Пятница, 9 июля

Уже в половине седьмого утром следующего дня Кнутас закрыл за собой дверь и отправился на работу. Он проворочался почти всю ночь и к пяти утра окончательно оставил попытки уснуть. Едва он вышел за порог, свежий и чистый утренний воздух помог ему взбодриться. Город ещё спал.

Накануне они задержались в доме Амбьорнсона до одиннадцати вечера. Полицейские настояли на том, чтобы Гуннара отвезли в больницу на обследование. У него было слабое сердце, и он уже много лет сидел на таблетках. Из больницы его отвезли к Берит в Стонгу, чтобы он не оставался у себя дома на ночь, поскольку ему явно кто-то угрожал.

Атмосфера в комнате для заседаний была наэлектризована, когда следственная группа собралась на очередную встречу. Напряжение витало в воздухе, ведь случилось нечто из ряда вон выходящее.

— С добрым утром, — приветствовал коллег Кнутас, после чего посвятил их в детали ужасного происшествия с Гуннаром Амбьорнсоном.

Когда он сообщил, что насаженная на кол голова не принадлежала обезглавленному пони в Петесвикене, повисла гробовая тишина.

— Что ты сейчас сказал, повтори! — воскликнул Мартин Кильгорд.

— Это голова лошади-полукровки, а там у нас был пони.

— Получается, что где-то на Готланде лежит ещё один обезглавленный труп лошади, — сделала вывод Карин.

— Выходит, что так, — согласился Кнутас. — Мы вчера допросили Амбьорнсона, и он совершенно не понимает, в чём дело. У него нет ни с кем разногласий, насколько он сам может судить. Но это ведь очевидная угроза, разве нет?

— Политикам так или иначе вечно угрожают, — фыркнул Витберг. — Неудивительно, что Амбьорнсон до смерти напуган, — методы у этих ребят прямо как у настоящих мафиози. Мне кажется, тут замешаны наркотики.

— Неужели ты и вправду думаешь, что такой порядочный человек, как Амбьорнсон, может быть связан с наркотиками? — Кнутас с удивлением взглянул на коллегу.

— Андерс прав. Итальянская мафия в Висбю? Ты слишком увлекаешься боевиками, — покачал головой Норби. — Здесь у нас, вообще-то, Готланд.

— Как бы то ни было, преступник отлично подготовился, тут сомнений нет, — вмешался Сульман. — Позвольте, я пройдусь по техническим деталям. Голову лошади прочно закрепили на шесте, вогнав его между костями нижней челюсти, поэтому дополнительно закреплять её верёвкой или чем-то другим не понадобилось. Всё подстроили так, чтобы эта конструкция вывалилась прямо на Амбьорнсона, как только он откроет дверь сарая. У пострадавшего, кстати, слабое сердце, он чудом избежал инфаркта. Голова так и осталась сидеть на колу после падения, значит, преступник знал, что делал. Мы вызвали ветеринара Оке Турншё, он осмотрел голову лошади и говорит следующее: животное, вероятно, убили примерно тем же способом, что и пони в Петесвикене, но это пока догадки, дать более точное заключение он сможет, когда увидит труп лошади. А где он находится, мы, к сожалению, понятия не имеем. Да, так вот, голова хранилась замороженной, ей дали оттаять, перед тем как насадить на кол. Об этом свидетельствует внешний вид головы: она вся распухла и ткани легко отделяются. Сказать, сколько времени преступник хранил её у себя в морозилке, невозможно в принципе. Сколь угодно долго. На участке у Амбьорнсона мы обнаружили следы от ботинок, чужой окурок и пуговицу. Он говорит, что это не его. Трава примята в нескольких местах, похоже, преступник искал подходящее место для шеста с головой. Её мы, кстати, отправили ветеринару для более тщательного осмотра.

— Каким образом преступнику удалось проникнуть на участок? У народа в этом районе Висбю обычно всё на запоре, — поинтересовался Витберг.

— Замок на калитке самый обычный, и злоумышленник открыл его с помощью отмычки, вопрос нескольких секунд. Амбьорнсон, вернувшись домой, даже ничего не заметил.

Сульман отодвинулся от стола:

— Если вопросов ко мне больше нет, я бы поспешил вернуться на место преступления.

— Да, иди, конечно, — произнёс Кнутас.

Кивнув на прощание, Сульман быстро вышел из комнаты.

Кнутас продолжил совещание:

— Тот факт, что голова не принадлежит пони из Петесвикена, прямо скажем, обескураживающий. Тем более что нам не поступало никаких сообщений о какой-либо другой убитой или пропавшей лошади. Но вернёмся к Амбьорнсону: тысяча девятьсот сорок второго года рождения, не женат, детей нет, зато куча родни, разбросанной по всему острову. В основном это дети его братьев и сестёр. Родители Гуннара умерли несколько лет назад. Деятельность, которую он ведёт, достаточно прозрачная. Он не замешан ни в каких политических скандалах, насколько мне известно, но это нужно будет проверить. Сейчас он находится в Стонге, у своей подруги. У него запланирована поездка за границу, и если трактовать вчерашнее происшествие как угрозу, то нам на руку, что он на время покинет страну. Послезавтра, то есть в воскресенье, он едет в Марокко на три недели.

— Он едет вместе с этой подругой? — спросил Кильгорд.

— Нет, он обычно путешествует один.

— Что общего у Гуннара с Мартиной? Вот о чём нам первым делом следует подумать, — произнесла Карин. — Сначала погибает девушка, и в убийстве явно прослеживаются ритуальные черты, а потом, спустя неделю, эта лошадиная голова на палке. Тут что-то неладно.

— Да уж, было бы странно, если бы между этими событиями отсутствовала хотя бы какая-нибудь связь, — согласился Витберг. — Но самое жуткое во всей истории то, что голова не от тела пони из Петесвикена. Получается, где-то по нашему острову бродит невменяемый, отрубает лошадям головы и хранит их у себя в морозилке, да ещё совершает ритуальные убийства в придачу. Кто станет его следующей жертвой? — Он кивком указал на окно.

Все присутствующие молчали. Яркие краски лета за окном уже не рисовались такой пасторальной идиллией, как раньше.

— Ладно, — подал голос Кнутас, как будто пытаясь развеять напряжение, повисшее в комнате. — У нас всё-таки есть подвижки. Один из преподавателей по имени Арон Бьярке сообщил нам, что Стаффан Мельгрен ухаживал за Мартиной. Бьярке утверждает, что Мельгрен тот ещё бабник, постоянно инициирует интрижки с молоденькими студентками, хотя женат. Судя по словам Арона, Мельгрен чуть ли не самый настоящий эротоман.

— Любопытно, что больше никто из допрошенных словом не обмолвился о его неверности, — сказал Витберг.

— Особенно если его измены, по словам преподавателя, поставлены на поток, — добавил Кильгорд. — А больше никто не подтвердил этих фактов?

— Пока нет. Но вопрос деликатный, и, может, коллеги просто хотят защитить его, ведь он после гибели Мартины оказался в самой невыгодной позиции.

— Что говорят студенты?

— Некоторые подозревали, что Мартина с кем-то тайно встречалась, но никто не знает, с кем именно.

Других студентов, не имеющих отношения к археологическому курсу, мы опрашивать не стали, они всё равно не знают Мельгрена.

— Сам Мельгрен что говорит?

— Категорически всё отрицает, разумеется.

— А его жена?

— То же самое. По её словам, у них идеальный брак.

Выражение лица комиссара сделалось очень серьёзным. Он обвёл взглядом коллег.

— Информация о происшествии у Амбьорнсона ни за что не должна просочиться наружу, — сказал Кнутас с расстановкой. — Послезавтра он отправляется в путешествие, так что мы сможем спокойно поработать над делом, хочется надеяться. Соседи, кажется, ничего не успели заметить: сад, слава богу, огорожен. Да и мы вели себя аккуратно, когда были у него вчера. Так что давайте постараемся сохранить всё в тайне. Отныне по любым вопросам о расследовании отправляйте всех ко мне или к Ларсу.

После совещания Кнутас заперся в кабинете и, достав трубку, стал набивать её. Ему необходимо было побыть в одиночестве и собраться с мыслями. Летнее затишье в работе неожиданно сменилось шквалом сенсационных событий, связи между которыми он пока никак не мог уловить. Чего стоит один факт, что где-то на Готланде лежит труп обезглавленной лошади и никто о ней не заявил!

Комиссар почувствовал, что ему просто необходимо закурить. Подойдя к окну, он распахнул его и разжёг трубку, несмотря на запрещение курить в здании управления. Исключение делалось только для комнат допросов.

Кнутас размышлял об Амбьорнсоне: ничем не выделяющийся рядовой политик, ведущий размеренную, образцовую жизнь, но что известно о нём на самом деле?

Он ведь служит в муниципалитете уже тридцать лет. А о его личной жизни комиссар и подавно ничего не знал.

Связана ли угроза с его профессиональной или частной деятельностью, вот в чём вопрос. Следует незамедлительно проверить, что за папки пылятся на столе у политика. Возможно, ответ в них.

Комиссар сделал затяжку и медленно выпустил дым через уголки рта. Внезапно его осенило: Мартину и Амбьорнсона связывает амбициозный проект гостиничного комплекса, который собираются строить недалеко от Висбю. Патрик Флохтен — один из архитекторов этого невиданного по размаху проекта, кроме того, он же его финансирует. А одобрил проект комитет по строительству, это случилось как раз накануне лета. Председателем комитета является не кто иной, как Амбьорнсон. Для того чтобы проект приняли в органах муниципального самоуправления, поддержка со стороны комитета была просто необходима.

Кнутас стал копаться в памяти. Стройка вызвала немало протестов, хотя у комиссара в целом сложилось впечатление, что большинство жителей Готланда настроены положительно. Да и среди политиков решение, кажется, было принято единогласно. Кто же мог быть против? Те, чьи дома располагаются по соседству с заповедником? Защитники природы и краеведы? Безусловно, но вряд ли кто-нибудь из них пойдёт на убийство, чтобы препятствовать стройке. А что археологи? Не представляет ли этот район интереса для них? Кнутас понятия не имел. Значит, нужно проверить все возможные группы, так или иначе связанные с проектом. Вдруг есть какой-нибудь политический кружок яростных противников? Он сейчас же этим займётся.

Вечер выдался замечательный. Они хорошо подготовились, каждый знал, что ему делать. Всё было продумано до мельчайших деталей.

Они собирались провести ночь в том уединённом месте, вблизи богов и под защитой природы. Духи, обитавшие в каждом дереве, камне и кусте, должны были составить им компанию. Пока они ставили палатки и готовили еду, каждый был охвачен восторженным ожиданием предстоящего действа.

В зарослях по бокам тропинки, ведущей к вершине горы, громко трещали цикады. Подъём предстоял не из лёгких — гора была высокой и труднодоступной. Толпа людей, взбиравшихся на неё, слилась в единую массу — все в длинных накидках до пят, перехваченных на поясе чёрным шнуром. Их головы, скрытые под капюшонами у мужчин и под платками у женщин, склонились вниз, будто они смотрели себе под ноги, чтобы не споткнуться, или тихо молились.

На фоне непрерывного бормотания раздавались глухие ритмичные удары. Шествующий во главе колонны мужчина держал в одной руке плоский бубен, обтянутый шкурой животного, а другой равномерно ударял в него деревянной, обитой кожей колотушкой.

Когда они вышли на открытую площадку, достигнув цели, от группы отделился один мужчина, по всей вероятности их предводитель. Из складок плаща он вынул полуметровый рог и, поднеся ко рту, дунул в него. Над морем раздался однотонный жалобный звук. Другой рог, наполненный вином, пустили по кругу. Каждый отпил с сосредоточенным выражением лица, а последними каплями окропили землю. Предводитель вышел на середину и под удары бубна обратился к своим людям с какими-то словами, после чего повернулся на восток и громко закричал, обращаясь к невидимым силам. Так он проговорил заклинания, повернувшись на каждую из сторон света, и в конце обратился лицом в центр круга, где уже установили престол с изображениями богов, нарисованными кровью.

Один за другим участники ритуала подходили к священному столу и оставляли на нём цветы, фрукты и мешочки с зерном. Вокруг площадки были выложены камни. Теперь внутри этого круга люди снова начали бормотать, отбивая такт ногой. Сначала тихо, потом всё громче и громче, пока бормотание не перешло в крик. Несколько мужчин развели костёр, и пламя взвилось к небесам.

Бубен отбивал ритм в такт этому человеческому вою. Кто-то подал предводителю топор, он стал крутить им перед собой, выкрикивая заклинания. Принесли клетку, и на глазах у заворожённых участников вверх поднялась рука с зажатой в ней упитанной белой курицей. Предводитель положил птицу на землю перед собой и одним взмахом топора ловко отрубил ей голову. Брызнула кровь, люди в экстазе топали всё сильней и пели всё громче.

Наконец предводитель остановился. Тут же смолк бубен, смолкли голоса людей. Наступила тишина.

Один из участников бесшумно отошёл от группы. Никто и не заметил, как он вернулся по той же тропинке обратно, сел в машину и уехал.