала, а ты расскажешь Люси и Полу, и поэтому они будут нас там ждать. Значит, это ты предатель, а не я. Хотя результат получается тем же. — Что? О, нет! — Лукас энергично тряхнул головой. — Я ни в коем случае не сделаю этого. Я вообще им о тебе не расскажу, этого еще не хватало! Если я им завтра скажу, что они когда-нибудь украдут хронограф и убегут в прошлое, они этого не переживут. Нужно очень хорошо подумать, прежде чем рассказывать о будущем, не забудь! — Ну, может быть, ты им расскажешь не завтра, у тебя еще куча времени впереди. — Я задумчиво жевала банан. — С другой стороны… в какое время они прыгнули с хронографом? Почему не в это? Здесь у них был хотя бы один друг, я тебя имею в виду. Может, ты меня обманываешь, и они ждут за дверью, чтобы взять у меня кровь? — Я не имею ни малейшего понятия, куда они могли прыгнуть. — Лукас вздохнул. — Я даже не могу представить, что они способны на такое сумасбродство. А главное — почему! — И уныло добавил: — Я вообще ничего не понимаю. — Очевидно, в этот момент времени мы оба находимся в неведении, — сказала я так же уныло. Лукас записал в блокнот зеленый всадник, второй хронограф и леди Тилни и поставил большой вопросительный знак. — Мы обязательно должны встретиться еще раз — позже! За это время я постараюсь узнать как можно больше… Для меня это прозвучало убедительно. — Сначала меня хотели отправить в 1956 год. Может, мы уже завтра утром сумеем снова встретиться. — Ха-ха! — рассмеялся Лукас. — Для тебя 1956 год может наступить завтра, а для меня… Погоди, дай подумать. Если тебя отправят элапсировать в более позднее время, то тоже в это помещение? Я кивнула. — Думаю, да. Но ты же не можешь с утра до вечера сидеть здесь и ждать меня. Кроме того, в любой момент может объявиться Гидеон, ему же тоже нужно элапсировать. — Я знаю, что мы сделаем, — сказал Лукас с растущим воодушевлением. — Когда ты окажешься в этом помещении в следующий раз, то просто пройдешь ко мне. У меня кабинет на втором этаже. Тебе нужно будет пройти всего два поста, но это не проблема: ты просто скажешь, что заблудилась. Будешь моей кузиной. Хэйзел. Из деревни. Я сегодня же начну рассказывать всем о тебе. — Но мистер Уитмен сказал, что дверь здесь всегда заперта, и я точно не знаю, где находится это помещение. — Тебе, конечно, нужен ключ. И дневной пароль. — Лукас оглянулся. — Я сделаю дубликат ключа и спрячу где-нибудь тут. То же самое сделаем с паролем. Я буду писать его на бумажке и прятать здесь же. Лучше всего где-нибудь в стене. Похоже, что там кирпичи сидят неплотно. Может, мы найдем там какую-нибудь полость? — Он встал, пробрался через весь хлам к стене и присел на корточки. — Смотри, здесь! Я приду с инструментом и сделаю отличный тайник. Когда ты в следующий раз прыгнешь сюда, вытяни этот камень и найдешь там ключ и пароль. — Тут до фига камней, — сказала я. — Просто запомни этот, пятый ряд снизу, приблизительно посередине стены. Черт! Сломал ноготь. Ладно. Во всяком случае у нас есть план, и он мне нравится. — Но теперь тебе придется каждый день приходить сюда, чтобы сменить пароль, — сказала я. — Как ты собираешься это делать? Разве ты не учишься в Оксфорде? — Пароль меняется не каждый день, — ответил Лукас. — Бывает, что его не меняют неделями. Кроме того, это единственная возможность устроить нашу встречу. Запомни этот камень. Я положу туда еще и план здания, чтобы ты не заблудилась по дороге наверх. Тут проходят тайные ходы половины Лондона. — Он посмотрел на часы. — А теперь давай сядем и запишем самое важное. Систематизируем. Ты увидишь, после этого мы оба станем умнее. — Или останемся двумя недотепами в затхлом подвале. Лукас склонил голову и ухмыльнулся. — Может, ты мне между прочим скажешь, начинается ли имя твоей бабушки на «А»? Или, может, на «С»? Я не могла не рассмеяться. — А как бы тебе больше хотелось? ~~~
|