Русское слово». Публицистика Д. И. Писарева 9 страница

Большое значение имело сотрудничество в журнале «Русское богатство» В. Г. Короленко, писателя-реалиста и крупнейшего демократического публициста второй половины XIX в., мастера художественного очерка.

Первое выступление Короленко в печати относится к 1878 г., когда в газете «Новости», где он работал корректором, была помещена его заметка «Драка у Апраксина двора». В «Русском богатстве» он выступил впервые в 1886 г. с рассказом «Лес шумит». Активное сотрудничество Короленко в журнале начинается с 1892—1894 гг. («Ак-Даван», «В голодный год», «Парадокс» и др.). До тех пор он печатался в «Северном вестнике», «Русской мысли», «Русских ведомостях», «Волжском вестнике» и некоторых других, в том числе и провинциальных, изданиях. В журнале «Русская мысль» (1890, сентябрь — ноябрь) были опубликованы «Павловские очерки», первый публицистический цикл писателя, очень характерный для мировоззрения Короленко и его литературной деятельности.

Не чуждый в юности народнических иллюзий, Короленко и в 90-е годы испытывает еще народнические влияния. Но тщательное изучение жизни приводит его к преодолению в известной мере прежних симпатий.

Народники, отказавшись к этому времени от революционной борьбы, продолжали рассматривать крестьянскую общину как готовую форму социализма, как идеал общественного устройства. Они не хотели понять, что в общине и в кустарной артели нет равенства, что в ней орудует кулак, эксплуатирующий бедноту. Не уяснив себе революционной роли рабочего класса, народники в конце концов превратились в защитников кулачества, врагов пролетариата.

Короленко не был марксистом, однако в его очерках и рассказах содержался правдивый материал, который опровергал народнические представления и подтверждал выводы марксистов. В «Павловских очерках», посвященных жизни кустарей села Павлово на Оке, близ Нижнего Новгорода, Короленко резко разошелся с народническими публицистами, которые считали, что старинные кустарные промыслы в этом селе якобы дают пример «народного производства». Уже во вступительной главе очерков Короленко иронизирует над представлением о селе Павлово как «оплоте нашей самобытности». Надтреснутый павловский колокол становится символом реального состояния кустарной промышленности в России и народнических представлений о промышленности без капиталистов.

Короленко нарисовал верную, запоминающуюся картину жизни и труда павловского кустаря, показал его полную зависимость от хищнической «скупки» и постепенное разорение. Писателю было ясно, что кустари, продающие свои изделия капиталисту-скупщику, давно утеряли всякую хозяйственную самостоятельность, а их эксплуатация приняла на редкость тяжелую форму. «Нищета есть везде, — говорит он, — но такую нищету, за неисходною работой, вы увидите, пожалуй, в одном только кустарном селе. Жизнь городского нищего, протягивающего на улицах руку, да это рай, в сравнении с этой рабочею жизнью!»[292][167]. А народники идеализировали эту «рабочую жизнь», которая якобы дает какое-то особое моральное удовлетворение труженику.

В. И. Ленин в книге «Развитие капитализма в России» сослался на «Павловские очерки» при характеристике положения русских кустарей[293][168], признав тем самым достоинства этого произведения.

Зиму 1892 г. Короленко провел в одном из уездов Нижегородской губернии, сильно пострадавшей от голода, наступившего после неурожайного лета. Результатом поездки явился цикл очерков «В голодный год», основу которого составили ежедневные записки автора, о чем сказано в предисловии. Очерки первоначально предназначались для газеты «Русские ведомости», где и начали печататься под нейтральной рубрикой «По нижегородскому краю». Название «В голодный год» появилось в окончательной редакции текста, по которой произведение с 1893 г. публиковалось в журнале «Русское богатство» и не раз переиздавалось затем в виде книги.

Новый цикл написан в той же форме, что и более ранние «Павловские очерки». Публицистика чередуется здесь с картинами и художественными образами. Короленко свойственно непосредственное вмешательство в жизнь, горячее участие в событиях, свидетелем которых он является. Как всегда, в поездке по нижегородскому краю писатель не ограничился ролью корреспондента-наблюдателя: он много содействовал спасению погибающего от голода и эпидемий народа. Реакционные газеты, например «Московские ведомости», обвиняли крестьян в пьянстве и в лени, послуживших якобы причиной неурожая. Короленко подверг беспощадной критике «невежественную, консервативную» лживость реакционной прессы и показал истинные причины крестьянского разорения, которые заключались в пережитках крепостничества. Он лично убедился в живучести крепостнических порядков в России 90-х годов, бесправии народа и безобразиях, творящихся на селе, хотя по цензурным соображениям смог сказать далеко не все из того, что ему хотелось, особенно когда дело касалось революционных настроений деревни.

С прозорливостью большого художника, неразрывно связанного с жизнью народа, Короленко отмечал расслоение крестьян. Он убедился сам и рассказал другим, что «просто мужика», о котором говорили народники, «совсем нет» в русской деревне, а «есть... бедняки, богачи, нищие и кулаки... хозяева и работники» и что между ними идет борьба не на жизнь, а на смерть.

Вслед за одним бедствием пришло другое — эпидемия холеры охватила в 1892 г. южные районы Поволжья. И снова Короленко в гуще событий. Летом 1892 г. он выехал в Саратов и свои впечатления изложил в очерке «В холерный год», не пропущенном цензурой. Писатель бесстрашно обличал царских администраторов, оказавшихся неспособными организовать борьбу против эпидемии, резко осудил алчность православного духовенства.

В 1893 г. Короленко совершил заграничную поездку, посетил Америку. Вернувшись в Россию, он с конца 1894 г. принял активное участие в редакционных делах журнала «Русское богатство», а в 1895 г. был утвержден одним из его официальных издателей, в связи с чем переехал из Н.-Новгорода в Петербург.

Очерки Короленко об Америке, а также повесть «Без языка», напечатанные «Русским богатством» в 1895 г., до сих пор не утратили своей злободневности. В капиталистической Америке писатель увидел жестокую безработицу, нищету и бесправие трудового народа, безраздельное господство доллара. Он показал продажность на выборах, высмеял падкую до сенсаций американскую прессу, был возмущен отношением к неграм, заклеймил позором суд Линча. Картина американской жизни, созданная Короленко, была далека от изображения буржуазного режима как идеального общественного устройства, о чем твердила русская либеральная печать. Признавая превосходство буржуазно-демократических порядков над самодержавно-крепостническими, Короленко был свободен от преклонения перед ними и показал их несостоятельность в решении главных задач народного благополучия.

В 1895 г. Короленко принял участие в «Мултанском деле» — судебном процессе, организованном, по его выражению «шайкой полицейских разбойников» с целью разжечь национальную вражду. Процесс группы крестьян-удмуртов, жителей села Старый Мултан, обвинявшихся в принесении человеческой жертвы языческим богам, — одно из громких и памятных дел конца XIX в., — три раза прошел перед судом, причем дважды заканчивался приговором невинных людей к пожизненной каторге.

«Мултанское дело» было основано на клеветническом обвинении. Короленко, заинтересовавшийся процессом, присутствовал в качестве корреспондента на втором разбирательстве в городе Елабуге осенью 1895 г. Он и два других журналиста сумели провести запись судебного заседания со стенографической точностью. Писатель был потрясен раскрывшейся перед ним драмой. «Люди погибают невинно» — вот впечатление, которое вынес он из зала суда, и немедленно начал борьбу за спасение осужденных. Используя печать и личные связи, Короленко добился пересмотра дела. Он посетил село Старый Мултан, расследовал все детали преступления, а затем, выступив на суде в качестве защитника, доказал ложность обвинений и добился оправдания крестьян. Выяснилось, что труп Матюнина, в убийстве которого обвинялись удмурты, был обезглавлен полицейскими для того, чтобы создать «ритуальный процесс».

В 1895—1896 гг. «Мултанское дело» было предметом оживленной дискуссии в мировой печати. Короленко принял в ней самое горячее участие, защищая честь и достоинство всех народов, населяющих просторы России. Отчет Короленко о процессе печатался в «Русских ведомостях» за 1895 г. и занял двенадцать номеров. В ноябре того же года в«Русском богатстве» появилась другая серия статей Короленко под заглавием «Мултанское жертвоприношение», рисующая картину суда в Елабуге. В 1896 г. Короленко отредактировал свой отчет и выпустил его отдельной брошюрой.

Статьи о «Мултанском деле» были не единственным выступлением Короленко по национальному вопросу, когда он со всей страстностью и блестящим знанием темы разоблачал политику царизма, сеявшего рознь между народами. Целью его выступлений в печати было не только спасение невинных людей, но и опровержение кровавого навета, возведенного на удмуртскую народность, на всю Россию. Он хорошо знал удмуртов, так как прожил с ними несколько лет, находясь в ссылке, и мог смело отвергать самую возможность кровавого языческого культа. Более того, как свидетельствуют письма Короленко, планы его шли дальше: он стремился раскрыть методы провокационных действий царской администрации и власти вообще.

Участие Короленко в мултанском процессе — отличный пример борьбы журналиста за правое дело. Короленко-журналист не посчитал за невозможное стать стенографом, следователем, защитником и юристом, когда этого потребовала справедливость. Защищая равноправие наций и языков, борясь с национальным гнетом в царской России, он еще раз зарекомендовал себя смелым публицистом-демократом.

Большой интерес представляют статьи Короленко, относящиеся к 1900-м годам и более позднему времени, например, «Девятое января в Петербурге», «Возвращение генерала Куропаткина», «Сорочинская трагедия», «Бытовое явление», «Черты военного правосудия» и многие другие.

Работая долгие годы в журнале, который вел усердную борьбу против русских социал-демократов и марксизма, Короленко занимал очень своеобразную позицию по отношению к теории научного социализма. Он не был марксистом и не понял сути этого передового революционного учения, как не осознавал и пролетарского характера Великой Октябрьской социалистической революции в России; в 1900-е годы писатель явно тяготел к левому крылу конституционных демократов. Тем не менее он и в эту пору оставался «несомненным демократом», как писала о нем «Правда» в 1913 г. В своих письмах Короленко подчеркивал, что не относится к марксизму враждебно, и видел в нем «явление... живое и интересное. Несомненно, что они [марксисты. — Ред. ] вносят свежую струю даже своими увлечениями и уже во всяком случае заставляют многое пересмотреть заново»[294][169]. А еще раньше, в 1896 г., он как редактор «Русского богатства» отклонил рассказ писателя Сведенцова-Ивановича, направленный против марксистов, заметив, что «в русской жизни найдется много такого, с чем следует бороться прежде, чем с марксистами»[295][170].

Работая в «Русском богатстве», Короленко всегда являлся правдивым писателем-реалистом, гуманистом, непримиримым борцом против всякого угнетения, насилия и покорности самодержавному строю. Его гуманизм отличался от пролетарского гуманизма М. Горького, но В. И. Ленин, беспощадно громивший в 90-е годы Михайловского и других публицистов «Русского богатства», отзывался с уважением о Короленко и считал его демократом.

После первой русской революции журнал «Русское богатство» стал органом так называемых «народных социалистов» — группы буржуазных интеллигентов, занявших промежуточное место между эсерами и кадетами (А. В. Пешехонов, В. А. Мякотин, Н. Ф. Анненский и др.). Они громогласно объявили себя противниками подпольной революционной деятельности, террора, защищали мирную тактику и широкое использование «парламентских» возможностей. Популярность журнала падает.

С 1914 до марта 1917 г. «Русское богатство» выходило под названием «Русские записки», а в 1918 г. журнал вновь принял старое название, однако в том же году был закрыт декретом Советской власти, как издание, начавшее активно бороться против диктатуры пролетариата.

в начало

«Вестник Европы»

Либеральные издания в условиях политической реакции 80-х годов были заметным фактором общественной жизни России. После расправы правительства с демократической прессой, в 1884 г. крупные либеральные журналы и газеты («Русская мысль», «Вестник Европы», «Русские ведомости») остались в монопольном положении. Как бы осторожно и умеренно ни звучали их высказывания против крепостнических контрреформ и зверского национализма в защиту науки и просвещения, это была, по существу, единственная легальная трибуна для критики.

Революционная демократия в обстановке спада революционной борьбы, разброда и шатаний среди большей части русской интеллигенции не обходила и эту трибуну, готовя новое наступление на самодержавие и буржуазию.

Одним из крупных и наиболее долговечных ежемесячных журналов либерально-буржуазного склада в России второй половины XIX в. был «Вестник Европы». Он издавался с 1866 г. как журнал преимущественно исторический и выходил объемистыми книжками раз в три месяца. Редактором-издателем «Вестника Европы» был отставной профессор истории Петербургского университета М. М. Стасюлевич.

С 1868 г. журнал стал ежемесячным. Умеренно-либеральное направление его не изменилось, но программа расширилась. Более интересной стала проза, полнее освещалась политическая жизнь России.

Первую часть каждой книжки занимали беллетристика, статьи и очерки научного характера, вторая часть под названием «Хроника» включала в себя ряд постоянных отделов: «Внутреннее обозрение», «Иностранная политика», «Литературное обозрение», «Известия» и на последней странице обложки — «Библиографический листок».

В публицистической части журнала наиболее важным, насыщенным современными сведениями являлось «Внутреннее обозрение». Здесь в полной мере реализовалась либерально-буржуазная программа редакции. Другие отделы, особенно иностранный и библиография, имели подчеркнуто объективистский, информационный характер.

«Вестник Европы» был органом русской либеральной буржуазии и отражал ее стремления к некоторым реформам, к буржуазному прогрессу страны под властью самодержавия. Далее конституционной монархии политические идеалы редакции не шли, и совершенно естественно, что журнал резко отрицательно относился к революционным методам борьбы, отгораживался от революции. Но так как «Вестник Европы» все же толковал о пользе реформ, он подвергался постоянным нападкам консервативной и реакционной прессы во главе с «Русским вестником» Каткова. Именно это обстоятельство позволило Салтыкову-Щедрину в годы безвременья, после закрытия «Отечественных записок», не компрометируя себя, сотрудничать в «Вестнике Европы», программа которого была очень далека от его собственных взглядов. С 1884 по 1889 г. писатель напечатал в журнале ряд своих сказок, «Пошехонскую старину», «Пестрые письма» и «Мелочи жизни». Его участие, безусловно, придавало большой интерес «Вестнику Европы» в глазах русских читателей и способствовало популярности издания в 80-е годы.

Из ведущих сотрудников журнала, выражавших его основное направление, следует отметить большую группу либеральных ученых и публицистов, преимущественно историков и литературоведов. Это сам Стасюлевич, Н. И. Костомаров, который до 1885 г. участвовал в редактировании журнала, С. М. Соловьев, А. Д. Галахов, Д. Л. Мордовцев, К. К. Арсеньев (редактор «Вестника Европы» в 1909—1913 гг.), А. Н. Пыпин, Н. А. Котляревский, А. Н. Веселовский, Евг. Утин, Ф. Ф. Воропонов, Ю. А. Жуковский, А. Ф. Кони и др. «Внутреннее обозрение» долгое время вел публицист Л. А. Полонский, враждебно настроенный по отношению к революционерам 70-х годов. Активно выступал в журнале К. Д. Кавелин, не принадлежавший, однако, к его постоянным сотрудникам.

На протяжении ряда лет в «Вестнике Европы» помещал свои статьи искусствовед и музыкальный критик В. В. Стасов. Будучи страстным борцом против реакционной теории «искусство для искусства», против проявлений формализма, натурализма, декадентства, Стасов направлял развитие отечественного искусства по пути реализма и демократической идейности, был вдохновителем и наставником многих писателей, художников, композиторов и артистов. Его статьи о Мусоргском, Иванове, Крамском, статьи «25 лет русского искусства», «Художественная статистика» характеризуют Стасова как продолжателя традиций русской демократической эстетики.

«Вестник Европы» отличался солидно поставленным беллетристическим отделом. В нем участвовали, кроме Салтыкова-Щедрина, Гончаров, опубликовавший роман «Обрыв», Тургенев, Островский, Мамин-Сибиряк, Эртель. Много было хороших стихов Плещеева, А. Толстого, Фета, Апухтина, Полонского. Вместе с тем редакция, желавшая подчеркнуть свою мнимую беспартийность, предоставляла место декадентам — Гиппиус, Минскому, философу-идеалисту Вл. Соловьеву и др. В 70-е годы через Тургенева был привлечен к активному сотрудничеству в качестве публициста-обозревателя Эмиль Золя («Парижские письма»). Среди «писем» были статьи с изложением теории экспериментального романа. Искания Золя — художника и теоретика вызывали враждебные отклики парижской прессы, и он рад был возможности развернуть свою теорию в России. Его взгляды не встретили полного одобрения со стороны демократической критики, но тем не менее Золя был признателен за возможность выступить в русском журнале: «В ужасные часы материального стеснения и отчаяния Россия возвратила мне мою веру и силу, предоставив трибуну... Я не могу говорить об этом без волнения и сохраняю постоянную благодарность», — писал французский романист[296][171].

Большое место в журнале отводилось мемуарной литературе. На протяжении ряда лет печатались воспоминания Панаева, Анненкова, Буслаева, Гончарова, Софьи Ковалевской. В научном отделе время от времени появлялись статьи крупнейших русских естествоиспытателей: Сеченова, Мечникова, Бекетова, Хвольсона.

Журнал в 70-е годы был весьма распространенным. В 1879 г., например, «Вестник Европы» насчитывал около шести тысяч подписчиков.

Для политического лица журнала весьма характерна высокая оценка реформ правительства Александра II в 60-е годы — крестьянской, судебной и даже Временных правил о печати 1865 г. Публицисты «Вестника Европы» сожалели лишь о том, что эти реформы были искажены позднейшими административными мерами, и говорили о необходимости их «очистить» от всяких ограниче­ний и наслоений. Руководители «Вестника Европы», выступая за буржуазный прогресс, считали полезным повторять, что благосостояние страны «не в застое, не в отчуждении от других народов, но, наоборот, в постепенном, но смелом, беспрерывном движении вперед, в следовании за другими народами по их пути развития и рациональной свободы» («Железные дороги и экономическое развитие», 1879, № 12).

В связи с этим они резко и подчас смело критикуют русские консервативные органы печати (Каткова, в частности) за их крепостнические замашки и постоянное требование решительных, «крайних мер». Журналу свойствен был дух умеренной критики самодержавия. Он признавал несовершенство русской гражданской экономической и политической жизни и стремился к смягчению классовых противоречий, разумеется, под руководством правительства.

Довольно сочувственно журнал выступает по крестьянскому вопросу, скорбит о малоземелье. «К делу нынешних крестьянских нужд нельзя относиться невнимательно, равнодушно, — указывается, например, в статье Воропонова «Теория достаточности крестьянских наделов». — Вопрос о достаточности и недостаточности крестьянских наделов принадлежит к числу жгучих современных вопросов русской жизни» (1880, № 3). Правда, журнал не желает глубоко вникать в причины, породившие малоземелье, а предпочитает брать его как существующий факт, но тем не менее ставит его на своих страницах.

Сотрудники журнала Стасюлевича стремятся решить крестьянский вопрос полумерами буржуазного характера, хотя они еще и не вполне осознают классовый смысл своих пожеланий, защищают мелкий кредит, законодательное увеличение наделов, там, где они чрезмерно малы, уменьшение платежей, активизацию земской деятельности, просвещение и т. п. средства прогресса. Именно поэто­му В. И. Ленин и находил возможным говорить о «просветительстве» Стасюлевича в работе «От какого наследства мы отказываемся?».

В отличие от изданий Каткова и Страхова «Вестник Европы» ставит в 70-е годы и рабочий вопрос, возражая тем, кто «продолжает обольщаться мыслью, что у нас нет ни обезземеленных рабочих, ни пролетариата и что все толки о неприглядном положении первых, по меньшей мере, преувеличены... Положение дел далеко не оправдывает такого оптимизма» (1879, № 1).

Указывая справедливо на главные причины тяжелого положения русских рабочих — низкую зарплату и длительный рабочий день, который нередко доходил до 14 и более часов, — журнал, однако, лечение этих зол предполагает начать с конца — с проблемы образованности пролетариев, с организации школ для рабочих.

В годы второй революционной ситуации и активной деятельности партии «Народная воля» журнал неизменно осуждает террористические действия и оправдывает контрмеры самодержавия, хотя и не разделяет преувеличенных страхов реакционной прессы. Каждый случай политического террора, включая события 1 марта 1881 г., использовался редакцией как удобный повод для пропаганды излюбленной идеи о необходимости реформ. Сотрудники журнала набирались смелости утверждать, что реформы — единственное условие для изменения почвы, порождающей терроризм.

В числе вопросов, нуждающихся в скорейшем решении, называются: крестьянский, финансовый, судебный, земский, реформа школы, администрации и т. д. Отсюда идет критика реакционной прессы, которая отвергала необходимость каких бы то ни было преобразований. Одновременно журнал решительно выступает против революционных методов борьбы, он искренне осуждает врагов мирного прогресса — русских социалистов-революционеров, называет их не иначе, как «политическими убийцами» (1881, № 4).

Цензура, относившаяся терпимо к этому органу печати, довольно точно определила позиции «Вестника Европы» и его место в русской журналистике. Вот отрывок из сведений, сообщенных Главным управлением по делам печати в 1879 г. временному Санкт-Петербургскому генерал-губернатору: «Вестник Европы» — ежемесячный журнал, при обилии статей, касающихся вопросов общественных и также внутренней и внешней политики, всегда отличался сдержанным и строго приличным тоном, не допускающим грубых или чрезмерно резких выражений». Нежелательное, как считала цензура, в направлении этого журнала заключалось в первую очередь «в стремлении указать» преимущества конституционного образа правления и убедить в том, что для благосостояния России наше правительство не должно останавливаться на осуществившихся реформах, а продолжать их дальнейшее развитие...». Далее цензурное ведомство замечало, что «противоцензурные идеи нигде не изложены вполне ясно и определительно, а высказываются при случае, часто одними намеками и всегда обставлены оговорками самого благонамеренного характера».

Правы были чиновники, находя, что по серьезности содержания и форме своих статей «Вестник Европы» предназначался «исключительно для образованных и развитых читателей, на которых вредные увлечения журнала» не могли иметь «такого влияния, какого бы можно было опасаться при изложении более популярном, доступном массе читателей»[297][172]. Достаточно верно описывая издание, этот отзыв не учитывает, однако, того революционизирующего влияния, которое имели произведения отдельных прогрессивных, демократических журналистов, например Салтыкова-Щедрина.

«Вестник Европы», издававшийся в годы широкого распространения в России идей научного социализма, во время роста рабочего движения, отнесся враждебно к марксизму и русской социал-демократии. За исключением статьи Кауфмана «Точка зрения политико-экономической критики у К. Маркса», опубликованной в 1872 г. и достаточно объективно излагавшей экономическое учение Маркса, журнал отверг идеи научного социализма. В 1877 г. «Вестник Европы» принял активное участие в полемике с «Отечественными записками» по поводу первого тома «Капитала». На его страницах Ю. Жуковский критиковал и экономические воззрения и историко-философскую теорию Маркса. В 90-е годы журнал занимает совершенно определенную враждебную позицию по отношению к русским марксистам. Особенно печальную славу снискали себе здесь профессор Кареев, которого зло высмеял и разбил наголову в ряде своих работ Плеханов, а позднее Л. Слонимский.

«Вестник Европы» просуществовал до 1918 г. Его закрыли вместе с другими контрреволюционными изданиями.

в начало