Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава восьмая. Из инквизиционных протоколов доминиканского священника Джан-Пьетро Бариби






Из инквизиционных протоколов доминиканского священника Джан-Пьетро Бариби

 

Архив университетской библиотеки города Падуя

(расшифровано, переведено и обработано доктором исторических наук Джордано)

25 июня 1542 г.

 

Я все ещё провожу расследование в монастыре С.

Касаемо юной Элизабет, которая, согласно сообщению её собственного отца, беременна ребёнком от демона. В докладе на имя Главы Конгрегации я не скрыл моего предположения, что М. слишком — благообразно выражаясь — склонен к религиозному просветлению и считает себя призванным нашим Господом уничтожить зло этого мира. Очевидно, что он предпочтёт скорее обвинить собственную дочь в ведьмовстве, чем принять на веру, что она не соответствует его представлениям о целомудрии. Я уже упоминал ранее его хорошие отношения с Р. М., у него существенное влияние в этом регионе, в связи с чем мы ещё не можем считать дело закрытым. Опросы свидетелей были чистой воды издевательством. Две юные соученицы Элизабет подтвердили высказывания виконта о появлении демона в саду монастыря. Маленькая София, которая так и не сумела правдоподобно объяснить, почему она совершенно случайно в полночь сидела в кустах в саду, описывала великана с рогами, горящими глазами и копытами, который как ни странно исполнил номер на скрипке, прежде чем заняться развратом. Другая очевидица, близкая подруга Элизабет, произвела впечатление гораздо более разумной. Она рассказала о хорошо одетом и высоком молодом человеке, который заманил Элизабет в свои сети прекрасными словами. Он якобы появлялся из ниоткуда и таял в воздухе без следа, что она, однако, сама не наблюдала. Сама Элизабет доверила мне, что молодой человек, так умело преодолевший стены монастыря, не имеет ни рогов, ни копыт, а происходит из уважаемого рода, и что она даже знает его имя. Я уже радовался, что дело движется к разъяснению, как она добавила, что она, к сожалению, не может связаться с ним, так как он прилетает к ней по воздуху из будущего, точнее из года 1723 от Рождества Христова.

Представьте только моё отчаяние по поводу душевного состояния окружающих меня людей — я очень надеюсь, что Глава Конгрегации как можно скорее отзовёт меня во Флоренцию, где мне предстоят настоящие дела.

Мерцающие райские птицы, цветы и листья голубых и серебристых тонов вздымались из парчового корсета. Рукава и юбка были сшиты из тяжёлого тёмно-синего шёлка, который шуршал и переливался, словно море в пасмурный день. Каждая девчонка в таком платье совершенно точно выглядела бы настоящей принцессой. Но, даже зная это, взглянув на своё отражение в зеркале, я просто лишилась дара речи, настолько величественный и изящный был у меня вид.

— Это… невероятно красиво! — восхитилась я.

Химериус засопел в ответ. Он сидел на лоскутке парчи у швейной машинки и ковырялся в носу.

— Девчонки! — сказал он. — Сначала всеми ногами и руками они упираются, стараются как могут улизнуть от этого бала, но стоит им напялить какое-нибудь тряпьё пострашнее — и вот, пожалуйста, клиент готов.

Я решила не обращать на него внимания и повернулась к творцу этого произведения искусства.

— Но ведь то первое платье тоже было прекрасным.

— Да, я знаю, — она улыбнулась. — Ми можем просто использовать его в дрюгой раз.

— Мадам Россини, вы просто талант!

Не-с-nä? — она подмигнула мне. — Такой талянт, как я, может позволять себе придумать новый резолюсьён. В сочетание с белий парик то первое платье казалось мне слишьком белым. К твой цвет лица нужен более выразительный… как ви это говорите… Контраст!

— Ах, да, точно, парик, — я вздохнула. — Он снова испортит весь вид. А можете меня сфотографировать?

Бьен сюр. — Мадам Россини велела мне взобраться на табуретку возле трюмо и взяла мой телефон.

Химериус расправил крылья, перелетел ко мне поближе и неуклюже приземлился на фарфоровую статуэтку с париком на голове.

— Интересно, ты уже в курсе, какие насекомые обычно разгуливают по таким вот волосищам? — он задрал голову и посмотрел вверх на напудренную башню из пышных кудрей. — Вши, точно тебе говорю. Моль. А, может, и что похуже, — он театрально взмахнул лапкой. — Достаточно лишь шепнуть его имя: ТАРАНТУЛ.

Я еле сдержалась, чтобы не сказать Химериусу, что все его городские легенды — просто бабушкины сказки, и демонстративно зевнула.

Химериус вперил когти в боки.

— Но это же чистая правда! — сказал он. — И, прошу заметить, что кроме всяких там пауков тебе стоит опасаться ещё и одного злобного графа. Если ты в маскарадном угаре вдруг об этом забыла, то вот, напоминаю.

Тут он был, к сожалению, совершенно прав. Но сегодня хранители признали меня уже здоровой и полностью готовой к посещению бала. Поэтому мне хотелось только одного: думать о хорошем. Нет места более подходящего для позитивных мыслей, чем ателье мадам Россини.

Я бросила на Химериуса строгий взгляд, отвернулась и принялась рассматривать наполненные до отказа платяные шкафы. Всё такое изысканное, каждое платье одно другого краше.

— А у вас нет, случайно, чего-нибудь в зелёных тонах? — порывисто спросила я.

Мне вспомнилось приглашение на вечеринку Синтии. Лесли предложила переодеться марсианами. «Для этого нам нужны только зелёные мешки для мусора, парочка ёршиков для чистки, пустые консервные банки и шарики пенопласта», — сказала она. «Достаточно лишь степлера и клея, и мы превратимся с тобой за несколько минут в крутых винтажных марсиан. Станем, так сказать, живыми произведениями современного искусства. И это не будет стоить нам ни пенни».

— В зелёных? Уи, ма шэр, — сказала мадам Россини. — Пока все были уверены в том, что рыжий метёлька будет пригать во времени, я использовала много зелёных тонов. Это гармонировать хорошо с рыжими волосами и зелёными глазами маленького революсьёниста.

— О-оу, — сказал Химериус и погрозил коготком мадам Россини. — Опасные темы выбираете, милочка.

Он был абсолютно прав. Маленький подонок-революсьёнист явно не входил сейчас в список радостных вещей, о которых мне хотелось бы думать (но если Гидеон действительно решит появиться на этой вечеринке с Шарлоттой, я уж точно не стану ошиваться там в мусорном пакете, пусть Лесли сколько ей вздумается рассказывает о крутых костюмах и современном искусстве).

Мадам Россини расчесала мне волосы и стянула их в хвостик на затылке.

— Кстати, сегодня вечером он тоже будет в зелёном, тёмный цвет штормящего моря. Я раздумывала над вибором цвета много часов, чтобы сочетание с твоим плятьем было нормаль. А для финаль я проверила как эти цвета смотрятся при свете свечей. Апсолюман фантастик. Ви будете виглядеть как морской король и морской королева.

— Апсолю-ю-ю-ман, — прогундосил Химериус. — И если вас не прикончат, то когда-нибудь у вас появится много маленьких морских принцев и принцесс.

Я вздохнула. Кажется, Химериус собирался вернуться домой и наблюдать дальше за тем, что делает Шарлотта? Вот только он не пропустил возможности снова проводить меня в Темпл, что, в сущности, очень мило с его стороны. Кто как не Химериус знает, насколько сильно я боюсь этого бала.

Мадам Россини разделила мои волосы на три пряди, заплела их в косу и заколола шпильками на затылке. Всё это время она сосредоточенно морщила лоб:

— Зелёный, говоришь? Дай-ка подумать. Например, у нас есть костюм для верховой езда конца восемнадцатого века из зелёного бархата, и, кроме того, ох, как же вольшебно у меня полючился — вечерний ансамбль от 1922 года, цвета болотной зелени с подходящим голёвным убором, плящом и сумочкой — настоящий шик. Затем я переработаля несколько плятьев от дома моды Баленсиага, — плятья, которые в шестидесятых годах носила Грейс Келли. Моя жемчужин — бальное плятье цвета розовых лепестков, тебе оно тоже отлично подойдёт.

Она осторожно подняла парик вместе с подставкой. Искусственные волосы были белыми как снег, украшены голубыми лентами и парчовыми цветами. Они немного напоминали многоэтажный свадебный торт. От парика даже доносился едва уловимый аромат ванили и апельсинов. Мадам Россини умело нацепила этот волосяной торт мне на голову, и та стала напоминать настоящее птичье гнёздышко. Когда я снова взглянула в зеркало, то едва себя узнала.

— Сейчас я выгляжу как что-то среднее между Марией-Антуанеттой и моей бабушкой, — сказала я. А ещё из-за моих коричневых бровей я стала немного похожа на сказочного разбойника, который переоделся в женщину.

— Абсюрд! — возразила мадам Россини, прикрепляя парик массивными шпильками. Эти шпильки напоминали маленькие кинжалы со сверкающими стеклянными наконечниками. Словно голубые звёзды они поблёскивали среди ровно уложенных локонов.

— Всё дело в контрастах, Лебёушка, контрасты — это вообще самое глявное, что может быть, — она указала на открытую косметичку, которая стояла на комоде. — Теперь приступим к макияжу. Тёмные глюбокие гляза, гляза с поволокой — вот настоящий стиль восемнадцатого века. Немного пудры — шарман! Само совершенство. Ты будешь самой красивой на этом балю.

Этого она, разумеется, знать не могла, потому что ей-то никогда не придётся там побывать. Я улыбнулась.

— Вы так добры ко мне! Вы вообще самая добрая. А ваши платья созданы для пышных церемоний, например, чтобы ходить в них по красной дорожке на вручении Оскара.

— Я знаю, — скромно ответила мадам Россини.

 

— Важьно, чтобы ты залезла в машину головой вперёд и точно так же вылезла из неё, ягненочек ты мой!

Мадам Россини проводила меня до лимузина и помогла забраться внутрь. Я чувствовала себя как мамаша Мардж из мультика про семью Симпсонов, только вот башня на моей голове была белой, а не голубой, и, к счастью, она умещалась под крышей машины.

— Просто удивительно, как такая стройная особа может занимать столько места, — смеясь, сказал мистер Джордж, когда я, подняв свои юбки, принялась аккуратно расправлять их на сидении.

— Точно! Такому платью можно смело присваивать отдельный почтовый индекс, как маленькому району города.

На прощание мадам Россини послала мне весёлый воздушный поцелуй. Ах, какая же она замечательная! В присутствии мадам Россини я совершенно забывала о том, насколько страшной была сейчас моя жизнь.

Машина тронулась, и в тот же момент дверь штаба распахнулась, и оттуда поспешно выбежал Джордано. Его подбритые брови сложились домиком, а лицо наверняка страшно побледнело, хотя из-за обилия крема заметить это было непросто. Его рот то закрывался, то открывался, толстые губы беспомощно шлёпали, он казался мне сейчас похожим на выброшенную на берег глубоководную рыбу. К счастью, мне не было слышно, что от там говорил мадам Россини, но я замечательно могла представить, какие это были слова:

«Глупая девчонка! Ни малейшего представления об истории и менуэтах. Она же всех нас выставит на посмешище своим невежеством! Стыд всего человечества».

Мадам Россини приторно улыбнулась и сказала ему нечто такое, от чего рыбий рот неожиданно захлопнулся. Жаль, что я потеряла их из виду, когда водитель завернул на маленькую улочку, которая вела к Стрэнду.

Улыбаясь, я откинулась на сидение, но моё прекрасное настроение быстро улетучилось, уступив место напряжению и страху. Я боялась абсолютно всего: неизвестности, большого скопления людей, взглядов, вопросов, танцев, и больше всего, конечно же, очередной встречи с графом. Эти страхи преследовали меня сегодня ночью, превратившись в кошмарные сны, хотя я была рада уже тому, что мне представилась, наконец, возможность проспать всю ночь напролёт. Перед самым пробуждением мне приснился особо странный бред, будто я зацепилась за юбку, споткнулась и покатилась вниз по длиннющей лестнице, прямо к ногам графа Сен-Жермена, а тот, даже не прикасаясь ко мне, поднял меня, держа за глотку. При этом он кричал, почему-то голосом Шарлотты: «Ты — позор для всей семьи!»

А рядом с ним стоял мистер Марли, держа перед собой рюкзак Лесли и укорял: «У тебя осталось всего фунт двадцать центов на электронном проездном!»

— А вот и нет, я только что пополнила счёт!

Сегодня утром на уроке страноведения Лесли до слёз хохотала над моим сном. Но вообще-то, он был не так уж далёк от истины, ведь вчера после школы, когда Лесли садилась в автобус, у неё украли рюкзак. Какой-то мужчина резко рванул его со спины и пустился наутёк. По словам Лесли, бежал он быстрее, чем лучший британский спринтер Дуэйн Чемберс.

Но мы-то уже немного попривыкли к выходкам хранителей. А от Шарлотты (которая явно приложила к этому руку) вообще ничего другого ждать не приходится. Но, тем не менее, такой способ показался нам несколько… как бы это сказать… бестактным. А уж последним подтверждением наших догадок был тот факт, что на остановке рядом с Лесли стояла дамочка с настоящей сумочкой фирмы Hermes. Нет, ну правда, какой уважающий себя вор станет рисковать ради потрёпанного рюкзака, когда рядом — шик французской моды?

Если верить Химериусу, вчера, как только я вышла из дома, Шарлотта обшарила все углы моей комнаты в поисках хронографа, не упуская ни одной детали. Даже под подушкой не забыла посмотреть (ах, какой оригинальный тайник, с ума сойти!). После методичного обыска платяного шкафа она, наконец, обнаружила куски гипсокартона и, с победной улыбкой (по словам Химериуса) поползла на четвереньках в самые закрома шкафа. При этом она совсем не испугалась моего старого друга-паука (по словам Химериуса). Она также не выказала никакого наигранного отвращения, копаясь во внутренностях пыльного крокодила.

Да уж, додумайся она до этого на день раньше… Но «кто успел, тот и съел», — любит повторять леди Ариста. После того, как сконфуженная Шарлотта выбралась из шкафа, она взяла под прицел Лесли. И это стоило моей лучшей подруге рюкзака. Ну что ж, теперь в распоряжении хранителей находится проездной на месяц вперёд, маленькая карта города, блеск для губ с вишнёвым оттенком и пара библиотечных книг о разливе восточной дельты Ганга. Вот, собственно, и всё.

Такое поражение Шарлотте не под силу было скрыть под высокомерной миной, которую она нацепила, садясь сегодня завтракать. Зато леди Ариста признала самую большую из своих ошибок.

— Сундук уже в пути, скоро он снова будет дома, — холодно пояснила она. — Мне кажется, нервная система Шарлотты несколько перенапряжена, и, должна заметить, что вследствие этого мы были введены в заблуждение. Но сейчас следует считать инцидент исчерпанным и обратиться к другим темам.

Это было (по крайней мере, со стороны леди Аристы) абсолютно правильным решением. Шарлотта на этих словах напряжённо уставилась в свою тарелку, а остальные тем временем обменялись смущёнными взглядами и послушно переключились на единственную тему, которая пришла в голову — погода.

Только тётя Гленда взбунтовалась. Шея её быстро покрылась красными пятнами. Ей вовсе не хотелось закрывать эту больную тему.

— Вместо того, чтобы донимать бедную девочку своими замечаниями, вы должны быть благодарны Шарлотточке, что она до сих пор чувствует ответственность за всеобщее дело и старается держать ухо востро, — не удержалась она. — Как бы это получше описать? Неблагодарный труд. Я убеждена, что…

Но мы не узнали, в чём именно убеждена тётя Гленда, потому что леди Ариста прервала её ледяным голосом:

— Если ты не желаешь менять тему разговора, то за тобой всегда остаётся право встать из-за стола, Гленда.

Тётя Гленда, а вместе с ней и Шарлотта, именно так и поступили, они гордо покинули зал, заверив нас, что больше не голодны.

— Ты в порядке? — мистер Джордж, который сидел напротив меня (то есть, наискосок от меня, потому что мои разложенные по всем сидениям юбки занимали полмашины) и наблюдал, как я погружаюсь в раздумья, улыбнулся мне. — Доктор Уайт прописал тебе что-нибудь от лихорадки?

Я покачала головой.

— Нет, — сказала я. — Боюсь потерять контроль над собой в этом восемнадцатом веке.

Или ещё того хуже. Но об этом мистеру Джорджу лучше не знать. На суаре в прошлое воскресенье я продержалась только благодаря фирменному пуншу леди Бромптон. И благодаря ему же я неожиданно для поражённых гостей и для себя самой стала распевать «Memory» из мюзикла «Кошки», всего за каких-нибудь лет двести до того, как Эндрю Ллойд Вебер вообще написал это произведение. Кроме того, я прямо перед толпой преспокойно общалась с привидением. В трезвом состоянии мне бы такая вольность и в голову не пришла.

Я надеялась хоть на пару минут остаться наедине с доктором Уайтом, чтобы спросить, зачем он помог мне, но он только осмотрел меня в присутствии Фалька де Виллера и ко всеобщей радости объявил, что я уже совершенно здорова. На прощание я заговорщицки ему подмигнула, но доктор только нахмурился и спросил, не попало ли мне что-нибудь в глаз. Вспомнив этот инцидент, я вздохнула.

— Не волнуйся, — с сочувствием в голосе подбодрил меня мистер Джордж. — Всё пройдёт очень быстро, и потом ты снова вернёшься обратно. К ужину ты будешь совершенно свободна.

— Но до ужина я могу наделать кучу ошибок, могу подтолкнуть человечество к мировому кризису. Вот спросите у мистера Джордано. Неправильная улыбка, неправильный реверанс, неправильная манера общения — и хоп! Восемнадцатый век в огне.

Мистер Джордж рассмеялся.

— Ах, да ведь Джордано просто тебе завидует. Он бы на всё на свете пошёл ради одного путешествия во времени!

Я провела ладонью по мягкому шёлку юбок и выровняла линии вышитых узоров.

— Честно вам скажу, я до сих пор не поняла, почему этот бал имеет для всех такое огромное значение. И что я вообще там делаю.

— То есть, кроме того, что ты танцуешь, развлекаешься и имеешь удовольствие лицезреть герцога Девонширского собственной персоной?

Я не улыбнулась в ответ на улыбку мистера Джорджа, тогда он вдруг стал абсолютно серьёзным, вытащил из кармана платок и промокнул со лба капельки пота.

— Ах, дитя моё! Важность этого бала заключается в том, что именно на нём выяснится, кто именно является предателем в рядах хранителей, и кто передал всю информацию в руки Флорентийского Альянса. Благодаря твоему присутствию граф надеется вывести на чистую воду и лорда Алестера, и предателя.

Ага. Вот тут уже немного больше конкретики, чем в «Анне Карениной».

— Проще говоря, мы являемся приманкой, — я наморщила лоб. — Но… разве вам не должно быть уже давным-давно известно, сработал ли этот план? И кто оказался предателем? Это ведь случилось двести лет назад.

— И да, и нет, — возразил мистер Джордж. Неясно почему, но отчёты из этого времени очень расплывчаты. А большая часть вообще отсутствует. Там речь идёт как раз о предателе, который лишился своего высокого звания, но его имя ни разу не упоминается. Четыре недели спустя в одном из отчётов вскользь говорится о том, что никто не почтил предателя, провожая в последний путь, потому что чести он не заслужил.

У меня снова поползли мурашки по всему телу.

— Через четыре недели после того, как предателя выгнали из Ложи, он был уже мёртв? Как… э-э-э… удобно.

Мистер Джордж меня больше не слушал. Он постучал в окошко водителя.

— Боюсь, ворота могут оказаться слишком узкими для лимузина. Заезжайте лучше сбоку, со двора школы, — он улыбнулся мне. — Вот мы и на месте! И кстати, ты прекрасно выглядишь, я всё время хотел тебе об этом сказать. Такое ощущение, что ты сошла со старинного портрета.

Машина остановилась прямо у входа.

— Только намного, намного красивее, — сказал мистер Джордж.

— Спасибо.

Я так растерялась, что совсем забыла о наставлениях мадам Россини («сначала голова, лебёдушка!»), и допустила непоправимую ошибку — постаралась вылезти из машины тем же способом, что и всегда. При этом я безнадёжно запуталась в юбках и плюхнулась обратно на сидение. Мне казалось, я превратилась в пчёлку Майю, которая попала в сети паука. Пока я тихо ругалась, пытаясь выпутаться, а мистер Джордж беспомощно хихикал, снаружи протянулись сразу две руки помощи, и мне, в общем-то, не оставалось ничего другого, как лишь крепко за них ухватиться и позволить им вытащить себя из машины и поставить на ноги.

Одна рука принадлежала Гидеону, а вторая — мистеру Уитмену, — как только я это увидела, то тут же отдёрнула ладони, словно боясь обжечься.

— Э-м-м, спасибо, — пробормотала я, нервно поправляя платье и стараясь изо всех сил успокоить страшное серцебиение. Затем я пригляделась к Гидеону и улыбнулась. Я просто не смогла сдержаться. Мадам Россини действительно не зря восхищалась морским цветом, а идеально выглаженный, без единой складки, сюртук прекрасно сидел, подчёркивая фигуру Гидеона. От плеч и до кончиков туфель с большими застёжками передо мной предстал поистине волшебный образ. Но вот белый парик портил всё впечатление в считанные секунды.

— А я-то думала, это только мне придётся выглядеть по-дурацки, — сказала я.

Его глаза весело блеснули.

— По крайней мере, я смог уговорить Джордано не обсыпать меня пудрой и не обклеивать мушками.

Ну, он и без всякой пудры был бледным как мел. На секунду я забыла обо всём на свете, следуя взглядом за идеальной линией его подбородка и губ, но тут же снова взяла себя в руки и бросила на него хмурый взгляд.

— Остальные ждут внизу. Советую поторопиться, прежде чем хлынет поток школьников, — сказал мистер Уитмен и бросил красноречивый взгляд на другую сторону улицы, где как раз остановились две дамочки с собачками и во все глаза смотрели на нас.

Если вам так уж важно не привлекать внимание, возможно, стоит выбирать машины поскромнее. Ну и, конечно, не развозить по всему Лондону парней и девчонок, переодетых в странные костюмы.

Гидеон протянул руку, но в этот момент сзади послышался глухой шлепок, и я обернулась. Это был Химериус. Он приземлился на крышу машины и несколько секунд лежал ничком, распластавшись, словно камбала на сковородке.

— Проклятье, — прокаркал он, — не могли подождать меня самую малость?

Если я всё правильно поняла, то он не успел на машину из Темпла.

— Мне пришлось лететь всю дорогу! Но ведь не могу же я отпустить тебя, не попрощавшись, — он поднялся в воздух и похлопал меня по плечу. Я почувствовала, как меня обнимаю мокрые холодные лапки.

— Итак, госпожа магистр святого ордена пухлых поросят, — сказал он, — когда попадёшь в прошлое с тем-чьё-имя-мы-предпочитаем-не-произносить, — он пренебрежительно глянул в сторону Гидеона, — не забудь как следует двинуть ему ногой во время менуэта. И держись подальше от этого графа.

В его голосе сквозила неподдельная тревога. Я поперхнулась. Но тут он продолжил:

— И да, если будешь сильно возникать, посмотрим, как ты обойдёшься без меня. Вот возьму и найду себе нового человека! — он хитро улыбнулся и, не дожидаясь моего ответа, засвистел на собак, которые испуганно рвались с поводков.

— Гвендолин, ты о чём замечталась? — Гидеон подал мне руку. — То есть, я хотел сказать, мисс Грей, какие мысли вас гложут? Не будете ли вы так любезны сопровождать меня на балу в 1782 году?

— Даже не думай. Играть на публику начнём только когда окажемся на месте, — тихо сказала я, чтобы ни мистер Джордж, ни мистер Уитмен, которые шли впереди, нас не услышали. — А до тех пор мне бы хотелось максимально избежать всякого телесного контакта с тобой, если ты, конечно, не против. Кроме того, я нормально тут ориентируюсь, это ведь, всё-таки, моя школа.

И эта школа сегодня, после полудня в пятницу, казалась абсолютно вымершей. В коридоре мы натолкнулись на директора Гиллза, катившего за собой тележку для гольфа. Он уже сменил строгий костюм на клетчатые штаны и футболку и явно спешил, но всё-таки не удержался от того, чтобы сердечно поприветствовать «самодеятельную студию под руководством нашего дорогого мистера Уитмена». Каждому из нас директор пожал руку.

— Для меня, как поклонника искусства, большой честью является приветствовать вас здесь и предоставить школьный актовый зал для репетиций, пока у вас не появится возможность переместиться в ваше репетиционное помещение. Какие восхитительные костюмы! — поравнявшись со мной, директор Гиллз остановился как вкопанный:

— Так-так-так… Где-то я вас уже видел. Кажется, ты одна из тех злобных девчонок с лягушонком, да?

Я заставила себя улыбнуться.

— Да, директор Гиллз, — сказала я.

— Что ж, я рад, что ты выбрала столь прекрасное времяпрепровождение. Теперь тебе не будут больше приходить в голову такие глупые идеи, — он одарил всех сияющей улыбкой. — Желаю всем вам успеха, или как там у вас говорят, ни пуха, ни пера, постучим по дереву… — директор Гиллз явно был в прекрасном расположении духа, он помахал нам ещё раз и исчез за дверью вместе со своей тележкой — направился навстречу солнечным выходным. Я проводила его завистливым взглядом.

— Одна из злобных девчонок? — повторил Гидеон, спускаясь в старинный подвал и бросая на меня заинтересованный взгляд.

Я постаралась сосредоточиться на своих нарядах, подняла шуршащие юбки как можно выше, чтобы не зацепиться и не упасть.

— Мы с Лесли, моей подругой, были вынуждены подкинуть мёртвого лягушонка в суп одной нашей однокласснице. А директор Гиллз всё никак не забудет об этой истории.

— Были вынуждены положить лягушонка в суп одноклассницы?

— Да, — ответила я и окинула его высокомерным взглядом. — Из педагогических соображений иногда приходится идти на такие поступки, которые вызовут отторжение окружающих.

В подвале, прямо под стеной со старательно выведенной цитатой Дега «Художник пишет картину с тем же чувством, с каким преступник совершает преступление», вокруг хронографа уже собрались все подозреваемые: Фальк де Виллер, мистер Марли и доктор Уайт, раскладывающий на столе медицинские инструменты и перевязочные бинты. Хорошо, что хотя бы Джордано мы оставили в Темпле, — он, наверное, до сих пор так и стоит у входа, всплёскивая руками.

Мистер Джордж подмигнул мне.

— Мне в голову только что пришла одна замечательная идея, — прошептал он. — Если ты вдруг почувствуешь, что не знаешь, как себя дальше вести, просто падай в обморок. В те времена дамы частенько теряли сознание, виной тому были слишком туго затянутые корсеты, а может, плохой воздух, или просто так было удобнее, наверняка знать не может никто.

— Надо будет запомнить, — сказала я и уже приготовилась испробовать совет мистера Джорджа. Только вот Гидеон, казалось, предугадал мои намеренья. Он взял меня за руку и едва заметно улыбнулся.

Затем Фальк распаковал хронограф, а когда он подозвал меня к себе, я отдалась на волю судьбы, лишь коротко помолившись о том, чтобы леди Бромптон передала рецепт своего фирменного пунша задушевной подруге, достопочтимой леди Пимпелботтом.

 

Моё представление о балах было довольно расплывчатым. А о балах прошлых веков я вообще ничего не знала. Поэтому не удивительно, что после видения бабушки Мэдди и моих сегодняшних снов я ожидала увидеть нечто среднее между «Унесёнными ветром» и праздниками из «Марии-Антуанетты». Хотя немалая часть моего сна была посвящена тому, как сильно я вдруг стала похожа на Кирстен Данст.

Но прежде чем сравнить мои представления с реальностью, нам надо было выйти из подвала (ох, как хотелось бы верить, что моим икроножным мышцам такие бесконечные спуски и подъёмы по лестницам не принесут особого вреда).

Не смотря на всю мою критику действий хранителей, на этот раз я не могла не признать, что обставили они всё очень даже хитро. Фальк установил на хронографе такое время нашего прибытия, что мы очутились на балу через несколько часов после начала.

У меня словно камень с души свалился, когда я поняла, что дефиле перед хозяевами дома мы уже пропустили. Я вообще страшно боялась церемониймейстера, который ударил бы жезлом об пол и громким голосом объявил наши поддельные имена. Или, ещё того хуже, сказал бы правду: «Леди и джентльмены!» — тук-тук. — «Гидеон де Виллер и Гвендолин Шеферд, аферисты из двадцать первого века. Обратите внимание, корсет изготовлен не из китового уса, а из высокотехнологичного волокна! И кстати, господа проникли в дом через подвал!»

На этот раз подвал нам попался на редкость тёмный, поэтому я была вынуждена взять Гидеона за руку, иначе ни мне, ни моему платью вряд ли удалось бы выбраться на свет целыми и невредимыми. И лишь у самого выхода из подвала, там, где в моей школе начинался коридор, который вёл к компьютерным классам, на стенах стали появляться факелы, излучавшие мерцающий свет. На вид это место показалось мне чем-то вроде вереницы кладовых, а если учесть зверский холод, царивший здесь, то лучшего склада для хранения продуктов вообще не придумаешь. Из чистого любопытства я заглянула в открытую дверь и остановилась в изумлении. Никогда ещё в своей жизни я не видела столько еды в одном месте! Наверное, сразу же после бала должно было начаться что-то вроде банкета — на столе и полу громоздились бесчисленные тарелки, миски и огромные бочки, наполненные самыми разнообразными блюдами. Многие из них были разложены очень изящно, а по краям тарелок подрагивал прозрачный пудинг. Друг за дружкой выстроилось огромное количество мясных блюд, которые, как по мне, пахли слишком уж сильно. Дух захватывало также от изобилия сладостей всех форм и размеров, а на одном из тортов возвышался позолоченный сахарный лебедь, который выглядел пугающе реалистично.

— Гляди, они забыли остудить украшение! — прошептала я.

Гидеон потащил меня дальше.

— Никакое это не украшение! Это настоящий лебедь. Так называемая пища для глаз, — прошептал он мне в ответ. И в тот же момент Гидеон вздрогнул, а я, признаюсь, вскрикнула.

Потому что прямо за девятиэтажным тортом, украшенным двумя соловьями, от стены отделилась тёмная фигура и, обнажив шпагу, начала беззвучно приближаться к нам.

Это был Ракоци, правая рука графа. В наши дни за такой выход он мог бы заработать уйму денег в Долине Кошмаров в каком-нибудь луна-парке. Ракоци хрипло поприветствовал нас.

— Следуйте за мной, — прошептал он.

Пока я пыталась прийти в себя от испуга, Гидеон, не сдержавшись, выпалил:

— Неужели вы не должны были взять нас под стражу?

Ракоци предпочёл не отвечать на его вопрос, что меня, в общем-то, не удивило. Он относился к людям, которые просто не могут допустить ошибки.

Не говоря ни слова, он вытащил из держака факел, махнул нам и проскользнул в один из боковых переходов, который вёл к большой лестнице.

Сейчас сверху до нас стали доноситься звуки скрипки и шум голосов. В нескольких шагах от лестницы Ракоци велел нам идти одним со словами:

— Я и мои люди, мы будем следить за вами из тени.

Затем он исчез в темноте, бесшумно, как леопард.

— Кажется, этого решили не приглашать, — попыталась пошутить я. На самом деле за каждым углом мне теперь мерещились поджидающие нас люди Ракоци, стало так жутко, что волосы на моей голове встали дыбом.

— Конечно пригласили, как же иначе. Просто ему, наверное, сложно расстаться со шпагой, а в бальном зале оружие запрещено, — Гидеон внимательно оглядел меня с ног до головы.

— У тебя на платье паутины не осталось?

Я поглядела на него с возмущением.

— Нет, но вот в голове у тебя одна сплошная паутина, — сказала я и, протиснувшись мимо него, осторожно открыла дверь.

Кажется, ещё недавно мы волновались, как нам проникнуть в фойе незамеченными, но, влившись в шум и суматоху, которая царила наверху, я задалась вопросом, зачем мы вообще усложняли себе жизнь всей этой конспирацией и прибытием в подвал. Наверное, сила привычки. Мы могли бы преспокойно возникнуть из ниоткуда прямо здесь, никто бы всё равно ничего не заметил.

Дом лорда и леди Пимпелботтом блистал великолепием, тут мой друг Джеймс ни капли не преувеличил. Комнаты и коридоры были завешаны тканевыми обоями, лепниной и картинами, а с расписанных фресками потолков свисали хрустальные люстры. Мою старушку-школу было не узнать. Полы покрыты мозаикой и толстыми коврами; поднимаясь на второй этаж, мне вдруг показалось, что лестниц и переходов здесь больше, чем в моём времени.

Дом был переполнен, было очень людно и очень шумно. В нашем времени такую вечеринку давно уже пришлось бы прекратить — столько людей в одном здании. Да и соседи наверняка пожаловались бы на Пимпелботтомов, что те громко слушают музыку посреди ночи. А это ведь только коридор и прихожая.

Зал, где, собственно, проходил бал, поразил меня ещё больше. Он занимал половину второго этажа, а людей было так много, что у меня просто захватило дух. Одни собирались группками по несколько человек, другие танцевали, выстраиваясь в длинные ряды. Зал гудел множеством голосов, смехом и музыкой, словно пчелиный улей. Хотя такое сравнение даже несколько уступало действительности, потому что громкость в зале была такая, словно Боинг-747 взлетал в аэропорту Хитроу Каждый из четырёхсот человек пытался перекричать другого, а в добавок ещё и оркестр пытался завладеть всеобщим вниманием. Вся эта какофония освещалась таким количеством свечей, что я невольно огляделась в поисках огнетушителя.

Короче говоря, званый ужин дома у леди Бромптон был похож на бал не больше, чем наши с бабушкой Мэдди посиделки за чашечкой чая походили на клубную вечеринку. До меня, наконец, дошёл смысл выражения «средь шумного бала».

Наше появление не вызвало большого оживления, потому что новые люди всё продолжали заходить и выходить из зала. Но некоторые из напудренных париков с интересом уставились на нас, Гидеон покрепче взял меня за руку. Я почувствовала, как меня с головы до ног ощупывают любопытные взгляды, и мне вдруг срочно захотелось ещё хоть разок взглянуть на себя в зеркало, не затерялась ли на моём платье какая-то злосчастная паутинка.

— Ты замечательно выглядишь, — сказал Гидеон. — Всё идёт отлично.

Я смущённо кашлянула.

Гидеон улыбнулся, глядя на меня сверху вниз.

— Готова? — прошептал он.

— Я готова, если ты готов, — не раздумывая, ответила я.

Гидеон снова вернул меня к старым воспоминаниям. И невольно я подумала о том, как нам было хорошо, пока он не выдал мне всей правды. Хотя, ничего такого уж замечательного, в общем-то, не было.

Пара девушек заметно оживились, когда мы проходили мимо. Они начали о чём-то возбуждённо шептаться, то ли о моём платье, то ли о Гидеоне, который показался им настоящим мачо. Я же тем временем старалась идти прямо и не горбиться. Парик держался у меня на голове удивительно крепко, он поворачивался вместе с моей головой и наклонялся вместе с ней, хотя весила эта копна примерно как бочки с водой, которые носят на головах африканские женщины. Пока мы пересекали зал, я невольно искала глазами Джеймса. Всё же это как-никак бал его родителей, должен же он присутствовать? Гидеон был выше большинства присутствующих на голову, а то и полторы, поэтому он быстро вычислил, где находился граф Сен-Жермен. Тот стоял на узком балконе в невероятно элегантной позе и беседовал с пёстро одетым коротышкой, который показался мне отдалённо знакомым.

Недолго думая, я присела в глубоком реверансе, но уже секунду спустя пожалела об этом, вспомнив, как во время нашей последней встречи граф нежным голосом разбил моё сердце на тысячу осколков.

— Дети мои, вы прибыли как раз вовремя, — сказал граф и жестом пригласил нас подняться к нему. Мне он милостиво кивнул (что было, очевидно, огромной честью, ведь уровень и быстроту моего мышления по его меркам можно было бы обозначить расстоянием от балконной двери до ближайшей свечки). Гидеон же, напротив, был принят с распростёртыми объятиями.

— Каково ваше мнение, Элкотт? Удастся ли вам разглядеть черты моего наследия в этом красивом юноше?

Попугайски разодетый коротышка, смеясь, покачал головой. Его тонкое длинное лицо было покрыто слоем пудры, а кроме этого на щеках у него красовались розовые нарисованные румянами круги, из-за которых он походил на циркового клоуна.

— По моему скромному мнению, присутствует некоторое сходство в осанке.

— И как только сравнивать столь юное лицо с моим, старческим?

Граф искривил губы в улыбке, которая должна была демонстрировать самоиронию.

— Года изменили мои черты до неузнаваемости, иногда я вижу в зеркале совсем другого человека, — он помахал платочком, словно веером. — Кстати, разрешите представить: его превосходительство Альберт Элкотт, первый секретарь ложи в наши дни.

— Мы уже встречались во время различных визитов в Темпл, — сказал Гидеон и легко поклонился.

— Ах да, право же, — улыбнулся граф.

Теперь и я вспомнила, почему этот Попугай показался мне знакомым. Он встречал нас перед моим знакомством с графом и доставил карету к дому лорда Бромптона.

— К сожалению, вы пропустили выход герцога и герцогини, — сказал он. — Причёска Её Светлости вызвала такую зависть. Боюсь, лондонским парикмахерам завтра не спастись от наплыва клиентов.

— Какая прелестная женщина эта герцогиня! Удручает лишь, что ей приходится вмешиваться в мужские дела и политику. Элкотт, не были бы вы так любезны оделить новоприбывших чем-нибудь из напитков?

Граф, как всегда, говорил тихо и нежно, но, не смотря на шум, царивший вокруг, каждое слово его было слышно совершенно отчётливо. Я почувствовала, что тело моё пронизывает холодом, и виной тому был вовсе не ночной свежий воздух, проникавший в зал через открытую балконную дверь.

— Разумеется! — исполнительностью первый секретарь напомнил мне мистера Марли. — Желаете белого вина? Я скоро вернусь.

Вот чёрт! Значит, пунша не будет.

Граф подождал, пока Элкотт растворился в толпе, затем сунул руку в карман сюртука и выудил оттуда письмо с сургучовой печатью, которое он тут же передал Гидеону.

— Это послание твоему Магистру. В нём содержатся детали нашей следующей встречи.

Гидеон спрятал письмо и передал вместо него графу другой запечатанный конверт.

— Здесь находится доклад о событиях прошедших дней. Вас, вероятно, обрадует новость о том, что кровь Элани Бёргли и леди Тилни уже считана в хронограф.

Я вздрогнула. Леди Тилни? Как ему только это удалось? Во время нашей последней встречи мне вовсе не показалось, что она готова добровольно сдать свою кровь для второго хронографа. Я пристально поглядела на Гидеона. Неужели он взял у неё кровь силой? В моём воображении уже возникла картина — леди Тилни в отчаянии швыряет вязаного поросёнка вслед Гидеону.

Граф похлопал его по плечу.

— Значит, остались лишь Изумруд и Чёрный Турмалин, — он оперся на свою трость, но в этом жесте не было никакой старческой немощи. Наоборот, сейчас граф Сен-Жермен выглядел невероятно могущественным.

— О, если бы он знал, как близки мы к тому, чтобы изменить мир!

Кивком он указал в другой конец зала, и я узнала лорда Алестера из Флорентийского Альянса. Как и в прошлый раз, он был с ног до головы обвешан блестящими украшениями. Драгоценные камни на его кольцах сверкали так сильно, что я могла различить каждый из них. Таким же сверкающим был и его взгляд, ледяной, полный ненависти. Это чувствовалось даже на расстоянии. Из-за его спины вынырнула мрачная фигура в чёрном, но на этот раз я не повторила ошибки нашей прошлой встречи, и не причислила его к гостям. Это было привидение, повсюду следовавшее за лордом Алестером, так же, как маленькой Роберт следовал за доктором Уайтом. Заметив меня, привидение зашевелило губами, и я была рада, что его проклятия потонули во всеобщем шуме. Хватит и того, что это страшилище является мне в ночных кошмарах.

— Он мечтает сейчас лишь о том, как бы проткнуть нас своей шпагой, — сказал граф, и голос его показался мне при этом очень довольным. — Сказать по правде, дни напролёт он не думает ни о чём другом. Ему удалось даже тайком пронести шпагу в бальный зал, — он погладил себя по подбородку. — Не сидит, не танцует, лишь стоит неподвижно, словно оловянный солдатик, и ждёт подходящей возможности.

— А мне отказали, когда я попросил взять с собой шпагу, — с укором произнёс Гидеон.

— Тебе не о чем переживать, мальчик мой, Ракоци и его люди не выпустят Алестера из-под надзора ни на секунду. Предоставим же сегодня нашим храбрым друзьям-куруцам проливать чужую кровь вместо нас.

Я снова поглядела на лорда Алестера и на чёрное приведение, кровожадно грозившее мне мечом.

— Но ведь не мог же он…. Прямо у всех на глазах… то есть, я хочу сказать, даже в восемнадцатом веке нельзя же так вот безнаказанно убить человека? — я поперхнулась. — Не хочет же лорд Алестер оказаться из-за нас на виселице, ведь правда?

Тёмные глаза графа на несколько секунд спрятались под тяжёлыми ресницами, будто он пытался уловить мысли своего противника.

— Нет, для этого он слишком хитёр, — медленно произнёс граф. — Но ему также известно, что возможностей увидеть вас обоих пред остриём своей шпаги у него не очень уж много. Его не так просто обыграть. Лишь одному-единственному человеку (и только ему!) я открыл точное время вашего возвращения, когда вы останетесь совсем одни, без оружия, в тёмном подвале. Тогда-то мы и увидим, что произойдёт.

— А-а-а… — сказала я. — Но…

Граф поднял руку.

— Не стоит волноваться, дети мои. Предатель не знает о том, что каждый ваш шаг охраняют Ракоци и его люди. Алестер мечтает об идеальном убийстве — сразу же после того, как совершится преступление, тела практически растают в воздухе, — он рассмеялся. — Со мной, однако, этот фокус не пройдёт. Что же касается меня, то у него другой план убийства.

Ну, супер.

Как только я переварила эту новость, что мы, оказывается, были приманкой «на живца», что, в общем-то, не очень изменило мои представления об этом бале, тут вернулся пёстрый первый секретарь, я снова забыла его имя, с двумя бокалами белого вина. Следом за ним семенил ещё один наш старый знакомый — толстый лорд Бромптон. Он страшно обрадовался, увидев нас вновь, и поцеловал мою руку гораздо откровеннее, чем полагалось по правилам приличия.

— Ах, вечер спасён, — воскликнул он. — Я несказанно рад! Леди Бромптон и леди Лавиния уже видели вас, но их задержали танцы, — он засмеялся, и его толстый живот задрожал. — Мне поручено пригласить вас танцевать.

— Какая прекрасная мысль, — сказал граф. — Молодые должны танцевать! Помнится, в юности я тоже не упускал ни одной возможности.

Оп-па, сейчас начнётся. Сначала я обнаружу, что две ноги у меня левые, затем вообще перестану понимать, где право, а где лево, Джордано окрестил это «абсолютной потерей ориентации». Только я хотела выпить залпом своё вино, как Гидеон перехватил мой бокал и передал его первому секретарю.

На предназначенном для танцев пространстве уже выстраивались ряды для следующего менуэта. Леди Бромптон, завидев нас, радостно замахала. Лорд Бромптон растворился в толпе, а Гидеон в последнюю секунду успел поставить меня в линию дам, точнее, между светло-золотистым и зелёным вышитым платьем. Зелёное принадлежало леди Лавинии, в чём я удостоверилась, бросив косой взгляд в её сторону. Леди Лавиния была такой же красавицей, как и в моих воспоминаниях, а её бальный наряд, слишком открытый даже для здешней фривольной моды, имел довольно-таки глубокий вырез декольте. На её месте я бы не решалась наклоняться вперёд. Но леди Лавинию это, казалось, ни капельки не тревожило.

— Как прекрасно вновь видеть вас! — она одарила сверкающей улыбкой всех присутствующих, а в особенности Гидеона, и тут же опустилась в реверанс, предшествующий танцу. Я присела следом за ней и почувствовала, как меня охватывает паника, а ноги становятся ватными и непослушными.

В моей голове пронеслись сотни наставлений, вроде «левая сторона там, где большой палец справа», но тут Гидеон сделал шаг в тур-де-мэн, оказавшись уже передо мной, и мои ноги каким-то образом сами начали проделывать нужные движения в такт музыке.

Праздничные звуки оркестра наполняли зал до последнего уголочка, и голоса вокруг нас постепенно стихли.

Гидеон прижал левую руку к бедру, а правую подал мне.

— Этот менуэт Гайдна просто чудесен, не правда ли? — непринуждённым тоном сказал он. — Известно ли тебе, что этот композитор чуть было не стал членом ложи? Это случится примерно через десять лет, во время его путешествия по Англии. Он всерьёз рассматривал тогда возможность остаться в Лондоне на долгий срок.

— Вы только подумайте! — я переместилась вперёд и немного склонила голову, чтобы не упускать Гидеона из поля зрения. — До сегодняшнего дня Гайдн казался мне лишь мучителем маленьких детей.

По крайней мере, он мучил в детстве меня, это я хорошо помню, когда Шарлотта снова и снова с удивительным упорством играла его сонаты для фортепиано. Сейчас всё это упорство она направляла на поиски хронографа.

Но объяснить это Гидеону я уже не могла, потому что мы тем временем переместились из четвёрки в большой круг, и я должна была сосредоточиться на том, чтобы двигаться по этому кругу вправо.

Не знаю, в чём было дело, но в какой-то момент я поняла, что начинаю получать удовольствие от всего этого процесса. Свечи проливали прекрасный приглушённый свет на вечерние наряды, музыка больше не казалась скучной и старомодной. Даже наоборот, она очень хорошо подходила ко всеобщей атмосфере. За спиной и рядом со мной беззаботно смеялись гости. Даже парики больше не казались мне такими дурацкими, я почувствовала себя лёгкой и свободной.

Когда круг распался, я перелетела к Гидеону, будто всю жизнь тем только и занималась, что порхала на балах, и он поглядел мне в глаза так, словно мы были в этом зале одни.

В этом странном восхищённом настроении я не могла ничего кроме как излучать его остальным с помощью широкой улыбки. Я и думать забыла о предостережениях Джордано — в восемнадцатом веке зубы не показывают никогда. Казалось, моя улыбка полностью вывела Гидеона из равновесия. Он взял мою протянутую руку, но вместо того, чтобы лишь легко коснуться пальцами моей ладони, он крепко сжал её.

— Гвендолин, я больше никогда никому не позволю себя…

Мне так и не удалось узнать, что он там никому не позволит, потому что в этот момент его руку перехватила леди Лавиния, а мою она вложила в ладонь своего партнёра. При этом она, смеясь, добавила:

— Мы поменяемся ненадолго, вы ведь не против?

Нет, я вот лично была против, да и Гидеон тоже замешкался. Но затем он поклонился леди Лавинии, а меня, словно бессловесную младшую сестрицу (которой я, в сущности, и являлась) оставил на произвол судьбы. Моё воодушевление пропало так же быстро, как и появилось.

— Я восхищался вами ещё на расстоянии, — сказал мой новый кавалер, когда я вынырнула из глубокого реверанса и подала ему руку Мне захотелось тут же отдёрнуть её, потому что пальцы его были влажными и липкими. — Мой друг, мистер Мершан, уже имел счастье познакомиться с вами на суаре у леди Бромптон. Он хотел представить нас друг другу. Но сейчас я могу взять инициативу на себя. Я лорд Флит. Тот самый лорд Флит.

Я вежливо улыбнулась. Ах, вот оно что, дружок лапавшего мою грудь мистера Мершана. Тем временем мы продолжали танцевать друг напротив друга, и я очень надеялась, что тот самый лорд Флит воспользуется этой возможностью и вытрет влажную руку о штанину. Я беспомощно огляделась в поисках Гидеона. Но того, казалось, полностью поглотило общение с леди Лавинией. Кавалер из соседней пары тоже положил на неё глаз, то есть, на её декольте, без зазрения совести оставив свою даму без внимания. Да и следующий за ним… о боже! Это же Джеймс! Мой Джеймс! Наконец-то я его нашла! Он танцевал с девушкой в сливовом платье и так лучился жизнью, насколько это лишь возможно, когда на голове у тебя белый парик, а на лице — белая пудра.

Вместо того, чтобы снова протянуть руку лорду Флиту, я сделала несколько па мимо леди Лавинии и Гидеона в сторону Джеймса.

— Прошу прощения, вы не могли бы сдвинуться вперёд, — сказала я при этом так вежливо, как только могла, не обращая внимания на сопротивление окружающих. Ещё пара шагов и я стояла прямо перед Джеймсом.

— Простите, подвиньтесь, пожалуйста, ещё немножко.

Девушку в сливовом платье я нежно толкнула прямо в руки джентльмена напротив. Затем я протянула оторопевшему Джеймсу руку и постаралась, затаив дыхание, снова поймать нужный ритм. Глянув влево, я увидела, что остальным тоже пришлось перестроиться, но уже скоро они продолжили танцевать как ни в чём не бывало. На Гидеона я решила на всякий случай не смотреть, и уставилась вместо этого прямо на Джеймса. Мне с трудом верилось, что я держу его за руку, и рука эта была такой тёплой и живой!

— Вы переполошили целый ряд, — с упрёком произнёс Джеймс и смерил меня строгим взглядом с головы до ног. — Кроме того, вы непозволительно грубо оттолкнули от меня мисс Амелию.

Да, это действительно был старина Джеймс! Тот самый высокомерный тон, что и всегда.

— Прошу прощения, Джеймс, но мне срочно нужно тебе… я должна сообщить нечто чрезвычайно важное.

— Насколько я знаю, нас пока не представили друг другу, — гордо вскинув голову, сказал Джеймс, а я при этом изящно переступила с одной ноги на другую.

— Я Пенелопа Грей из… из деревни. Но это совершенно неважно. Я обладаю неоценимо дорогой для вас информацией, поэтому вы должны срочно со мной встретиться. Если ваша жизнь вам дорога, — добавила я, драматизма ради.

— Что вы себе позволяете? — Джеймс глядел на меня изумлённо. — Из города вы или из деревни, это не имеет значения, ваше поведение совершенно неуместно.

— Да, — боковым зрением я уловила новое волнение среди танцующих. На этот раз в ряду кавалеров. Нечто цвета морской волны приближалось ко мне несколькими лёгкими па. — Послушайте меня, это очень важно. Речь идёт о жиз… о… о вашей лошади, о Гекторе, э-э-э… сером скакуне. Вы должны непременно встретиться со мной завтра в одиннадцать часов в Гайд-Парке. У моста через озеро.

Мне оставалось только надеяться, что и озеро и мост в восемнадцатом веке уже существовали.

— Я должен встретиться с вами? В Гайд-Парке? Из-за Гектора? — Брови Джеймса от удивления вспрыгнули до самого темени.

Я кивнула.

— Прошу прощения, — сказал Гидеон, легко поклонившись, и нежно отодвинул Джеймса в сторону. — Здесь вкралась какая-то ошибка.

— Можно и так сказать! — Покачав головой, Джеймс снова повернулся к своей сливовой барышне, а Гидеон тем временем схватил меня за руку и довольно резко переместил в следующую танцевальную фигуру.

— Ты что, совсем с ума сошла? Что с тобой опять случилось?

— Встретила старого друга.

Я снова обернулась к Джеймсу. Интересно, воспринял ли он мои слова всерьёз? Кажется, нет. Джеймс так и продолжал качать головой.

— Скажи, ты хочешь выделиться любым способом? — прошипел Гидеон. — Почему всего три часа ты не можешь просто делать то, что от тебя требуется?

— Глупый вопрос. Конечно же, потому что я женщина, и разум — не моя сильная сторона. Кроме того, ты первый сбил весь ряд, чтобы потанцевать с Леди Выпадающая Грудь.

— Да, но только потому, что она попро… Ай, да перестань уже!

— Сам перестань!

Мы стреляли друг в друга полными ярости взглядами. Но тут прозвучал последний аккорд скрипки. Наконец-то! Это был, наверное, самый длинный менуэт в мире! Я облегчённо присела в реверансе и уже повернулась, чтобы уйти, прежде, чем Гидеон успел бы подать мне руку (вернее, заграбастать мою, если быть точной). Я злилась на себя, что беседа с Джеймсом получилась такой необдуманной, вряд ли он придёт на встречу, которую я назначила. Нужно поговорить с ним снова, и на этот раз попробовать рассказать ему всю правду.

Только вот где его теперь искать? Эти дурацкие белые мужские парики выглядят совершенно одинаково. Ряды дам и кавалеров извивались зигзагами по всему залу, и мы оказались в другом конце помещения. Я вытянула шею, высунулась из толпы и попробовала отыскать хоть какие-нибудь ориентиры. Только мне показалось, что передо мной замаячил красный бархатный сюртук Джеймса, как Гидеон крепко схватил меня за локоть.

— Немедленно прекрати это! — коротко сказал он.

От его повелительного тона меня уже порядком тошнило! Но придумывать, как бы избавиться от Гидеона, мне не пришлось, этим занялась леди Лавиния, прошелестевшая между нами словно облако весенних ландышей.

— Вы обещали мне ещё один танец, — капризно сказала она и улыбнулась, а на щеках у неё при этом появились милые ямочки.

За ней, тяжело сопя, сквозь толпу к нам подобрался лорд Бромптон.

— Что ж, довольно! Хватит с меня танцев в этом сезоне, — сказал он. — Кажется, я уже слишком толст, то есть, я хотел сказать, стар для подобного рода развлечений. Кстати о развлечениях, кто-то, кроме меня, обратил внимание на мою дражайшую супругу и этого бойкого контр-адмирала, который, судя по слухам, недавно потерял в бою руку? Так вот, слухи не подтвердились! Я своими глазами видел, как он тянулся к ней обеими ручищами! — он засмеялся, и его многочисленные подбородки опасно заколыхались.

Оркестр заиграл снова, и гости снова начали выстраиваться в ряды.

— Ах, прошу вас! Вы ведь не откажите даме, — сказала леди Лавиния, вцепившись в край его сюртука и подобострастно заглядывая ему в глаза. — Лишь один танец.

— Сожалею, я только что пообещал сестре, что принесу ей чего-нибудь попить, — сказал Гидеон и окинул меня хмурым взглядом. Ну, ясное дело, злится, что я не дала ему пофлиртовать с ней. — К тому же, нас ожидает граф.

Граф же тем временем покинул своё место на балконе, но вовсе не для того, чтобы оглядеться и отдохнуть. Он сверлил нас своим орлиным взглядом, и, казалось, слышал каждое наше слово.

— Для меня было бы большой честью принести вашей дражайшей сестре какой-нибудь напиток, — вмешался лорд Бромптон и подмигнул мне. — Я смогу за ней поухаживать наилучшим образом.

— Вот видите! — леди Лавиния со смехом потащила за собой Гидеона в ряды танцующих пар.

— Я скоро вернусь, — бросил он мне через плечо.

— Только не стоит торопиться, — пробурчала я.

Лорд Бромптон зашевелил своими жировыми массами.

— Я знаю тут одно замечательное местечко, — сказал он и подмигнул мне. — Его называют ещё уголком старых дев. Но это нам не помешает, мы от них быстро избавимся после парочки непристойных историй.

Он провёл меня по лестнице на маленькое возвышение, где стоял диван. Благодаря тому, что это место находилось чуть выше всего остального зала, отсюда открывался прекрасный вид. На диване действительно сидели две не очень молодые и не очень привлекательные дамы, которые с готовностью присобрали свои платья, чтобы освободить для нас место.

Лорд Бромптон потёр руки.

— Уютно, не правда ли? Я вернусь вместе с графом и захвачу что-нибудь из напитков. Потороплюсь, как только смогу!

И он действительно заторопился, словно бегемот, на полном скаку прорывающийся массивной тушей сквозь море из парчи, шёлка и бархата. Я попыталась использовать своё высокое положение и найти, наконец, Джеймса. Но его нигде не было видно. Зато леди Лавиния и Гидеон танцевали совсем рядом со мной, и с болью в душе я отметила, как гармонично они смотрелись вместе. Даже цвета их нарядов прекрасно подходили друг к другу, что доказала мадам Россини собственной персоной. Каждый раз, когда их руки соприкасались, казалось, что между ними пробегает искра. Они предавались прекрасной беседе, и мне даже показалось, что я слышу заливистый смех леди Лавинии.

Обе старые девы рядом со мной завистливо вздыхали. Я резко встала. Вот чего-чего, а так мучить себя я не должна. Не мелькнул ли там у выхода красный сюртук Джеймса? Я решила следовать за ним. В сущности, здесь ведь был его дом, а кроме того, здесь была ещё и моя школа, как-нибудь я его вычислю. И тогда уж я постараюсь исправить историю с Гектором.

Выходя из зала, я ещё раз внимательно поглядела на лорда Алестера, который до сих пор стоял на том же месте и не упускал графа из вида. Его друг-привидение всё так же кровожадно потрясал мечом и, можно не сомневаться, шептал при этом самые мрачные проклятия. Ни один, ни другой меня не заметили. Но вот Гидеон, кажется, понял, что я сбежала. В ряды танцующих снова закралось беспокойство.

Вот чёрт! Я обернулась и вышла. В коридорах освещение было таким же скудным, но тут и там стояли новые и новые гости. Мне показалось, что многие из них выходили из зала парочками, чтобы уединиться. Сразу же за бальным залом находилось что-то вроде игрального салона, в который как раз зашло несколько мужчин. Сквозь приоткрытую дверь проникал табачный дым. Мне показалось, что в конце коридора я увидела красный сюртук Джеймса, заворачивающий за угол, и я помчалась следом, настолько быстро, насколько позволяло мне моё платье. Добежав до следующего перехода, я поняла, что Джеймса в нём нет, значит, он скрылся в одной из комнат.

Я открыла первую попавшуюся дверь и тут же захлопнула её снова, когда луч света выхватил кресло, перед которым склонился на колено какой-то мужчина (не Джеймс!), пытаясь стянуть с дамы шёлковый чулок. Ну да, если вообще тут может идти речь о дамах. Я чуть улыбнулась, готовясь открыть новую дверь. В принципе, гости на этих вечеринках не очень отличались от гостей в моём времени.

За мной в коридоре послышались громкие голоса.

— Ах, зачем же вы так быстро бежите? Неужели вы не можете оставить сестру в одиночестве хотя бы на пять минут? — не узнать леди Лавинию было невозможно!

Я молнией проскользнула в ближайшую комнату и прислонилась к двери, чтобы перевести дух.


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.057 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал