Творчество Камоэнса – отражение кризиса ренессансного мироощущения в поэзии.

Луи́ с де Камо́ энс (Луи́ ш Ваш де Камо́ йнш, порт. Luí s Vaz de Camõ es[1]; около 1524 — 10 июня 1580) — португальский поэт, живший в XVI веке, автор поэмы «Лузиады».

(1525(?)—1580) — португальский поэт. Р. в Лиссабоне или Коимбре, где, по-видимому, и получил свое гуманистическое образование. Самый значительный эпик " героического" периода развития европейского торгового капитала — эпохи великих путешествий и географических открытий, завоевания океанских путей и заокеанских колоний, К. — крупнейший национальный поэт Португалии Активный участник колониального разбоя в его военной, внешне героической форме, Камоэнс в то же время выступил против характерного для колонизаторов административного произвола, написав сатиру " Индийские нелепости" (Disparates da India) и заклеймив в " Лузиадах" (VII, 87) эксплоатацию масс

Главное произведение К. — поэма в 10 песнях " Лузиады" (" Os Lusí adas", изд. в 1572). В ней описывается путешествие Васко де Гама в Индию [1497] на фоне португальской истории. Исторический маршрут Васко де Гама заменен в ней маршрутом самого К., и история путешествия Васко де Гама просеяна сквозь строки собственного дневника К.

Структура " Лузиад" — подражание великим эпопеям древности, " Одиссее" и " Энеиде". Поэма не избегла и влияния Ариосто. Источниками ее являются также сборники рыцарских романов, хроник, описания морских приключений. Но она — первая из великих поэм, где сюжет взят не из исторического предания, а из эпохи, близкой поэту, в к-рую внесено пережитое им самим.

Этому не противоречит пышность ее антично-мифологического убранства. Наоборот, классицизм поэмы подчеркивает имперские притязания Португалии того времени, как бы унаследовавшей и раздвинувшей мировую державу Александра Великого и императорского Рима. Португальский яз. представляется поэту " лишь слегка испорченной латынью.

" Лузиады" — национально-исторический эпос, характерный для эпохи воцарения торгового капитала, образования сильных национальных государств, претендующих на мировое господство. Именно в атмосфере необычайной напряженности этого процесса в Португалии, в течение нескольких десятков лет ставшей из отбивавшейся от мавров маленькой феодальной страны владычицей морей и океанской торговли, и создалась особенно благоприятная обстановка для появления наиболее яркого героического эпоса торгового капитала. А. Гумбольдт назвал " Лузиады" поэмой моря, Эдгар Кинэ — эпопеей торговли. " Лузиады" можно было бы назвать колыбельной песней зарождающегося империализма.

Поэма К. насыщена идеями национально-вселенской миссии. К. противопоставляет Востоку своеобразный паневропеизм, картинно рисуя туловище Европы с глубоким сарматским рукавом, испанской головой и португальской макушкой. Португалия — темя европейской головы, обращенное к океану (" Лузиады", IV, 20). В то же время " Лузиады" проникнуты тем воинствующим религиозным миссионерством, к-рое наилучшим образом пролагало путь торговому капиталу [сам Юпитер обещает Венере, что Гоа в руках португальцев будет оплотом против идолопоклонников (" Лузиады", II, 51)]. Выражая его стремления, К. в заключении поэмы призывает короля Себастьяна к крестовому походу в Марокко, — предприятию, вызванному стремлением национального торгового капитала португальской морской империи получить континентальную базу и имевшему для Португалии роковой исход. К. понимал громадное значение церкви для колониальной экспансии и в особенности религиозной морали для процесса первоначального накопления. Вот почему он, современник контрреформации, стоял за очищение и укрепление церкви, обличая все, что ее разлагало и ослабляло.

В качестве апологета капиталистической экспансии К. преклоняется одновременно и перед личным опытом и точными знаниями. " Лузиады", являющиеся поэтической энциклопедией эпохи открытий, отличаются величайшим реализмом (напр. изображение цынги — " Лузиады", V, 81—82). Сравнивая себя со своими прототипами, Гомером и Вергилием, К. гордится тем, что дает вместо " грезящих сказок чистую и обнаженную правду".

Как гуманист описывает мусульман и мавров – судит не по вере, а по человеческим качествам. Да Гама после поражения попадает к африканскому правителю Малинди. Подробные описания. Брак Да Гамы с богиней моря Фетидой. Много лирических, философских отступлений.

4.Итальянский гуманизм: Роль Италии в формировании европейского гуманизма в обоих смыслах этого слова была чрезвычайно велика. В Италии гуманизм сложился раньше, чем во всех других странах, и оказал именно вследствие этого огромное влияние на гуманистическое движение в этих странах, которые знакомились с античной культурой не только непосредственно, но и через итальянский Ренессанс. Фран­цузы, немцы, испанцы и англичане учились у итальянцев не только познанию античности, но и выросшему в Италии на этой основе высокохудожественному мастерству, новым, глубоко ориги­нальным художественным формам. Помимо идейных стимулов, Италия дала другим европейским литературам огромное количе­ство сюжетов и образов..

Гуманисты подвергли всю средневековую систему воспитания строгой критике. Веря в исконную доброту человеческой природы, туманисты отвергли аскетическое направление в средневековой пе­дагогике. Они повели борьбу со схоластикой в педагогике, реши­тельно отвергли принцип подчинения науки и философии богосло­вию, выдвинули положение о всестороннем развитии человеческой личности во всем разнообразии ее духовных и физических свойств. Леонардо Бруни в своем замечательном трактате «О воспи­тании юношей» высказал мысль о необходимости уравновесить ум­ственное и физическое воспитание. Он же первый заговорил об ин­дивидуальном подходе педагога к учащимся, соответственно их психическим свойствам и способностям. Бруни отводит важное ме­сто эстетическому воспитанию, обучению основным видам йскус-ства. Он впервые серьезно задумывается над проблемой женского воспитания.

Гуманистам далеко не сразу удалось провести свои педагогиче­ские теории в жизнь. Им приходилось преодолевать самое упорное сопротивление педагогов схоластического толка. Первая гумани­стическая школа была основана Витторино да Фельтре в Мантуе в 1425 г. Она была названа «Домом радости», потому что Витторино стремился придать ученью характер удовольствия, а не принудительной зубрежки.

Вслед за реформой школы гуманисты занялись также реформой высшего, научного образования. Италия уже в ранний период сред­невековья опередила в этом отношении все страны Европы. Первые высшие школы средневековой Европы возникли в итальянских го­родах. Особенно славились в Италии юридические школы, древней­шая из которых возникла в Болонье уже в IX в.; она явилась базой знаменитого Болонского университета, старейшего в Европе (осно­ван в XII в.). Болонские юристы произвели настоящий переворот в изучении римского права, которое они рассматривали как единое право всего латинского Запада, а в последнем видели прямого про должателя древнего Рима. Эта концепция, называемая «юридиче­ским Ренессансом», сыграла известную роль в подготовке идей Ре­нессанса в целом. Вслед за Болонским университетом в Италии возникло в XIII в. девять университетов, в XIV в. — шесть, в XV в.—три, а в XVI в.—еще четыре. Эти цифры наглядно по­казывают рост культуры и научной мысли, огромную тягу к обра­зованию в передовой Италии.

По своей структуре и по содержанию своей работы итальянские университеты отличались от университетов северных стран, руково-Н димых церковью и выдвигавших на первое место богословскоеЦ образование. Они были организованы по образцу цехов и ревност*Я но оберегали свою автономию от посягательств со стороны церкви и светских властей. На первом месте в них стояло изучение не бо-Ц гословия, а права и медицины, т. е. практических, опытных дисцип- j лин. Увлечение античностью приводит к внимательному изучению научных достижений античного мира. У античных ученых на­чинают учиться их умению наблюдать природу. Так возрождение античности дает толчок развитию опытных наук, эмансипирующих­ся от богословия, а также возникновению новой, светской филосо­фии, «.опирающейся на достижения античной философии. В итоге XV и XVI столетия становятся эпохой великих открытий и изобре­тений. При этом теоретические разыскания и практическая деятель­ность сильнейшим образом влияют одна на другую. Так, напри­мер, путешествия Колумба и Васко да Гама стали возможны только после того, как научились определять географическую ши­роту и положение планет; в свою очередь эти знаменитые экспеди­ции практически натолкнули науку на мысль о шарообразности Земли. Блестящие достижения в области астрономии, математики, фи­зики, а также естественных наук сделали эпоху Возрождения перио­дом расцвета не только гуманитарных знаний, но и наук о природе. Последние явились неотъемлемой частью гуманистической куль­туры, характерной особенностью которой следует признать стрем­ление к универсальности, к охвату различных областей знания и творчества. Именно итальянские гуманисты выдвинули идеал «универсального человека» (homo universale), обладающего ос­новными познаниями во всех областях культуры.

Джаноццо Манетти «О достоинстве и превосходстве человека». Противопоставлял образованную элиту толпе. «Когда речь идет об истине, нет проигравших». Лоренцо Валла (1407-1457) «О красотах латинского языка» — выяснение точного значения латинских слов и их правильного и изящного употребления. В частности, Валла опровергал церковное учение о происхождении апостольского символа и издал трактат: «О свободе воли», (в нём он, выступая против Боэция, обосновывал, что, несмотря на последствия первородного греха, человек сохранил способность самостоятельного выбора между добром и злом).

В 1440 году Валла, пользуясь покровительством короля Альфонса — врага папы — пишет знаменитое «Рассуждение о подложности Константинова дара». Это эпохальное сочинение, в котором Валла с помощью научных аргументов филологического, нумизматического, исторического и т. д. характера разоблачает средневековую подделку — заложило основы исторической и филологической критики, то есть в конечном счёте современной гуманитарной науки и её методов.

5 условий Лоренцо Валла:

1) Общение с образованными людьми

2) Изобилие книг

3) Удобное место

4) Свободное время

5) Спокойствие души

Джованни Пи́ ко де́ лла Мира́ ндола (24 февраля 1463— 17 ноября 1494) - В декабре 1486 23-летний философ составил «900 тезисов по диалектике, морали, физике, математике для публичного обсуждения», рассчитывая защищать их на философском диспуте в Риме. Диспут, для участия в котором приглашались ученые всей Европы (проезд в оба конца брался оплатить им автор тезисов), должен был открыться речью Пико, которой позднее было дано название «Речь о достоинстве человека» (издана в 1496). Напоминающая скорее манифест, чем вступительное слово, «Речь» была посвящена двум главным темам: особому предназначению человека в мироздании и исходному внутреннему единству всех положений человеческой мысли.

Колюччо Салютати (16 февраля 1331 — 4 мая 1406) - Основная заслуга Салютати — в утверждении гуманистической образованности как основы развития новой культуры. Выдвинул на первый план комплекс гуманитарных дисциплин: филологию, поэтику, историю, педагогику, риторику, этику, призванных формировать нового человека, обладающего гуманизмом, который он трактовал как способность к добродетельным поступкам и достижению учёности. Гуманизм не присущ человеку от рождения, это свойство приобретается в результате упорного труда. В своём творчестве Салютати дал широкое обоснование комплекса гуманистических дисциплин — studia humanitatis, включив в них грамматику, филологию и поэзию, риторику, диалектику и педагогику, но главное место отводил этике, тесно связанной с историей и политикой. Особый смысл он придавал понятию humanitas (человечность, духо\вная культура), трактуя его как цель новой образованности, в которой должны сочетаться высокий уровень знания, основанного на овладении классическим наследием, и разносторонний практический опыт, развитое самосознание личности и ёё активная созидательная деятельность. Задачу воспитания и образования он видел в самосовершенствовании человека, призванного, по его убеждению, сражаться с земным злом «за справедливость, истину и честь».

Этапы развития гуманизма:

1. 30-90 гг 14 в – ранний гуманизм

2. 1 пол 15 в – время подъема гуманизма как общественно-культурного движения

3. 60 гг 15 в – нач 16 в – идейная дифференциация гуманизма

4. 20-30 гг 16 в – идейная трансформация гуманизма, спад гуманистического движения

5. 40-90 16 в – г окончательно утрачивает ведущую роль

Творчество Эразма Роттердамского. «Похвала глупости».

один из наиболее выдающихся гуманистов. 1467-1465. Незаконнорожденный, вначале был монахом. Во Франции Э. издал свое первое крупное сочинение — " Adagia", сборник изречений и анекдотов, извлеченных из различных античных писателей. Эта книга сделала имя Э. известным в гуманистических кругах всей Европы. Он сдружился здесь со многими гуманистами, в особенности с Томасом Мором, автором " Утопии". Э. нельзя отнести вполне ни к какой определенной группе гуманистов: он был " человек сам по себе", как характеризует его кто-то в " Письмах темных людей" Э., действительно, представляет собой особую, самостоятельную и вполне индивидуальную величину в среде германского гуманизма. Много путешествовал по Европе.

Много внимания он уделяет изданию греческого текста Евангелия (1517) и ученым комментариям к нему, нанесшим чувствительный удар церковной рутине. Эразм считал, что перевод Евангелия на латинский язык, сделанный в IV в. святым Иеронимом (т.н. Вульгата), изобиловал многочисленными ошибками и добавлениями, искажающими смысл первоначального текста. А ведь Вульгата в церковных кругах считалась непогрешимой. К тому же в своих комментариях Эразм смело касался таких вопросов, как пороки клира, мнимое и подлинное благочестие, кровопролитные войны и заветы Христа и т.п.

4. «Похвала глупости». Сатира Эразма, написана в 1509 году. Сатира написана в жанре иронического панегирика, что было обусловлено сочетанием двух тенденций, характерных для эпохи Возрождения: обращение к античным авторам (поэтому панегирик) и дух критики общественного уклада жизни (поэтому иронический).

" Похвалу глупости" Эразм задумал во время переезда из Италии в Англию и за короткий строк написал ее в гостеприимном доме своего друга Томаса Мора, которому с веселой иронией и посвятил свой остроумный труд (по-гречески мория - глупость).

Вслед за Брантом Эразм видел причину мирского неустройства в человеческом недоразумении. Но он отверг старомодную форму сатирико-дидактического зерцала, предпочтя ей шуточный панегирик, освященный авторитетом античных писателей (Вергилия, Лукиана и др.). Сама богиня Глупости по воле автора всходит на кафедру, чтобы прославить себя в пространном похвальном слове. Она обижена на смертных, которые, хотя и " чтут ее усердно" и " охотно пользуются ее благодеяниями", до сих пор не удосужились сложить в ее честь подобающего панегирика. Обозревая обширное царство неразумия, она повсюду находит своих почитателей и питомцев. Тут и мнимые ученые, и неверные жены, и астрологи, и лентяи, и льстецы, и тщеславные себялюбцы, знакомые нам уже по " Кораблю дураков".

Но Эразм гораздо смелее поднимается по ступеням социальной лестницы, чем Себастиан Брант. Он насмехается над дворянами, которые " хотя и не отличаются ничем от последнего поденщика, однако кичатся благородством своего происхождения", и над теми дураками, которые готовы " приравнять этих родовитых скотов к богам" (гл. 42); достается от него придворным вельможам, а также королям, которые, нимало не заботясь об общем благе, " ежедневно измышляют новые способы набивать свою казну, отнимая у граждан их достояние" (гл. 55). Вполне в духе времени усматривая в корыстолюбии источник многих современных пороков, Эразм делает бога богатства Плутоса отцом госпожи Глупости

Еще резче отзывается Эразм о священнослужителях. Пренебрегая простыми и ясными заветами Евангелия, князья католической церкви " соперничают с государями в пышности" и, вместо того чтобы самоотверженно пасти своих духовных чад, " пасут только самих себя" (гл. 57). Утопающие в роскоши римские папы ради защиты земных интересов церкви проливают христианскую кровь. " Как будто могут быть у церкви враги злее, нежели нечестивые первосвященники, которые своим молчанием о Христе позволяют забывать о нем, которые связывают его со своими гнусными законами, искажают его учение своими за уши притянутыми толкованиями и убивают его своей гнусной жизнью" (гл. 59). Ничуть не лучше обстоит дело с монахами. Их благочестие заключается не в делах милосердия, завещанных Христом, а лишь в соблюдении внешних церковных правил. Зато " своей грязью, невежеством, грубостью и бесстыдством эти милые люди, по собственному мнению, уподобляются в глазах наших апостолам" (гл. 54). Не щадит Эразм и официального богословия, которое он дерзко называет " ядовитым растением". Надутые схоласты готовы любого человека, не согласного с их умозрениями, объявить еретиком. Их крикливые проповеди - образец безвкусия и нелепости. Про помощи " вздорных выдумок и диких воплей" подчиняют они " смертных своей тирании"

Во всем этом уже чувствовалось приближение Реформации. Вместе с тем к насильственному ниспровержению существующих порядков Эразм не призывал. Все свои надежды, подобно Бранту, возлагал он на облагораживающую силу мудрого слова. Впрочем, окружающий мир не казался ему таким простым и понятным, как автору " Корабля дураков". Брант знал только две краски: черную и белую. Линии у него всегда отчетливые и резкие. У Эразма картина мира утрачивает свою наивную лубочность. Рисунок его отличается тонкостью и одновременно сложностью. То, что у Бранта выглядит плоским и однозначным, у Эразма приобретает глубину и многозначность. Разве мудрость, чрезмерно вознесшаяся над жизнью, не превращается в глупость? Разве навыки и представления тысяч людей, на которых свысока взирают одинокие мудрецы, не коренятся подчас в самой человеческой природе? Где же здесь глупость и где мудрость? Ведь глупость может оказаться мудростью, если она вырастает из потребностей жизни. И разве то, что говорит в начале книги госпожа Глупость, не содержит крупицы истины? Мечты мудрейшего Платона о совершенном общественном устройстве так и остались мечтами, ибо не имели под собой твердой жизненной почвы. Не философы творят историю. И если под глупостью разуметь отсутствие отвлеченной идеальной мудрости, то словоохотливая богиня права, утверждая, что " глупость создает государства, поддерживая власть, религию и суд" (гл. 27). Впрочем, очевидна здесь и сатирическая тенденция. Ведь то, что Эразм видел вокруг себя, достойно было самого решительного осуждения.

- в " Домашних беседах" речь идет главным образом о жизни средних слоев, и далеко не все диалоги содержать сатирическую тенденцию. Но о невежестве и самодовольном эгоизме клириков или суевериях разного рода Эразм не мог говорить без насмешки (" В поисках прихода", " Кораблекрушение"). Насмехается Эразм над верой в нечистую силу (" Заклинание беса, или Привидение") и шарлатанством алхимиков (" Алхимик"). На всеобщее обозрение выставляет он надутое ничтожество дворян (" Конник без коня, или Самозванная знатность") и неразумие родителей, которые почитают за честь отдать свою красавицу-дочь в жены порочному уроду лишь потому, что он принадлежит к рыцарскому сословию (" Неравный брак"). Но если недостойна разумного человека погоня за знатностью, то столь же недостойна погоня за барышом, убивающим в человеке все человеческое (" Скаредный достаток").

2) Античная и народная традиция в “Похвале Глупости”. Народная традиция – это традиция книг о глупцах (нар. книга о Тиле Эйленшпигеле), карнавальные шествия дураков во главе в Князем дураков, Папой-Дураком и Дурацкой Матерью и т.д. Античная традиция – форма панегирика.

3) Образ Глупости. Основной тезис здесь – переход глупости в мудрость и наоборот. Основываясь на этом, попытайтесь понять нижеследующее.

В первой части " Похвального слова" пародоксально заострена мысль: Глупость неопровержимо доказывает свою власть над всей жизнью и над всеми ее благами. Все возрасты и все сословия, все чувства и все интересы, все формы связей между людьми и всякая достойная деятельность обязаны ей своим существованием и своими радостями. Она основа всякого процветания и счастья. И тут невольно возникает вопрос: это в шутку или всерьез? Но весь облик гуманиста Эразма, во многом как бы прототипа Пантагрюэля Рабле, исключает безрадостный взгляд на жизнь как на сцепление глупостей.

Через всю первую " философскую" часть речи проходит сатирический образ " мудреца" и характеристика этого антипода Глупости оттеняет основную мысль Эразма. Отталкивающий и дикий внешний вид, волосатая кожа, дремучая борода, облик преждевременной старости (гл. 17). Строгий, глазастый, на пороки друзей зоркий, в дружбе пасмурный, неприятный (гл. 19). На пиру угрюмо молчит и смущает неуместными вопросами. Одним своим видом портит публике всякое удовольствие. Если вмешается в разговор, напугает собеседника, не хуже, чем волк. Если надо что-либо купить или сделать - это тупой чурбан, ибо он не знает обычаев. В разладе с жизнью рождается у него ненависть ко всему окружающему (гл.25). Враг всякой чувствительности, некое мраморное подобие человека, лишенное всех людских свойств. Не то чудовище, не то привидение, не знающее ни любви, ни жалости, подобно холодному камню. От него якобы ничто не ускользает, он никогда не заблуждается, все взвешивает по правилам своей науки, все знает, всегда собой доволен, один он свободен, он - все, но лишь в собственных помышлениях. Все, что случается в жизни, он порицает, словно безумие. Не печалится о друге, ибо сам никому не друг. Вот образ совершенного мудреца! Кто не предпочтет ему последнего дурака из простонародья (гл.30)?!

Это законченный образ схоласта, средневекового кабинетного ученого, загримированный согласно литературной традиции этой речи - под античного мудреца - стоика. Это рассудочный педант, ригорист и доктринер, принципиальный враг человеческой природы. Но с точки зрения живой жизни его книжная обветшалая мудрость - скорее абсолютная глупость.

Все многообразие человеческих интересов не сводится к одному знанию, тем более отвлеченному, оторванному от жизни книжному знанию. И если рассудок себя противопоставляет жизни, то его формальный антипод - глупость - совпадает со всяким началом жизни. Эразмова Мория есть поэтому сама жизнь. Она синоним подлинной мудрости, не отделяющей себя от жизни, тогда как схоластическая " мудрость" - синоним подлинной глупости.

Мория первой части - это сама Природа, которой нет нужды доказывать свою правоту " крокодиллитами, соритами, рогатыми силлогизмами и прочими диалектическими хитросплетениями" (гл.19). Желанию быть счастливыми люди обязаны любовью, дружбой, миром в семье и обществе. Воинственный угрюмый " мудрец", которого посрамляет красноречивая Мория, - это в своем роде весьма развитый псевдорационализм средневековой схоластики, где рассудок, поставленный на службу вере, педантически разработал сложнейшую систему регламентации и норм поведения. Убогому рассудку схоластов противостоит Мория - новый принцип Природы, выдвинутый гуманизмом Возрождения.