Интервью

Термин «интервью» происходит от английского interview, т.е. беседа. При всей, казалось бы, привычности данного метода необходимо соблюдать определенные технологические приемы, чтобы оптимально построить межличностное общение. Опыт социологии в этом отношении будет полезен работникам прессы, в том числе для классификации интервью по целям и, соответственно, видам.

Те или иные процедурные операции определяются как общими родовыми особенностями метода, так и видовыми различиями «внутри» него. По содержанию интервью делятся на так называемые документальные, направленные на изучение событий прошлого, уточнение фактов, и интервью мнений, цель которых – выявление оценок, взглядов, суждений и т.п.

Есть различия в технике проведения беседы. Под формализованным интервью понимают стандартизированное и структуризованное общение. В нем, как и в социологических анкетах, есть открытые, закрытые и полузакрытые вопросы. Интервью имеет четкую структуру, при которой каждый вопрос логически вытекает из другого, а все они вместе подчинены общему замыслу. В неформализованном интервью вопросы располагаются по иному принципу. В силу того, что оно ориентировано на глубинное познание объекта, его структура задается не так строго. Вопросы определяются темой разговора, обстановкой беседы, кругом обсуждаемых проблем и т.д. С.А. Белановский в данной связи пишет: «Стандартизированное интервью предназначено для получения однотипной информации от каждого респондента. Ответы всех респондентов должны быть сравнимы и поддаваться классификации... Нестандартизированное интервью включает в себя широкий круг видов опроса, не отвечающих требованию сопоставимости вопросов и ответов. При использовании нестандартизированного интервью не делается попытки получения одних и тех же видов информации от каждого респондента, и индивид не является в них учетной статистической единицей»^[354][78].

Интервью различают и по степени интенсивности; короткие (от 10 до 30 минут), средние, которые еще называют клиническими (длятся иногда часами), и фокусированные, большей частью ориентированные на изучение процессов восприятия и по своей продолжительности ограниченные только задачами и целями исследования. Например, журналисту необходимо выявить определенные социально-психологические аспекты восприятия читателями отдельных текстов, посвященных предвыборной кампании. Для достижения этой цели создается фокус-группа, избирается модератор (ведущий), составляются программа и процедура исследования, наконец, разворачивается работа с фокус-группой по установленной программе.

Журналисту нужно знать основные условия, которые он должен соблюдать при ведении беседы. «То, что интервьюеру приходится брать на себя роль субъекта общения, предъявляет к нему, по крайней мере, два специфических требования. Интервьюер должен обладать умением “сходиться с людьми”, располагающими информацией... – это первое требование. Второе требование – тщательная подготовка к интервьюированию. Опыт показывает, что эрудированный, в деталях знакомый с предметом изучения интервьюер вызывает у респондента симпатию, а это уже гарантия того, что интервью окажется продуктивным»^[355][79].

Знание психологических особенностей общения так же важно, как и уровень компетентности и подготовленности к беседе. Ведь от того, насколько журналисту удалось разговорить, заинтересовать собеседника своими вопросами, вовлечь в дискуссию, во многом зависит объем и качество получаемой информации.

В психологической науке категория общения является одной из наиболее разработанных. Например, Б.Д. Парыгин считает, что «общение представляет собой сложный и многогранный процесс взаимодействия и взаимовлияния людей друг на друга. Оно может рассматриваться не только как акт осознанного, рационально оформленного речевого обмена информацией. Но и в качестве непосредственного эмоционального контакта между людьми»^[356][80]. В процесс подобного речевого взаимодействия могут быть включены как отдельные личности, так и группы, а на уровне массовой коммуникации – большие общности людей. Поэтому опубликованный в газете текст разговора двух личностей автоматически становится достоянием десятков, а то и сотен тысяч читателей, которые опосредованно могут принять участие в заинтересовавшем их диалоге. Сложность и многогранность понятия общения видится многим теоретикам в том, что в самом этом акте могут проявиться не только процессы взаимодействия и взаимовлияния, но и отношение людей друг к другу, особенности протекания мыслительных процессов, поведенческие реакции, различного рода эмоциональные состояния и многое другое.

По мнению отечественных психологов, в общении раскрываются три его взаимозависимые стороны: коммуникативная, интерактивная, перцептивная. «Коммуникация – обмен информацией, включающей интеллектуальное, эмоциональное, ассоциативное общение. Интерактивная сторона общения – общение как взаимодействие. Она представляет собой контакт – пространственный, психологический, социальный (совместная деятельность), взаимодействие, социальные отношения. Во взаимодействии выделяют кооперацию и конкуренцию (согласие и конфликт). Приспособление оппозиции, ассоциация и диссоциация. Перцептивная сторона – восприятие одним партнером другого»^[357][81]. Учитывая наличие у единого действия этих трех сторон, попытаемся определить специфику журналистского общения в процессе интервьюирования.

Итак, коммуникативная сторона. Главной особенностью интервью как вербального общения считается его однонаправленность. Схема «говорящий – слушающий» рассматривается и как элементарный акт общения, и как очень сложная форма взаимодействия, в котором может проявиться все многообразие форм коммуникативной активности личности: коммуникативное поведение, коммуникативная деятельность, психическое состояние в ситуации общения, различные варианты лидерских ролей человека.

С точки зрения коммуникативной деятельности, журналист в паре «говорящий – слушающий» отнюдь не занимает пассивного положения. В процессе восприятия речи собеседника ему приходится решать разнообразные задачи: коммуникативные, познавательные, профессиональные. Решая коммуникативные задачи, он должен стремиться к удовлетворению коммуникативных потребностей собеседника в выражении его мыслей, чувств и эмоций. При этом корреспондент не только направляет своими вопросами движение мысли собеседника, но и всячески способствует ее формированию и формулированию: он должен уметь сопереживать собеседнику, выражать сочувствие, понимание, согласие или несогласие. В этом смысле к коммуникативной компетенции журналиста можно отнести его способность через мимику и выражение лица точно уловить психологическое состояние человека в конкретный момент, в определенной ситуации. Впрочем, этого знания будет недостаточно, если у журналиста, как отмечает исследовательница Г.С. Мельник, в процессе профессионального общения не выработается чувствительность к психологическим состояниям, стремлениям, ценностям и целям своих партнеров. «Эффективность труда, – пишет она, – напрямую зависит от эмпатии – способности к сочувствию; – эмоциональный резонанс на переживания другого»^[358][82].

К познавательным задачам относится то, что интервью берется прежде всего с целью получения от собеседника новых фактов или неких сведений из его личной жизни, профессиональной деятельности, области интересов и т.д. При решении профессиональных задач журналист должен постоянно контролировать течение разговора, решать для себя, в нужном ли русле движется беседа, полно или неполно партнер по общению отвечает на вопросы, уклоняется он от ответов или действительно ничего не знает по затронутой теме, искренне ли выражает свое мнение или пытается запутать вопрос и т.д. Все эти моменты характеризуют и коммуникативную компетентность журналиста, которая достигается, по мнению психологов, за счет тренировки психологической наблюдательности. «Основой коммуникативной компетентности, – пишет Ю.Н. Емельянов, – является способность наблюдать (видеть и слышать) другого человека и одновременно запоминать, как он выглядел и что говорил. При этом наблюдению подлежат: а) речевые акты, их содержание, последовательность, направленность, частота, продолжительность, интенсивность, уровень экспрессии, особенности лексики, грамматики, фонетики, интонации и голосовых качеств говорящего, речемоторная синхронизация; б) выразительные движения (лица и тела); в) перемещения и позы людей, дистанция между ними, скорость и направление движений, аранжировка в межличностном пространстве; г) тактильное воздействие (касания, поддерживающие жесты...)»^[359][83]. Подобного рода психологическая наблюдательность позволяет адекватно реагировать на все проявления партнера по общению, что в конечном счете может привести журналиста к желаемой цели.

Особенность коммуникативной стороны общения составляет и то, что информационное и предметное взаимодействие между людьми сопровождается еще обменом эмоциональными состояниями – чувствами и настроениями. Вот почему журналисту нужно уметь не только четко оценивать состояние своих партнеров по общению, но и держать под контролем собственные эмоции. Снисходительная или высокомерная улыбка, подозрительный или укоряющий взгляд, презрительная ухмылка или негодующий возглас способны вывести собеседника из нормального психологического состояния и даже настроить против интервьюера. Именно поэтому в нашей жизни так важна высокая культура эмоций, под которой, прежде всего, подразумевается умение ими владеть. «Ведь часто наше эмоциональное состояние может отрицательно повлиять на окружающих, на тех, кто связан с вами делом, а стало быть, и на его результаты. И наоборот, чувство воодушевления, например, передается другим, и это может помочь совместно решить общие задачи»^[360][84].

Таким образом, интервьюирование представляет собой особый вид коммуникативной деятельности, в процессе которой решаются определенные коммуникативные задачи: обмен идеями, мыслями, размышлениями, переживаниями и чувствами. При этом эффективность общения во многом зависит от коммуникативной компетенции журналиста, которая предполагает развитые умения и навыки общения в профессиональных ситуациях. На когнитивном уровне это знание предмета разговора, на лингвистическом – владение языковыми нормами общения, на эмоциональном – чувствительность к психологическим состояниям других.

Определившись со своими коммуникативными задачами и целями, журналист вступает во взаимодействие с собеседником. Данную сторону общения мы рассматриваем как интерактивную, т.е. ориентированную на налаживание определенных взаимоотношений между людьми. Как отмечают теоретики, люди, вступая в общение, имеют ряд ролевых ожиданий. В психологии под ролью понимается нормативно одобряемый образец поведения, ожидаемый окружающими от каждого, кто занимает данную социальную позицию. При этом каждая роль должна отвечать совершенно определенным требованиям и определенным ожиданиям окружающих^[361][85]. Такая ролевая заданность обусловлена теми социальными нормами, которые приняты в обществе в качестве образцов поведения. Эти нормы, как правило, регламентируют взаимодействие и взаимоотношения людей, оцениваются и контролируются социальной группой, корректируются и дополняются в зависимости от характера человеческой деятельности. Подобного рода профессионально-нравственные нормы выработаны и в сфере журналистики, и они, по мнению Г.В. Лазутиной, выглядят так:

«При работе с источниками информации использовать для получения сведений исключительно законные, достойные действия, допуская отступления от требований права и предписаний морали (использование “скрытой камеры”, “скрытой записи”, нелегальное получение документов и т.п.) только в обстоятельствах, когда налицо серьезная угроза общественному благополучию или жизни людей; уважать право физических и юридических лиц на отказ в информации, если ее предоставление не является обязанностью, предусмотренной Законом; не позволять себе бестактности, давления, шантажа; указывать в материалах источники информации во всех случаях, кроме тех, когда есть основания сохранять их в тайне; хранить профессиональную тайну относительно источника информации, если есть основания для его анонимности, отступая от этого требования только в исключительных обстоятельствах: по решению суда или согласию с информатором в случаях, когда разглашение его имени является единственным способом избежать неминуемого ущерба для людей; соблюдать оговоренную при получении информации конфиденциальность, выполняя просьбу информатора не делать определенные сведения или документы достоянием гласности во всех случаях, кроме тех, когда информация была искажена намеренно»^[362][86].

Кроме того, в профессиональной журналистской среде действуют так называемые негласные законы, определяющие взаимоотношения журналиста с интервьюируемыми. К их числу можно отнести визирование материала после подготовки текста интервью. Нарушение этого негласного правила может привести к межличностному конфликту. Вот какая история в свое время произошла с корреспондентом «Огонька» Ф. Медведевым, подготовившим для еженедельника «Книжное обозрение» интервью с княгиней В.А. Шаховской. После его опубликования Зинаида Алексеевна прислала журналисту рассерженное письмо. «А ведь я записал беседу с ней на пленку и точно изложил все, что она говорила, – вспоминает ту неприятную историю Ф. Медведев. – И вдруг – ее письмо с обвинениями, что чего-то там перепутал. Урок мне и моим коллегам: запись записью, а нелишне послать материал на визу. Увы, я этого не сделал»^[363][87].

Этот урок показателен в том смысле, что в интервью мелочей не бывает. Если, допустим, в собственном материале журналист может трактовать те или иные факты по своему усмотрению, то в тексте, основанном на диалоге с собеседником, такие вольности недопустимы, безнравственны, потому что интервьюируемый такой же соавтор, с чьим мнением нельзя не считаться.

Для успешной организации беседы существенное значение имеет учет различных человеческих типов. Немецкий философ и психолог К. Юнг обосновал следующую их классификацию.

Экстраверт –активный, контактный, открытый, понятный, ориентирующийся на обстоятельства, а не на субъективное мнение.

Интроверт – обращенный внутрь себя, замкнутый, отгороженный от окружающих человек, долго и мучительно анализирующий все события, ищущий второй смысл, подтекст; не меняет своих привычек.

Амбоверт –человек, имеющий в равной степени черты характера того и другого^[364][88].

Знание этих типов позволит журналисту выстраивать взаимоотношения с собеседником, исходя из его индивидуальных особенностей, привычек, склонностей, а также мыслительных стратегий. В этом смысле чрезвычайно интересна классификация мыслительных стилей, предложенная А.А. Алексеевым и Л.А. Громовым. Исходя из тезиса, что всякий человек мыслит по-своему, они выделили пять таких стилей: синтетический, идеалистический, прагматический, аналитический, реалистический. При этом под стилем мышления они понимают открытую систему интеллектуальных стратегий, приемов, навыков и операций, к которой личность предрасположена в силу индивидуальных особенностей (от системы ценностей и мотивации до характерологических свойств). Учет этого значительно снижает вероятность возникновения вражды между людьми на уровне как деловых, формальных отношений, так и личных контактов. Приведем краткие характеристики стилей мышления, которые анализируются учеными.

Синтезаторы –всегда интеграторы. Обладатели синтетического стиля мышления чрезвычайно чувствительны к противоречиям в рассуждениях других, питают повышенный интерес к парадоксам и конфликтам идей.

Идеалисты –это люди, которые, прежде всего, обладают широким взглядом на вещи. Мышление идеалистов можно назвать рецептивным, т.е. легко и без внутреннего сопротивления воспринимающим самые разнообразные идеи, позиции и предложения.

Прагматики –люди, для которых главным и единственным мерилом правильности/неправильности идей, решений, поступков, жизни в целом служит непосредственный личный опыт. Это довольно гибкие и адаптивные люди как в плане мышления, так и в плане поведения.

Аналитики –носителей данного стиля мышления отличает логическая, методичная, тщательная (с акцентом на детали) и осторожная манера решения проблем.

Реалисты –скорее эмпирики, а не теоретики. Реалистическое мышление характеризуется конкретностью и установкой на исправление, коррекцию ситуации в целях достижения определенного результата^[365][89].

Умение распознавать эти мыслительные стратегии, на наш взгляд, позволяет журналистам формировать адекватную тактику отношений с собеседником, а также подбирать более эффективные способы и приемы воздействия на партнеров по общению.

Итак, взаимодействие людей, исполняющих различные роли, регулируется ролевыми ожиданиями. Они, с одной стороны, могут возникнуть на основе личного опыта журналиста, а с другой – основываться на более объективных знаниях и представлениях о человеческих типах, стилях их мышления.

Реализация ролевых ожиданий осуществляется в процессе общения. Каждый участник беседы стремится что-то дать и взять. Но то, с какой полнотой сбудутся эти ожидания, во многом зависит от протекания самого процесса общения, который, по мнению Г.С. Мельник, разворачивается в несколько этапов: адаптация, предвосхищение, кульминация. В адаптационный период собеседники, приглядываясь друг к другу и перекидываясь первыми фразами, оценивают психологический тип, эмоциональный образ партнера. Специалисты советуют журналистам создать для партнера по общению благоприятную атмосферу, сформировать у него чувство безопасности, попытаться расположить к себе, проявить к нему повышенное внимание^[366][90].

Все эти советы небезосновательны, потому что окончательный успех беседы во многом зависит от психологической атмосферы, в которой она протекает. Если интервью проходит в напряженной обстановке, ваш собеседник, как правило, скован, немногословен и зажат. Вряд ли при этом от него можно получить полезную и нужную информацию. Важно чутко реагировать на все изменения, происходящие в настроении человека в процессе разговора. Ведь он может закрыться в любой момент из-за некорректно заданного вопроса, возникшего чувства недоверия или отсутствия интереса к теме разговора и т.п. Поэтому журналисту необходимо во время интервью следить за психологическим состоянием собеседника.

На этапе предвосхищения люди стремятся предугадать поступки другого. Именно в это время выясняются позиции, мнения и сомнения партнеров по общению, идет интенсивная работа по прогнозированию, моделированию развития ситуации, развертывается аргументация обеих сторон^[367][91]. Кроме того, происходит закрепление коммуникативных ролей («говорящий – слушающий»), на основе чего образуется вопросно-ответное взаимодействие, которое может протекать в виде диалога, спора, дискуссии, полемики, беседы, исповеди и т.д.

Для диалога характерна свободная смена коммуникативных ролей: говорящий и слушающий могут постоянно меняться ролями, их взаимодействие представляет собой двустороннее общение, высказывания одного человека стимулируют суждения другого. Диалог во многом выстраивается на взаимном понимании и уважении людей к чужому мнению или позиции. По-иному реализуются отношения в споре или дискуссии. Эти формы словесного общения также предполагают свободную смену коммуникативных ролей. Но в данном случае на первое место выступают соперничество идей (при споре и дискуссии), конфликт и непримиримая борьба мнений (при полемике). Беседа, исповедь характеризуются спокойным течением разговора, причем журналист, как правило, занимает позицию «слушающего».

Как видим, формы словесного общения и коммуникативные роли участников разговора взаимообусловлены. И если говорить об успешности и эффективности общения, то здесь главным критерием должно быть соответствие поведения взаимодействующих людей ожиданиям друг друга.

Психологи рекомендуют журналисту задать себе по завершении беседы следующие контрольные вопросы:

ü  последовательно ли вы вели основную линию беседы?

ü  не были ли излишне категоричны, формулируя свои аргументы?

ü  всегда ли четко выслушивали замечания остальных?

ü  терпеливо ли выслушивали замечания остальных?

ü  всегда ли проявляли выдержку и такт?

ü  сумели ли в процессе обсуждения точно проводить различие между фактами и мнениями о них? ^[368][92]

Таким образом, от адекватности взаимного познания партнеров по взаимодействию, степени их проникновения в психологическую сущность друг друга и взаимного «понимания-непонимания» во многом зависит возникновение у людей чувства симпатии или антипатии, безразличия или живой заинтересованности в беседе, желания наладить чисто человеческие или сугубо формальные взаимоотношения. Как справедливо отмечают психологи, «общение становится возможным только в том случае, если люди, вступающие во взаимодействие, могут оценить уровень взаимопонимания и дать себе отчет в том, что представляет собой партнер по общению»^[369][93]. Подчеркнем еще раз, что путь к межличностному взаимопониманию всегда находится в области взаимных оценок. А достижению цели способствует умение журналиста прислушаться к чужому мнению: важно не отвергать категорично иные взгляды по тому или иному вопросу, даже отстаивая свою точку зрения.

Перцептивная сторона общения определяет механизмы восприятия, понимания и оценки человека человеком. От элементарных ощущений восприятие отличается тем, что представляет собой сложный мыслительный процесс. Человек, вступая в контакт с окружающей действительностью, включает механизмы восприятия через четыре анализатора – слуховой, зрительный, мышечный и кожный^[370][94]. Именно через непосредственное воздействие на эти органы чувств он посредством восприятия отражает различные предметы и явления действительности.

Восприятие базируется на поиске значимых для личности черт и характеристик изучаемого объекта, их оценке и осмыслении, что в итоге приводит к созданию некоего целостного образа. Восприятие, таким образом, «выступает как осмысленный (предполагающий мышление) и означенный (связанный со словом) синтез разнообразных ощущений, получающихся от целостного предмета. Этот синтез выступает в виде образа данного предмета (явления, процесса), который складывается в ходе активного его отражения»^[371][95]. При этом, как справедливо отмечает Р.М. Грановская, «в процессе восприятия человек накапливает сведения о предметах и явлениях не как сумму отдельных ощущений, а усваивает отношения между предметами и их свойствами»^[372][96].

В актах взаимного познания людьми друг друга психологи выделяют действие трех важнейших механизмов межличностного восприятия: идентификации, рефлексии и стереотипизации.

Идентификация –разновидность проекции, неосознаваемое отождествление себя с другим человеком и перенос на него желательных для себя чувств и качеств. Это возвышение себя до другого через расширение границ своей индивидуальности: человек, «включив» другого в свое «я», заимствует его мысли, чувства или действия^[373][97]. В практическом преломлении журналист, идентифицируя себя с другим человеком, может классифицировать людей по их принадлежности к той или иной социальной или профессиональной группе, психологическим признакам, уровню образования и т.п. На этой основе выстраиваются различные предположения по поводу их внутреннего состояния, мыслей, намерений, чувств и даже физических данных.

Журналист петербургской газеты «Смена» В. Желтов, готовясь к интервью с руководителем Центра реабилитации больных со спинномозговой травмой и последствиями детского церебрального паралича В. Дикулем, идентифицировал его внешность с обычными учеными мужами. И никак не ожидал, что «внешность у академика далеко не академическая – скорее простолюдина, крестьянина или мастерового». Далее журналист описывает внешность своего героя, которая совершенно отличалась от первоначального представления: «Лицо одутловатое – как у смертельно уставшего человека. Длинные волосы, русые, волнами ниспадающие на ворот рубахи, до предела наполненной мощным телом, словно накачанной воздухом. Окладистая седая борода. Академичности не придают даже крупные очки. Возможно, именно так выглядел богатырь земли русской Илья Муромец». Столкнувшись с реальным человеком, журналист идентифицирует его уже со сказочным героем.

Данный пример показателен в том смысле, что в первом случае идентификация героя произведения в принципе шла на бессознательном уровне. У журналиста как бы исподволь возникал образ ученого мужа, который ничего общего с реальным человеком не имел. Но уже на основе изученных черт у него возникает сказочный образ Ильи Муромца, и данное уподобление вполне закономерно, понятно.

Таким образом, с помощью идентификации человек пытается лучше понять другого, на основе имеющихся знаний и представлений предугадать его поведение, смоделировать образ мыслей и психологические реакции. В процессе идентификации журналист может поставить себя на место другого и уже с этих позиций попытаться распознать его внутренний мир. Например, представить, как сам будет воспринят партнером по общению. «Осознание субъектом того, как он воспринимается партнером по общению, называется рефлексией», – определяет А.В. Петровский, считая, что в процессах общения идентификация и рефлексия выступают в единстве^[374][98].

Приписывание человеку тех или иных чувств, намерений, мотивов, мыслей, которые в реальности ничего общего с конкретным человеком иметь не могут, очень часто приводит к серьезным ошибкам, разочарованиям. Ошибочные представления, возникающие при взаимодействии людей, изучаются теорией атрибуции (от лат. attributio –придание, приписывание). Ученые, описывая штампы взаимодействия, отмечают: «Человек убежден, что большинство людей в подобных условиях будет поступать так же, как он сам, и на этом строит свои прогнозы. Обычно у человека преобладает тенденция брать за точку отсчета себя (при оценивании другого), используя либо существующую в обществе норму, либо идеал». Отсюда и штампы восприятия:

Ø  эффект ореола – под его воздействием человека, выдающегося в одной области, начинают считать выдающимся во всех сферах;

Ø  эффект порядка – большой вес придается данным, поступившим раньше;

Ø  эффект проекции – приводит к тому, что приятному для нас партнеру мы приписываем собственные достоинства, а неприятному – свои недостатки^[375][99].

На неадекватность восприятия могут серьезно повлиять и стереотипы. По одному из определений, «это сложившиеся в сознании людей духовные образования, эмоционально-окрашенные образы»^[376][100]. Согласно другому мнению, «стереотипы – это упрощенные, “стандартизированные” понятия и оценки какого-либо явления действительности». И далее: «...Стереотипы отличаются от обычных понятий не только своей упрощенностью. Их характерной особенностью является то, что они в большей мере, чем другие формы мысли, связаны с человеческой психикой. Это объясняется наличием в стереотипах ярко выраженного отношения. Именно отношение придает стереотипу черты эмоциональной образности»^[377][101].

В межличностном взаимодействии стереотипный образ человека может сформироваться на основе как обобщенного личного опыта субъекта, так и внешних факторов воздействия: мнения людей о человеке, ранее полученных сведений о нем или различного рода публикаций о партнере по общению. Такого рода стандартизированный образ, считают психологи, упрощает взаимодействие людей в обычных ситуациях, повышая его однозначность и определенность^[378][102]. В этом смысле стереотипы «порождают у нас слишком условное и упрощенное представление о других. Мы устанавливаем с этими людьми контакт, заранее зная, что от них можно ожидать. И упускаем свою выгоду при познании личности»^[379][103].

Стереотипный подход к личности затрудняет наше видение истинной сути человека, заставляет подходить к людям с предубеждением, побуждает двигаться по известным тропкам в объяснении тех или иных явлений в межличностном взаимодействии, не давая, таким образом, возможности нового взгляда на партнера по общению. Преодоление стереотипа, как штампа, дает журналисту возможность посмотреть на человека с иной точки зрения, открыть новые черты, наконец, воспринять его во всей многогранности и многозначности.

Таким образом, коммуникативная сторона профессионального общения связана с учетом коммуникативных намерений партнеров по общению, интерактивная – построением общей стратегии межличностного взаимодействия, а перцептивная – созданием адекватного образа собеседника. Рассмотрев эти три стороны общения, можно сказать, что все они находятся в тесной взаимосвязи и взаимообусловленности.

Но эффективность общения зависит не только от знания особенностей протекания тех или иных психологических процессов, а еще и от навыков, умения общаться. Эти навыки и умения складываются в ходе профессиональной деятельности журналиста и могут быть представлены следующим образом.

  Гностические, или познавательные, т.е. умение познавать людей и уровень интерперсональной перцепции, умение объективировать ситуацию и прогнозировать поведение, а также способность к самопознанию.

‚  Гностико-экспрессивные: умение активно слушать, умение выбрать и актуализировать свою роль, умение адекватно передавать или воспринимать чувства.

ƒ  Экспрессивные: умение пользоваться вербальными и невербальными средствами коммуникации, умение убеждать, умение выдавать быструю эмоциональную реакцию.

„  Экспрессивно-интеракциональные, т.е. умение «саморазъясняться» и передать партнеру определенную интерпретацию собственной личности.

…  Интеракциональные: владение правилами приличия и этикета (вербально и невербально), умение пользоваться приемами «техники общения», умение использовать внеситуативные условия и средства^[380][104].

В совокупности эти навыки и умения формируют коммуникативные способности журналиста, без которых успешная профессиональная деятельность в области журналистики невозможна.

Прием активного слушания. Не секрет, что от умения журналиста слушать во многом зависит эффективность всего процесса общения. К сожалению, на практике можно часто встретить корреспондентов, которые перебивают собеседника, начинают высказывать собственное мнение, предлагают свое видение проблемы и т.д. Такой подход допустим, если вы хотите подготовить интервью-диалог с элементами полемики. В иных случаях нужно выступать в качестве внимательного слушателя.

Процесс слушания в психолингвистике представляется как смысловое восприятие речи. «Слушание, – отмечают специалисты, – как и говорение, характеризуется побудительно-мотивационной частью, но, в отличие от говорения, потребность слушания и, соответственно, его мотивационно-целевая сторона вызываются деятельностью говорения другого участника общения. Слушание является как бы производным, вторичным в коммуникации». Если цель говорения – выражение некой мысли, сообщение интересующей журналиста информации, то цель слушания определяется как «раскрытие смысловых связей, осмысление поступающего на слух речевого сообщения»^[381][105]. Именно в этом заключается сущность «смыслового восприятия чужой речи».

Журналист в процессе восприятия информации должен быть всегда начеку. Даже когда включен диктофон. Порой, как это ни парадоксально звучит, надежда на магнитную запись мешает восприятию информации. В данном случае внимание интервьюера расслабляется, он перестает концентрироваться на получаемых сведениях, следить за логикой рассуждения собеседника, в которой могут быть определенные изъяны, не пытается уточнить ту или иную информацию, требующую дополнительных аргументов. Наконец, в силу этих причин он не может адекватно отреагировать на то, что ему было сообщено. Отсюда и вопросы «не в тему», и отклонение от главного предмета беседы. Конечно, если воспринимать диктофонную запись как вспомогательное средство, она во многом облегчает работу. При внимательном слушании не нужно отвлекаться на записи в блокноте. Важно это и в том смысле, что результатом, или, точнее, продуктом такого слушания, должно стать ответное говорение. А оно возможно только в том случае, если речь собеседника вызывает ответные мысли, мнения, чувства. Тогда процессы говорения и слушания «объединяются общностью предмета и речью как способом формирования и формулирования мысли посредством языка»^[382][106].

На первый взгляд, слушание может показаться пассивным процессом. Но это глубоко ошибочное суждение. Под этим актом подразумевают не просто умение человека слышать, а прежде всего правильное и четкое восприятие информации, быстрое мыслительное свертывание полученных сведений в резюмирующие словесные блоки и многое другое. Кроме того, в процессе слушания журналист должен постоянно следить за ходом мыслей собеседника, направлять его суждения в нужное русло, всячески стимулировать говорящего как на вербальном, так и невербальном уровне. Возможно, именно поэтому процесс слушания относят к одному из самых трудных актов общения.

Как мы видим, в процессе слушания журналисту приходится решать одновременно несколько задач: уметь поддерживать обратную связь с собеседником, создавать благоприятную атмосферу разговора, не только запоминать, но и подвергать быстрому анализу поступающую информацию. Только в этом случае удается вынести максимум полезных и нужных для публикации сведений.

В книге Маделин Беркли-Ален «Забытое искусство слушать» описаны три уровня слушания. К первому она относит «слушание-сопереживание», когда слушающие воздерживаются от суждений по поводу говорящего, ставя себя на его место. Характеристики этого уровня: уважение к говорящему и ощущение контакта с ним; сосредоточенность; концентрация на манере его общения, включая язык тела; сопереживание чувствам и мыслям говорящего; игнорирование собственных мыслей и чувств – внимание направлено исключительно на процесс слушания.

Характеризуя второй уровень слушания, исследовательница отмечает, что здесь люди остаются как бы «на поверхности» общения, не понимая всей глубины сказанного. Они пытаются услышать, что говорит собеседник, но не предпринимают попыток понять его намерения. Такое общение может привести к опасному недопониманию из-за того, что слушатель недостаточно сконцентрирован на том, что именно говорится.

На третьем уровне процесс представляет собой «слушание с временным отключением». Человек как бы слушает и не слушает, отдает себе некоторый отчет в происходящем, но в основном сосредоточен на себе. Иногда при этом он следит за темой обсуждения краем уха, ловя лишь момент, чтобы вступить в нее самому^[383][107].

Таковы типичные уровни слушания. Наиболее эффективен из них, конечно, первый, потому что в данном случае весь процесс ориентирован на сотрудничество с собеседником, который в глазах журналиста выступает не только как ценный источник информации, но и как интересный человек. Единственный недостаток данного уровня состоит, на наш взгляд, в том, что слушатель представлен неким инертным существом, игнорирующим даже «собственные мысли и чувства». И здесь мы, пожалуй, не согласимся с исследовательницей, так как в реальной практике именно живое соучастие собеседников в самом акте общения, взаимный обмен чувствами и мыслями способны придать особый колорит всей беседе.

Характеризуя два последних уровня, Маделин Беркли-Ален, к сожалению, не говорит о том, почему в одном случае внимание слушателя остается как бы «на поверхности» общения, когда человек не понимает всей глубины сказанного, а во втором возникает «слушание с временным отключением». Поэтому хотелось бы уточнить и дополнить мысли уважаемого автора. На наш взгляд, внимание слушателя остается «на поверхности» общения в тех случаях, когда мотивационно-целевая сторона слушания ослаблена. Именно отсюда возникает отсутствие интереса к предмету разговора, которое и выражается в отстраненном восприятии собеседника, нежелании вникнуть в его намерения и проблемы. Журналисту, чтобы не оказаться на этом уровне общения, прежде всего нужно разобраться в своих мотивах, т.е. понять, зачем и для чего он берет интервью, какие цели преследует, что хотел бы услышать от интервьюируемого и т.п.

«Слушание с временным отключением» происходит, когда журналист озабочен личными проблемами, речь собеседника не представляет информационной ценности, необходимая информация уже получена и нет смысла в дальнейшем разговоре. В этих случаях интервьюер должен определиться, насколько важен источник информации, к которому он обратился.

Итак, журналисту, чтобы настроиться на тот или иной регистр слушания, необходимо разобраться в своих речевых намерениях и целях. При этом процесс слушания может быть эффективным только в том случае, если интервьюер стремится к сотрудничеству со своим партнером по общению, активно поддерживает обратную связь, живо реагирует на мысли и чувства собеседника, наконец, проявляет максимальную заинтересованность в теме разговора.

Вопрос в структуре интервью. Составление вопросника представляет собой творческий процесс. Для того чтобы сделать это грамотно, журналисту прежде всего нужно вычленить значимые аспекты предстоящей темы разговора, что позволит ему более четко уяснить для себя, какого рода информацию он должен получить от будущего собеседника. Если план беседы строится по другому принципу, возникает опасность получить малообоснованный, неудобоваримый ответ, от которого нет никакой пользы. Да и в процессе интервью неструктурированный по смысловым блокам вопросник вряд ли пригодится, так как в нем нет четких целевых установок ни на получение конкретной информации, ни на выявление точки зрения собеседника по интересующей журналиста проблеме, ни на раскрытие каких-либо личностных сторон интервьюируемого и т.п.

Ошибки методического порядка могут появиться и при предъявлении собеседнику заготовленных вопросов. С самого начала беседы журналисту нужно думать не о домашних заготовках, а о том, как сформировать общую ее направленность и тональность. Задавая вопросы, необходимо придерживаться главной, стержневой мысли беседы, а не вспоминать о том, что необходимо спросить далее. Вообще любой план, который готовится заранее, нужно воспринимать лишь как инструмент в разработке темы разговора, а не шпаргалку в процессе беседы.

Тактика задавания вопросов зависит от той целевой установки, которую выбирает журналист. Он может заранее сказать собеседнику, какая тема и почему важна в беседе, ответы на какие вопросы и в какой последовательности хотелось бы услышать в первую и во вторую очередь. В данном случае интервьюер не только заранее определяет направление беседы, но и четко дает понять человеку, что ожидает от него услышать. Такая ясность цели может облегчить и задачу собеседника. По крайней мере, он знает, о чем и как говорить. В журналистской практике нередки случаи, когда собеседники, как правило, очень занятые по роду своей деятельности люди, просят корреспондентов заранее подготовить вопросы. Такой подход экономит время для обеих сторон.

При всех плюсах «направленного интервью» (термин С.А. Белановского) у него есть и определенные минусы. Оборотной стороной четко регламентированной беседы является высокая степень заформализованности. Ответы прогнозируемы, в них отсутствует элемент интриги, нет духа импровизационности, наконец, и стилистика может напоминать официальную беседу. Но успех или неуспех, конечно, во многом зависит от мастерства журналиста. Поэтому подобного рода интервью лучше всего проводить лишь в тех случаях, когда вы или ваш собеседник по каким-то причинам ограничены во времени, а нужно оперативно подготовить для редакции беседу со специалистом.

При ненаправленном интервью журналист обозначает только его тему, остальное решает собеседник. В этом случае ему предоставляется большая свобода в трактовке, интерпретации, раскрытии, обосновании и развитии темы разговора. Журналисту же необходимо полностью довериться собеседнику, выступая в роли активного слушателя. Преимущества ненаправленного интервью (мы назвали бы его свободным) заключаются в том, что человеку предоставляется возможность самораскрыться. Именно на основе таких встреч пишутся интервью-монологи, в которых особенно сильна нота исповедальности.

Классификация вопросов. Развернутую и полную классификацию вопросов можно встретить в учебниках по социологии, посвященных методическим аспектам сбора первичной информации. Например, в книге под редакцией М.К. Горшковой и Ф.Э. Шереги «Как провести социологическое исследование» предлагается разделение вопросов по следующим основаниям:

w  о фактах сознания людей, которые направлены на выявление мнений, пожеланий, ожиданий, планов на будущее и т.п.;

w  о фактах поведения, которые призваны выявить поступки, действия, результаты деятельности людей;

w  о личности респондента дает представление социально-демографический блок вопросов, выявляющих пол, возраст, национальность, образование, профессию, семейное положение и другие его характеристики^[384][108].

Преимущество данной классификации в том, что по составленному на ее основе вопроснику можно выявить и субъективное мнение человека об окружающем его мире, и его отношение к людям, и оценочные суждения по поводу тех или иных событий, и сведения о личности самого респондента, его поступках и т.д.

Точная классификация вопросов позволяет выстроить стратегическую линию предстоящей беседы. Но любая стратегия, как известно, должна быть подкреплена тактикой, под которой в нашем случае имеется в виду детальное изучение коммуникативной ситуации и моментальная реакция на возникающие в беседе нюансы. Исходя именно из тактических соображений, исследователи предлагают следующую классификацию вопросов:

Œ  по форме –открытые и закрытые, прямые и косвенные, личные и безличные;

  по функции –основные, зондирующие, контрольные;

Ž  по воздействию на собеседника –нейтральные, наводящие или подсказывающие^[385][109].

Следует заметить, что существуют определенные процедурные правила постановки вопросов в социологии и журналистике. Для начала рассмотрим, в какой мере могут использоваться в журналистском опросе или интервью закрытые и открытые вопросы.

Закрытые вопросы предполагают по структуре несколько готовых вариантов ответов. Они чаще всего используются в социологических анкетах. С их помощью, по мнению В.А. Ядова, можно не только выяснить содержание суждений, но и измерить интенсивность оценок, шкалируя их по каждому варианту. При этом исследователь отмечает, что закрытый вопрос позволяет строже интерпретировать ответ. Рамки соотнесения оценок и суждений определяются здесь набором единых для всех опрошенных вариантов ответа^[386][110]. Такой процедурный подход позволяет эффективнее использовать закрытые вопросы тогда, когда необходимо сопоставить мнение большого числа людей по какой-либо проблеме.

В журналистике закрытые вопросы лучше всего использовать при прессовых опросах, когда журналист интересуется массово-статистическими данными. В личном интервью предпочтительнее задавать открытые вопросы, в которых он лишь намечает тему или предмет разговора, а интервьюируемый волен сам определять структуру ответа. Открытые вопросы рассчитаны на то, чтобы человек без каких-либо подсказок и оценок выразил собственное мнение по интересующей журналиста теме. И не только. Именно с помощью открытых вопросов проясняются доселе неизвестные стороны социальной действительности. Для прессы это может дать самый желательный результат, но для социологии иногда создает неудобства. Так, главный недостаток открытых вопросов «состоит в том, что высказываемые мнения и оценки связаны с какими-то неизвестными нам рамками сравнения, которые очерчивают контекст высказанных суждений»^[387][111].

Выбор формы вопроса всегда обусловлен, с одной стороны, познавательной задачей, стоящей перед журналистом (какую информацию и в каком объеме он хочет получить), а с другой – знанием или незнанием изучаемой ситуации. При этом теоретики обращают внимание на психологическую основу восприятия открытых и закрытых вопросов. «Респонденты охотно отвечают на открытые вопросы в том случае, когда они имеют развитую систему представлений по теме вопроса и считают себя в ней компетентными. Если же предмет опроса им мало знаком или непривычен, сложен для анализа, то респонденты уклоняются от ответов, либо дают неопределенный ответ, либо отвечают не по существу. В этом случае, применяя открытый вопрос, исследователь рискует совсем не получить содержательной информации и сможет лишь выяснить, что по данному вопросу совокупность опрошенных не имеет сформировавшегося мнения. В то же время, используя закрытую форму опроса, исследователь помогает респонденту сориентироваться в предмете разговора и выразить свое отношение к проблеме через предложенный набор возможных суждений или оценок»^[388][112]. Как видим, выбор формы вопроса во многом зависит от совокупности познавательных и психологических факторов.

Есть специфика у прямых и косвенных, личных и безличных вопросов. Они представляют собой альтернативные пары. Если собеседник по каким-либо причинам не может или не хочет ответить на прямой вопрос, ему задается косвенный. Прямой вопрос всегда предполагает ответ, в котором адекватно раскрывается понимание существа того, о чем спрашивают. Косвенный вопрос задают в тех случаях, когда журналист видит, что партнер по общению сознательно не хочет выражать собственное мнение или по каким-либо иным причинам уходит от откровенного разговора.

Одним из самых распространенных способов перевода прямого вопроса в косвенный, по мнению ученых, считается замена личной формы на безличную. «Личные и безличные вопросы в равной мере относятся к оценкам и суждениям самого опрашиваемого, но во втором случае оценки имеют косвенный характер. Так, вместо личного прямого вопроса: “Как вы считаете” – задают косвенный, безличный: “Некоторые полагают, что... Какие суждения, по вашему мнению, наиболее справедливы? ”». Ожидается, что опрашиваемый выберет те, которых придерживается сам. Кроме того, «личная и безличная форма вопросов помогает также определить степень персональной заинтересованности или “уровень” включения индивида в различные социальные ситуации»^[389][113].

Другим эффективным приемом постановки косвенных вопросов является игровая форма общения, когда человеку предлагается воображаемая ситуация, в которой он может оказаться. В подобного рода ситуациях собеседник, в силу своей психологической раскрепощенности, может выдать интересную информацию, выразить свое отношение к фактам, дать откровенные оценки тем или иным негативным явлениям и т.п.

Впрочем, как показывает журналистская практика, обилие в интервью косвенных и безличных вопросов может в определенной степени насторожить человека, вызвать подозрение к корреспонденту, пытающемуся всяческими уловками добыть интересующие его сведения. Поэтому, прежде чем задать косвенный или безличный вопрос, нужно решить: в какой степени партнер по общению готов к откровенным признаниям, способен ли он принять игровые формы общения, может ли адекватно воспринять вопросы с подтекстом и т.д.

В журналистской деятельности находят применение некоторые приемы проективной техники. Слово «проекция» происходит от латинского projectio – выбрасывание вперед. В 1939 г. социолог Л. Франк впервые использовал данное понятие для обозначения проективной методики, суть которой состояла в предоставлении человеку «неопределенных, неоднозначных (слабоструктурированных) стимулов, которые испытуемый должен конструировать, развивать, дополнять, интерпретировать»^[390][114].

В интервью возможно использование следующих приемов проективной техники.

  Свободные ассоциации. Данная методика позволяет вызывать у собеседника различного рода образные представления, выходящие за рамки стереотипов. Например: «Представьте себе, что в руках вы держите стандартный план благоустройства данного микрорайона. Какие новационные предложения вы бы внесли в данный проект?»

‚  Персонификация. С помощью этой методики интервьюер может побудить человека, с одной стороны, приписать собственные чувства, эмоции, переживания другим людям, а с другой – самому «примерить» чужие психологические реакции и состояния. Например: «Как бы отреагировали ваши сослуживцы, окажись они в вашей ситуации?» или «Какие чувства вы испытали бы на месте того авиадиспетчера, по чьей вине столкнулись два самолета?».

ƒ  Моделирование ситуаций и сценариев. Использование данной методики рекомендуется в неопределенных и неоднозначных ситуациях («Если бы команда на снижение самолета поступила на 30 секунд раньше, то могла бы случиться данная трагедия?»; «Представим иной сценарий развития политической борьбы. Изданных выборах выиграл бы не действующий президент, а коммунисты. По какому пути пошло бы развитие нашей страны?»).

„  Завершение вербальных или визуальных комплексов. Эти методические приемы эффективны в тех случаях, когда интервьюеру хочется получить непосредственную реакцию респондента на изучаемое явление. Например: «Говорят, когда у Георгия Берегового спросили, что он чувствовал во время полета, космонавт закрыл микрофон ладонью и тихо сказал: “Примерно то же, что чувствуешь после хор-ро-шей пьянки”. А что сказали бы вы на его месте?»; «Если бы вам представилась возможность изменить концовку фильма, каким кадром вы завершили бы картину?».

…  Аналогии. Техника аналогии эффективна для сопоставления существующего образа с другим. Например: «Вы пишете симфонии, кантаты, балеты, музыку для кино, для эстрады. Никто не знает, на какую полочку вас положить. Как вы определяете свое амплуа?»

Как видим, вопросы, основанные на проективной технике, предоставляют человеку возможность вообразить, представить, проинтерпретировать, прочувствовать, сопережить, смоделировать, сконструировать, сопоставить, сравнить те или иные явления с уже существующими. При этом стимулы, как отмечают теоретики, применяемые в проективных методиках, приобретают смысл не столько в силу их объективного содержания, сколько в связи с личностным значением, которое им придает автор высказывания. Отсюда характерное для проективных методов отсутствие оценки ответов-реакций как «”правильных” или “ошибочных”, ограничений в их выборе»^[391][115].

В журналистике вопросы различаются и с точки зрения воздействия на собеседника. При интервьюировании возникают ситуации, когда необходимо в одних случаях подбодрить собеседника, в других – направить беседу в нужное русло, в третьих – спровоцировать собеседника на откровенные признания, в четвертых – вывести «зациклившегося» на какой-то проблеме собеседника из замкнутого круга и т.д. Во всех этих случаях журналисты могут использовать различные по характеру вопросы, одни из которых направлены на налаживание коммуникативного взаимодействия, другие – на эффективное воздействие на партнера.

Налаживанию коммуникативного взаимодействия способствуют вопросы, заданные в благожелательной форме, приглашающие партнера по общению к сотрудничеству, вызывающие у человека заинтересованность в беседе. Наиболее характерным свойством подобного рода вопросов является их комплиментарность. Журналист в вопросной форме может:

Ø  отметить наиболее важные аспекты общественной жизни человека: «Анатолий Иванович, в своем новом качестве советника президента вы много разъезжаете по России, помогая “встать на ноги” региональным комиссиям по вопросам помилования. Каковы ваши впечатления от их первых шагов?»;

Ø  признать профессиональную компетенцию собеседника: «Являясь признанным специалистом в данной области, не могли бы вы пролить свет на данную проблему?»;

Ø  подчеркнуть заслуги или достижения человека в какой-либо области: «Вас, Валентин Михайлович, наверное, и не нужно специально представлять читателям: вы – известный историк, автор многочисленных учебников и монографий. Но хороших историков у нас много, а повод для этой беседы можно назвать специфическим. Вы больше, чем другие, занимались блокадной темой и вели эту работу, если не ошибаюсь, четыре десятилетия. Так?»;

Ø  выделить какие-то положительные характерологические черты личности: «Для того чтобы пробиться в западном музыкальном мире, мало быть, наверное, талантливым музыкантом, надо обладать еще и деловыми качествами. Откуда они у вас?»;

Ø  на эмоциональном уровне выразить восхищение или удивление: «Дмитрий, вы, по-моему, единственный телеведущий, кто решился так смело и бесповоротно сменить свой экранный имидж! Но что же за этим стоит?»;

Ø  проявить искренний интерес к услышанному: «Меня эти факты так поразили, что хотелось бы получить от вас более подробный комментарий»;

Ø  продемонстрировать свою информированность об отдельных аспектах деятельности партнера по общению: «Владимир Васильевич, те цифры, которые вы приводили в докладе о состоянии законности в стране Президенту РФ и Федеральному Собранию, способны повергнуть в шок: каждые 10 минут в стране происходит одно убийство, разбой, четыре грабежа и почти 40 краж. Впору говорить о национальной безопасности страны. Каковы, на ваш взгляд, причины столь тревожной ситуации?»

Воздействующую силу на собеседника имеют те вопросы, которые способны:

Ø  побудить человека к размышлениям и высказыванию: «Говорят, что отечественные спортсмены слабо готовы к предстоящим Олимпийским играм. Попробуйте спрогнозировать распределение мест между национальными командами – есть ли у нас шанс оказаться в числе лидеров?»;

Ø  вызвать у собеседника положительную или отрицательную реакцию: «А, скажем, могли бы вы написать мюзикл по телефонной книге?»;

Ø  заронить сомнение: «Что крепче ударило по нашим оффшорным ИТ-компаниям: Интернет-кризис, продолжающийся уже несколько лет, или последствия терактов 11 сентября, заставившие американские фирмы отказаться от многих зарубежных проектов?»;

Ø  вызвать воспоминания: «Певец Юрий Иванов недавно вспомнил, как вы приехали на презентацию его нового диска. Он был поражен: к нему, молодому, неизвестному артисту пожаловала королева романса...»;

Ø  спровоцировать человека на неожиданные признания: «В вашей творческой биографии (особенно в кинематографе) есть роли, связанные с нечистой силой. Отразился ли этот “загробный опыт” как-нибудь на вашей судьбе?»;

Ø  вызывать собеседника на спор: «Наша российская рок-музыка замечательна. Но почему же наши композиторы не имеют признания на Западе? Ведь музыка – интернациональная культура...» и т.д.

В журналистском интервью иногда используются провокационные вопросы. С точки зрения этических норм, их постановка нежелательна, так как ответы могут выставить человека в невыгодном для него свете. Коварность данного способа выуживания информации заключается в том, что провокационные вопросы, как правило, таят в себе скрытый подвох, о котором собеседник может не догадываться. И все же на практике журналисты используют данный тип вопросов в следующих случаях: 1) когда стремятся поставить партнера по общению в затруднительное положение («Когда вы перестанете посещать сомнительные ночные заведения?»; 2) когда хотят побудить человека к саморазоблачению («Говорят, что в день ограбления банка вы были за городом. Расскажите, с кем и как вы проводили там время?»); 3) когда хотят подвести собеседника к противоречию между его идеальными представлениями и конкретными поступками («Только что вы отметили, что благодаря введению альтернативной службы в армии можно было бы решить многие проблемы, но в то же время проголосовали против данного законопроекта в Государственной Думе. Как это понимать?»).

Во всех этих случаях человек ставится в невыгодную для него ситуацию, в которой должен оправдываться, доказывать свою невиновность, опровергать те или иные тезисы. Подобного рода приемы выгодны для интервьюера лишь тогда, когда он хочет в чем-то уличить собеседника, продемонстрировать его профессиональную несостоятельность, довести его суждения до абсурда и т.д. Именно поэтому любой провокационный вопрос вызывает у людей негативную реакцию. Но все равно многие попадаются на подобного рода уловки.

Причин здесь несколько. Прежде всего, в отношении человека может быть применена суггестивная техника. В этом случае, как отмечают специалисты, процесс психологического воздействия на него ориентирован на снижение сознательности и критичности восприятия любой информации.

Бдительность собеседника может быть усыплена за счет благожелательного и доверительного тона. В этом случае он начинает искренне верить журналисту и готов к самораскрытию, даже не подозревая о том, что вопросы готовились с определенным умыслом, что его сознательно подвели к совершенно неподготовленному ответу, и он вынужден выдавать больше информации, чем хотел, что его, наконец, просто обвели вокруг пальца.

К числу провокационных относят логически некорректные вопросы. Например, когда в одном из них содержится две ложные альтернативы: «Верно ли, что в строительстве египетских пирамид участвовали китайцы и персы?» К логически некорректным вопросам относят и те, в основе которых лежат ложные и неопределенные суждения. Например: «По каким дням вам чаще всего удается сбегать с занятий в университете?» Очень часто применяется прием «ошибка многих вопросов». Вот как описывает его Л.Г. Павлова: «Оппоненту сразу задают несколько различных вопросов под видом одного и требуют немедленного ответа “да” или “нет”. Но дело в том, что заключенные в заданном вопросе подвопросы бывают прямо противоположны друг другу, один из них требует ответа “да”, а другой – “нет”. Отвечающий, не заметив этого, дает ответ только на один из вопросов. Задающий вопросы пользуется этим, произвольно применяет ответ к другому вопросу и запутывает оппонента. Этой уловкой пользовались еще в античном мире»^[392][116]. К группе таких приемов можно отнести сложные по конструкции вопросы, в которых трудно улавливается смысл.

Народная мудрость гласит: «Каков вопрос, таков ответ». Добавим при этом, что не только вопросы подразделяются на виды, но и ответы можно классифицировать по различным основаниям. Например, по отношению интервьюируемого к вопросу или к личности журналиста – позитивное и негативное.

Позитивное отношение проявляется, когда собеседник стремится разобраться в существе поставленных перед ним вопросов. В данном случае он может выразить не только заинтересованность в разговоре, но и положительное отношение к журналисту. Подобного рода ответы иногда предваряются следующими оценочными фразами: «Спасибо вам за умный вопрос»; «Ваш вопрос заставляет меня по-иному взглянуть на данную проблему»; «Вы настолько уместно задаете этот вопрос, что мне ничего не остается, как полнее обрисовать ситуацию»; «В вашей постановке вопроса просматривается не только информированность, но и большая предварительная проработка данной проблемы. Поэтому, если позволите, я остановлюсь только на наиболее спорных моментах...».

Негативное отношение проявляется в том, что человек дает отрицательную оценку самому вопросу или пытается выстроить свой ответ, исходя из предвзятого отношения к журналистам. Ответы могут начинаться так: «Ваш вопрос звучит наивно»; «Это надуманный вопрос»; «Своим вопросом вы поставили меня в крайне затруднительное положение»; «Ваши вопросы настолько глубокомысленны, что, право, не знаю, как на них ответить». Во всех этих случаях видно не только пренебрежительное, ироничное отношение к вопросу, но и нежелание отвечать. Негативное отношение можно изменить, избрав другую формулировку или упреждая отрицательную реакцию. Например: «Знаю, что этот вопрос может показаться вам наивным, и все же хотелось бы услышать ваше мнение».

Сложнее бывает изменить стереотипные представления интервьюируемых о труде журналиста («А кто вы такие, щелкоперы, бумагомараки, чтобы мы тут перед вами распахивали душу! Вы лезете и лезете, вы деньги за это получаете, мы видеть вас не хотим!»). «Интервью – это род милостыни журналисту. Я хотела бы лежать на диване с чашкой, книжкой и кошкой, а вынуждена говорить с человеком, который не видел ни одного моего спектакля. Но это их хлеб, и я не в силах отказывать», – признается актриса Алла Демидова^[393][117]. Подобное отношение к журналистам проявляется, когда люди сталкиваются с профессиональной некомпетентностью и поверхностным подходом к теме разговора. На какие, к примеру, ответы может рассчитывать журналист, который спрашивает у Константина Райкина его отчество?

По содержанию ответы могут быть подразделены на истинные и ложные, краткие и развернутые, конкретные и пространные, оригинальные и тривиальные. Качеством истинности отличаются те, в которых приводятся проверенные и серьезные факты, где каждое суждение подкреплено соответствующей аргументацией, а ответ логически связан с вопросом. К ошибочным, или ложным, ответам относят, как правило, те, которые расходятся с действительным положением дел, не имеют в основе никаких логических обоснований и доказательств. Они обычно расцениваются как «ответы не по существу». Поэтому они вряд могут пригодиться журналисту при подготовке текста интервью.

К кратким ответам приводят размытые, неконкретные вопросы (типа «Вы не могли бы прокомментировать данное событие?») или же, наоборот, предполагающие некий односложный ответ («Ваше любимое блюдо?»; «Имеете ли вы автомобиль?»). На более развернутые и обстоятельные ответы журналист рассчитывает в тех случаях, когда нацеливает вопрос на обнаружение причинно-следственных связей между фактами или явлениями. Например: «В чем, на ваш взгляд, заключается основная причина столь бедственного положения нашего отечественного автомобилестроения?» Если журналисту удается побудить человека к анализу ситуации или явления, он вправе ждать полных и обстоятельных ответов.

С точки зрения композиции, вопросник имеет обычно трехчленную структуру: вводная часть, основная и заключительная. При этом журналисту очень важно тщательно продумать