Двадцать четыре. Меня приятно удивило, что, несмотря на недавнюю враждебность, Соня и Роберт объединили свои усилия и создали для братьев Дашковых иллюзию

Меня приятно удивило, что, несмотря на недавнюю враждебность, Соня и Роберт объединили свои усилия и создали для братьев Дашковых иллюзию. Она изменила их внешний облик. Вкупе с вымышленными именами этого оказалось достаточно, чтобы семья Мастрано восприняла их просто как участников нашего странного путешествия. В атмосфере огорчения и потрясения, царившей в доме, еще двое гостей меньше всего волновали Мастрано.

По моройским понятиям, недостаточно просто приготовить обед, чтобы тебя сочли хорошим хозяином. Эмили также сумела найти «кормильца» — типа «службы доставки крови». Обычно морои, живущие среди людей, имеют доступ к тайным «кормильцам», обитающим неподалеку. Как правило, к «кормильцам» был приставлен смотритель, и морой оплачивал эту услугу. В обычных обстоятельствах он просто заходил в жилище «кормильца», однако сейчас Эмили организовала, как говорится, «доставку на дом».

Для нее это была просто любезность, какую она оказывала любым гостям-мороям — даже принесшим новости, которых она страшилась долгие годы. Ей в голову не приходило, какую нехватку крови испытывают приехавшие с нами морои. Я не возражала, чтобы братья чуточку ослабели, но Соне кровь была жизненно необходима для дальнейшего восстановления сил.

Когда появились «кормилец» и сопровождающий его смотритель, первой получила кровь именно Соня. Мы с Дмитрием оставались вне поля их зрения, наверху. Возможности Сони и Роберта в создании иллюзии были не безграничны, и от «кормильца»-мороя скрыть подлинную внешность братьев было совершенно необходимо. На нас с Дмитрием уже не оставалось сил, а поскольку мы считались особо опасными беглыми преступниками, рисковать не стоило.

Оставляя братьев без надзора, мы с Дмитрием нервничали, но они, казалось, так сильно жаждали крови, что вряд ли могли учинить что-либо. И Дмитрий, и я хотели привести себя в порядок, поскольку утром не успели принять душ. Мы подбросили монетку, и я пошла первой. Вот только, помывшись и роясь в своей одежде, я обнаружила, что ничего чистого и подходящего не осталось. Пришлось надеть платье, которое Сидни сунула в мой рюкзак. Я состроила гримасу, но потом решила, что особой беды не будет, если я один вечер похожу в платье. Делать нам было нечего, только дожидаться завтрашнего отъезда; может, Эмили позволит мне постирать грязную одежду. Более или менее уложив волосы с помощью фена, я в конце концов снова почувствовала себя цивилизованным человеком.

Нам с Сидни предоставили одну гостевую комнату, братьям — другую. Соне предстояло ночевать в комнате Джил, а Дмитрию предложили кушетку. Конечно, как только все уснут, он будет обходить дом, а потом я сменю его. В данный момент он принимал душ, и я потихоньку прокралась в коридор и поверх перил взглянула на первый этаж. Вся семья Мастрано, Соня и братья собрались вокруг «кормильца» и смотрителя. Вроде бы все шло как надо. С чувством облегчения я вернулась в свою комнату и использовала вынужденный простой, чтобы посмотреть, как там Лисса.

Ее возбуждение, связанное с удачным прохождением второго испытания, пошло на убыль. Я ожидала, что она спит, в чем сильно нуждалась; но нет. Вместо того чтобы лечь в постель, она вместе с Эдди и Кристианом отправилась к Адриану; до меня дошло, что именно она разбудила его во время нашей последней встречи во сне. Порывшись в ее воспоминаниях, я выяснила, что происходило после того, как он проснулся и открыл им дверь.

— Что случилось? — спросил он, скользя взглядом по их лицам. — Мне приснился замечательный сон.

— Ты мне нужен, — заявила Лисса.

— Я много раз слышал это от женщин, — сказал Адриан.

Кристиан издал такой звук, будто его сейчас вырвет, однако Эдди, как истинный страж, лишь еле заметно улыбнулся.

— Я серьезно, — снова заговорила Лисса. — Я только что получила сообщение от Эмброуза — вроде бы он хочет рассказать нам что-то важное, и… Ну, не знаю. Мне все еще неясно, какую роль он играл во всем этом. Я хочу, чтобы ты тоже выслушал его и высказал свое мнение.

— Нет, это не то, что я обычно слышу от женщин.

— Просто оденься по-быстрому, идет? — сказал Кристиан.

Честно говоря, я удивлялась, что кто-то из нас вообще спит — при том, как мы все постоянно выбиваемся из режима. Как бы там ни было, Адриан быстро оделся, и, несмотря на его легкомысленные комментарии, я знала — его интересует все, имеющее отношение к восстановлению моего доброго имени. Правда, я не была уверена, не проболтается ли он о том, в какую заваруху я сама себя втянула (и о чем проговорилась при встрече с ним во сне).

Мои друзья торопливо зашагали к дому, где жил и работал Эмброуз. Двор просыпался, повсюду сновали люди, и многих из них наверняка интересовали результаты второго испытания. При виде Лиссы некоторые выкрикивали приветствия.

— Сегодня ночью у меня было второе испытание, — сообщила Лисса Адриану после очередного поздравления. — Довольно неожиданное.

Мне показалось, что Адриан колеблется, не рассказать ли о том, что он уже слышал об этом — от меня; а заодно и о тех шокирующих новостях, о которых я проговорилась. Но нет, он просто спросил:

— И как оно прошло?

— Я выдержала его, — ответила она. — Это все, что имеет значение.

У нее язык не поворачивался рассказать ему о толпе, которая встречала ее после окончания испытания, — о людях, поддерживающих ее не просто по формальным причинам, но потому, что они действительно верили в нее. Там были Таша, Мия и некоторые бывшие ее знакомые по Академии. Даже Даниэлла, дожидающаяся, когда наступит очередь Руфуса, поздравила ее, хотя и с явной неохотой, как будто удивляясь тому, что Лисса выдержала испытание. Все пережитое вызывало сюрреалистическое ощущение, и Лисса просто хотела поскорее убраться оттуда.

Тогда Эдди отозвали на помощь другим стражам, несмотря на его громкие заявления, что он охраняет Лиссу. В результате домой ее отвели Кристиан, Таша и страж по имени Этан Мур, тот самый, насчет которого Эйб поддразнивал Ташу. Вообще-то Эйб склонен к преувеличениям, но на этот раз оказался прав. Этан выглядел таким же крутым, как любой другой страж, — но только не тогда, когда его взгляд падал на Ташу. Чувствовалось, что он преклоняется перед ней. Он ей явно тоже нравился, и она всю дорогу кокетничала с ним — к неудовольствию Кристиана. А мне показалось, что это здорово. Некоторые мужчины избегают Ташу из-за ее шрамов. Приятно видеть, что есть человек, высоко оценивающий ее характер, сколько бы Кристиан ни дулся при мысли о том, что его тетя с кем-то встречается. И, по правде говоря, я с удовольствием наблюдала «страдания» Кристиана — это для него полезно.

Доставив Лиссу домой, Этан и Таша удалились, и спустя несколько минут вернулся Эдди, ворча, что его отозвали ради какой-то «чепухи», в то время как для него есть более важные дела. Он, видимо, поднял там такой шум, что его отпустили к Лиссе. Он появился у нее за десять минут до того, как принесли записку от Эмброуза, так что все получилось очень удачно. Эдди встревожился бы, если бы не застал ее. Наверное, подумал бы, что в его отсутствие его подопечную похитили стригои.

Все это предшествовало тому, что происходило сейчас: Лисса в сопровождении троих парней отправилась на тайную встречу с Эмброузом.

— Раненько вы, — заметил он, открыв дверь после первого же стука.

Сейчас они оказались не в причудливо убранной приемной для клиентов, а в личной комнате Эмброуза. Здесь было очень мило — и напоминало комнату в нашем академическом общежитии. Гораздо более мило, чем то, с чем приходилось сталкиваться мне. Все внимание Лиссы было сосредоточено на Эмброузе, но Эдди быстрым взглядом окинул комнату. Я порадовалась, что он с ней и, похоже, не склонен доверять Эмброузу — как и любому, не входящему в ее близкий круг.

— Что случилось? — спросила Лисса, как только Эмброуз закрыл за ними дверь. — Что за срочность?

— Я должен показать тебе кое-что, — ответил он; на постели лежала груда бумаг, и он взял ту, что была сверху. — Помнишь, я говорил, что они хранят под замком все вещи Татьяны? Теперь они составили опись и вернули их на место. — Адриан переступил с ноги на ногу, явно испытывая неловкость. — У нее был сейф, где она держала важные документы — тайные, по всей видимости. И…

— И? — подтолкнула его Лисса.

— И я не хочу, чтобы кто-нибудь нашел их. Я понятия не имел, что они собой представляют, но если она хотела сохранить их в секрете… мне кажется, так и должно оставаться. Я знал комбинацию сейфа и… украл их.

Судя по выражению лица Эмброуза, его мучило чувство вины… но не за совершенное убийство.

Лисса устремила заинтересованный взгляд на кипу бумаг.

— И что?

— Ни одна из этих бумаг не имеет отношения к тому, что вы ищете… за исключением, может быть, вот этой.

Он протянул ей лист бумаги; Адриан и Кристиан сгрудились вокруг нее.

Дорогая Татьяна,

меня немного удивляют события последнего времени. Мне казалось, мы достигли понимания в том, что для безопасности нашего народа требуется нечто большее, чем включение в дело защиты более молодого поколения стражей. Мы позволили слишком большому числу стражей, в особенности женщин, покинуть нас. Если ты предпримешь шаги, чтобы вернуть их, — и ты понимаешь, о чем я говорю, — ряды стражей заметно увеличатся. Возрастной закон абсолютно недостаточен, в особенности при том, что твой эксперимент по обучению мороев провалился.

Поразило меня и известие о том, что ты вынашиваешь планы освобождения Дмитрия Беликова из-под стражи. Не понимаю, что на самом деле происходит, но ясно одно — внешность обманчива. Возможно, ты спускаешь с привязи монстра — или по меньшей мере шпиона, — позволяя ему свободно разгуливать среди нас. Наоборот, его следует охранять тщательнее. То, что ты по-прежнему поддерживаешь изучение стихии духа, вызывает огромную тревогу и, без сомнения, грозит повлечь за собой чудовищные последствия. Наверняка существовала причина, по которой эта стихия так долго оставалась в забвении: наши предки осознавали ее потенциальную опасность и не спешили ее применять. Доказательство тому — судьба Эйвери Лазар, и твое «чудо», Василиса Драгомир, без сомнения, движется по ее стопам. Поощряя Василису, ты способствуешь деградации рода Драгомир, рода, который неминуемо должен угаснуть, отойти в историю, но с почетом, а не с позорной печатью безумия. Поддерживая ее, ты ставишь под удар и своего внучатого племянника, что было бы крайне нежелательно для всех нас.

Сожалею, что обрушиваю на тебя свое осуждение по таким существенным вопросам. Я очень высоко ценю тебя и испытываю безграничное уважение к тому, как умело ты управляла своим народом все эти долгие годы. Убежден, в самое ближайшее время ты примешь ряд адекватных решений — хотя не все разделяют мою уверенность в этом. Вышеупомянутые люди могут взять все в свои руки, и никто не знает, к чему это приведет.

Письмо было напечатано на машинке и не подписано. Поначалу Лисса не осмыслила его в целом, полностью сосредоточившись на той части, где говорилось об угасании рода Драгомир с позорной печатью безумия. Это слишком напоминало то, что она пережила во время испытания!

К реальности ее вернул Кристиан.

— Похоже, у Татьяны были враги, однако вообще-то это кажется очевидным — учитывая, как все закончилось.

— От кого письмо? — спросил Адриан.

От тонко завуалированной угрозы в адрес тети он помрачнел и разозлился.

— Не знаю, — ответил Эмброуз. — Я же сказал, каким образом нашел его. Может, даже она не знала имени отправителя.

Лисса кивнула в знак согласия.

— Да, очень похоже на анонимное послание… но в то же время у меня такое чувство, будто это человек, которого Татьяна хорошо знала.

Адриан бросил подозрительный взгляд на Эмброуза.

— Откуда нам знать — может, ты только что сам напечатал все это, а теперь подсовываешь нам?

— Адриан! — укорила его Лисса.

Она не произнесла этого вслух, но явно надеялась, что Адриан исследует ауру Эмброуза на предмет чего-то, что она, возможно, упустила.

— Это безумие. — Кристиан похлопал по письму. — Я имею в виду часть, где говорится о том, чтобы согнать всех дампиров и заставить их служить стражами. Что, по-твоему, это означает — «шаги, чтобы вернуть их», о которых Татьяне известно?

Я знала ответ на этот вопрос. «Принуждение», так писала в своей записке Татьяна.

— Не знаю, — ответила Лисса и перечитала письмо. — А что это за «эксперименты»? Речь идет о занятиях, которые Грант проводил с мороями?

— Лично я именно так и подумал, — сказал Эмброуз. — Но уверенности у меня нет.

— Можно нам посмотреть остальное?

Адриан сделал жест в сторону кипы бумаг. Не знаю, чем была вызвана его подозрительность в отношении Эмброуза — естественным недоверием или тем, что он все еще тяжело переживал убийство тети.

Эмброуз отдал им бумаги. Пролистав их, Лисса согласилась с ним: ничего полезного там не было. Документы в основном представляли собой бюрократическую или личную переписку. Внезапно у Лиссы возникла мысль — как и у меня, — что, возможно, он показывает им не все. Однако выяснить, так ли это, в данный момент не представлялось возможным. Подавив зевок, она поблагодарила Эмброуза и ушла в сопровождении остальных.

Ей очень хотелось спать, но беспокойный разум продолжал анализировать письмо, что было вполне естественно.

— Это письмо доказывает, что у кого-то были причины злиться на Татьяну гораздо сильнее, чем у Розы, — заметил Кристиан, когда они покидали здание. — Тетя Таша говорит, что гнев, основанный на расчете, гораздо опаснее того, который базируется на слепой ненависти.

— Твоя тетя прямо философ, — устало заметил Адриан. — Однако пока мы по-прежнему топчемся на месте.

Эмброуз отдал письмо Лиссе, она сложила его и убрала в карман джинсов.

— Интересно, что скажет по поводу его Таша. И Эйб. — Она вздохнула. — Жаль, что Грант погиб. Хороший был парень — и, возможно, что-нибудь прояснил бы для нас.

Они подошли к боковому выходу, и Эдди открыл перед ними дверь.

— Как близки были Грант и Серена… — начал Кристиан.

Эдди заметил опасность за мгновение до Лиссы — но для чего еще он тут присутствовал, как не для того, чтобы предотвращать опасности? Мужчина — морой — поджидал среди деревьев во дворе, отделяющем дом Эмброуза от соседнего. Место было не такое уж уединенное, но находилось в стороне от основных дорог и часто бывало безлюдным.

Мужчина устремился вперед и, казалось, удивился, заметив бегущего к нему Эдди. Лисса не могла анализировать боевую ситуацию так, как я. Судя по тому, под каким углом двигался мужчина, он направлялся к Лиссе — и в руке у него был нож. Лисса в страхе замерла — естественное поведение для того, кто не обучен правильно реагировать на ситуации подобного рода. Однако, когда Кристиан рывком оттащил ее назад, она ожила и быстро отступила вместе с ним и Адрианом.

Нападающий и Эдди сцепились, и несколько мгновений ни тот ни другой не могли одержать верх. Лисса громко позвала на помощь, я же полностью сосредоточилась на сражающихся. Мужчина был силен для мороя и, судя по его маневрам, учился драться. Хотя мне показалось, что он знаком лишь с азами боевых искусств, а с точки зрения мускулатуры не идет ни в какое сравнение с любым дампиром.

Как и следовало ожидать, Эдди быстро преодолел сопротивление противника и свалил его на землю, стремясь прижать к ней его правую руку и вырвать нож. Мужчина явно обучался владению ножом — судя хотя бы по шрамам и поврежденным пальцам на левой руке. Наверное, он долго и старательно оттачивал рефлексы той руки, в которой держал нож. Даже прижатый к земле, он оказался способен пырнуть Эдди ножом, целясь, без сомнения, в горло. Эдди молниеносно среагировал, отбив лезвие рукой, но в результате порезавшись.

Морой воспользовался этим моментом: он отшвырнул Эдди и снова бросился на него; нет, парень был определенно хорош. Его намерения не вызывали сомнений. Он пришел сюда, чтобы убить. Нож жаждал крови. Стражи умеют подавлять противника и захватывать его в плен, но нас также обучали, что если ситуация развивается слишком быстро, если вопрос стоит так: «мы или они», то нужно сделать все, чтобы это были «они». Эдди управляла инстинктивная реакция, которую ему вдалбливали годами: останови того, кто пытается убить тебя. При дворе он не носил ни пистолета, ни ножа. Когда мужчина снова бросился на него, целясь острием лезвия прямо в шею, Эдди прибег к единственному оружию, способному защитить его жизнь.

Он вонзил в мороя кол.

Дмитрий как-то пошутил, что необязательно быть стригоем, чтобы погибнуть от удара колом в сердце. Доказательство тому хотя бы Татьяна. Нож лишь коснулся шеи Эдди — и выпал из руки противника, даже не оцарапав кожу. От шока и боли морой широко распахнул глаза… и больше уже не видел ничего. Умер. Эдди отклонился на пятках, глядя на свою жертву с выражением того подпитываемого адреналином боевого азарта, который всегда возникает в подобной ситуации. Внезапно его внимание привлек громкий крик, и он вскочил, готовясь встретить новую опасность.

Оказалось, что это группа стражей, откликнувшихся на прозвучавший раньше крик Лиссы о помощи. Им хватило одного-единственного взгляда на место действия, чтобы сделать выводы, к которым их подталкивало многолетнее обучение. Они видели мертвого мороя и дампира с окровавленным оружием в руке. Стражи набросились на Эдди, отшвырнули его к стене и отняли кол. Лисса закричала, что они ошибаются, что Эдди защищал ее жизнь, и…

— Роза!

Яростный крик Дмитрия снова вернул меня в дом Мастрано. Я сидела на постели, а он, с искаженным от страха лицом, стоял передо мной на коленях, обхватив за плечи.

— Роза, что случилось? С тобой все хорошо?

— Нет!

Я оттолкнула его и бросилась к двери.

— Я должна… должна вернуться ко двору. Немедленно. Лисса в опасности. Я нужна ей.

— Роза, Роза, да успокойся. — Он с силой сжал мою руку, не давая вырваться, и развернул лицом к себе. Его волосы все еще были мокрыми после душа, от него исходил запах мыла и влажной кожи. — Расскажи, что произошло.

Я быстро описала ему, что видела.

— Кто-то пытался убить ее, Дмитрий! А меня там не было!

— Зато Эдди был, — сказал Дмитрий. — С ней все в порядке. Она жива.

Он отпустил меня, и я привалилась к стене. Сердце бешено колотилось, приступ паники никак не проходил, хотя я и понимала, что мои друзья в безопасности.

— И теперь у него неприятности. Эти стражи так разъярились…

— Только потому, что не знают всего. Они видели мертвое тело и оружие, вот и все. Стоит им выслушать показания свидетелей, и все будет в порядке. Эдди защищал моройскую принцессу. Это его работа.

— Но при этом он убил другого мороя, — заметила я. — Предполагается, что мы так не поступаем.

Это казалось очевидным и даже глупым, но я знала — Дмитрий понимает, что я имею в виду. Задача стража — защищать мороев. «Они на первом месте». Чтобы страж убил мороя — это немыслимо. Так же как и попытка одного мороя убить другого.

— Это была ненормальная ситуация, — сказал Дмитрий.

Я откинула голову назад.

— Да знаю я, знаю. Просто мне невыносима мысль, что она осталась без защиты. Я хочу вернуться и обеспечивать ее безопасность. Прямо сейчас. — Казалось, завтра — это все равно что через несколько лет. — Что, если на нее снова нападут?

— Найдется кому защитить ее. — Дмитрий подошел ко мне, и я удивилась, увидев, что в этой ситуации он улыбается. — Поверь, я тоже хочу защищать ее, но уехать немедленно — значит рискнуть своей жизнью зря. Подожди еще немного и, пожалуйста, действуй на свой страх и риск, но хотя бы ради чего-то стоящего.

Паника стала утихать.

— Ведь Джил — это стоящее, правда?

— Очень даже.

Я выпрямилась. До меня как будто только сейчас в полной мере дошло, чего мы добились.

— Мы сделали это, — сказала я, чувствуя, как лицо расплывается в улыбке. — Вопреки всем препятствиям, даже вопреки здравому смыслу… мы нашли сестру Лиссы. Понимаешь, что это значит? Теперь Лисса может иметь все, что дает ей титул. Черт, она может даже стать королевой — если пожелает. А Джил… Она принадлежит к старинной королевской семье. Это ведь хорошо.

— Думаю, это зависит от Джил, — ответил Дмитрий. — И от того, каковы будут последствия всего этого.

Чувство вины за то, что, возможно, я разрушила жизнь Джил, снова вернулось; я понурилась.

— Эй, все хорошо. — Он приподнял мою голову за подбородок; его карие глаза светились теплом и нежностью. — Ты все сделала правильно. Никто даже не предпринял бы такую немыслимую попытку. Только Роза Хэзевей. Нарушив указания Эйба, ты пошла на риск — и выиграла. Оно того стоило.

— Надеюсь, Адриан тоже это поймет, — пробормотала я. — Он думает, что, покинув свое «безопасное убежище», мы совершили ужасную глупость.

Рука Дмитрия упала.

— Ты рассказала ему обо всем этом?

— О Джил — нет. Но я случайно проговорилась, что мы больше не в Западной Виргинии. Он хранит это в тайне, — торопливо добавила я. — Больше никто не знает.

— В это можно поверить. — Теплоты в голосе Дмитрия поубавилось. — Похоже, он… очень предан тебе.

— Да. Я полностью доверяю ему.

— И он делает тебя счастливой?

Дмитрий говорил не резко, но так настойчиво, словно при полицейском допросе.

Я припомнила свои дни с Адрианом: добродушное подшучивание, вечеринки, другие развлечения и, конечно, поцелуи.

— Да, делает. Он такой забавный! Ну, иногда он меня бесит — ладно, часто, — но не стоит думать, что он состоит из одних недостатков. Он неплохой человек.

— Я понимаю это, — сказал Дмитрий. — Более того, он хороший человек. Не всякий это разглядит, но я вижу. Он все еще на стадии становления, но движется в правильном направлении. Я понял это во время организации нашего побега. А после Сибири… — Слова, казалось, завязли у него в горле. — После Сибири он поддерживал тебя? Помогал?

Я кивнула, недоумевая, что означают эти вопросы. Как выяснилось, они были всего лишь разминкой перед главным.

— Ты любишь его?

На свете было всего несколько человек, которые могли задать мне такие сугубо личные вопросы и не получить за это оплеуху. Дмитрий принадлежал к их числу. Мы всегда были открыты друг другу, но наши сложные взаимоотношения придавали этой теме сюрреалистический характер. Можно ли признаться в том, что любишь кого-то, человеку, которого любила прежде?

«Человеку, которого все еще любишь», — прошептал голос в голове.

Можно. Наверное. Я снова напомнила себе, что любовь к Дмитрию не может сразу исчезнуть. Она будет таять постепенно. Она должна растаять — как и его чувства ко мне. Он — мое прошлое. Адриан — мое будущее.

Пауза длилась чуть дольше, чем казалось нужным.

— Да, — ответила я наконец. — Я… люблю его.

— Хорошо. Я рад.

Дмитрий отошел к окну и выглянул в него. Его лицо особой радости не выражало. Мое смятение возросло. Почему он расстроился? В последнее время он говорил и действовал не так, как еще совсем недавно. Я подошла к нему.

— Что случилось?

— Ничего. Просто хотел убедиться, что у тебя все хорошо. — Он повернулся ко мне с явно вымученной улыбкой на губах. Он сказал правду — но не всю правду. — Ситуация изменилась, вот и все. Это заставило меня на многое взглянуть по-новому. Случай с Донованом… а потом Соня… странное ощущение. Мне казалось, все изменилось в ту ночь, когда Лисса спасла меня. Но это не так. По-настоящему исцелиться гораздо сложнее, чем я думал. — На мгновение он снова поддался печали, но потом одернул себя. — Каждый день я открываю для себя что-нибудь новое. Новые эмоции, о существовании которых забыл. Новую красоту, которую не замечал.

— А мои волосы, которые ты заметил в проулке, больше не остаются в этом списке? — поддразнила его я. — Ты тогда просто напугал меня.

Сейчас его улыбка выглядела более естественной.

— Нет, Роза. Они были прекрасны. И сейчас прекрасны.

— А это платье не сводит тебя с ума?

Я задала этот вопрос, пытаясь обратить все в шутку; на самом деле под его взглядом у меня кружилась голова.

Эти темные-темные глаза глядели на меня — по-настоящему глядели на меня; по-моему, впервые с тех пор, как он вошел в комнату. Его лицо отражало целую гамму чувств: благоговение, восхищение, печаль, сожаление. Я видела их, но не понимала, чем они вызваны.

— Что? — с ощущением неловкости спросила я. — Почему ты так смотришь на меня?

Он покачал головой, в улыбке его появился оттенок грусти.

— Потому что иногда человек может быть так погружен в детали, что они заслоняют от него целое. Дело не просто в платье или волосах. Дело в тебе. Ты прекрасна. Так прекрасна, что это причиняет мне боль.

Я почувствовала странный трепет в груди. Нервы разыгрались, на мгновение остановилось сердце… трудно объяснить. Как бы то ни было, в этот момент я больше не стояла в гостевой комнате Мастрано. Прежде Дмитрий уже говорил мне эти слова или что-то очень близкое к ним. «Так прекрасна, что это причиняет мне боль». Это случилось в хижине в Академии, где и когда мы единственный раз занимались сексом. И глядел он тогда на меня почти так же, только в его взгляде было меньше печали. Когда я услышала эти слова, замок, на который я заперла свое сердце, внезапно слетел, и все чувства и переживания прошлого вернулись, как и ощущение нашего нерасторжимого единения. Глядя на Дмитрия, я испытала сверхъестественное чувство, как будто знала его всегда. Как будто мы связаны… но не так, как с Лиссой, не связью, пришедшей извне.

— Ребята, по-моему… Ой! — Сидни остановилась в дверном проеме и слегка попятилась. — Извините. Я… Просто…

Мы с Дмитрием молниеносно отодвинулись друг от друга. Чувствуя жар и дрожь, я только сейчас заметила, что мы чуть ли не обнялись. Что произошло? Это напоминало транс. Сон.

Я постаралась успокоиться.

— Все в порядке. Что случилось?

Сидни перевела взгляд с Дмитрия на меня, явно все еще испытывая неловкость. Может, у нее самой нет никакой личной жизни, но даже она понимала, в какой ситуации застала нас.

— Я… Это… Я просто хотела поговорить с вами. Надоело то, что происходит внизу.

Я попыталась изобразить улыбку, все еще чувствуя смятение.

«Почему Дмитрий так смотрел на меня? Почему говорил все это? Он больше не хочет меня, по его же собственным словам. Он просил меня оставить его в покое».

— Конечно. Мы просто… разговаривали, — сказала я, но, по-моему, она не поверила мне. Я постаралась быть более убедительной — не столько для нее, сколько для себя. — Мы разговаривали о Джил. У тебя есть идеи, как доставить ее ко двору, учитывая, что все мы вне закона?

Пусть Сидни не эксперт в вопросе личных взаимоотношений, но разгадывать головоломки — это ее дело. Она расслабилась и переключила внимание на то, как разрешить эту проблему.

— Ну, у нее же есть мать…

Донесшийся снизу грохот заставил ее резко оборвать себя. Как один мы с Дмитрием бросились к двери, готовые разобраться с любыми учиненными Виктором и Робертом беспорядками. И оба затормозили наверху лестницы, услышав крики с требованием всем спуститься вниз.

— Стражи, — сказал Дмитрий. — Устроили облаву на дом.