Действие четвертое

Те же декорации. Посреди сцены сидит И з а б е л л а. О р а с расхаживает взад и вперед.

И з а б е л л а. Ну так что же?

О р а с. Шутка мне надоела. Вдобавок ваша сумасшедшая маменька вот-вот совершит какую-нибудь бестактность, и все рухнет. Полюбуйтесь-ка на нее: воркует, распускает хвост, ходит этакой павой – не женщина, а целый птичий двор. Меня прямо в дрожь бросает. Слышите, она рассказывает генералу Сен Мутону, что она крестница папы, а старый дурак мечтает извлечь прибыль из своего католичества и уже вообразил себя послом в Ватикане. Нет, надо принимать меры!

И з а б е л л а. Так что же, бросаться мне в воду или нет?

О р а с. Дешевый трюк! Надо придумать что-нибудь получше. И не откладывая, не то достопочтенная карга, моя тетушка, испортит мне весь эффект. (Вскрикивает.) А! Придумал!

И з а б е л л а (со вздохом). Вы меня пугаете.

О р а с. Несмотря на аттракцион с выходом на арену вашей матушки, гвоздем программы остались вы. Вы произвели фурор, дорогая. Благовоспитанность, сдержанность, любезность – даже почтенные вдовы отнеслись к вам благосклонно.

Где выросла она, пришла откуда?

Любой гордиться ею может пансион.

Манеры, грация, осанка – просто чудо!

В беседе сдержанность, во всем хороший тон!

А я следую за вами по пятам и, польщенный, точно импресарио, ловлю на лету все эти комплименты. О мужчинах я уже не говорю! Сонмище мамаш, у которых дочери на выданье, расстреливает вас из свои лорнетов, но вам все нипочем, как знаменитом гренадеру Латур д’Оверню *. Девицы позеленели от злости. Диана первая. Но все это только

_________________

* Г р е н а д е р Л а т у р д`О в е р н ь - офицер эпохи Французской революции, прославившийся своей храбростью.

Пролог, увертюра, пробный шар, годный на худой конец, чтобы подстрекнуть беднягу Фредерика. Мне этого мало. Я распущу слух, что вы вовсе не племянница Роменвиля – несчастный толстяк только ширма. Кто знает, может быть, вы и в самом деле дочь вашей матери! Или еще почище: во-первых, вы – миллионерша, а главное – плод преступной любви португальской принцессы и адмирала-поэта, погибшего на море, - уж я отыщу такого, - и сегодня вас впервые выходят в свет, инкогнито. А под утро, когда моя маленькая невинная сказочка в духе Рокамболя*, переходя из уст в уста, отложит вдоволь отравленных личинок в чисто вымытых ушках всех этих гусынь, когда Диана совсем иссохнет от зависти и даже болван Фредерик, бессознательно польщенный вашим выбором, будет смотреть на своего палача чуть-чуть менее безропотным взглядом, я выйду из-за кулис и, якобы намереваясь объявить очередной котильон, взберусь на стул, потребую тишины и объявлю: «Господа, вы все отравлены». И, воспользовавшись всеобщей паникой, объясню: «Дурачье! Вся эта ночь – сплошной розыгрыш! Все события – комедия. Заранее обдуманная! Тщательно отрепетированная! Сей памятный спектакль продемонстрировал вам – тут я, как гид, указываю на Диану, - что таится на дне души молодой девушки: камин, грязь, засохшие цветы. С другой стороны, он вам продемонстрировал – и тут я показываю на вас – ангела, увы, слишком ангелоподобного, чтобы быть настоящим! Вы обмануты, господа! То, что вы именуете благовоспитанностью, хорошим тоном, вкусом, - всего лишь плод жалкого воображения. Этот ангел, эта девушка, которая со вчерашнего вечера околдовала вас, обыкновенная нанятая мною статистка, скромная танцовщица из «Оперà», которой я заплатил за то, чтобы она разыграла вас. Никакая она не племянница Роменвиля! И не внебрачная дочь адмирала-поэта, погибшего на море, она – ничто, и не приведи я ее сюда, чтобы она сыграла очередную роль, никто из вас наверняка не обратил бы на нее внимания. Но мне захотелось, чтобы образ, который она воплотит, был блестящей пародией на ваши собственные претензии. Вот я и подсунул ее вам, она была одета в платье, сшитое у ваших портных, она щебетала словечки, принятые в вашем кругу, и этого оказалось довольно, чтобы в одни вечер свергнуть с пьедестала вашу королеву красоты. О, суета сует и всяческая суета! Надеюсь по крайней мере, что у моего брата Фредерика теперь открылись глаза. Что до меня, я среди вас с каждым днем все больше изнываю от скуки, не хочу вас больше видеть. Завтра с первым же поездом уезжаю охотиться в Африку!» Ну, что вы на это скажете?

И з а б е л л а (помолчав, тихо). А я?

О р а с. Что – вы?

И з а б е л л а. Что будет со мной?

О р а с. А что может с вами быть? Вы получаете подарок, который полностью заслужили, и я передаю вас с рук на руки вашей матери и Роменвилю. У вас остается нарядное платье и приятное воспоминание, как и полагается после бала.

И з а б е л л а. А вам не пришло в голову, что мне будет стыдно?

О р а с. Но почему? Вы девушка свободная и умная. Вам должны быть противны все эти людишки. Я тоже их презираю, вот мы и объединились, чтобы посмеяться над ними. Ну разве не забавно? Неужели вы тоже окажетесь мещаночкой, дорогая?

И з а б е л л а (запинаясь). Нет, но… (Вдруг подходит к нему.) Умоляю вас! Возьмите это платье, оно вам пригодится в другой раз, а меня отпустите, никому ничего не говоря. Я позову маму, вы нас тут же отправите в Сен-Флур, и даю вам слово, никто никогда не услышит обо мне.

________________

*Р о к а м б о л ь - герой приключенческого романа Понсона дю Террайля (1829 – 1871)

О р а с. Вы сошли с ума!

И з а б е л л а. Умоляю! Хотя бы пусть все это случится не при вас! Не при вашем брате! Не сейчас!

О р а с (вырывается от нее и идет к выходу). Сию же минуту!

И з а б е л л а (Кричит ему вслед). Ах, мсье Орас, нельзя всю жизнь только забавляться!

О р а с. Наоборот, дорогая, только это и стоит делать, а то не успеешь оглянуться – и умирать пора! (Уходит.)

И з а б е л л а (с горьким стоном падает на диван). О!

Входит Д и а н а. Остановившись, несколько мгновений разглядывает Изабеллу. Та поднимает голову и видит Диану.

Д и а н а. Правда, платье у вас красивое.

И з а б е л л а. Да.

Д и а н а. И вы сами прелестны, это тоже правда.

И з а б е л л а. Вы очень добры.

Д и а н а. Пожалуй, недостаточно выхолены. В вас слушком чувствуется природа. Оно и понятно: небезупречная пудра, да и духи тоже.

И з а б е л л а (вставая). А я, представьте, нахожу, что ваши пудра и духи слишком безупречны. И она в вас совсем не чувствуется.

Д и а н а. Кто – она?

И з а б е л л а. Природа.

Д и а н а (с пренебрежительным жестом). О вкусах не спорят, дорогая… Впрочем, когда у тебя нет горничной, которой ведомы все секреты красоты, хочешь не хочешь – невольно опускаешься. Самой ведь за всем не уследить. Вы встаете рано?

И з а б е л л а. Да.

Д и а н а. Оно и видно.

И з а б е л л а. А вы ложитесь поздно?

Д и а н а. Да.

И з а б е л л а. Оно тоже видно.

Д и а н а. Спасибо. Скажите откровенно, вас это не стесняет?

И з а б е л л а. Что именно?

Д и а н а. То, что на вас платье, сшитое не вашими руками?

И з а б е л л а (показывая на платье). На мне почти нет платья.

Д и а н а. Не в этом дело. Вы должны себя чувствовать не в своей тарелке.

И з а б е л л а. Ничего, привыкаешь. Зато ресницы у меня свои собственные.

Д и а н а. Поздравляю. Он они очень хороши. И глаза тоже. К счастью для вас, ведь завтра, когда у вас не будет платья, они вам очень пригодятся.

И з а б е л л а. Платье у меня будет, мне его подарили.

Д и а н а. Рада за вас! Вы сможете еще разок быть красивой. Говорят, в Сен-Флуре дают бал в честь Четырнадцатого июля. Вы там произведете фурор. А мое платье вам нравится?

И з а б е л л а. Красивое платье.

Д и а н а. Хотите, я вам его отдам? Я его больше не надену. Я редко надеваю платье больше двух раз. И вообще я терпеть не могу зеленый цвет. Завтра к обеду на мне будет розовое. Истинный шедевр, дорогая, все в мелкую складочку – на него ушло двадцать метров ткани. Моя прихоть! Загляните ко мне в комнату и увидите. Я привезла с собой двенадцать платьев. Я вам их покажу, уверена, что это доставит вам удовольствие.

И з а б е л л а. Нет.

Д и а н а. Почему? Неужели в завистливы? Это дурное чувство. (Подходит к ней.) Вам, конечно, хотелось бы быть богатой! Вам хотелось бы, чтобы все, что случилось сегодня, было правдой? И чтобы у вас было много платьев, как у меня?

И з а б е л л а. Само собой.

Д и а н а. Бедняжка, а у вас никогда не будет другого. И если я наступлю ногой на ваш шлейф – вот так – слегка потяну, у вас и его не останется.

И з а б е л л а. Уберите ногу!

Д и а н а. Нет!

И з а б е л л а. Уберите ногу сейчас же, а не то я вам глаза выцарапаю!

Д и а н а. Не беснуйтесь, маленькая ведьма, порвете платье.

Платье трещит.

И з а б е л л а (с криком отчаяния). О, мое платье!

Д и а н а. Сами виноваты. Ничего, вы его заштопаете, для Сен-Флура сойдет и так. Я понимаю, для маленькой интриганки большой соблазн – явиться сюда на один вечер в платье с чужого плеча и покорить всех, но такие вещи долго не длятся. Завтра утром вам придется уложить сой старый картонный чемоданчик и сесть в вагон третьего класса, где пахнет блевотиной, а я останусь здесь. Для меня и завтра все останется, как было, дорогая моя. В этом разница между вами и мной.

И з а б е л л а (смотрит на нее и вдруг кричит). Приятно быть злой?

Д и а н а (садится, вздыхает; другим тоном). Пожалуй, не очень. Но в жизни не все бывает приятно.

И з а б е л л а. Значит, вы тоже несчастливы? Странно. Почему?

Д и а н а. Я слишком богата.

И з а б е л л а. Но Фредерик вас любит.

Д и а н а. А я его не люблю. Я люблю Ораса. А ему мои деньги претят. Наверно, он прав.

И з а б е л л а. Станьте бедной.

Д и а н а. Вы думаете, это легко!

И з а б е л л а. Поверьте, мне это не стоило труда.

Д и а н а. У вас не было такого отца, как мой! У вас нет дурных привычек, нажитых за десять лет. Вы думаете, все эти платья радуют меня? Какое там! Я их давно не люблю, даже не замечаю больше. Просто принято так одеваться, вот и все. А на будущий год мода будет другая. Ах, как приятно иметь одно-единственное платье и любить его!

И з а б е л л а. Это приятно, пока вам его не порвут.

Д и а н а. Пустяки, маленькая дырочка. Вы еще не раз покрасуетесь в нем. Ах, вы сами не понимаете, какая вы счастливица. Взгляните на этот тюль – какой он белый, легкий, красивый. Это я стараюсь увидеть его вашими глазами, сама я так не могу. Я уже ничего не замечаю. Вот хоть это кольцо, у меня еще десять других, я его больше не вижу, кольцо и кольцо, я даже не помню, когда и по какому случаю отец мне его подарил. Или этот замок – попасть сюда, наверное, очень приятно, но у всех моих друзей есть замки, и у меня они есть, мы в них живем, и это уже больше не замки, а самые обыкновенные дома. Я знаю, бедняков такие рассуждения раздражают, но постарайтесь понять и меня – ведь я никогда, никогда в жизни, хоть головой о стенку бейся, не смогу себя почувствовать «приглашенной в замок»!

И з а б е л л а. И вправду грустно.

Д и а н а. Убийственно! Но бедняков так много, они все такие проныры, такие ловкачи, а книги и пьесы пишут чаще всего бедняки, и никто другой. Вот они и создали деньгам репутацию. А на самом деле деньги приносят радость только беднякам.

И з а б е л л а. С тало быть, в этом мире что-то неладно. Правда, это не нашего с вами ума дело. Но, кстати, никто еще не видел, чтобы богачи всерьез пытались избавиться от денег. (Подходит к ней.) И скажу вам еще, если меня сегодня унизили, заставили страдать, порвали мое единственное платье, то только потому, что я бедна. Вот поэтому я и сделаю то, что делают бедняки, ведь их, глупцов, так много, они такие проныры и не понимают разных тонкостей. Я перейду от слов к делу и попрошу вас выйти отсюда.

Д и а н а. Выйти? Вы, кажется, вообразили, что вы у себя дома, малютка?

И з а б е л л а. Это тоже порок бедняков. Поскольку они нигде не чувствуют себя хозяевами, у них вошло в дурную привычку воображать, что они повсюду у себя дома. Ступайте, ступайте, моя красавица, ступайте куда-нибудь подальше и там проливайте слезы надо своими миллионами! Мне стыдно, что я такая дурра и пыталась хоть на минутку вас понять. Что станется с миром, если все будут пытаться понять друг друга? Э, нет, каждый за себя! С этой минуты я призову на помощь доводы бедняков. Не уйдете – я вас поколочу.

Д и а н а. Меня? Попробуйте только!

И з а б е л л а. И попробую. Платье я вам рвать не стану, раз у вас их целая дюжина, и вам на это плевать. Но я расцарапаю вам лицо, потому что господь бог хоть в этом проявил справедливость, и у вас нет в запасе другого!

Д и а н а. До чего вы вульгарны! Думаете, я вас испугалась!

И з а б е л л а. Пока нет. Но мы еще посмотрим! (Бросается на Диану.)

Они дерутся.

Д и а н а. Ах ты дрянь! Ах бандитка! О, моя прическа!

И з а б е л л а. Ваша горничная сделает новую. Она знает секреты красоты!

Д и а н а (отбиваясь). У меня тоже есть кулаки, и я тоже умею царапаться.

И з а б е л л а. А ну, попробуйте.

Дерутся.

Д и а н а (вдруг выпускает ее и кричит). Я тоже была когда-то бедной! Когда мне было десять лет, я дралась с мальчишками в стамбульском порту.

С новой силой бросаются друг на друга молча катаются по земле. Вошедший Ж о з ю э при этом зрелище испускает вопль ужаса и убегает с криком.

Ж о з ю э. Мсье Орас! Мсье Орас!

Входит Ф р е д е р и к и останавливается, потрясенный. Заметив его, девушки выпускают друг друга. Первая встает Изабелла, расцарапанная, растрепанная.

И з а б е л л а (подступает к нему). А, это вы! Ну, вы довольны? Ваши козни увенчались успехом? Шуточка удалась на славу? А как задуманный скандал? Вы взобрались на стул и объявили им, кто я такая? Если вы еще не успели – не трудитесь. Я это сделаю сама. Я сама покажу им, кто я. Бандитка, как изволила выразиться мадемуазель! Вы увидите, чем обернутся ваши игрушечные кровопролития, полюбуетесь на своих почтенных вдовушек – уж я рассею их сомнения, они сразу поймут, откуда я взялась!.. Вы увидите, какой я вам закачу бал! Первым делом я оскорблю свою мать – при всем честном народе сорву с нее перья – этакая милая семейная сценка – и потащу за руку домой, - к щетке, к грязной посуде, к урокам музыки. Вот для чего она рождена – графиня Фюнела! Нечего втирать людям очки. Ее отец был скромным торговцем обоями, он сам разносил рулоны клиентам да еще таскал банку с клеем. Ему платили пять франков за труды. И он был рад-радешенек, потому что мог пропустить лишний стаканчик, не сказав жене. Вот они каковские, бедняки! Бесстыжие! От них надо держаться подальше! А вы вздумали потешиться над ними нынче вечером, чтобы разогнать скуку. Зря, красавчик! Ваши няньки недаром не разрешали вам в детстве подходить к ним близко на прогулке. Бедняки ваших потех не понимают. Они слишком плохо воспитаны. Вот я, например. С тех пор как я пришла сюда, мне ни разу не было весело, я с первой минуты страдала. Ведь вы-то не поняли, вернее, не захотели понять: я вас люблю. Из любви к вам мне и удалось ослепить ваших старых дам. Из любви к вам я прикинулась влюбленной в вашего брата и в довершение всего, как дурра, согласилась утопиться! Неужто вы не понимаете, что, не влюбись я в вас с первого взгляда, я никогда не согласилась бы участвовать в вашей комедии? Вы молчите? Еще бы, вам не по вкусу, что какая-то нищенка посреди вашей гостиной кричит вам: «Я вас люблю!» Это уже не шуточки! Да скажите же что-нибудь! Вы что, онемели? А еще недавно говорили без умолку.

Ф р е д е р и к (запинаясь). Но, мадемуазель, это не я.

И з а б е л л а. Как – не вы?

Д и а н а. Правда! Посмотрите на него! Он красен как рак! Это его брат.

И з а б е л л а (сразу смутившись). Ох, простите, мсье!

Ф р е д е р и к. Это я прошу прощения! Я виноват, я должен был…

Д и а н а. Пойдемте, Фредерик. Вам не о чем говорить с этой девицей. Орас пошлет Жозюэ, и тот с ней расплатится.

Ф р е д е р и к. Диана, как у вас хватает духу так говорить?

Д и а н а. Идемте, Фредерик, и сию же минуту. Иначе я больше не разрешу вам показываться мне на глаза. (Уходит.)

Ф р е д е р и к. Я шел сказать вам, что мне стыдно за то, как здесь с вами обошлись. Это жестоко и гадко. Я прошу у вас прощения за них.

И з а б е л л а (тихо). Идите же. Если вы ее не догоните, она причинит вам еще много горя.

Ф р е д е р и к (с поклоном). Извините. (Делает шаг к выходу.) Хотите, я передам моему брату, что вы его любите?

И з а б е л л а. Нет, не трудитесь.

Ф р е д е р и к грустно разводит руками и выходит.

Появляется м а т ь.

М а т ь. Дитя мое!

И з а б е л л а. А, вот и ты!

М а т ь (падая на стул). Все рухнуло. Этот молодой человек сошел с ума. Влез на стул и плетет бог знает что. Не пойму, что его толкнуло на этот необъяснимый шаг. Какое злосчастное невезение… Повремени он хотя бы часок – одни генерал, такой почтенный, как раз приглашал меня к себе погостить осенью. А теперь все эти люди отвернутся от нас.

И з а б е л л а (вставая). Едем. Сними свои перья. Послезавтра у тебя в Париже уроки.

М а т ь. О, я так и знала! Ты такая прозаичная! Прекрасная греза развеялась, а ей хоть бы хны. Бесчувственная! Выходит, он тебя не любит, а я-то размечталась… Зачем же, зачем он пригласил тебя сюда, если он в тебя не влюблен?

И з а б е л л а. Для потехи.

М а т ь. Нет-нет, ты меня не убедишь. Здесь что-то было, просто ты не сумела этим воспользоваться. Хочешь знать правду? Ты слишком большая гордячка, дитя мое. Ты хорошенькая – это твой шанс, но им надо пользоваться, а не ждать неведомо чего. Когда мужчины вьются вокруг женщины, она начинает воображать, что она хозяйка положения, и верно, пока ты желанная, все в твоих руках. Деньги, честь, семья – мужчины всем готовы пренебречь. Но если ты упустила момент, если ты позволила им подумать хоть разок, хоть на минутку, что они, в конце концов, проживут и без тебя, пиши пропало, моя красавица! Они сразу вспоминают про свои деньги, про свою легкую безмятежную жизнь, про то, что к их услугам полно хорошеньких девушек, которые обойдутся им куда дешевле. И они правы! Эти девушки кишмя кишат во всех уголках города, они таращат глаза на витрины больших магазинов и жадно вдыхают запах духов богатых дам, которые шествуют на высоких каблучках, шикарные, самоуверенные, а у этих одно-единственное приличное платьице, и они рады лечь в постель по первому знаку богатого мужчины, который готов избавить их от тяжкого бремени зависти. Нечего удивляться, что у них всегда такой загнанный вид, - им приходится спешить, дорогая! Хорошенькая девушка без гроша – товар скоропортящийся!

И з а б а л л е. Ну, поговорила, и хватит. Снимай свои перья.

М а т ь (приближаясь к ней). Послушай. У меня только что был долгий разговор с Роменвилем. Все, что здесь произошло, заставило его наконец решиться: он объяснился. Знаю, ты скажешь, что стоишь большего. Но нельзя же вечно ждать чуда. Сегодня вечером ты убедилась, как ведут себя молодые люди из приличных семей. А он человек солидный, хорошо воспитанный и в летах. Он сам мне сказал, что долго к тебе присматривался и знает тебе цену. Он все обдумал, и вот: он обещает нам обеим богатое содержание. Кроме того, - он, правда, не сказал об этом прямо, но намекнул, что со временем, когда он мало-помалу подготовит к этой мысли семью, не исключено, что он на тебе женится. Это неслыханная удача, детка. Надеюсь, ты это понимаешь?

И з а б е л л а. Ступай переоденься.

М а т ь (в ярости). Ах так! Ну ладно же! Ты намерена дуться! Ты забыла все, что я для тебя сделала! Ты хочешь упустить свое счастье, дуреха, дать увянуть своей красоте, не воспользовавшись ею! Ну что ж, живи взаперти, престань улыбаться – в два счета станешь уродиной. Очень приятно всех презирать, но от этого на переносице появляются морщины. И гордиться тоже очень приятно, но от этого вянет кожа. А когда у тебя за душой нет ничего, кроме хорошенькой мордашки, приходится ее беречь, моя цыпочка! Если ты сама об этом не знаешь, то уж послушай меня.

М е с с е р ш м а н (входит). Мадемуазель!

М а т ь (сразу расплываясь в улыбке). Ах, мсье, очень рада вас видеть! Как поживаете?

М е с с е р ш м а н (ледяным тоном). Превосходно, мадам.

М а т ь. Графиня Фюнела, к вашим услугам. Нас уже представляли друг другу, но в этой сумятице…

М е с с е р ш м а н. Мадам, я хотел бы просить вашего разрешения побеседовать наедине с вашей дочерью.

М а т ь. Я вам его даю, мсье, о чем разговор! От всей души и сию же минуту! Изабелла, оставляю тебя с господином Мессершманом. А я пойду отдохну. Ах, мсье, от этих раутов так устаешь! Право, иной раз даже хочется побыть в одиночестве. Уж очень суетную жизнь мы ведем… Это общая наша беда. Очень уже суетную!.. Итак, я вас оставляю. Не забудь про нашего дорогого Роменвиля, дитя мое. Мы должны нынче же вечером дать ответ на его любезное приглашение погостить у него летом… Мсье, очень приятно было еще раз повидать вас!.. (Уходит, шурша юбками.)

М е с с е р ш м а н (сразу приступая к делу). Так вот, мадемуазель. Я не буду разводить церемонии. Я знаю, кто вы, а через полчаса об этом будут знать все. Ваша карта бита. Вы пользовались сегодня большим успехом, все сошлись на том, что вы прелестны, но, сами понимаете, это маленькое приключение не могло длиться долго. А я пришел вас просить еще ускорить конец. Ступайте к себе в комнату, а потом скройтесь, ни с кем не простившись. Вы были ослепительны – этакая падучая звездочка, - теперь погасните. Часом раньше, часом позже, не все ли вам равно. А меня вы этим обяжете.

И з а б е л л а. А вам-то что за печаль, уеду я или останусь?

М е с с е р ш м а н. Я хочу сделать маленький подарок моей дочери. Видите, я откровенен. Я еще никого не обманывал в делах, поэтому мне всегда везло. Сколько вы просите?

Из а б е л л а. Нисколько, мсье. Я сама собираюсь уехать.

М е с с е р ш м а н. Знаю. Но я считаю несправедливым, чтобы вы уехали, не получив ни гроша. Сколько вам обещал Орас?

И з а б е л л а. Мой месячный заработок и это платье, которое мне только что порвали.

М е с с е р ш м а н. Кто вам его порвал?

И з а б е л л а. Ваша дочь.

М е с с е р ш м а н. Стало быть, я в ответе. Сверх того, что вы запросите, я куплю вам еще два платья.

И з а б е л л а. Спасибо, мсье, но мне больше нравится это – порванное.

М е с с е р ш м а н. Давайте начистоту. Я не хочу, чтобы вы виделись с Орасом, даже для расчета. Сколько вы просите, чтобы уехать, не повидавшись с ним?

И з а б е л л а. Ничего, мсье. Я не собиралась с ним видеться.

М е с с е р ш м а н. А обещанная плата?

И з а б е л л а. Я не намерена брать деньги. Я считаю, что танцевала здесь нынче вечером для собственного удовольствия.

М е с с е р ш м а н (смотрит на нее, потом подходит ближе, грузный, могущественный). Я не люблю ничего дарового, мадемуазель.

И з а б е л л а. Даровое внушает вам тревогу?

М е с с е р ш м а н. Оно кажется мне чересчур дорогим. Почему вы отказываетесь от денег Ораса?

И з а б е л л а. Просто мне доставит удовольствие не брать их, вот и все.

М е с с е р ш м а н. А от моих?

И з а б е л л а. Вам не за что мне платить. Я вам уже объяснила, что как раз собиралась уезжать. Меня и в самом деле просили разыграть здесь сегодня небольшую комедию… Роль сыграна, занавес опущен, и я уезжаю.

М е с с е р ш м а н. Но мне не нравится, что вы уезжаете, ничего не получив.

И з а б е л л а. Почему?

М е с с е р ш м а н. Это противоестественно.

И з а б е л л а. Очень жаль, но именно так я и поступлю. Прошу прощения, мсье. (Идет к выходу.)

М е с с е р ш м а н (кричит с неожиданной яростью). Э! Нет! Не берите пример с Осовича!

И з а б е л л а (останавливаясь в изумлении). Кто такой Осович?

М е с с е р ш м а н. Осович – банкир, один из моих конкурентов. Мне не раз приходилось обсуждать с ним важные дела. Так вот, этот человек вечно уходил. Стоило нам не сойтись во мнениях – а это случалось часто – глядь, он уже уходит. Вечно я его ловил в коридорах и в лифте. И чем дальше он успевал уйти, тем дороже мне это обходилось. В конце концов однажды в бухте Динар под каким-то предлогом я заманил его в лодке в открытое море, предварительно удостоверившись, что он не умеет плавать. Там я предложил ему громадную сумму, чтобы раз и навсегда с этим покончить. С тех пор мы закадычные друзья, но он научился плавать. Никогда не притворяйтесь, будто вы уходите, дитя мое. Это средство никудышное. В денежных вопросах люди никогда не приходят к соглашению, но все равно надо оставаться на месте, иначе нельзя вести дела. Ну вот что, малютка, внемлите же и вы голосу благоразумия. Поймите, время идет, и чем дальше, тем больше шансов, что гости сами все разнюхают, и вашему молчанию будет грош цена. Пока еще время есть, запросите с меня приличную сумму. Само собой, у меня свои принципы, из-за каждой мелочи я торгуюсь так, как если бы речь шла обо всем моем состоянии, но с моим капиталом я могу себе изредка позволить быть сентиментальным. К тому же эти маленькие прихоти подхлестывают тебя в других делах. Вы мне симпатичны, и я расположен не скупиться с вами. Сколько вы хотите?

И з а б е л л а. Ничего, мсье.

М е с с е р ш м а н. Это слишком дорого. Стойте, я совершу безумство, я предлагаю вам двойную сумму. Кредитки при мне. Я всегда их ношу с собой, не будь это тяжело, я носил бы золото. (Извлекая из кармана пачку кредитных билетов.) Вот. Поглядите на эту пачку – чистенькую, девственную – этакий увесистый кирпичик! А ведь ее можно разобрать по листочку и превратить в платья, в драгоценности, в меха – во что хотите. Ну, признайтесь, разве вам не было бы приятно иметь при себе эти славные бумажки?

И з а б е л л а (показывая, что под платьем на ней ничего нет). Мне их некуда девать.

М е с с е р ш м а н (вдруг переходя на тон торговца). Желаете, я вам их заверну? Сделаю маленький аккуратный пакетик и перевяжу веревочкой?

И з а б е л л а. Послушайте, мсье. Я не ухожу только потому, что не хочу вызвать у вас неприятных воспоминаний о господине Осовиче. Но поверьте, я не возьму ваших денег.

М е с с е р ш м а н (в ярости пряча билеты). Ну и характер у вас, мадемуазель!

И з а б е л л а (просто). Не в том дело. Я очень несчастлива. Мне очень стыдно. Я такого наслушалась сегодня из-за этих денег, что даже вид их внушает мне отвращение, только и всего.

М е с с е р ш м а н (пожимая плечами). Ну, это уже из области чувств! А, впрочем, я ведь вам объяснил, я настолько богат, что могу себе позволить понимать даже чувства. Оставим в покое грязные бумажки, поскольку их вид вас раздражает. Вы правы. Деньги – штука слишком грубая. Это я дал маху. Хотите, я вам выпишу чек, - а в нем много-много нолей? (Вынимает чековую книжку и ручку.) Вот здесь слева единичку, а потом начну прибавлять к ней нули, пока вы не скажете: «Хватит!» Ну как, начали?

И з а б е л л а (вдруг смотрит на него). Неужели и впрямь неумный человек, может как вы, добиться успеха в делах, которые влияют на судьбы мира?

М е с с е р ш м а н (пряча чековую книжку, кричит в бешенстве). Я умен, мадемуазель! Очень умен! Именно потому, что я умен и у меня большой жизненный опыт, я говорю, что не верю вам.

И з а б е л л а. Ну что ж, если вы умный, давайте поговорим разумно. Полчаса молчания, за которые вы мне хотите заплатить, уже почти истекли, пока мы тут с вами болтали. Ваша дочь знает, кто я, и знает, что все это знаю. У нее больше нет причин для ревности. Поверьте мне. Орас мной не интересуется, и я повторяю еще раз: я не собираюсь с ним видеться. Если бы вы меня не задержали, я давно бы уже уехала. Ну, теперь вы сами видите, что мне нечего продавать.

М е с с е р ш м а н (кричит, багровый от ярости). Мадемуазель, у каждого найдется, что продать! Но даже если у вас и впрямь ничего нет, теперь, после того как мы начали торговаться, я должен у вас что-нибудь купить!

И з а б е л л а. Да почему же?

М е с с е р ш м а н. Потому что иначе я потеряю веру в себя.

И з а б е л л а (против воли улыбается; шутливо). Если вы от таких пустяков теряете веру в себя, я сообщу об этом Осовичу!

М е с с е р ш м а н (успокоившись). Осович – ребенок! Но с равным противником я всегда играю в открытую. Вы видите, я с вами не хитрю. Я хочу купить у вас теперь не прихоть своей дочери, вы правы, ей больше не о чем беспокоиться, а свой собственный душевный покой. Для меня он не имеет цены. Сколько вы просите?

И з а б е л л а. Неужели вот так, твердя одно и то же, и становятся властителями мира?

М е с с е р ш м а н. Нет, теперь вы меня не понимаете. Послушайте, речь идет не о том, чтобы вас унизить, всучить вам небольшую сумму и выставить отсюда. Я больше не покушаюсь ни на вашу гордость, ни на вашу обиду – на все то, что дало вам силы противиться мне; оставайтесь при них. Больше того, мадемуазель, я их понимаю и уважаю. Ветреник Орас и в самом деле обошелся с вами гнусно. И я тоже минуту назад предлагал вам гнусную сделку, чтобы расплатиться за блажь моей дочери. Ну теперь речь о другом. Хотите досадить этому молодчику – оставайтесь в замке, хотите – продолжайте дразнить мою дочь. Успехов ей и так хватает, она переживет небольшой укол, он даже принесет ей пользу. А деньги от меня примите. Я ничего не требую взамен.

И з а б е л л а. Не приму.

М е с с е р ш м а н. Несколько минут назад вы были правы, а сейчас – нет. Позиция у вас шаткая. Помните – даже если ты уловил минутную слабость противника, никогда не упорствуй на неразумной позиции.

И з а б е л л а. А я и не хочу быть разумной. Я хочу раз в жизни сделать то, что мне нравится.

М е с с е р ш м а н. Выслушайте меня! Пойдем ва-банк! Я даю вам приданое. Через пять минут можете вернуться в гостиную с гордо поднятой головой. Выдумки Ораса станут правдой. Вы так же богаты, как все другие девушки на этом балу. Захочу – и Роменвиль вас удочерит. Вы и вправду станете его племянницей.

И з а б е л л а. Велика честь!

М е с с е р ш м а н. Он вас тоже обидел? Я заставлю его просить прощения. Он у меня посреди гостиной будет целовать подол вашего платья. Он найдет способ обратить мои слова в шутку, а потом сделать все, что я приказал. Выслушайте меня, я могущественнее, чем волшебник в сказках. Я вас озолочу и заставлю любого, самого благородного и прекрасного юношу из этого общества, немедля просить вашей руки!

И з а б е л л а. Спасибо. Но все это не доставит мне такого удовольствия, как говорить вам: «нет».

М е с с е р ш м а н (вдруг рычит). Да ведь и я тоже не верю в деньги, мадемуазель! Все, что они мне дали, - это прах, дым, мразь, дерьмо! У меня больная печень, я ничего не могу себе позволить. Я ем лапшу, пью воду, и меня ничуть не радует, что я могу каждый вечер обладать этой высокомерной красавицей. Я даже не страдаю от того, что она меня обманывает, а в этом была бы хоть капля утешения. Но красавица мне нужна как прошлогодний снег. И другие мне не нужны – мне ничего не нужно! Я всего лишь бедный портняжка из Кракова, и единственное, по-настоящему радостное воспоминание за всю мою жизнь – это первое платье, которое я сам сшил в шестнадцать лет. Первая моя удача. Это была поповская ряса, она падала красивыми складками, и отец сказал мне: «Ну, Ионатан, молодец, теперь ты мастер своего дела». И я был на верху блаженства. С тех пор я не знал удач. Только наживал деньги, все больше денег. А деньги мне не принесли ничьей любви, даже дочерней, - не принесли даже любви к деньгам. Пожалейте меня. Не бросайте меня сегодня. Возьмите у меня деньги!

И з а б е л л а. Нет.

М е с с ер ш м а н. Ах так! Ну тогда глядите, что я сейчас сделаю с этими прекрасными, всемогущими пачками, от которых мне никакого прока! Я их растерзаю, разорву зубами и выплюну! (Хватает пачки кредиток и на самом деле начинает рвать их зубами, а потом, для скорости, руками.)

И з а б е л л а (радостно кричит). Вот это мысль! А ну-ка, дайте мне несколько пачек, я вам помогу. Мне тогда тоже станет легче!

Берет у него пачки, и они вдвоем не колеблясь их рвут, бросая клочки в воздух. Некоторые время оба лихорадочно трудятся, осыпаемые мелкими клочками бумаги.

М е с с е р ш м а н (словно в приступе безумия). Вот! Вот! И вот! Это загородная вилла – мечта всех небогатых рантье!

И з а б е л л а (увлеченно разрывая деньги). И сад, и бассейн с золотыми рыбками, и розы!

М е с с е р ш м а н. Отлично! А вот это торговое дело, на доходы с которого можно безбедно прожить всю жизнь. Скажем, ателье мод – я, болван, как раз и думал вам его предложить!

И з а б е л л а (продолжая разрывать деньги). Браво! Вот это дамская шляпка!

М е с с е р ш м а н (задетый, но продолжая свое дело). Всего одна шляпка?

И з а б е л л а. Зато очень дорогая.

М е с с е р ш м а н. А вот платья, и еще платья, и всевозможные ткани, из которых они шьют себе туалеты. А вот меха и манто!

И з а б е л л а (разрывая кредитки). Куда столько мехов – ведь сейчас лето!

М е с с е р ш м а н. А вот тонкое белье, высшая роскошь, ее могут позволить себе только избранные. Вот атласные простыни, ночные сорочки, которые дороже платьев, коротенькие комбинации и платки с ручной вышивкой!

И з а б е л л а (разрывая деньги). А вот чемодан!

М е с с е р ш м а н (удивленный, на мгновение останавливается). Почему вдруг чемодан?

И з а б е л л а. Чтобы уложить все это барахло!

М е с с е р ш м а н (опять принимаясь за дело). А вот драгоценности, ожерелья, кольца, прекрасные кольца!

И з а б е л л а (разрывая деньги). Ах, какая жемчужина!

М е с с е р ш м а н. Вам ее жаль?

И з а б е л л а (берет у него новые пачки). Конечно, нет!

М е с с е р ш м а н. А вот путешествия, радости азартных игр, а вот рабы, породистые животные, а вот покорные красавицы. А это совесть честных людей! Вот оно, убогое счастье убогого и жалкого мирка! Вот оно! И вот! И вот! (Разорвав последние пачки, оборачивается к ней.) Ну как, теперь вы довольны?

И з а б е л л а (усталая). Нет. А вы?

М е с с е р ш м а н. И я нет.

Измученные, присели рядом на корточки.

И з а б е л л а (поднимает с пола забытую маленькую ассигнацию и рвет ее, приговаривая). А это для бедных! Мы и забыли о них. (Пауза. Оглядев Мессершмана, который выдохся и сидит, закрыв лицо руками; дружелюбно.) Держу пари, вы потратили куда меньше сил, чтобы заработать эти бумажки.

М е с с е р ш м а н (жалобно, сидя среди груды разорванных кредиток). Я очень несчастлив, мадемуазель.

И з а б е л л а (дружелюбно). Я тоже.

М е с с е р ш м а н. Я понимаю, что вас мучит. Нынче вечером в этом замке наверняка только я один и способен это понять. Меня тоже долго унижали, пока я не стал сильнее их, и тогда сам стал унижать других. Верно одно – все мы одиноки и ничем не можем помочь друг другу. Просто каждый должен вести свою игру до конца.

Оба сидят на полу среди порванных денег, уставившись в пустоту. Входит Ж о з ю э, он удивлен, застав их в этой позе.

(Заметив, кричит.) Что вам здесь надо?

Ж о з ю э. Мсье Орас просил предать мадемуазель, что он ждет ее в маленьком будуаре, чтобы расплатиться с ней.

И з а б е л л а (вставая). Передайте ему, что мы в расчете. Мне заплатил господин Мессершман. (Уходит.)

М е с с е р ш м а н (провожает ее взглядом, потом вдруг встает и подходит к Жозюэ). Друг мой!

Ж о з ю э. Да, мсье!

М е с с е р ш м а н. По-моему, у вас славное лицо.

Ж о з ю э (оправившись от удивления). Мсье, я из семьи потомственных дворецких, которые на службе не позволяли себе подобной вольности. Но по воскресным дням и вообще по праздникам друзья и знакомые и вправду часто говорят мне, что у меня честное, открытое и даже добродушное лицо. Лицо истинного француза, на которого можно положиться.

М е с с е р ш м а н. Ну, так слушайте. Когда вы были мальчишкой, вы учили Священное писание?

Ж о з ю э. Немножко, мсье, как все.

М е с с е р ш м а н. Про Самсона слышали?

Ж о з ю э. По-моему, он был израильтянин, мсье?

М е с с е р ш м а н. Вполне возможно. В ту пору ведь все были евреями.

Ж о з ю э. Если не ошибаюсь, ему остригли волосы?

М е с с е р ш м а н. Да, он был очень несчастлив. Над ним глумились, мой друг, все и всегда глумились. Ему выкололи глаза. Считали, что он слепой, но я уверен, что он все видел.

Ж о з ю э. Это случается, мсье. У меня, например, была тетка, а у нее была катаракта, и вот однажды…

М е с с е р ш м а н (продолжает не слушая). Однажды терпение его лопнуло, и он попросил привести его под своды храма. А Самсон был силач, страшный силач. Понимает?.. И он обхватил колонны!.. (Обхватывает перепуганного Жозюэ.) Вот так!

Ж о з ю э (стиснутый Мессершманом). Ох, мсье! Я позволю себе обратить внимание, мсье, что нас могут увидеть.

М е с с ер ш м а н. И потряс их изо всех сил. (Трясет Жозюэ.)

Ж о з ю э (сотрясаясь в объятиях Мессершмана). О, мсье… Осторожней, мсье! Мне же еще сделают выговор!

М е с с е р ш м а н (вздохнув с облегчением, выпускает его). Вот оно как.

Пауза.

Ж о з ю э (приводя в порядок свою одежду). Вот оно как, мсье. (Добавляет просто, чтобы что-нибудь сказать.) Некрасивый поступок. Все-таки – в церкви…

М е с с е р ш м а н (мрачно усмехаясь). Пожалуй. Ведь Самсон был такой силач, что своды храма рухнули и раздавили две тысячи филистимлян, которые молились там своим лжебогам, а Самсона считали дураком!

Ж о з ю э. Но и Самсона тоже раздавили.

М е с с е р ш м а н. И Самсона тоже. Но это не имеет значения. Велико ли горе в том, что он был беден?

Ж о з ю э. Не в том горе, что беден, мсье, а в том, что его раздавило!

М е с с е р ш м а н (кричит). Говорю вам, это не имеет значения!

Ж о з ю э. Как вам угодно, мсье.

Молчание. Жозюэ осторожно пятится.

М е с с е р ш м а н (вдруг резко окликает его). Друг мой!

Ж о з ю э. Мсье?

М е с с е р ш м а н. Вы служили когда-нибудь поваром?

Ж о з ю э (ничему больше не удивляясь). Мсье, дворецкому редко приходится исполнять подобного рода обязанности. Однако признаюсь вам, мсье, когда я был мальчишкой, я служил поваренком у одной духовной особы, при которой мой дядя состоял выездным лакеем.

М е с с е р ш м а н. Отлично, раз вы были поваренком, ответьте мне на один вопрос. Много ли есть способов приготовить лапшу на воде без масла и соли?

Ж о з ю э. Нет, мсье. Лично мне, мсье, известен всего один.

М е с с е р ш м а н. Хорошо. Можете идти.

Ж о з ю э. Спасибо, мсье. (Направляется к выходу.)

М е с с е р ш м а н (удерживает его). Еще одни вопрос. Телефон в этих краях работает всю ночь?

Ж о з ю э. Да, мсье. С недавних пор у нас прямая связь с Сен-Флуром. Это большая победа госпожи Демерморт. Власти были против. Но нас поддержали архиепископ и масонские ложи, и властям пришлось уступить.

М е с с е р ш м а н. Стало быть, нынче ночью из моей комнаты я могу позвонить за границу?

Ж о з ю э. Само собой, мсье.

М е с с е р ш м а н. Вот все, что я хотел узнать. Как Самсон! Закрыв глаза!

Ж о з ю э (пятясь задом). Да, мсье.

М е с с е р ш м а н. И вдруг страшный грохот. На заре дребезжит телефонный звонок. Вот оно. Храм рухнул. Вы меня понимаете?

Ж о з ю э. Нет, мсье.

М е с с е р ш м а н. Не имеет значения. (Нашаривает в кармане случайно уцелевшую кредитку и дает ему.) Держите, здесь тысяча франков. Забудьте все, что я вам сказал. (Уходит, грозно напоминая ему.) Без масла!

Ж о з ю э (с поклоном, пряча деньги). И без соли!

З а н а в е с