Двадцать

— Тебе нужно поспать.

От негромкого голоса Сидни я вздрогнула, что доказывало — даже пребывая в сознании Лиссы, я остаюсь настороже. Я вернулась в темную гостиную Сони. Все было тихо и спокойно.

— Ты выглядишь как ходячий мертвец, — продолжала она, — и уж поверь мне, я знаю, что говорю.

— Я должна оставаться на страже.

— Я покараулю. А ты поспи.

— Ты не прошла такого обучения, как я, и можешь упустить что-нибудь.

— Даже я не упущу, если в дверь начнет ломиться стригой, — обиделась она. — Послушай, я понимаю — вы, ребята, жутко крутые. Нет нужды убеждать меня в этом. Но я предчувствую, что дальше могут возникнуть сложности, и не хочу, чтобы в решающий момент ты отрубилась. Если ты сейчас отдохнешь, то позже сможешь сменить Дмитрия.

Только упоминание о Дмитрии заставило меня уступить. Мы действительно должны сменять друг друга. В результате, пусть и с неохотой, я устроилась на полу, на постели Сидни, снабдив девушку таким количеством инструкций, что она закатила глаза. Уснула я почти мгновенно, но почти столь же быстро проснулась (по крайней мере, так мне показалось), услышав звук закрываемой двери.

Я резко села, уверенная, что это стригой вломился в комнату. Но сначала меня на мгновение ослепил льющийся в окна солнечный свет, а когда я смогла что-либо различить, то увидела Сидни, изумленно воззрившуюся на меня. Роберт сидел на кушетке, потирая глаза. Виктор исчез. Я в тревоге посмотрела на Сидни.

— Он в ванной, — сказала она, не дожидаясь моего вопроса.

Именно этот звук меня и разбудил. Я вздохнула с облегчением и встала, дивясь тому, что даже нескольких часов сна хватило для восстановления энергии. Если бы еще и поесть, я была бы готова к чему угодно. У Сони, естественно, еды не было, но я пошла на кухню и налила себе стакан воды. Пока я пила, в глаза мне бросилось, что братья Дашковы чувствовали себя здесь как дома: куртки висели на крючках, на кухонной стойке лежали ключи от машины. Я быстро схватила их и окликнула Сидни.

Она вошла, и я сунула ей ключи, стараясь не звенеть ими.

— Ты ведь разбираешься в автомобилях? — пробормотала я.

Судя по тому, какой взгляд она на меня бросила, подобный вопрос звучал нелепо и оскорбительно.

— Отлично. Съездишь в магазин? Нам нужна еда. А когда вернешься, можешь сделать так, чтобы… мм… с их двигателем что-нибудь случилось? Чтобы они не могли уехать отсюда. Только так, чтобы это не бросалось в глаза? В смысле, не резать шины.

Она сунула ключи в карман.

— Запросто. Что покупать? Я задумалась.

— Что-нибудь с сахаром. И кофе для Дмитрия.

— Вопрос о кофе даже не стоит.

На кухню вошел Виктор. Судя по характерному для него беспечному выражению лица, он не слышал, как я инструктировала Сидни насчет его машины.

— Сидни едет в магазин, — сообщила я, рассчитывая отвлечь его до того, как он заметит отсутствие ключей. — Вам что-нибудь нужно?

— «Кормилец» — вот что было бы прекрасно, но, не считая этого, Роберт питает слабость к «Чириоуз».^[5] И яблокам. — Он улыбнулся Сидни. — Никогда не думал, что доживу до дня, когда алхимик будет у меня на посылках. Очаровательно!

Сидни открыла рот, явно собираясь отбрить его, но я покачала головой.

— Поезжай уже.

Она ушла, а Виктор вернулся к Роберту. Учитывая, что без машины братья в светлое время дня не могли никуда подеваться, я решила, что пора проведать Дмитрия. К моему удивлению, Соня не спала. Со скрещенными ногами она сидела на постели рядом с ним, они что-то негромко обсуждали. После сражения и сна волосы у нее были растрепаны, но никаких царапин или синяков не наблюдалось. То же самое после трансформации было и с Дмитрием — от ужасных ожогов не осталось и следа. Энергия возвращения из состояния стригоя исцеляет все раны. Со своими ободранными ногами и псевдосотрясением мозга я была бы не против, чтобы и меня трансформировали из стригоя.

Когда я вошла, Соня отвернулась от Дмитрия. Целая гамма чувств скользнула по ее лицу: страх, изумление, узнавание.

— Роза? — произнесла она неуверенно, как будто сомневалась, не галлюцинация ли это.

Я заставила себя улыбнуться.

— Рада снова встретиться с вами.

Но не стала добавлять: «Теперь, когда вы не станете пытаться высосать из меня жизнь».

Она перевела взгляд на свои руки, изучая их с таким видом, будто это было нечто удивительное и волшебное. Конечно, если ты был монстром, может, увидеть свои «прежние руки» и впрямь чудесно. На следующий день после трансформации Дмитрий не выглядел таким слабым, но определенно был не в себе. И тогда же у него началась депрессия. А что она? Может, жаждала снова стать стригоем, как предположил Виктор?

Я не знала, что сказать, — все это было странно и вызывало ощущение неловкости.

— Сидни поехала за продуктами, — запинаясь, сообщила я Дмитрию. — Перед этим она покараулила, чтобы я могла поспать.

— Знаю. — Он еле заметно улыбнулся. — Я заглядывал к вам.

Щеки мои вспыхнули — от смущения, что я проявила слабость и он видел это.

— Ты тоже можешь отдохнуть, — предложила я ему. — Позавтракаем, и я прослежу за обстановкой. У меня есть серьезные основания полагать, что у Виктора будут заморочки с машиной. А Роберт, оказывается, обожает «Чириоуз», так что, если ты тоже захочешь, считай, тебе не повезло. Он вряд ли с кем-нибудь поделится.

Улыбка Дмитрия стала шире. Соня неожиданно вскинула голову.

— Здесь есть другой пользователь духа, — с тревогой сказала она. — Я его чувствую. Я его помню. — Она переводила взгляд с Дмитрия на меня. — Это опасно. Мы опасны. Вам нельзя находиться рядом с нами.

— Все в порядке, — ответил Дмитрий тем мягким тоном, который я слышала редко — лишь когда он разговаривал со мной в самые безнадежные моменты. — Не волнуйся.

Соня покачала головой.

— Нет. Ты не понимаешь. Мы… Мы способны делать ужасные вещи — с собой, с другими. Вот почему я стала стригоем — чтобы остановить это безумие. И я добилась своего, вот только… это было еще хуже, некоторым образом. То, что я делала…

Вот оно — то же чувство раскаяния и сожаления, которое испытывал Дмитрий. Отчасти опасаясь, что сейчас он брякнет, что для нее тоже нет прощения, я торопливо заговорила:

— Это были не вы. Вами управляла другая сила.

Она уткнулась лицом в ладони.

— Но я сама выбрала эту судьбу. Сама!

— Это все стихия духа, — сказала я. — Ей противостоять трудно. Как вы сами сказали, под ее воздействием пользователь духа может делать ужасные вещи. Вы не способны были рассуждать здраво. Лисса все время страдает от этого.

— Василиса? — Соня устремила взгляд в пространство и, по-моему, погрузилась в воспоминания.

Несмотря на ее бессвязную речь, мне не казалось, что сейчас она так же неуравновешенна, как перед своим превращением в стригоя. Говорят, исцеление может уменьшить безумие, порожденное стихией духа; наверное, совершенная Робертом обратная трансформация частично избавила ее от тьмы.

— Да, конечно. Василиса тоже страдает от этого. — Она в панике посмотрела на меня. — Ты помогаешь ей? Избавляешь ее от тьмы?

— Конечно, — ответила я, стараясь говорить так же мягко, как Дмитрий. Однажды мы с Лиссой сбежали из Академии, отчасти как раз из-за предостережений Сони. Мы уехали, но потом вернулись и… ну, сумели остановить то, что преследует ее.

Не думаю, что в данный момент Соне следовало знать, что Лиссу преследовал тот самый человек, который сейчас сидел в гостиной. Я решила перейти к делу.

— И вы тоже можете помочь Лиссе. Нам необходимо знать…

— Нет, — прервал меня Дмитрий, без намека на мягкость. — Пока нет.

— Но…

— Пока нет!

Я сердито взглянула на него, но говорить ничего не стала. Мне очень хотелось дать Соне оправиться, но время не позволяло. Часы тикали, и необходимо было выяснить, что известно Соне. По-моему, будь Дмитрий на ее месте, он и после трансформации вполне мог сообщить нужную нам информацию. Конечно, до обращения он, в отличие от нее, не был эмоционально нестабилен. И тем не менее. Мы не можем вечно торчать в Кентукки.

— Можно мне взглянуть на мои цветы? — спросила Соня. — Выйти из дома и взглянуть на мои цветы?

Мы с Дмитрием посмотрели друг на друга.

— Конечно, — ответил он.

Мы направились к двери, и я не удержалась от вопроса:

— Почему вы выращивали цветы, когда были… тем, кем были?

Она остановилась.

— Я всегда выращивала цветы.

— Помню. Они были великолепны. И те, которые растут здесь, тоже. Вы… Вы просто хотели иметь красивый сад, даже будучи стригоем?

Казалось, она растерялась. Я уже пожалела, что задала этот вопрос, когда она наконец заговорила:

— Нет. Я не думала о красоте. Они были… не знаю. Что-то, чем можно занять руки. Я всегда выращивала цветы и хотела проверить, могу ли делать это по-прежнему. Это как… проверка моего мастерства, так мне кажется.

Мы с Дмитрием снова переглянулись. Вот как. Красота в ее мире отсутствовала. В точности как я говорила ему. Стригой известны своей самонадеянностью, и, похоже, цветы были просто демонстрацией ее возможностей. И еще это было привычное занятие; вспомнить хотя бы, что и стригоем Дмитрий читал вестерны. Став стригоем, человек лишается понятия о доброте и этике, но прежние привычки остаются.

Мы отвели Соню в гостиную, прервав разговор братьев. Соня и Роберт замерли, оценивая друг друга. Виктор одарил нас своей понимающей улыбкой.

— Выяснили, что нам нужно?

Дмитрий бросил на него взгляд сродни тому, какого удостоилась я, попытавшись расспросить Соню.

— Пока нет.

Оторвав взгляд от Роберта, Соня быстро устремилась к выходу на задний двор, но остановилась, увидев плохо залатанную дверь.

— Вы сломали мою дверь.

— Побочный эффект, — вздохнула я, периферийным зрением заметив, как Дмитрий закатил глаза.

Соня открыла дверь и вышла наружу, но тут же замерла и удивленно посмотрела вверх, на безоблачное голубое небо и утреннее солнце, заливающее все вокруг золотистым светом. Выйдя следом за ней, я почувствовала ласкающее кожу тепло. Ночная прохлада еще ощущалась, но, похоже, нас ожидал жаркий день.

Все остальные тоже вышли, но Соня ничего не замечала. Она вскинула руки, как будто стремясь заключить солнце в объятия.

— Это так прекрасно. — Она посмотрела на меня. — Правда? Ты когда-нибудь видела такую красоту?

— Прекрасно, — повторила я.

Почему-то меня охватило ощущение счастья и одновременно печали.

Она пошла по саду, осматривая каждое растение, каждый цветок. Прикасалась к лепесткам, вдыхала аромат.

— Такие разные… — Она разговаривала сама с собой. — Такие разные при свете солнца… — Некоторые в особенности привлекли ее внимание. — Эти не раскрываются ночью! Видите? Видите краски? Чувствуете запах?

Вопросы не были обращены ни к кому конкретно. Мы смотрели как загипнотизированные. Наконец она уселась в кресло, со счастливым видом оглядываясь и явно испытывая избыток ощущений, — конечно, ведь эта красота ничего не значила для нее, когда она была стригоем. Поняв, что это может затянуться, я еще раз предложила Дмитрию немного передохнуть. К моему удивлению, он согласился.

— Это разумно. Как только Соня заговорит, мы отправимся в путь. — Он улыбнулся. — Сидни превращается в настоящего боевого командира.

— Все равно она тут не главная, — поддразнила я его. — Она всего лишь солдат.

— Верно. — Он легко скользнул рукой по моей щеке. — Прошу прощения, капитан.

— Генерал, — поправила я его, чувствуя, как перехватывает дыхание.

Он скрылся в доме, перед этим по-доброму попрощавшись с Соней. Трудно сказать, слышала ли она. Братья принесли из кухни два кресла и уселись в тени. Я предпочла устроиться на земле. Все молчали. Странное было ощущение — хотя и не самое странное из тех, которые мне приходилось испытывать.

Когда чуть позже вернулась Сидни, я ненадолго ушла переговорить с ней и обнаружила, что ключи Виктора снова лежат на стойке — хороший знак. Разгрузив продукты, Сидни вручила мне коробку с дюжиной пончиков.

— Надеюсь, этого тебе хватит, — заметила она.

Я состроила гримасу и взяла пончики.

— Выйди во двор, когда тут закончишь. Там что-то вроде пикника обреченных… вот только гриля нет.

Она недоуменно посмотрела на меня, но, когда позже оказалась в саду, кажется, поняла, что я хотела сказать. Роберт вынес в сад миску «Чириоуз», но Сидни и Виктор ничего не ели. Я дала Соне пончик, впервые сумев отвлечь ее внимание от сада. Она подняла его в руке, поворачивая так и эдак.

— Не знаю, смогу ли. Не знаю, смогу ли съесть его.

— Конечно сможете. — Припомнилось, с каким неуверенным видом Дмитрий поначалу рассматривал еду. — Он с шоколадной глазурью. Вкусно!

На пробу она откусила чуть-чуть, долго жевала и наконец проглотила. На мгновение закрыла глаза и вздохнула.

— Такой сладкий.

Она продолжала есть, все такими же крошечными кусочками. Чтобы съесть половину пончика, у нее ушла целая вечность, и потом она остановилась. К этому моменту я умяла три пончика, и меня все больше снедало нетерпеливое желание заняться делом. Частично все еще сказывалось воздействие стихии духа, но главным образом мне страстно хотелось помочь Лиссе.

— Соня, — начала я по возможности любезно, в полной мере отдавая себе отчет в том, как разозлился бы Дмитрий из-за того, что я нарушаю его инструкции, — нам нужно кое-что обсудить с вами.

— Мм…

Она не сводила взгляда с пчел, парящих вокруг жимолости.

— У вас есть родственница, которая… ну… какое-то время назад родила ребенка?

— Конечно, — ответила она. Одна пчела перелетела на розу, и Соня не отрываясь следила за ней. — И не одна.

— Формулируй вопрос четче, Розмари, — заметил Виктор.

Я прикусила губу, понимая, что, если разозлюсь, Соня начнет нервничать. И Роберт, скорее всего, тоже.

— Это был тайный ребенок. На его имя был открыт счет, и вы там указаны как доверенное лицо. Деньги на счет переводил Эрик Драгомир.

Соня резко повернулась ко мне, и в ее глазах больше не было мечтательной рассеянности. Несколько мгновений она молчала, а когда заговорила, голос звучал холодно и жестко — не как у стригоя, но определенно недружелюбно.

— Мне ничего об этом не известно.

— Ложь, — проронил Роберт.

— Это даже я понимаю, безо всяких потусторонних сил, — усмехнулась Сидни.

Я проигнорировала их обоих.

— Соня, мы знаем, что вам это известно, и для нас действительно очень важно найти этого малыша… ну, ребенка. — Мы делали кое-какие предположения относительно его возраста, но стопроцентной уверенности не было. — Вы говорили раньше, что беспокоитесь о Лиссе. Это поможет ей. Она должна узнать, что есть другой член ее семьи.

Соня снова переключила внимание на пчел, но я видела, что она больше не наблюдает за ними.

— Я ничего не знаю.

В ее голосе ощущалась дрожь, и что-то подсказывало мне, что, наверное, не стоит на нее давить. Не поймешь — то ли она испугана, то ли вот-вот взорвется.

— Тогда почему там указано твое имя? — настаивал Виктор.

— Я ничего не знаю, — повторила она таким голосом, от которого на деревьях могли образоваться сосульки. — Ничего.

— Хватит лгать! — взорвался Виктор. — Ты что-то знаешь и расскажешь нам.

— Эй! — воскликнула я. — Потише. У вас тут нет права допрашивать.

— Ты явно не справляешься.

— Просто заткнитесь, ладно? — Я перевела взгляд на Соню и улыбнулась. — Пожалуйста. У Лиссы неприятности. Это поможет ей. Вроде бы вы говорили, что хотите помочь ей?

— Я обещала… — едва слышно сказала Соня.

— Обещали что?

«Терпение, терпение».

Я должна сохранять спокойствие. Не могу позволить себе сорваться.

Она зажмурилась и запустила руки в волосы — прямо как ребенок в приступе раздражения.

— Обещала не рассказывать. Обещала не рассказывать никому…

Я с трудом сдержалась, чтобы не встряхнуть ее хорошенько.

«Терпение, терпение. Не расстраивай ее».

— Мы не стали бы просить вас нарушить обещание, если бы это не было так важно. Вы могли бы связаться с этим человеком… — Интересно, кто потребовал от нее такое обещание? Любовница Эрика? — И спросить, не согласится ли он поговорить с нами…

— О, ради бога! — раздраженно воскликнул Виктор. — Это нелепо и никуда нас не приведет. — Он посмотрел на брата. — Роберт?

До сих пор Роберт помалкивал, но, услышав команду брата, наклонился вперед.

— Соня?

Явно сильно взволнованная, она взглянула на него… и внезапно лицо ее стало бесстрастным.

— Расскажи нам то, о чем тебя спрашивают. — Голос Роберта звучал ровно, успокаивающе… и в то же время зловеще. — Расскажи, кто этот ребенок и где он. Расскажи, кто его мать.

На этот раз я вскочила. Роберт применил принуждение, чтобы добиться у нее ответа. Взгляд Сони оставался неотрывно прикован к нему, однако тело ее начало дрожать. Рот приоткрылся, но не послышалось ни звука. Мысли вихрем проносились у меня в голове. Принуждение позволило бы добыть необходимые сведения, но что-то подсказывало: это неправильно.

Мои размышления прервала Соня, вскочившая почти так же быстро, как я. Она продолжала смотреть на Роберта, но уже совсем иначе — не взглядом остолбеневшего, загипнотизированного человека. Ей удалось преодолеть принуждение, и теперь она уже не была слабой и испуганной. Она дрожала от ярости. Я магическими чувствами не обладаю, но, проведя столько времени рядом с Лиссой, прекрасно знаю, каковы бывают последствия использования духа. Соня готова была вот-вот взорваться.

— Как ты посмел… — прошипела она. — Как ты посмел применять ко мне принуждение?

Внезапно вьющиеся и другие растения рядом с Робертом ожили и начали быстро расти. Потянувшись к нему, они обвились вокруг ножек его кресла и дернули. Кресло опрокинулось вместе с Робертом. Виктор кинулся на помощь брату, но тот уже принялся действовать по своему усмотрению. На удивление быстро придя в себя, он прищурился, посмотрел на Соню, и ее отбросило назад, ударив о деревянную ограду. Такие трюки под силу пользователям воздуха, но ее отбросил не воздух. Это было проявление телекинетической магии духа; по-видимому, Роберт владел и этой магией, а не только мог проникать во сны. Замечательно.

Мне уже приходилось видеть сражение пользователей духа, между Эйвери Лазар и Лиссой. Скверное дело, поскольку оно не ограничивалось внешними физическими приемами. Эйвери сумела проникнуть в сознание Лиссы — и мое. Я понятия не имела, какими в точности умениями обладают Роберт и Соня, но хорошо кончиться это в принципе не могло.

— Дмитрий! — завопила я и бросилась к Соне.

Я точно не представляла себе, что собираюсь делать, понимая лишь, что неплохо бы ее свалить. Насколько мне известно, для применения магии духа необходимо, чтобы его обладатель смотрел в глаза своей жертве.

И конечно, когда я сумела прижать ее к земле, она вырывалась, но без особого энтузиазма, добиваясь одного — иметь возможность смотреть на Роберта. Внезапно он закричал и в ужасе оглядел себя. Соня сумела вызвать у него видения. Его лицо застыло. Видимо, он понимал, что это иллюзия, и спустя несколько мгновений сумел разрушить заклинание, как она раньше справилась с его принуждением.

Роберт силой разума бросил в Соню кресло, и в этот момент во двор выскочил Дмитрий. Поскольку я прижимала Соню к земле, кресло врезалось мне в спину. Дмитрий быстро сориентировался в происходящем и бросился к Роберту, рассчитывая применить к нему ту же тактику, что и я к Соне. Виктор подумал, что теперь его брату угрожает физическая опасность, и попытался остановить Дмитрия, но тщетно. Растения снова потянулись к Роберту, и я поняла, что удерживать Соню не имеет особого смысла.

— Тащи его в дом! — крикнула я Дмитрию. — Подальше от нее!

Он уже и сам догадался и поволок Роберта к двери. Виктор пытался помешать ему, но у Дмитрия хватило сил справиться с обоими братьями. Как только объект воздействия пропал из поля зрения Сони, вся энергия, казалось, оставила ее. Больше она не сопротивлялась и распростерлась на земле. Это хорошо — я боялась, что с исчезновением Роберта она бросится на меня. Все еще оставаясь настороже, я помогла Соне сесть. Она прислонилась ко мне, словно тряпичная кукла, и расплакалась. Еще один надлом.

После этого оставалось свести к минимуму причиненный урон. Чтобы наши пользователи духа находились порознь, Дмитрий отвел Роберта в спальню и оставил с ним Виктора. Роберт выглядел таким же измотанным, как и Соня, и Дмитрий решил, что может без опаски оставить братьев одних. Соня рухнула на кушетку в гостиной, мы с Дмитрием попытались успокоить ее, но потом отступились; лишь Сидни предпочла быть рядом и держала Соню за руку.

Я кратко пересказала, что произошло; Дмитрий выслушал меня с недоверчивым видом.

— Говорил же я, что еще не время! — воскликнул он. — О чем только ты думала? Она слишком слаба!

— По-твоему, это можно назвать слабостью? И между прочим, пока я с ней разговаривала, все шло прекрасно! А вот когда вмешались Виктор и Роберт, все полетело в тартарары.

Сдерживая ярость, Дмитрий сделал шаг ко мне.

— Они ни в коем случае не должны были вмешиваться. Ты, со своей безрассудностью, затеяла этот разговор не вовремя, не думая о последствиях.

Я тоже разозлилась окончательно.

— Я пыталась сдвинуть дело с мертвой точки! Если быть рассудительной означает ждать у моря погоды, бесконечно занимаясь врачеванием, тогда я готова совсем свихнуться.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, — проворчал он. Сейчас мы стояли совсем близко друг к другу, и я остро ощущала, как схлестнулись наши воли. — Это может отбросить нас назад.

— Это продвигает нас вперед! Она знает об Эрике Драгомире. Проблема в том, что она пообещала никому не рассказывать об этом младенце.

— Да, я обещала, — внезапно заговорила Соня. Мы с Дмитрием как один повернулись к ней, только сейчас осознав, что наш спор могли видеть и слышать обе женщины. — Обещала.

Ее голос звучал совсем слабо, в нем слышались умоляющие нотки.

Сидни сжала ей руку.

— Мы понимаем. Все в порядке. Это правильно — держать обещание.

Соня подняла на нее благодарный взгляд.

— Спасибо тебе. Спасибо.

— Но в то же время, — осторожно продолжила Сидни, — я слышала, вы беспокоились о Лиссе Драгомир.

— Я не могу… — простонала Соня, снова охваченная страхом.

— Понимаю, понимаю. Но что, если есть способ помочь ей, не нарушая обещания?

Соня во все глаза смотрела на Сидни. Дмитрий бросил на меня вопросительный взгляд, но я пожала плечами и тоже удивленно уставилась на Сидни. Если бы меня спросили, кто может подобрать ключик к безумной женщине, которая в прошлом была не-мертвым монстром, Сидни Сейдж оказалась бы последней в этом списке.

Соня по-прежнему непонимающе смотрела на Сидни.

— Ч-что ты имеешь в виду?

— Что именно вы обещали? Не рассказывать никому, что у Эрика Драгомира есть любовница и ребенок?

Соня кивнула.

— И не рассказывать, кто они такие?

Снова кивок.

Сидни одарила Соню самой теплой, дружеской улыбкой, которую я когда-либо видела на ее лице.

— Вы обещали не рассказывать, где они? — Соня кивнула, и улыбка Сидни слегка угасла. Потом глаза ее сверкнули. — А вы обещали не приводить никого туда, где они находятся?

Соня заколебалась — наверняка прокручивала в уме каждое слово. Потом она медленно покачала головой.

— Нет.

— Значит… вы можете отвести нас к ним — не говоря, где они. При этом вы не нарушите обещания.

До чего же запутанная, абсурдная логика! Вполне в моем духе.

— Может быть… — все еще неуверенно пролепетала Соня.

— Вы не нарушите обещания, — повторила Сидни. — И всерьез поможете Лиссе.

— И Майклу тоже, — вмешалась я в разговор.

При упоминании бывшего любовника Соня вздрогнула.

— Майкл? Ты знаешь его?

— Он мой друг. И друг Лиссы.

У меня чуть не вырвалось, что, найдя этого безвестного Драгомира, мы можем отвезти Соню к Майклу. Однако, вовремя вспомнив, как низко ценит себя Дмитрий после трансформации, я решила пока не прибегать к этой тактике. Кто знает, как Соня отнесется к идее воссоединения с возлюбленным. Я решила зайти с другой стороны.

— Он тоже старается помочь Лиссе, но не может. Никто из нас не может — слишком мало информации.

— Майкл…

Соня снова смотрела на свои руки, по ее щекам струились слезы.

— Вы не нарушите своего обещания, — продолжала Сидни с такой настойчивостью, как будто сама была пользователем духа и прибегала к принуждению. — Просто отведите нас туда. Этого хотели бы и Майкл, и Лисса. Это будет правильный поступок.

Не знаю, какой аргумент оказался самым убедительным. Возможно, упоминание о Майкле; или идея «правильного поступка». Может, Соня, как перед тем Дмитрий, жаждала искупить свои стригойские преступления и восприняла это предложение как шанс. Сглотнув, она посмотрела на меня и прошептала:

— Я отведу вас туда.

— Значит, вскоре отправляемся в путь, — объявила Сидни. — Нужно подготовиться.

Мы с Дмитрием все еще стояли рядом друг с другом, но наш взаимный гнев постепенно рассеивался. Явно гордясь собой, Сидни продолжала успокаивать Соню.

Дмитрий смотрел на меня с легкой улыбкой. Осознавал ли он, как мы близки? И что чувствовал при этом? Догадаться по выражению его лица не представлялось возможным. Что касается меня, я остро ощущала нашу близость, опьяняющее воздействие тепла его тела и запаха. Черт! Почему любая наша схватка усиливает мое влечение к нему?

Он кивнул в сторону Сидни; его улыбка стала шире.

— Ты ошибалась. Вот кто настоящий генерал.

Я улыбнулась в ответ, от всей души надеясь, что он не догадывается, как мое тело реагирует на нашу близость.

— Может быть. Ладно. Тогда ты полковник.

Он вскинул брови.

— Да? Ты понизила себя в должности? Полковник на одну ступень ниже генерала. Кто же тогда ты?

Я достала из кармана ключи от автомобиля и с триумфальным видом потрясла ими.

— Водитель, — сказала я.