Я люблю тебя! – вырвались у нее искаженные и заглушенные слова, но чувство за этими словами было настоящее. Очень. человеческое.

Скройся с глаз, пока ты нас всех не выдала, – сказал ей Жан-Клод.

Она подняла к свету лицо – уже совсем не человеческое. Бледная кожа светилась внутренним светом, и грим – тон, тени у глаз, помада – плавал над этим светом, будто его больше не принимала кожа. Когда она повернулась, стали заметны кости челюстей под кожей, как тени.

Мы еще не закончили с тобой, Анита Блейк, – выпали слова из ее клыков.

Вон отсюда! – эхом раздалось шипение Жан-Клода.

Она бросилась в небо – не прыгнула, не взлетела, – просто ушла вверх. И исчезла в темноте с дуновением ветра.

Я прошу прощения, ma petite. Я ее услал сюда, чтобы этого не случилось. – Он приблизился в своей элегантной пелерине. Из-за угла вырвался порыв ледяного ветра, и Жан-Клоду пришлось вцепиться в цилиндр, чтобы его не сдуло. Приятно знать, что хотя бы одежда не подчиняется его малейшим капризам.

Мне пора идти, Жан-Клод. Меня ждет полиция.

Я не хотел, чтобы это сегодня случилось.

Вы всегда не хотите, чтобы что-то случилось, Жан-Клод, а оно случается. – Я подняла руку, чтобы предупредить его слова. Они мне сегодня уже надоели. – Мне пора.

Я повернулась и пошла к своей машине. Перейдя обледенелую улицу, я переложила пистолет в кобуру.

Еще раз прошу прощения, ma petite.

Я обернулась послать его ко всем чертям, но его не было. Фонари отсвечивали на пустом тротуаре. Наверное, Жан-Клоду, как и Гретхен, машина была не нужна.

Как раз перед поворотом на сорок четвертое шоссе справа мелькнули величественно старые дома. Они прячутся за коваными решетками и воротами с охраной. Когда их строили, это был верх элегантности, как и вся округа. Теперь дома стали островком в поднимающемся потопе типовых домов и пацанов с пустыми глазами, стреляющих друг в друга из-за старых кроссовок. Но старые богатства решительно отстаивают свою элегантность, пусть она даже их убьет.

В Фентоне завод Крайслера по-прежнему самый крупный работодатель. Боковая дорога вьется мимо ресторанов быстрой еды и местных мелких предприятий, но шоссе обходит их стороной. Прямое, уходящее вперед и назад не оглядывающееся. Здания Маритца тянутся вдоль хайвея, и крытые переходы там такого размера, что в них можно разместить деловые офисы. Они привлекают внимание, как излишне назойливый кавалер на свидании, но зато мне знакомы названия этих контор, а только о немногих зданиях на сорок четвертом я могу это сказать. Иногда назойливость приносит плоды.

Горы Озарк поднимаются по обеим сторонам дороги, пологие и закругленные. Ласковые горы. В солнечный осенний день, когда разными цветами горят деревья, они поражают своей красотой. В холодную декабрьскую ночь, освещаемую только луной и огнями моих фар, они как спящие великаны, пододвинувшиеся к дороге. Снегу было как раз столько, чтобы он блестел между облетевшими деревьями, и черные силуэты вечнозеленых отбрасывали лунные тени. В карьере по добыче гравия бело светились известняковые обрывы.

У подножия гор теснились дома. Аккуратные фермерские домики с террасами – небольшими, только чтобы посидеть. Не столь аккуратные домики из некрашеного дерева с ржавеющими железными кровлями. Коррали в пустых полях, и поблизости не видно ферм. Одинокая лошадь посреди ледяного холода, с опущенной головой, выискивает верхушки замерзших трав. За Эврикой многие держат лошадей – те, кто не может себе позволить жить в Ледью или в Честерфилде, где дома по полмиллиона, зато у тебя там амбары, тренировочные конюшни и корраль на заднем дворе. Здесь у тебя только сараюшка, корраль и мили, которые надо проехать, чтобы навестить свою лошадь. Зато она у тебя есть. Да, держать лошадь – хлопоты немалые.

В свете фар вспыхнула верхушка дорожного знака. Я сбавила скорость. В этот знак когда-то въехала машина и сковырнула его, как сломанный стебель цветка. Под углом шестьдесят градусов знак трудно было прочесть. Наверное, поэтому Дольф и велел мне искать сломанный знак, а не название улицы.

Я свернула на узкую дорогу. В Сент-Луисе, бывает, выпадает три дюйма снега. Здесь, кажется, было все шесть. Дорогу не чистили. Она уходила круто вверх, забираясь в холмы. В снегу были две колеи от машин, как от колес фургона. Полицейские машины забрались наверх – значит, и мой джип сможет. Будь я сейчас на старой “нове”, пришлось бы идти вверх по свежему снегу на высоких каблуках. Хотя в багажнике у меня лежала пара найковских кроссовок. Правда, они в такую погоду немногим лучше. Наверное, стоит купить пару сапог.