Двадцать шесть. — она где. — воскликнула я, и даже птицы в саду смолкли

— Она… где? — воскликнула я, и даже птицы в саду смолкли. — С ними? Вот почему они позвонили стражам?

Соня сохраняла спокойствие, только чуть-чуть нахмурилась.

— Виктор и Роберт не звонили стражам. Зачем им это?

— Затем… Затем, что они хотели избавиться от Дмитрия и меня…

— Может быть, — сказала Соня. — Но не в то время, пока сами они были в доме. Виктора разыскивают так же активно, как тебя. Сбежать им помогла магия Роберта.

— Тогда кто… — Внезапно меня осенило; я застонала. — Джон и Эмили. Я могла бы и догадаться, что так легко они не уступят. Слишком уж быстро согласились принять в своем доме беглецов.

— Лично я думаю, что это сделал один Джон. Эмили, похоже, поверила, что ты невиновна… пусть ей и не нравилась цель твоего приезда. Подозреваю, она не стала бы вызывать стражей еще и потому, что это привлекло бы лишнее внимание к личности Джил. Я не удивилась бы, если бы Джон даже не предупредил ее о том, что собирается звонить им. Наверное, считал, что таким образом оказывает всем услугу.

— А вместо этого у него украли падчерицу, — сказала я. — Но зачем Виктор и Роберт похитили ее? И как, черт побери, два старика сумели справиться с девушкой-подростком?

— Думаю, они сильнее, чем кажутся, да и принуждение тут наверняка сыграло свою роль. А зачем? Трудно сказать. Однако Виктор жаждет власти. Держать при себе пропавшую Драгомир — неплохой способ добиться этого.

Я стукнула по дереву.

— Теперь нам никогда не представить ее ко двору.

— Нужно просто найти ее, — сказала Соня. — И мне это по силам — как только она уснет.

— Вы тоже умеете проникать в сны. — Надежда вспыхнула с новой силой. — Так разыщите ее побыстрее. Выясните…

— Я пробовала. Она не спит. И, спорю, они по этой самой причине не будут давать ей спать, пока не уедут от нас подальше. Конечно, я не оставлю своих попыток.

Не идеально, но лучшее, на что можно было рассчитывать в данный момент.

— А что с Мастрано и Сидни?

— Их усиленно допрашивают.

Лицо Сони вытянулось. Я понимала — она переживала из-за того, что бросила Эмили, но и я тоже переживала из-за того, что бросила Сидни.

Я мягко прикоснулась к ее плечу.

— С ними все будет хорошо. То, что вы сделали, поможет Джил.

Она кивнула.

— Как мы будем поддерживать контакт? Я не могу постоянно дожидаться, пока ты уснешь.

Отличный вопрос.

— Попробуем раздобыть сотовый телефон… Бог знает, как он нам необходим. И… почему бы вам просто не приехать к нам? Где вы, между прочим?

Может, не стоило приглашать ее к нам? Мы с Дмитрием столько претерпели, чтобы сохранить в секрете место своего пребывания, и эта последняя стычка со стражами все еще помнилась очень ярко. Мало того что наше пленение создаст очевидные проблемы — заключение в тюрьму, казнь и так далее, — мы утратим возможность помочь Джил. Тем не менее я была уверена, что Соня наш союзник и на данный момент единственная ниточка к Джил.

Рассказав Виктору, где мы, я пошла на аналогичный риск. И хотя технически он помог нам, в итоге от этого мы и пострадали. И все-таки я сообщила Соне название нашего кемпинга и насколько смогла объяснила, как до него добраться. Она обещала приехать — уж не знаю как, но, подозреваю, у нее хватит находчивости — и продолжать попытки дотянуться до Джил.

— Соня… — Я понимала, что нужно просто позволить ей закончить сон, но не могла удержаться. У нас полно важных проблем, а я лезу с такими пустяками. Плюс это очень личный вопрос. — Помните, в машине я сказала, что встречалась со своим бойфрендом? Вы тогда вроде бы удивились.

Она вперила в меня долгий, изучающий взгляд, будто всматриваясь в самую душу, что мне совсем не нравилось. Иногда возникало чувство, что иметь дело с сумасшедшей Соней было безопаснее.

— Ауры о многом говорят, Роза, и я умею их расшифровывать. Скорее всего, гораздо больше по сравнению с твоими друзьями. Твоя личная аура уникальна, хотя она немного меняется в зависимости от твоих эмоций и состояния души. Когда человек влюблен, это видно. Его аура сияет. Когда ты спала, твоя аура была яркой… но не в той степени, как можно было ожидать при встрече с любимым человеком. Конечно, отношения никогда не бывают одинаковыми, да и сами люди пребывают на разных стадиях. Я бы не стала обращать на это внимания, вот только…

— Вот только что?

— Вот только когда ты с Дмитрием, твоя аура похожа на солнце. И его тоже. — Она улыбнулась, заметив мое потрясение. — Тебя это удивляет?

— Я… В смысле, мы расстались. Раньше мы были вместе, но после возвращения он больше не хочет меня. Вот я и решила идти дальше. — «Идти дальше», по-видимому, означает держаться с Дмитрием за руки и переживать страстные моменты близости. — Поэтому я с Адрианом. И счастлива с ним.

Это последнее прозвучало, как будто я защищаюсь. Кого я пытаюсь убедить? Соню или себя?

— Поступки и чувства редко согласуются между собой, — заявила она в духе наставлений Дмитрия. — Не пойми меня неправильно, но, по-моему, тебе есть над чем задуматься.

Замечательно. Теперь мне дает советы безумная женщина.

— Ладно. Допустим, в этом что-то есть. Я отступилась от Дмитрия всего недели две назад. Возможно, что-то от прежних чувств во мне еще сохранилось.

Возможно? Я подумала о том, как в машине всегда остро ощущаю его физическое присутствие, о моментах беззаботной гармонии в библиотеке, о том, как это здорово — работать в нашем обычном единении, когда мы понимаем друг друга без слова и даже без взгляда. И всего несколько часов назад в гостевой комнате…

Соня рассмеялась.

— Возможно? Спустя всего две недели? Роза, ты так умна во многих отношениях… и так по-детски наивна в других.

Терпеть не могу, когда ссылаются на мой возраст, но за недостатком времени позволить себе приступ гнева было бы роскошью.

— Ладно, пускай! Я все еще испытываю к нему чувства. Но не он. Вы не видели его сразу после обратной трансформации. Это было ужасно. Он впал в такую депрессию! Заявил, что хочет избегать меня любой ценой, что никогда больше никого не сможет любить. Только после начала этого безумного побега стал вести себя почти как прежний Дмитрий.

— Мы с ним обсуждали это. — Лицо Сони снова приняло серьезное выражение. — Депрессию. Я его понимаю. Быть стригоем… делать то, что мы делали… после этого не чувствуешь себя достойным жизни. Только чувство вины, тьма и тяжелейшие воспоминания о совершенном зле.

— Вы… Вы вели себя не так, как он. В смысле, иногда выглядели печальной, но в другие моменты держались так, будто… ничего не произошло. Вы уже стали прежней собой. Почему между вами такая разница?

— Ох, меня все еще терзает чувство вины, поверь. После того как Роберт изменил меня… — В тоне, каким она произнесла его имя, чувствовалась злоба. — Мне не хотелось покидать свой дом, свою постель. Я ненавидела себя за то, что творила. Хотела, чтобы меня закололи насмерть. Потом Дмитрий поговорил со мной. Сказал, что чувства вины не избежать и тот факт, что я страдаю, доказывает, что больше я не стригой. Но он добавил, что нельзя позволять чувству вины мешать мне снова вступить в жизнь. Нам, ему и мне, дарован второй шанс, который нельзя упустить. По его словам, сам он не сразу осознал это и не хочет, чтобы я повторяла его ошибки. Советовал, пока не поздно, принять жизнь, ее красоту и людей, которых я любила прежде, — как бы трудно это ни было. Стряхнуть с себя стригойское прошлое, которое тяжким грузом давит на меня. Клялся, что сам он больше не позволит прошлому управлять своей жизнью — что звучит прекрасно, но, поверь мне, очень трудно осуществимо — и не допустит, чтобы его существование было лишено смысла. Кое-что он уже потерял навсегда, но остальное не выпустит из рук.

— Он говорил вам это? Я… Я даже не уверена, что все понимаю.

«Советовал, пока не поздно, принять жизнь, красоту и людей, которых я любила прежде».

— Иногда и я тоже. Как я уже говорила, это легче сказать, чем сделать. И все же я думаю, что его слова помогли мне оправиться быстрее, чем это произошло бы, будь я предоставлена самой себе. И я очень благодарна ему. Что же касается вас и ваших аур… — Ее улыбка снова вернулась. — Ты должна сама разобраться с этим. Лично я не верю в разговоры о второй половинке. Думаю, это глупо — считать, что для каждого из нас предназначен один-единственный человек. А если твоя вторая половинка живет в Зимбабве? Если он умер молодым? Я считаю нелепым и полное единение душ. Человек должен всегда оставаться самим собой. Однако я верю в созвучие душ, в то, что души могут быть зеркальным отражением друг друга. Я вижу схожесть в аурах. И любовь тоже. И все это я замечаю в ваших с Дмитрием аурах. Только ты можешь решить, что делать с этой информацией, — если вообще веришь ей.

— Никакого давления, — пробормотала я.

У нее сделался такой вид, будто она была готова закончить сон, но потом решила еще кое-что добавить и устремила на меня проницательный взгляд.

— Будь осторожна в одном отношении, Роза. Ваши ауры похожи, но не полностью идентичны. В ауре Дмитрия присутствуют сгустки тьмы — остатки его травмы. С каждым днем эта тьма слабеет. В тебе тоже есть тьма, но она не рассеивается.

Я вздрогнула.

— Лисса. Это тьма, которую я вытягиваю из нее?

— Да. Мне мало что известно о связи такого рода, но то, что ты делаешь — даже помогая ей, — очень опасно. Стихия духа разрушает нас, сомнений нет, но в некоторых отношениях… По-моему, мы, пользователи духа, немного лучше приспособлены к его воздействию, хотя это и не всегда очевидно, — добавила она с кривой улыбкой. — Но ты? Нет. И если ты впитаешь слишком много, не знаю, что произойдет. Я опасаюсь этого бесконтрольного накапливания. Боюсь, что может хватить одной искры — одного катализатора, — и все, Что ты насобирала, взорвется.

— И что будет тогда? — прошептала я.

Она медленно покачала головой.

— Не знаю.

И с этим сон растаял.

Дальше я спала без всяких сновидений, хотя тело — как будто зная, что настало время моей смены, — само по себе проснулось спустя несколько часов. Ночная мгла по-прежнему окружала меня, я слышала спокойное, ровное дыхание Дмитрия и чувствовала исходящее от него тепло. Все, о чем мы говорили с Соней, обрушилось на меня. Слишком много, слишком много. Я не знала, с какого конца подступиться к ее словам.

Нет, я даже не знала, верить ли им, — учитывая то, что наблюдала в реальной жизни.

«Поступки и чувства редко согласуются между собой».

Сделав глубокий вдох, я заставила себя быть стражем, а не эмоционально неуравновешенной девушкой.

— Теперь твое время спать, товарищ.

Его мягкий, негромкий голос обрадовал меня, словно лучик света во тьме.

— Если хочешь, можешь еще поспать.

— Нет, все нормально, — ответила я. — И помни, ты не…

— Знаю, знаю. — Он негромко рассмеялся. — Я не генерал.

О господи! Мы даже заканчиваем шутки друг друга.

«Я верю в созвучие душ».

Сурово напомнив себе, что встреча с Соней меньше всего имела отношение к моей личной жизни, я рассказала Дмитрию свой сон, поведала о предательстве Джона и похищении Джил.

— Я… Я правильно поступила, сообщив Соне, где мы?

Он задумался.

— Да. Ты права в том, что нам требуется ее помощь — хотя бы потому, что она в состоянии найти Джил. Проблема в том, что Виктору и Роберту это тоже известно. — Он вздохнул. — И ты права в том, что мне нужно отдохнуть перед тем, что нас ожидает.

В свойственной ему манере не говорить ничего лишнего этим он ограничился и вскоре, судя по звуку дыхания, крепко уснул. Просто поразительно, что это давалось ему почти без усилий. Конечно, это умение входило в программу обучения стражей: спи, когда есть возможность, поскольку неизвестно, когда удастся сделать это в следующий раз. У меня так никогда не получалось. Настороженно глядя во тьму, я прислушивалась ко всем звукам, могущим нести в себе угрозу.

И пусть я не обладала даром засыпать мгновенно, зато мое тело могло оставаться бдительным, даже когда я проникала в сознание Лиссы. Сегодня мое внимание было приковано к Джил и нашему побегу, но происходящее при дворе продолжало давить на меня тяжким грузом. Кто-то пытался убить Лиссу, и стражи схватили Эдди.

Глянув на мир ее глазами, я не удивилась, увидев почти всех своих друзей вместе. Они находились в пугающе пустой комнате, похожей на ту, где их допрашивали после моего побега, с той лишь разницей, что эта была больше. И по очевидной причине здесь собралось множество людей. Адриан и Кристиан стояли рядом с Лиссой, и не нужно было уметь читать ауры, чтобы понять — все трое чувствовали себя очень неловко. Ганс стоял позади стола, упираясь в него руками, наклонившись вперед и сердито сверкая взглядом. Напротив Лиссы у дальней стены в кресле сидел Эдди с каменным выражением лица, по сторонам от него замерли два стража, напряженные, готовые к любым неожиданностям. Они считали, что Эдди опасен, — какая нелепость! Тем не менее Ганс, похоже, разделял их мнение.

Он ткнул пальцем в лежащую на столе фотографию. Сделав шаг вперед, Лисса разглядела, что на ней был изображен напавший на нее мужчина — уже после его смерти: глаза закрыты, кожа белая как мел, что, однако, не мешало хорошо разглядеть черты лица.

— Ты убил мороя! — воскликнул Ганс; по-видимому, я подключилась к Лиссе в разгар разговора. — И это не проблема? Тебя учили защищать их!

— Я это и делал, — ответил Эдди так спокойно, так серьезно, что та часть меня, которая сохранила чувство юмора, восприняла его как Дмитрия-младшего. — Защищал ее. Какая разница, исходит угроза от мороя или от стригоя?

— У нас нет никаких доказательств, что это было нападение, — проворчал Ганс.

— Есть три свидетеля! — взорвался Кристиан. — Вы хотите сказать, что наши показания ничего не стоят?

— Я говорю, что вы его друзья, и это ставит ваши показания под сомнение. Я предпочел бы, чтобы их подтвердил какой-нибудь страж.

Теперь не выдержала Лисса.

— Эдди был там! Разве это не то же самое?

— И что, защитить ее было невозможно, не убивая его? — спросил Ганс.

Эдди не отвечал; уверена — он всерьез обдумывал ответ, спрашивая себя, не допустил ли и впрямь ошибку. Наконец он покачал головой.

— Если бы я не убил его, он убил бы меня.

Ганс устало вздохнул. Естественно, сейчас я злилась на него, и мне пришлось напомнить себе, что он просто делает свое дело. Он поднял фотографию.

— Кто-нибудь из вас когда-нибудь видел этого человека?

Лисса, сдерживая дрожь, вглядывалась в мертвое лицо. Нет, она не узнала его во время нападения и не узнавала сейчас. В его внешности не было ничего примечательного. Наши друзья покачали головами, но Лиссе что-то не давало покоя.

— Да? — спросил Ганс, чутко улавливающий любую, даже крошечную перемену настроения.

— Я не знаю его… — медленно ответила она, внезапно припомнив разговор со швейцаром Джо.

«Как он выглядел?» — спросила она его.

«Простой. Обычный. Вот разве что рука…»

Лисса еще какое-то время вглядывалась в фотографию, на которой с трудом можно было разглядеть покрытую шрамами руку с двумя согнутыми пальцами. Я заметила их еще во время боя. Лисса перевела взгляд на Ганса.

— Я не знаю его, — повторила она, — но, по-моему, знаю того, кто его знает. Это швейцар… ну, бывший швейцар. Тот, кто давал свидетельские показания о Розе. Думаю, он встречался с этим мужчиной. У них были очень интересные деловые взаимоотношения. Майкл обещал позаботиться, чтобы он не покинул двор.

Адриан явно не пришел в восторг от упоминания о Джо, поскольку его мать тоже давала тому взятку и могла пострадать из-за этого.

— Заставить его говорить будет нелегко.

Ганс прищурился.

— Ничего, если он что-то знает, мы его разговорим. — Он кивнул в сторону двери, и один из стражей Эдди направился к ней. — Найди этого парня. И пришли сюда наших «гостей».

Страж кивнул и вышел.

— Каких гостей? — спросила Лисса.

— Забавно, что ты упомянула Хэзевей, — ответил Ганс, — поскольку она только что попала в поле нашего зрения.

Лиссу охватила паника; она окаменела.

«Они нашли Розу. Но как?»

Эйб продолжал заверять ее, что я в безопасности в маленьком городке Западной Виргинии.

— Она и Беликов замечены в пригороде Детройта, где они похитили девушку.

— Они никогда… — Лисса оборвала себя. — Высказали «Детройт»?

Потребовалось все ее самообладание, чтобы не бросить вопросительные взгляды на Кристиана и Адриана.

Ганс кивнул. Я понимала — делая вид, что просто сообщает информацию, в действительности он внимательно наблюдал за реакцией моих друзей.

— С ними были и другие люди. Некоторые из них сбежали, но одного мы задержали.

— Кого они похитили? — спросил Кристиан с непритворным изумлением.

Он тоже думал, что мы надежно спрятаны и находимся в безопасности.

— Мастрано. Кое-кого из Мастрано.

— Джил Мастрано? — воскликнула Лисса.

— Малолетку? — почти в унисон спросил Адриан.

Это прозвище явно было незнакомо Гансу, но расспросить подробнее он не успел. Дверь открылась, вошли три стража и с ними… Сидни.