Глава седьмая. Из-за встречи с братом Гидеона и последующего за ним лихорадочного разговора с Лесли (она десять раз спросила «Ты уверена?»

Из-за встречи с братом Гидеона и последующего за ним лихорадочного разговора с Лесли (она десять раз спросила «Ты уверена?», а я десять раз сказала «Абсолютно уверена!», потом мы вместе сто раз сказали «С ума сойти!», «Невозможно поверить!» и «Ты видела, какие у него глаза?») до лимузина я добралась на пару минут позже Шарлотты. Мистера Марли снова послали забрать нас из школы, и сегодня он выглядел нервным как никогда. Ксемериус сидел на крыше, размахивая хвостом. Шарлотта уже сидела на заднем сиденье и раздраженно смотрела на меня.

— Какого черта ты копаешься? Нельзя заставлять Джордано ждать. Мне кажется, ты даже не осознаешь, какую честь он тебе оказывает, занимаясь с тобой.

Мистер Марли смущенно приветствовал меня, усадил в машину и закрыл дверцу.

— Что-то случилось? — У меня было нехорошее предчувствие, что я что-то пропустила. И выражение лица Шарлотты его усилило.

Когда лимузин тронулся, Ксемериус скользнул сквозь крышу в салон машины и плюхнулся на сиденье напротив меня. Мистер Марли сидел впереди рядом с шофером, как и в прошлый раз.

— Было бы замечательно, если бы ты сегодня была более усердной, — сказала Шарлотта. — Я себя чувствую неловко. В конце концов, ты же моя кузина.

Я громко расхохоталась.

— Шарлотта, прекрати! Со мной-то зачем лицемерить? Ты просто получаешь удовольствие, видя, как глупо я выгляжу.

— Это неправда! — Шарлотта покачала головой. — Это типично твоя манера — думать только о себе, в твоем детском эгоцентризме. Все хотят тебе помочь, чтобы ты… не все испортила своей неумелостью. Хотя… может, у тебя и не будет больше такой возможности. Я могу себе представить, что они все отменят…

— Чего это?

Некоторое время Шарлотта молча смотрела на меня, а потом сказала почти не скрывая злорадства:

— Ты узнаешь об этом в подходящий момент. Если узнаешь…

— Что-то случилось? — спросила я, обращаясь не к Шарлотте, а к Ксемериусу. Я же не дура. — Мистер Марли рассказывал что-нибудь до моего прихода?

— Только что-то малопонятное, — сказал Ксемериус, в то время как Шарлотта, сжав губы, смотрела в окно. — Похоже, сегодня утром что-то случилось во время прыжка… э-э-э… драгоценного камушка…

Он почесал хвостом бровь.

— Не заставляй тянуть из тебя клещами каждое слово!

Шарлотта, которая естественно думала, что я разговариваю с ней, сказала:

— Если бы не опоздала, ты бы тоже узнала.

— …Бриллианта, — сказал Ксемериус. — Кто-то его… м-м-м… как бы это получше сформулировать? Кто-то его шарахнул по балде.

Мой желудок болезненно стянуло.

— Что?!

— Только не нервничай, — сказал Ксемериус. — Он живой. Во всяком случае, я так понял из лопотанья рыжего. Ах ты господи! Ты стала бледная как стена. О-о, надеюсь, тебя не вырвет? Возьми себя в руки!

— Я не могу, — прошептала я. Мне казалось, я умираю.

— Что ты не можешь? — прошипела Шарлотта. — Первое, чему должен научиться носитель гена, это забыть о собственных потребностях и отдавать всего себя Делу. Ты же поступаешь точно наоборот.

Внутренним взором я видела лежащего на полу Гидеона, всего в крови. Мне стало тяжело дышать.

— Другие всё отдали бы, чтобы заниматься у Джордано. А ты делаешь вид, что тебя мучают.

— Да закрой уже рот, Шарлотта, — крикнула я.

Шарлотта снова отвернулась к окну. Меня била дрожь.

Ксемериус протянул лапу и, пытаясь успокоить, положил мне на колено.

— Я постараюсь что-нибудь узнать. Найду твоего любимчика и всё тебе расскажу, договорились? Только не реви! Иначе я начну волноваться и плеваться водой на эти замечательные кожаные сиденья, а твоя кузина подумает, что ты напрудила в штаны.

Резким движением он рванул сквозь крышу машины и улетел. Прошло ужасных полтора часа, пока он снова появился.

Полтора часа, во время которых я себе представляла самое страшное и чувствовала себя скорее мертвой, чем живой. И от того, что мы уже были в Темпле и неумолимый Мастер начал свой урок, мне легче не стало. Я была просто не в состоянии прислушиваться к лекции Джордано о колониальной политике или повторять танцевальные па за Шарлоттой. Что, если на Гидеона снова напали мужчины со шпагами, и он в этот раз не сумел себя защитить? Если я не представляла его обливающимся кровью на земле, то видела в реанимации лежащим в кровати, подключенного к сотне шлангов, белее мела. Почему не было никого, у кого я могла бы спросить о нем?

Наконец, Ксемериус влетел сквозь стену в старую трапезную.

— Ну?! — спросила я, не обращая внимания на Джордано и Шарлотту. Они как раз пытались мне показать, как надо аплодировать на суаре в восемнадцатом веке. Естественно, совершенно не так, как я это делала.

— Это ладушки-ладушки, глупая девчонка, — сказал Джордано. — Так хлопают дети в песочнице, когда чему-то радуются… Куда ты опять смотришь? Нет, я сойду с ума!

— Всё в порядке, моя девочка с сеновала, — сказал Ксемериус и радостно ухмыльнулся. — Парня стукнули чем-то по голове и на пару часов вывели из строя, но его теперешний вид заставляет предположить, что у него череп твердый, как алмаз, он не получил даже сотрясения мозга. А рана на лбу делает его даже… э-э-э… о нет, не надо опять бледнеть! Я же сказал, всё в порядке!

Я набрала полные легкие воздуха. От облегчения у меня закружилась голова.

— Вот и хорошо, — сказал Ксемериус. — Нет причины гипервентилировать. Наш люби-меня-парень сохранил все свои красивенькие беленькие зубки. И он беспрестанно ругается, я думаю, это хороший знак.

Слава богу. Слава богу. Слава богу.

Зато вот-вот гипервентилировать собирался Джордано. Мне было все равно. Его визг больше меня не волновал. Даже наоборот, мне было смешно наблюдать, как его лицо между бородками меняло свой цвет от темно-розового до фиолетового.

Мистер Джордж успел как раз вовремя, чтобы помешать Вздутым-губкам влепить мне пощечину.

— Сегодня было еще хуже, если такое вообще может быть. — Джордано буквально свалился на изящный стул и промокнул лоб носовым платком того же цвета, что и его лицо в данный момент. — Она пялилась перед собой стеклянным взглядом, если бы я не знал, то решил, что она приняла наркотики!

— Джордано, прошу вас… — сказал мистер Джордж. — У нас у всех сегодня не самый лучший день…

— Как… он себя чувствует? — спросила Шарлотта тихо, косясь на меня.

— Соответственно обстоятельствам, — ответил мистер Джордж серьезно.

И опять Шарлотта бросила на меня короткий испытующий взгляд. Я мрачно посмотрела в ответ. Неужели она испытывала удовлетворение оттого, что знала что-то, о чем думала, что меня это страшно интересует?

— Ой-ой-ой, можно подумать, — сказал Ксемериус. — Он прекрасно себя чувствует, верь мне, золотко! Он только что сожрал громадный шницель с жареной картошкой и салатом. Это называется в соответствии соответственно обстоятельствам?

Джордано злился, что его никто не слушает.

— Я только не хочу оказаться в конце концов виноватым, — взвизгнул он и отодвинул стульчик в сторону. — Я работал с неизвестными талантами и великими людьми, но еще никогда, ни разу не встречал подобное этому.

— Дорогой Джордано, вы знаете, как мы высоко вас ценим. Нет никого, кто больше бы подходил для задачи, подготовить Гвендолин к… — мистер Джордж умолк, потому что Джордано еще больше надул губы и закинул назад голову.

— Не говорите потом, что я вас не предупреждал, — выпалил он. — Это всё, что я требую.

— Договорились, — сказал мистер Джордж со вздохом. — Я… раз так… Я передам это дальше. Идем, Гвендолин.

Я уже отстегнула юбку и повесила ее аккуратно на стульчик возле рояля.

— До свидания, — попрощалась я с Джордано.

Он все еще был надут.

— Я боюсь, мне не удастся этого избежать.

По дороге в алхимическую лабораторию, которую я и с завязанными глазами уже знала, мистер Джордж рассказал мне о том, что случилось сегодня утром. Он был несколько удивлен, что мистер Марли меня не проинформировал о событиях, а я поленилась объяснять, почему так получилось.

Гидеона послали с небольшим заданием (что это было за задание, мистер Джордж не захотел рассказать) в прошлое (год мистер Джордж тоже не назвал), а два часа позже нашли его без сознания в коридоре недалеко от подвала, где хранится хронограф. На лбу у него была рваная рана, очевидно, от удара чем-то похожим на дубинку. Гидеон не мог ничего вспомнить, нападающий, похоже, притаился и ударил из-за угла.

— Но кто?..

— Мы не знаем. Тягостная ситуация, как раз в нынешнем положении. Мы его тщательно обследовали и не нашли следа от укола, что могло бы свидетельствовать о заборе крови…

— Но разве бы не хватило крови из раны на лбу? — спросила я, внутренне содрогаясь.

— Да, могло быть и так… — признал мистер Джордж. — Но если… кто-либо хотел быть полностью уверенным, кровь взяли бы иначе. М-да, есть бессчетное количество вариантов, объясняющих произошедшее. Никто не знал, что Гидеон этим вечером там появится, так что маловероятно, что поджидали именно его. Скорее всего, эта встреча была случайной. В… определенных годах здесь было не протолкнуться: диверсанты, контрабандисты, преступники, деклассированные элементы в самом широком смысле слова. Я лично считаю, что это было досадное совпадение. — Он откашлялся. — Как бы то ни было, с Гидеоном ничего плохого не случилось, во всяком случае, доктор Уайт не нашел никаких серьезных травм. А значит, вы можете, как и было запланировано, отправиться на суаре в полдень субботы. — Он рассмеялся. — Как звучит! Суаре в полдень субботы.

Ага, ха-ха-ха, очень смешно.

— А где сейчас Гидеон? — спросила я нетерпеливо. — В больнице?

— Нет. Он отдыхает… я надеюсь. В больнице ему сделали компьютерную томографию, и, поскольку, слава богу, она была без изменений, он тут же сам себя выписал. Вчера вечером совершенно неожиданно приехал его брат…

— Я знаю, — сказала я. — Мистер Уитмен записал сегодня Рафаэля в школу Сент-Леннокс.

Я услышала, как мистер Джордж глубоко вздохнул.

— Юноша сбежал из дому, после того как наделал дел с друзьями. Сумасшедшая идея Фалька — оставить Рафаэля в Англии. В это турбулентное время нам всем — и в первую очередь Гидеону — есть чем заняться, кроме как приглядывать за строптивыми юношами… Но Фальк никогда не мог отказать Зеиине, и, кажется, это последний шанс у Рафаэля, чтобы получить документ об окончании школы — вдали от друзей, которые так плохо на него влияют.

— Зеиина — это мать Гидеона и Рафаэля?

— Да, — сказал мистер Джордж. — Женщина, от которой они оба унаследовали прекрасные зеленые глаза. Ну что ж, мы пришли. Ты можешь снять повязку.

На этот раз мы были одни в подвале.

— Шарлотта сказала, что вы в этих обстоятельствах отмените визиты в восемнадцатый век, — сказала я с надеждой. — Или отложите? Ну, чтобы у Гидеона было время восстановиться, и чтобы я, может быть, еще немного поупражнялась…

Мистер Джордж покачал головой.

— Нет. Мы этого не сделаем. Мы примем все меры предосторожности, которые только можно предпринять, но графу очень важно соблюсти этот плотный график. Гидеон и ты отправитесь послезавтра на суаре, это точно решено. Есть у тебя какие-нибудь предпочтения касательно года, куда бы ты хотела отправиться для элапсации?

— Нет, сказала я подчеркнуто равнодушно. — Это все равно не имеет значения, если сидишь в запертом подвале, не так ли?

Мистер Джордж осторожно освободил хронограф от бархатной ткани.

— Действительно. Гидеона мы обычно отправляем в 1953 год, это был спокойный год, мы только должны следить, чтобы он там сам с собой не встретился. — Он улыбнулся. — Я представляю, что это должно быть довольно жутко — оказаться где-нибудь запертым с самим с собой. — Он погладил себя по животу и задумчиво посмотрел перед собой. — Что ты скажешь насчет 1956 года? Тоже был очень спокойным.

— Отлично, — сказала я.

Мистер Джордж протянул мне фонарик и снял с пальца перстень.

— Только на случай… не бойся, никто не придет — ночью, в полтретьего.

— Ночью в полтретьего? — повторила я в ужасе. И как я должна среди ночи пробраться к дедушке? Ни один человек не поверит, что я могла заблудиться в подвале ночью в полтретьего. Может, вообще никого не будет в здании. Тогда всё было бы напрасно! — О, мистер Джордж, пожалуйста, не надо! Не посылайте меня ночью в эти страшные катакомбы, совсем одну!..

— Но, Гвендолин, это же неважно — глубоко под землей, в закрытом помещении…

— Но я… я… ночью боюсь! Пожалуйста, вы не можете меня одну… — Я была в таком отчаянии, что почти плакала, мне даже не нужно было притворяться.

— Ну хорошо, — сказал мистер Джордж, глядя успокаивающе своими маленькими глазками. — Я забыл, что ты… Возьмем другое время суток. Ну, скажем, три пополудни?

— Намного лучше, — сказала я. — Спасибо, мистер Джордж.

— Не за что. — Мистер Джордж отвел ненадолго взгляд от хронографа и улыбнулся мне. — Мы действительно требуем слишком многого от тебя. Думаю, на твоем месте я бы тоже не хотел оказаться один в подвале. Особенно, если вспомнить, что ты порой видишь вещи, которые не видят другие…

— Да, спасибо, что напомнили об этом, — сказала я. Ксемериуса здесь не было, а то он страшно бы обиделся на слово вещи. — Как там было насчет могил со скелетами и черепами сразу здесь, за углом?

— О, — сказал мистер Джордж. — Я не хотел тебя еще больше напугать.

— Не волнуйтесь, — сказала я. — Я не боюсь мертвых. В отличие от живых они — по моему опыту — не делают ничего плохого. — Я увидела, что мистер Джордж удивленно поднял бровь, и быстренько добавила: — Конечно, они все равно жуткие, я бы ни в коем случае не хотела ночью сидеть рядом с ними в катакомбах… — Я протянула руку, другой прижимая портфель к груди. — Возьмите в этот раз безымянный палец, его еще не брали.

У меня сердце колотилось, как сумасшедшее, когда я вытащила ключ из тайника в стене и развернула записку, которую оставил Лукас. В ней были только латинские слова, ничего личного. Пароль на этот день был необычно длинным, и я даже не стала пробовать выучить его наизусть. Я взяла шариковую ручку из пенала и записала его у себя на ладони. Лукас нарисовал план подвального помещения. Согласно этому плану мне нужно было, выйдя из двери, держаться правой стороны, потом трижды повернуть налево, чтобы оказаться у подножья большой лестницы, где должны стоять первые охранники.

Дверь легко открылась, едва я провернула ключ в замке. Я подумала, но решила не запирать ее снова, на тот случай, если буду спешить на обратном пути. Воздух внизу был затхлым, судя по стенам, эти подвалы были очень старыми. Потолок был низким, а проходы — узкими. Каждые пару метров в сторону уходил другой проход или в стене обнаруживалась дверь. Без фонарика и плана, нарисованного Лукасом, я бы, по всей вероятности, заблудилась, несмотря на странное чувство, как будто мне было что-то знакомо.

Повернув налево в последний проход перед лестницей, я услышала голоса и вдохнула поглубже.

Сейчас все зависело от того, насколько я смогу убедить охранников, что меня действительно нужно пропустить. В отличие от 18-го века эти выглядели совершенно не опасно. Они сидели на нижней ступеньке и играли в карты. Увидев меня, один из них уронил карты, а другой вскочил и судорожно схватил шпагу, прислоненную к стене.

— Добрый день, — собрала я все свое мужество. — Не хочу вам мешать…

— Как… как… как? — заикался первый, в то время как второй схватил шпагу и смотрел на меня, явно не решаясь что-то предпринять.

— Разве шпага не слишком экзотическое оружие для двадцатого века? — спросила я озадаченно. — Что вы будете делать, если кто-то явится с гранатой в руке? Или с пулеметом?

— Тут не часто кто-то появляется, — сказал охранник со шпагой и смущенно улыбнулся. — Это, скорее, традиционное оружие, чем… — Он покачал головой, как бы стараясь себя самого призвать к порядку, потом внутренне собрался и выпрямился. — Пароль?

Я посмотрела на ладонь.

— Nam quod in iuventus non discitur, in matura aetate nescitur.

— Правильно, — сказал другой, все еще сидевший на лестнице. — Но откуда вы пришли, позвольте поинтересоваться?

— Из Дворца правосудия, — сказала я. — Это более короткий путь. Могу при подходящей возможности показать. Но сейчас у меня важная встреча с Лукасом Монтроузом.

— Монтроузом? Я не знаю, здесь ли он, — сказал тот, что со шпагой.

А другой добавил:

— Мы отведем вас наверх, мисс, но сначала назовите свое имя. Для протокола.

Я назвала первое пришедшее на ум имя. Возможно, я слишком поспешила.

— Вайолет Пэрплплам? — повторил недоверчиво охранник со шпагой, пока другой разглядывал мои ноги. Наверное, длина моей школьной формы не совсем соответствовала моде 1956 года. Неважно, ему придется смириться.

— Да, — сказала я несколько агрессивно, злясь на саму себя. — И это не повод для ухмылки. Не каждого зовут Смит или Миллер. Мы уже можем идти?

Охранники немного поспорили, кто из них пойдет со мной наверх, в конце концов тот, что со шпагой, сдался и снова уселся на ступени. По дороге наверх другой охранник спросил, бывала ли я здесь раньше. Я ответила, да, конечно, несколько раз, какой замечательный Зал Дракона, не правда ли, половина моей семьи — Хранители. Тут охранник вдруг вспомнил, что видел меня на последнем празднике, устроенном в саду.

— Вы же та девушка, которая разливала лимонад, да? Вместе с леди Гейнсли.

— Э-э-э… совершенно верно, — сказала я, и мы стали мило беседовать о празднике, розах и людях, которых я не знала. (Что мне не помешало посмеяться над странной шляпкой миссис Ламотт и повозмущаться, что мистер Мейсон начал роман с одной из секретарш, безобразие!)

Проходя мимо первого из окон, я с любопытством выглянула наружу — все было очень знакомым. Но было странно знать, что остальной город — за пределами стен достопочтенного Темпла — выглядел совершенно иначе. Хотелось выскочить наружу и убедиться собственными глазами.

На втором этаже охранник постучал в одну из дверей. Я прочла имя дедушки на табличке, и меня переполнила гордость. У меня всё получилось!

— Мисс Пэрплплам к мистеру Монтроузу, — сказал охранник в щелку двери.

— Спасибо, за то, что привели меня, — сказала я, протискиваясь мимо него в кабинет. — Увидимся на следующем празднике.

— Обязательно, я уже жду, — сказал он, но я уже закрыла дверь у него перед носом.

Торжествуя, я обернулась и сказала:

— Ну, что скажешь?

— Мисс… э-э-э… Пэрплплам? — Мужчина за столом таращил на меня глаза.

Это определенно был не дедушка. Я испуганно таращилась в ответ. Передо мной стоял молодой мужчина, практически юноша, его круглое гладкое лицо со светлыми дружелюбными глазами, показалось мне знакомым.

— Мистер Джордж? — спросила я недоверчиво.

— Мы знакомы? — молодой мистер Джордж поднялся со стула.

— Конечно. Мы познакомились на последнем празднике в саду, — промямлила я, пытаясь остановить круговорот мыслей в голове. — Я была девушкой, разливавшей лимонад… А где де… Лукас? Он не сказал разве, что мы договорились сегодня встретиться?

— Я его ассистент и работаю здесь недавно, — запинаясь, сказал мистер Джордж. — Но нет, он ничего не говорил. Но он в любой момент должен вернуться. Не хотите ли присесть, мисс… э-э-э?..

— Пэрплплам!

— Именно. Могу я предложить вам кофе? — он вышел из-за стола и подвинул мне стул, который оказался очень кстати. У меня дрожали колени.

— Нет, спасибо. Не нужно кофе.

Он нерешительно смотрел на меня. Я молча пялилась в ответ.

— Вы… бойскаут?

— Простите?

— Ну… ваша форма…

— Нет.

Я не могла отвести от него глаз. Это был он — совершенно очевидно! Его постаревшее на двадцать пять лет «я» было невероятно похоже на него, разве что было уже лысое, носило очки и его ширина сравнялась с высотой.

У молодого же мистера Джорджа были густые волосы, уложенные на пробор и набриолиненные, и он был довольно худощав. Очевидно, что ему было неприятно, когда его так разглядывали, так как он покраснел, вернулся за стол и начал листать какие-то документы. Я подумала, что он скажет, если я достану из кармана его перстень-печатку и покажу ему.

Мы молчали минимум четверть часа, когда дверь в кабинет открылась и зашел мой дедушка. Увидев меня, он округлил глаза, но взял себя в руки и сказал:

— О, посмотрите-ка, моя любимая кузиночка!

Я вскочила. С момента нашей последней встречи Лукас Монтроуз явно повзрослел. На нем был элегантный костюм с бабочкой, на лице у него красовались усики, которые не очень ему шли. Когда он меня расцеловал в обе щеки, они пощекотали щеку.

— Какая приятная неожиданность, Хэйзел! Как долго ты останешься в городе? Твои замечательные родители тоже приехали?

— Нет, — пролепетала я. Зачем я должна быть этой ужасной Хэйзел?! — Они остались дома, с кошками…

— Познакомься, это Томас Джордж, мой новый ассистент. Томас, это Хэйзел Монтроуз из Глосестершира. Я тебе рассказывал, что она приедет ко мне в гости.

— Я думал, ее зовут Пэрплплам! — сказал мистер Джордж.

— Да, — сказала я. — Так тоже. Это мое второе имя. Хэйзел Вайолет Монтроуз Пэрплплам. Но кто в состоянии это запомнить?

Лукас смотрел на меня, наморщив лоб.

— Я прогуляюсь немного с Хэйзел, — обратился он к мистеру Джорджу. — Хорошо? Если кто-то будет меня искать, скажи, что у меня встреча с клиентом.

— Да, мистер Монтроуз, сэр, — сказал мистер Джордж, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица.

— До свидания, — попрощалась я с ним.

Лукас взял меня под руку и вывел из кабинета. Мы оба наперегонки улыбались. Только после того, как за нами закрылась тяжелая дверь и мы оказались в залитом солнцем переулке, мы возобновили разговор.

— Я не хочу быть этой ужасной Хэйзел, — сказала я укоризненно и с любопытством огляделась. Темпл почти не изменился за двадцать пять лет, если не считать автомобилей. — Я что, выгляжу как кто-то, кто может размахивать над головой кошками, держа их за хвост?!

— Пэрплплам! — так же укоризненно сказал Лукас. — Более запоминающегося имени не нашлось? — Он взял меня за плечи и внимательно рассмотрел. — Дай тобой полюбоваться, внученька! Ты выглядишь точно так же, как и восемь лет назад.

— Ну да, это же было всего позавчера, — сказала я.

— Невероятно, — сказал Лукас. — Я все эти годы думал, что мне это всё приснилось…

— Вчера я была в 1953 году, но не одна…

— Сколько времени у нас есть сегодня?

— Я прибыла в три часа по вашему времени, ровно в полседьмого я прыгну назад.

— Значит, у нас есть немного времени, чтобы поговорить. Идем, тут за углом есть маленькое кафе, выпьем там чаю. — Лукас взял меня за руку и мы пошли по направлению к берегу. — Ты не поверишь, но три месяца назад я стал отцом, — рассказывал он по дороге. — Должен признаться, что это приятное чувство. И думаю, Ариста — был правильный выбор. Клодин Сеймур совершенно расклеилась и, кроме того, любит выпить рюмочку, как говорят. Причем рано утром.

Мы шли по маленькому переулку, из которого вышли на улицу через арку. Там я, пораженная, остановилась. Движение на берегу было крайне оживленным, но все машины были антикварными. Красные двухэтажные автобусы выглядели как из музея и издавали убийственный грохот, большинство людей, шедших по тротуару вдоль дороги, носили шляпы — мужчины, женщины, даже дети! На стене напротив висела реклама фильма High Society — с неземной красоты Грейс Келли и невозможно уродливым Фрэнком Синатрой. Я глазела направо и налево раскрыв рот и едва двигалась вперед. Всё выглядело как на ностальгической открытке в ретро-стиле — только намного более пестрым.

Лукас привел меня в симпатичное кафе на углу и заказал чай с печеньем.

— В прошлый раз ты была голодна, — вспомнил он. — У них здесь замечательные сэндвичи.

— Нет, спасибо, — ответила я. — Дед, по поводу мистера Джорджа! В 2011 году он делает вид, как будто меня никогда не видел.

Лукас пожал плечами.

— Не забивай себе голову из-за него. До вашей следующей встречи — пятьдесят пять лет. Возможно, он просто забудет тебя.

— Да, наверное, — сказала я.

Меня поразило большое количество курильщиков. Прямо возле нас, за овальным столиком, на котором стояла пепельница в виде черепа, сидел толстый господин с сигарой. Казалось, воздух можно было резать ножом. Они что, в 1956 году не слышали о раке легких?

— Ты узнал за это время, что такое зеленый всадник?

— Нет, но я узнал что-то намного более важное. Я знаю теперь, почему Люси и Пол украли хронограф. — Лукас коротко оглянулся и придвинул свой стул поближе к моему. — После твоего визита Люси и Пол еще несколько раз элапсировали у нас, при этом ничего особенного не случалось. Мы пили чай, я проверял, как хорошо они знают французские глаголы, короче, мы честно скучали положенные четыре часа. Им нельзя было покидать здание — это правило, и Кеннет де Вилльер, старый ябедник, позаботился о том, чтобы мы его выполняли. Один раз я тайно вывел Люси и Пола, чтобы они могли посмотреть фильм и немного оглядеться, но, к несчастью, нас уличили. Был страшный скандал. На меня было наложено дисциплинарное взыскание, и следующие полгода перед дверью в Зал Дракона стоял охранник, когда к нам прибывали Люси и Пол. Это отменили, когда я стал адептом третьего уровня. О, спасибо! — Последнее относилось к официантке, выглядевшей как оригинал Дорис Дэй в фильме «Человек, который слишком много знал». Она была коротко стриженой крашеной блондинкой в воздушном платье с широченной юбкой. Сияя улыбкой, она поставила перед нами заказ, и я бы не удивилась, если бы она запела Que sera, sera.

Лукас подождал, пока она не отошла на расстояние, на котором не могла нас слышать.

— Конечно, я пытался осторожно выяснить, что за причина могла быть у них, чтобы удрать с хронографом. Безрезультатно. Их единственной проблемой была влюбленность друг в друга. Очевидно, эта связь в их времени не приветствовалась, поэтому они держали ее в тайне. Только несколько человек знали об этом, я, например, и твоя мама Грейси.

— Может быть, они убежали в прошлое, только потому, что не могли быть вместе в своем времени? Как Ромео и Джульетта?

Ах. Как невозможно романтично!

— Нет, — сказал Лукас. — Нет, причиной было не это.

Он мешал ложечкой в стакане, а я жадно впилась глазами в печенье, которое было еще теплым, лежало в корзинке под салфеткой и головокружительно пахло.

— Причиной был я, — продолжил Лукас.

— Что? Ты?!

— Ну, не непосредственно я. Но это была моя вина. Однажды мне пришла в голову сумасбродная мысль, отправить Люси и Пола еще дальше в прошлое.

— С помощью хронографа? Но как…

— Ну я же говорю — сумасбродная идея. — Лукас провел рукой по волосам. — Но мы были заточены четыре часа в этом проклятом Зале, и с нами был хронограф. И что было проще, чем прийти к такой дурацкой идее? Я тщательно изучил старые планы, тайные записи и отчеты, потом раздобыл костюмы со склада и, в конце концов, мы внесли кровь Люси и Пола в хронограф. Для пробы я их послал на два часа в 1590 год. Все прошло безукоризненно. По прошествии двух часов они прыгнули обратно ко мне, в 1948 год, и никто не заметил их отсутствия. А еще через полчаса они прыгнули к себе в 1992 год. Все прошло превосходно.

Я засунула в рот печенье, щедро намазанное взбитыми сливками. Если я жую, мне думается легче. У меня накопилась сотня вопросов и я задала первый попавшийся:

— Но в 1950 году не было же еще Хранителей?

— Совершенно верно, — ответил Лукас. — Тогда не было даже этого здания. Можно считать, что нам в этом повезло. Или не повезло — как посмотреть.

Он сделал глоток чая. Он ничего еще не ел, и я стала размышлять, когда это он сумел наесть себе столько лишних килограммов.

— Изучая старые планы, я выяснил, что здание с Залом Дракона было построено точно на том месте, где со второй половины шестнадцатого и до конца семнадцатого века была площадь с небольшим фонтаном.

— Я не совсем понимаю…

— Подожди. Это открытие развязало нам руки. Люси и Пол могли прыгнуть в прошлое прямо из Зала Дракона и оказаться на этой площади. А чтобы попасть назад, им достаточно было вовремя оказаться на площади — тогда они автоматически оказывались снова в Зале Дракона. Понимаешь?

— А если они возникали на площади посреди белого дня? Разве их не схватили бы тут же и не сожгли бы как ведьм?

— Это была небольшая маленькая площадь. Большей частью их вообще не замечали. А если и замечали, то в удивлении закатывали глаза и думали, что отвлеклись на мгновение. Конечно, все равно это было очень опасно, но нам казалось гениальным. Мы украдкой радовались, что нашли этот вариант и смогли всех обхитрить, а Люси и Пол получали огромное удовольствие от путешествий. Я тоже, хоть и сидел все время как на угольях в Зале Дракона в ожидании Люси и Пола. Трудно себе представить, что бы случилось, если бы кто-то в этот момент зашел…

— Довольно смело, — заметила я.

— Угу, — подтвердил Лукас и стал выглядеть немного виновато. — На такое способен только в молодости. Сегодня я бы на это не пошел, совершенно точно. Но я думал, что если бы это действительно был очень опасно, то мое постаревшее мудрое «я» из будущего вмешалось бы. Понимаешь?

— Какое это мудрое «я» из будущего? — спросила я, ухмыляясь.

— Ну, я сам, — вскрикнул Лукас и тут же понизил голос. — Я же буду знать в 1992, что я натворил в 1948 году с Люси и Полом, и если бы что-то пошло не так, я бы предупредил обоих, чтобы не доверяли мне, легкомысленному молодому… Я так думал…

— Окей, — протянула я и взяла еще одно печенье, в виде, так сказать, пищи для ума. — Но ты этого не сделал?

Лукас покачал головой.

— Определенно нет, идиот. И мы становились все легкомысленней. Когда Люси стала изучать в школе «Гамлета», я послал обоих в 1602 год. Три дня подряд они могли присутствовать на премьере спектакля в исполнении труппы лорда Чемберлена[25] в театре «Глобус».

— В Саутуарке?

Лукас кивнул.

— Да, это было непросто. Они должны были перейти по Лондонскому мосту на другой берег Темзы, там постараться увидеть как можно больше от спектакля и вернуться назад до того, как совершится обратный прыжок. Два дня все шло отлично, а на третий на Лондонском мосту произошел несчастный случай, и Люси и Пол стали свидетелями одного преступления. Они не успели добраться до берега, а приземлились в Саутуарке 1948 года, в Темзу. Я в это время сходил с ума от волнений. — Очевидно, воспоминание об это сильно взволновало его, крылья его носа побледнели. — Еле-еле они успели вернуться в Темпл — мокрые с ног до головы, в костюмах семнадцатого века, так и прыгнули в 1992 год. Я узнал об этом только когда они в следующий раз прибыли для элапсации.

У меня снова все перемешалось в голове от такого количества цифр.

— А что это было за преступление, свидетелем которого они стали?

Лукас подвинул свой стул еще чуть ближе ко мне. Глаза за стеклами очков потемнели от серьезности.

— Это и есть самое главное! Люси и Пол видели, как граф Сен-Жермен убил кого-то.

— Граф?!

— До тех пор Люси и Пол только дважды видели графа. Но они были абсолютно уверены, что это был он. После инициации каждый из них был представлен графу в 1784 году. Граф сам так распорядился, он хотел познакомиться с путешественниками во времени, рожденными после него, лишь к концу своей жизни. Я бы удивился, если с тобой было иначе. — Он откашлялся. — Будет иначе. Как бы то ни было… Хранители поехали с Люси и Полом на север Германии, где граф прожил последние годы жизни, прихватив хронограф. Я сам при этом присутствовал. Буду присутствовать. В качестве Великого Мастера ложи — можешь себе представить?

Я наморщила лоб.

— Ты не мог бы…

— Ах, я снова отвлекаюсь. То, что вещи случатся в будущем, хотя они давно уже случились в прошлом, всегда было выше моего понимания. На чем мы остановились?

— Каким образом граф мог совершить убийство в 1602 году, если… о, я поняла! Он совершил это в одном из своих путешествий во времени.

— Совершенно верно. Причем как очень молодой человек. Это было чудовищное совпадение, что именно в этот момент рядом оказались Люси и Пол. Если вообще можно говорить о совпадении в таких обстоятельствах. Сам граф пишет в одной из своих многочисленных работ: Кто верит в совпадения, тот не постиг всего могущества судьбы.

— А кого он убил? И почему?

Лукас снова огляделся по сторонам.

— Этого, моя дорогая внучка, мы поначалу не знали. Прошло много недель, пока нам удалось кое-что выяснить. Его жертвой стал не больше не меньше как Ланселот де Вилльер, первый путешественник во времени. Янтарь!

— Он убил собственного предка? Но зачем?

— Ланселот де Вилльер был бельгийским бароном, переселившимся с семьей в 1602 году в Англию. В Хрониках и тайных рукописях графа Сен-Жермена, которые он передал Хранителям, написано, что он умер в 1607 году, поэтому мы сначала и не подумали на него. В действительности же — я избавлю тебя от подробностей наших детективных изысканий — ему перерезали горло в собственной карете в 1602 году…

— Я не понимаю, — пробормотала я.

— Я и сам еще не до конца собрал этот пазл, — сказал Лукас, доставая пачку сигарет из кармана и прикуривая. — К тому же, я не видел Люси и Пола с 24 сентября 1949 года. Я предполагаю, что они вместе с хронографом прыгнули в более раннее время, до меня, иначе они бы обязательно давно появились. О… черт возьми! Не смотри туда!

— Что такое? И с каких пор ты куришь?

— Вон идет Кеннет де Вилльер со своей кошмарной сестрой. — Лукас поднял к лицу меню, пытаясь укрыться за ним.

— Скажи просто, что мы не хотим, чтобы нам мешали, — прошептала я.

— Не могу — он мой начальник. В ложе все устроено, как в настоящей жизни. Ему принадлежит эта чертова контора. Если нам повезет… они нас не заметят.

Нам не повезло. Высокий сорокалетний мужчина и дама в бирюзовой шляпке целенаправленно продвигались к нашему столику и без приглашения уселись на свободных стульях.

— Похоже, мы оба прогуливаем сегодня работу, а, Лукас? — сказал Кеннет де Вилльер приветливо и хлопнул Лукаса по плечу. Не подумай, я ничего не скажу, особенно после того, как ты вчера с бравадой выиграл дело Паркера. Еще раз мои поздравления. Я слышал, у тебя гости из деревни. — Его янтарные глаза внимательно изучали меня.

Я старалась смотреть в ответ как можно непосредственнее. Странно все-таки, как де Вилльеры похожи друг на друга — подчеркнутые скулы, аристократические ровные носы — во всех поколениях. Этот был очень заметным мужчиной, пусть и не таким красивым, как, например, Фальк де Вилльер в моем времени.

— Хэйзел Монтроуз, моя кузина, — представил меня Лукас. — Хэйзел, это мистер и миссис де Вилльер.

— Но я его сестра, — сказала миссис де Вильер и хихикнула. — О, хорошо, у вас есть сигареты. Можно мне стрельнуть одну?

— К сожалению, мы как раз собирались уходить, — сказал Лукас, галантно протягивая пачку сигарет и подавая миссис де Вилльер огонь. — У меня много работы…

— Но не сегодня, милый друг, не сегодня. — Шеф дружелюбно подмигнул Лукасу.

— Вдвоем с Кеннетом я умираю от скуки, — сказала миссис де Вилльер и выдохнула сигаретный дым. — С ним можно говорить только о политике. Кеннет, закажи, пожалуйста, чай для всех. А откуда конкретно вы приехали, дорогая?

— Глосестершир, — сказала я и слегка закашлялась.

Лукас вздохнул, сдаваясь.

— Мой дядя, то есть отец Хэйзел, владеет большим имением и разводит животных.

— О, я люблю жизнь в деревне. И я люблю животных! — сказала миссис де Вилльер с энтузиазмом.

— А я как люблю! — сказала я. — А больше всего — кошек.

~~~