ЧАСТЬ 2. Школа для придурков 5 страница

Шофер подвез ребят к самому подъезду, а Марианна решительно сунула ему самую небольшую оплату с таким видом, словно платит в несколько раз больше. Шофер сунул деньги, даже не пересчитывая, и еще минуту смотрел вслед удаляющейся королеве.

Вошли в квартиру. Дома у Марианны, как всегда, был полный порядок. Включив легкую музыку, Марианна раскрыла красный блокнот, где напротив каждого телефона стояли какие-то странные значки.

— Что это? — спросил Рулон, рассматривая записи в блокноте.

— Психология абонентов, — ответила Марианна.

Она подошла к телефону и, найдя в блокноте нужную фамилию, стала набирать номер. Поговорив с каким-то мужчиной, Марианна набрала следующий но­мер. Обзвонив несколько человек, она застала дома двоих и пригласила их. Рулон очередной раз внимательно рассматривал роскошную квартиру Марианны.

— Потрясающе. Где ты такое гнездышко отхватила? — вырвалось восхищение у Рулона.

Этот вопрос давно интересовал его, но он стеснялся об этом спросить. Марианна хитро улыбнулась.

— Надо уметь жить, мой дорогой. Все просто, и все в наших руках. Помни, что кроме разных предрассудков нашим миром правят секс и деньги.

Она рассказала, как устроила блат в райисполкоме, вызнала всю их систему отношений и психологию руководителя сего учреждения. По протекции некоторых знакомых, она попала к нему на прием и начала свою обработку, завершившуюся прямо на коленях у в говно размякшего партийца, превратившегося в такого мягкого и согласливого, когда в его холеные вспотевшие руки попало несколько сероватых, приятно хрустящих бумажек. Взамен них Марианна и получила ордер, освободив от своего присутствия четырехкомнатную квартиру родителей. Конечно, пришлось потратиться на обстановку, но что на свете дороже свободы, особенно если она позволяет повысить доход.

— Какие у тебя планы на будущее? — спросил Рулон.

— А самые скромные. Хочу поменяться на двухкомнатную квартиру. Да еще, в недалеком времени я решила вложить капитал в небольшой домик на побережье Черного моря. Эдак, комнат десять мне хватит.

— Хочешь осуществить мою старую мечту? — сказал Рулон.

Он ведь тоже с детства мечтал жить на Черном море, с того времени, как один раз побывал там.

— Именно осуществить, мой милый. А то ведь каждый дурак думками богат, мечтать любят все, а вот делать мало, кто что хочет. Место под солнцем стоит недешево, и годков через пять мой капитал с лихвой окупится. Но для этого надо немало покрутиться. А где этого не надо, если хочешь красиво жить? За счастье и благополучие всегда надо бороться. Вот посмотри на эту штуку, — и она достала из стенки магнитофон фирмы «Окай» с двумя отделяющимися колонками на три динамика, с первоклассным приемником и двумя кассетными лентопротяжками «Дуплекс», одна из которых извлекалась оттуда и могла работать автономно в качестве карманного магнитофона.

— Прекрасная вещь, — не скрывая восхищения, вымолвил Рулон. Он стал внимательно и подробно рассматривать магнитофон. — Где это тебе удалось урвать? Ведь она небось тысяч шесть тянет.

— один скромный мальчик мне дал его послушать. Сейчас он в армии, а я переехала.

Марианна подошла к финскому зеркалу с позолоченной рамкой и, глядя в него, привычным движением руки поправила пышные волосы.

— А как же родители?

— о, его родичи большие ученые, — растягивая слова, изрекла она. — они то в институтах, то диссертации, сам понимаешь. Одна бабка дома сидит. Она не может разобраться в груде заполонивших их квартиру вещей.

Затем Марианна открыла большой черный шкаф, щелкнув металлическим замком. Она достала блок с японскими кассетами, по надписям на коих он уразумел, что они принадлежали ранее разным людям. Включив одну, плутовка по­ставила магнитофон рядом на журнальный столик. Затем она внимательно изучила наряд Рулона, словно оценивая его. Рулон несколько смутился, не понимая, в чем же дело.

— Ко мне, как ты догадался, сейчас придут два моих почитателя. И мы будем играть, но они люди хотя и глупые, но привыкшие к роскоши и не воспримут тебя серьезно в таком убогом виде.

— А зачем им меня воспринимать? — удивился Рулон.

— Ну какой ты глупый, — рассмеялась она. — Ты ведь их конкурент. Вот возьми деньги и прикинься в это шмотье. Я его еще не успела сбыть после очередного дня рождения.

И она кинула ему в руки здоровый мешок, полностью набитый барахлом различных фирм. Рулон высыпал содержимое этого мешка на пол и стал выбирать себе наряд. Он одел тряпки, подошедшие ему по размеру, с былой хваткой пересчитал толстую пачку денег, состоявшую из различных купюр, и рассовал их по карманам.

— Ну, экипировался, пижон? У тебя неплохой вкус. Сойдет, — оценила она. — Деньгами побольше сори, чтобы они видели, что еще мало на меня тратят, — она подошла к мягкому дивану и плавно опустилась на него. — Сейчас ты будешь учиться скоморошеству, чтобы тебя окончательно не задолбили в школе. Я с ними немножко поиграю, а ты будешь подыгрывать, — ее голос стал более мягким и обольстительным, и она подсела поближе к Рулону. — Помни, в жизни ты должен всегда играть нужную роль, мой милый, — сказала она, — но никогда не отождествляйся с этой ролью. И сейчас ты можешь попрактиковаться в подобном спектакле. Будь сразу актером и зрителем самого себя. Твоя задача зажечь в дураках азарт игры, но сам ты должен быть вне азарта. Если не сможешь играть роль, мой дорогой, и отождествишься со своим проявлением, с тем, как другие люди воспринимают тебя, ты всегда будешь только фишкой в игре, только бессмысленной куклой в этой жизни. Я и сама всегда лишь играю, а особенно я играю с тобой, так что не забывайся. Вся жизнь тоже только играет с тобой. Если ты этого не поймешь, то она из тебя сделает марионетку, огородное пугало, понял? — рассмеялась она.

— Получится ли у меня? — спросил Рулон неуверенно.

— Ну а как же, или ты дешево себя ценишь? — бархатно прошептала Марианна, сев ему на колени. — Нет, я никому не отдам тебя. Ты будешь мой, ты хочешь меня? — жарко зашептала девушка, и страсть блеснула в ее глазах.

Рулон смотрел на нее, не в силах оторвать взгляд. Она обняла его за шею и наклонила на себя, будто и вправду хотела отдаться. От ее прекрасного тела исходил жар, который окутал Рулона подобно пламени. Но тут раздался звонок в дверь. Марианна вздрогнула, вывернулась и встала, поправляя волосы.

— Пришли, подонки, — презрительно изрекла она и неторопливо пошла к двери, полная достоинства и женского очарования.

Чтобы немного успокоиться после игр Марианны, Рулон сделал глубокий вдох и резко выдохнул, сбрасывая нервное напряжение. Он быстро пришел в себя и прислушался. Услышав возню и стук в прихожей, Рулон бесцеремонно положил ноги на стол и, разыгрывая фон-барона, принял блатной, надменный вид. Рядом с ним на столе лежали яркие порнографические журналы. Он взял один из них и с интересом стал листать.

Когда два разодетых чуфана вошли в комнату, он заорал, корча из себя
пахана:

— Мариша, что за ша приплелась? Может, кому по рогам вмазать?

Получилось очень жестко и круто.

— Сиди, пока цел! — грозно прикрикнула она, резко повернувшись к нему и бросив строгий взгляд, внутренне довольная тем, что у Рулона хорошо по­-
лу­чается.

— Все-все, молчу, — замахав руками, затараторил Рулон хрипловатым
го­лосом.

Внимательно он посмотрел на пришедших. По их реакции стало ясно, что они отъявленные чадосы. Они сразу несколько смутились. Один из них, покраснев как рак, промямлил что-то вроде приветствия и присел на край роскошного дивана. Другой с темными волосами и узкими хитрыми глазами выглядел немного увереннее. Он пожал Рулону руку, сел поближе к столику и тоже стал рассматривать журналы.

Рулон, приняв более благожелательный вид, поведал им несколько смешных историй и анекдотов. Общий смех разрядил обстановку, и гости стали более раскрепощенными. Контакт был найден. Гости стали выпендриваться друг перед другом, стремясь завладеть вниманием Марианны.

Чтобы лучше общаться с подобной публикой, надо сразу уметь поставить себя. Уразумев это
еще в школе, Рулон стал практиковать этот принцип. Данная ситуация была хорошей практикой для него.

Марианна, обворожительно улыбаясь и манерничая, общалась с гостями. По­развлекав немного пошлыми анекдотами аудиторию, она тихонько врубила магнитофон. Заиграл секс-музон. Марианна достала карты, на которых были изображены обнаженные тела, и трое сели играть за столик. Четвертый предпочел рассматривать цветные порнографические журналы.

Условия игры назначала Марианна. Они были по-детски простыми. Выигравший счастливчик
лоб­зался с Марианной, а проигравший платил за него и уступал место новичку.

Рулон щедро набивал ставки и задавал азарт игре. Гости становились все веселее и все щедрее, выкладывали все большие деньги. Один хмырь
выиграл, и Марианна подарила ему долгий, страстный поцелуй, а он гладил ее в это время по спине и ниже.

Увидев это, Рулон разозлился и возмущенно закричал, что хватит, мне, мол, тоже охота. Но его тут же осекли и предложили пойти полистать
журналы.

Рулон скоро понял, что эти чада были из богатых семей и не привыкли ценить даром достававшиеся им блага. Они с легкостью и без всякого сожаления выкладывали деньги на стол, поэтому и не скупились на подати в погоне за легкими удовольствиями.

Промотав все деньги, которые они взяли с собой, кучей лежащие теперь на маленьком столе, идиоты приуныли. Но тут хозяйка подняла им на­строение, сообщив, что скоро день ее ангела, и, раздав приглашения, как бы ненароком сказала, что тот, кто принесет самый лучший подарок, будет ее кавалером. Было видно, что гости загорелись желанием стать избранником Марианны.

Не растерявшись, Рулон тотчас же рухнул на одно колено и прокричал в пылу, что преподнесет ей шотландский шарф. Все присутствующие обратили свои взоры на Марианну, ожидая ее реакции. Девушка недовольно скривила губы и отвернулась. Тогда Рулон взял ее за руку и, почтительно коснувшись губами ее нежной руки, торжественно произнес:

— Три шарфа, моя королева!

Затем он посмотрел на нее, словно извиняясь за то, что сразу не оценил ее по достоинству.

— о, — довольно улыбнулась она и напомнила: — Не забудь еще про таксу.

Рулон согласно закивал головой с таким видом, словно готов отдать весь мир, запальчиво воскрикнул.

— Сколько?

— Двадцать пять, как обычно.

Рулон, недолго думая, достал из кармана и с размаху шмякнул на стол пятидесятирублевую купюру.

— о, мой рыцарь! — в восхищении воскликнула Марианна, — я не забуду тебе это.

Гости с завистью смотрели на Рулона, ибо каждому очень сильно хотелось быть на его месте в роли сказочного рыцаря. За это уже ничего не жалко. Каждый хотел посильнее выпендриться перед остальными, пообещав принести подарки подороже. Тут все наперебой начали болтать о подарках и предстоящем торжестве.

Когда они разошлись, Марианна с Рулоном еще дважды приглашали новеньких дурачков и также оболванивали их, вытягивая деньги и приглашая их на день рождения с дорогими подарками.

Скоро все разошлись. И скоморошество было закончено.

— Ну а теперь я отблагодарю тебя, — вкрадчиво сказала Марианна, посмотрев на Рулона томным взглядом, нежно обнимая и целуя его.

Рулон понял, что Марианна подразумевает под благодарностью. Он обрадовался и испугался одновременно.

— Только по яйцам сильно не бей, — попросил он.

— Ты что, снова собираешься кончить? — игриво спросила Марианна, ласкаясь к нему всем телом. — Давай начинай медитацию, — и она начала медленно раздевать Рулона, лаская и целуя его тело.

Наконец он принял йогическую позу и сосредоточился в межбровье, стараясь поднимать энергию вверх, отвлекаясь от нижней области тела, которая все больше и больше наливалась энергией и возбуждением.

Марианна ласкала его лингам и мошонку языком и руками. От этого Рулон испытывал сладострастные ощущения, от которых он старался отвлечься, расфиксировав взгляд или переводя его с одного предмета на другой. Наконец, возбуждение стало таким нестерпимым, что Рулон затрясся, мышцы его напряглись, зубы его скрежетали, из пор выступила кровь. Отстранившись от нее, он зажал свой член руками изо всех сил, чтоб сперма не вышла из него. Его лицо побагровело от напряжения.

— Давай, давай старайся! — злорадно сказала Марианна, смеясь и сверкая глазами.

Кое-как получилось, чтоб сперма не вытекла кроме нескольких капель. Марианна встала и начала поправлять прическу и макияж. Рулон взял одежду и стал натягивать ее на себя. Лицо его покрылось испариной, тело продолжало дрожать. Марианна, видя его состояние, засмеялась.

— Заниматься тантрой все равно что обуздывать тигра. Ну а теперь собирайся, хорошего понемножку. Тантрой надо заниматься недолго, иначе попусту будет потрачено время и энергия, — заметила она, утвердительно подняв вверх указательный палец, — лишку ни в чем.

Рулон чувствовал потерю энергии после того, как слегка обкончался, и настроение его слегка ухудшилось. Еще раз с большей отчетливостью он понял, как же дураки много тратят своей энергии попусту на сиюминутные развлечения, что только энергетическая наполненность дает состояние счастья в жизни.

Когда все кончилось и Рулон был уже одет, Марианна отправила его домой.

Уже стемнело. Во дворе Рулон увидел группу хулиганов. Приглядевшись, он смог сосчитать — их было восемь. Они стояли у беседки и балдели: курили си­гаре­ты, травили анекдоты, поддевали друг друга насмешками и едкими сло-
­вечками.

— Эй, шматок! Сюда на полусогнутых! — громко окликнул Рулона один из них — маленький, худенький, но предельно агрессивный пацан.

До одури знакомое чувство страха, волнуя, ударило в грудь. Срочно необходимо было что-то предпринимать. Резко развернувшись, Рулон забежал в подъезд и, поднявшись, позвонил в знакомую дверь. Марианна открыла дверь и спокойно посмотрела на перепуганного Рулона.

— Ты что, решил спать со мной? — во взгляде Марианны сквозила ирония.

— Нет, там стоят у подъезда. Может быть, Стасик подъедет? — начал мямлить Рулон, но Марианна резко оборвала его.

— Стасик уже дома давно, пивко потягивает, а ты, конявый, можешь сидеть здесь до утра. Я сплю всегда одна, — и она закрыла дверь перед его носом.

Разочарованный и охваченный ужасом, былой пахан сидел на лестнице, он лихорадочно перебирал приходящие к нему мысли, ища выход, но не знал, что предпринять. Разные идеи роились в его голове, но не было ни одной подходящей. Внезапно открылась дверь, и появилась шикарно одетая Марианна. На ней был черный кожаный плащ, выгодно подчеркивающий ее фигуру, и такая же шляпа, придающая ей зрелый и в то же время привлекательный вид. Рулон обрадовано вскочил, и они пошли вниз.

— Помни мою доброту, — назидательно говорила Марианна, выходя из
подъезда и направляясь прямо к ребятам. Увидев ее, хулиганы восхищенно присвистнули, все их внимание направилось на появившееся чудо. Подойдя к пацанам, Марианна стала весело и непринужденно с ними разговаривать. А Рулон не стал терять драгоценного времени и, выскочив из подъезда, быстро побежал к остановке.

Погром (PLUS)

Рулон проснулся рано утром. В комнату уже проникали первые солнечные лучи. Не отрывая головы от подушки, он стал вспоминать свою ночь. Вот он лег, сосредоточился в аджне до боли в межбровье. Затем перенес концентрацию на сахасрару и, уже проваливаясь в сон, видел яркие вспышки света в этой области.

Ему показалось, что сны приходят к нему в голову через макушку. Но затем, в очередной раз проваливаясь в сон, он почувствовал, как будто бы он еще в одном теле выходит из физического, приподнимаясь над головой. Плечи одного тела отделились от плеч другого, голова от головы. Он как бы пролетел через какой-то туннель и оказался в мире сновидений. Там он забыл, что спит, и стал бессмысленно участвовать в каких-то сценах сна.

Он пошел по какой-то красивой аллее, где росли причудливые цветы, сделанные как будто из снега или застывшего льда. И тут он вспомнил, что спит.

Сон ему показался чудесным миром, свободным от тягот физического тела, болезней и страданий. А теперь он должен опять идти в школу, которая была страшней кошмара. Даже все кошмарные сны были связаны со школой. Как его оставляют на второй год. Как за ним гоняется местное хулиганье.

«Когда же, о Господи, — взмолился Рулон, — я навсегда перейду в мир сновидений, в прекрасный Ирий. Рай, из которого я непонятно как попал сюда, в это адское пекло».

Его размышления прервала мать, которая, как страшный тиран-надсмотрщик, каждый день выгоняла его в проклятую школу.

Сердце заныло от предчувствия нового дня мучений. Вот бы уснуть и никогда больше не просыпаться, пронеслось в голове Рулона. Он поднялся со своей циновки, облился холодной водой, затем стал заниматься йогой.

«Если бы не проклятая школа, я бы так мог заниматься каждый день. Ну ничего, буду использовать ее для практики. Наверное, я еще несовершенен, раз попал сюда. Кто умный, тот не рожает детей, а кто совершенный, тот сам не рождается», — вспомнил он тибетскую мудрость.

— Иди в школу в пальто! — стала настаивать мать, когда он уже собрался выходить из дома.

— Да зачем, мне тепло? До школы близко, — стал отбрыкиваться Рулон от мамашиной заботы, так называемой любви, с помощью которой родители калечат своих детей, навязывая им всякую гадость.

— Нет, сегодня сорок градусов, немедленно одевайся, ты можешь заболеть.

— Вот и хорошо, — сказал Рулон. — В школу не пойду.

Была суббота, и мать была неугомонна. Рулону все-таки пришлось нехотя навьючить на себя пальто, в котором он потащился в школу.

Зайдя в раздевалку он обнаружил там Цыпу с дружками, которые шманали одежду учеников.

— А, Рулон! Здорово! —
разбитно заорал Цыпа, увидев друга. — Ты чо, сегодня в пальто прикинут? Повесить его хочешь? Давайте его прямо в
пальто и повесим на вешалку, суку.

— ой, не надо, — залепе-
тал Рулон.

Но уже несколько здоровых рук подняли его и водрузили на вешалку, зацепив воротником за крюк.

— Повиси-ка здесь, мудак! — сказал на прощание Цыпа и вывалил с корешами из раздевалки.

Рулон стал беспомощно трепыхаться на вешалке, как муха на паутине. Он попытался расстегнуть пуговицы, чтобы освободиться от пальто. Верхний крючок сильно сдавливал горло, душил его. Но тут воротник не выдержал и порвался. Рулон упал на пол и растянулся.

— ой, мое пальто. Что теперь будет дома? — залепетал Рулон, но потом, собравшись, подумал: «Пока ведь я еще не дома. Не стоит себя пугать образами будущего. И без них тяжело. Лучше буду внимательней пробираться на урок, чтобы еще не попасть в какую-нибудь западню».

Рулон еще раз воспроизвел образ взбесившейся мамашки, ощутив его прямо перед собой, и волевым усилием толкнул его от себя. Стало снова легко и свободно. Повесив рваное пальто в раздевалке, он зашагал в класс.

Урок уже давно начался. Рулон подошел к двери и заглянул в нее, но тут его кто-то схватил за плечо.

— Ты куда? Рано еще учиться. Давай-ка я тебя проучу.

Рулон обернулся и увидел Булю.

«Ох, пиздец, подкрался незаметно», — подумал он. Его мысли остановил сильный удар по роже, от которого у Рулона потемнело в глазах.

— Ну что, Руля, давай развлекай нас, — сказал он, подтаскивая Рулона за шиворот к группе хулиганов, расположившихся у подоконника.

— А ну, давай развлекай нас! — подхватил Валет.

Опомнившись от удара, Рулон почувствовал в себе реакцию обиды и самосожаления. Он постарался вытолкнуть их. Промелькнула интересная мысль, что удар остановил внутренний диалог.

— Давай корчи рожи, ублюдок! — заорал Буля. И стал оттягивать щеки
Рулону.

Все дико засмеялись, увидев его идиотскую физиономию. Затем Буля зацепил пальцами углы его рта и растянул их.

— Давай шевели языком! — приказал он. — А то пасть разорву.

Рулон высунул язык и, уже глупо улыбаясь, стал шевелить им, пока пацаны покатывались со смеху.

«Вот какой эзотерический массаж лица, — подумал он, — он помогает мне искоренить ложную личность».

— Атас! Завуч идет! — крикнул один из пацанов.

Буля отпустил Рулона, треснув его хорошенько напоследок по шее. От этого удара он на мгновение потерял сознание и осел вдоль стены.

Придя в себя, он подумал, что после такого удара можно выйти в состояние Самадхи, если сохранить во время него самоосознание.

— Ты чего здесь сидишь? — стала доебываться до него завуч. — Немедленно иди на урок.

— Да я все никак не могу найти кабинет, — стал оправдываться Рулон и поплелся искать свой класс, все еще ощущая во рту неприятный вкус грязных Булиных пальцев.

Зайдя в класс и сев рядом с Марианной, он рассказал ей о своих злоключениях. Она слушала его, разглядывая свои шикарные ногти, презрительно покачивая головой при каждом новом эпизоде.

— Ну хорошо, болван. Ты уже научился правильно соображать. Теперь на­чинай работать над своими эмоциями, чтобы и их ты смог так же перестроить, придурок. Значит, рожи показывал? Вот умора! Ну-ка, скорчи-ка и мне одну посмешнее.

Рулон взял себя руками за уши, растянул их и стал гримасничать, смешно двигая ртом, языком и глазами. Марианна весело расхохоталась.

Все это безобразие заметила училка.

— Рулонов, хватит паясничать, — заорала она, — не срывай урок. У тебя будет двойка за четверть, — гнала она образы.

Услышав это, Рулон уселся и стал делать вид, что что-то записывает.

— Молодец, паяц, — похвалила его Марианна, — ты уже неплохо осваиваешь скоморошество. Продолжай дурачиться и несерьезно относиться к себе, тогда ты просветлеешь и больше уже не родишься. Не то еще тысячи лет тебя будут забивать в школе, если ты не сделаешь это.

На перемене в класс завалил Ложкин. Подойдя к группе девчонок, он вытащил из-за пазухи крысу и стал их пугать ею. Увидев крысу, девчонки завизжали и бросились врассыпную. Это понравилось Валериану, и он вместе с Михетченко решили попугать крысой училку.

Для этой цели они прикрепили крысу за нитку к люстре, висевшей прямо над преподавательским столом, используя светильник как кронштейн. Другой конец нитки они перекинули через еще одну люстру и спустили его вблизи задней парты, где сами и раскорячились, радостно ожидая начала урока.

Вскоре, не заставив себя долго ждать, в классе замаячила толстая свиная рожа преподки в кудрявом парике, надетом на плешивую голову. Эта дура плюхнулась своей жирной задницей на стул и начала нудные поучения своим визгливым раздражительным голосом, от которого тянуло в сон.

Тут-то Михетченко и начал спускать беспомощно барахтающуюся в воздухе крысу, которая как раз приземлилась на тупую башкень училки.

Увидев это, Рулон подумал, что крыса прибашкенилась на голову училки. На нее теперь все ученики обратили пристальное внимание.

Все они теперь неотрывно наблюдали за этой процедурой. Лица многих стали расплываться в злорадной ухмылке. Кое-кто не выдержал и прыснул от смеха. Другие стали показывать на училку пальцами, стараясь привлечь внимание к происходящему. Училка не могла понять причины такого пристального внимания к ее персоне и стала орать на разнуздавшихся учеников.

Но тут Михетченко вновь потянул за нитку, и крыса, уже уцепившаяся лапами за училкин парик, стала стаскивать его с нее.

Преподка, почуяв шевеление на голове, схватилась за нее руками, но парик уже был высоко, и ее руки обхватили только плешивую лысину.

Весь класс стал визжать от хохота, училка вскочила и стала прыгать за своим париком, повисшем па люстре. Но, убедившись в бесполезности этих занятий, она решила найти виновника этой затеи. С гневливо-красной рожей она повернулась к классу.

Стараясь остаться незамеченным, Михетченко отпустил нитку, и парик с крысой упал к ногам толстой хрюши. Она повернула к нему свою свинячью голову с маленькими зеньками и уже было хотела его поднять, как вдруг с визгом отскочила прочь, увидев на нем крысу.

Глядя на этот цирк, ученики начали покатываться от хохота. Под их улюлюканье и крики училка с визгом вылетела из класса, скрывшись в неизвестном направлении.

«Заботливый» Ложкин подобрал парик и крысу и пустился за ней в погоню, чтобы отдать то, что ей принадлежит, и еще невзначай попугать ее до усеру своей зверушкой. Вслед за ним бросилось еще несколько «сердобольных» хулиганов понаблюдать эту сцену. Урок был окончательно сорван.

Марианна собрала свои вещи, встала и направилась к выходу своей горделивой походкой. Рулон вприпрыжку направился за ней.

— Ну что? Ты тоже не хочешь учиться? — спросила его королева школы.

— Раз ты идешь домой, мне тоже тут нечего делать, — ответил Руля.

— Молодец, правильно мыслишь. А знаешь, что будет вечером? — вкрадчиво спросила Марианна, блеснув своими черными глазами.

— Нет, — пробормотал он.

— Вечером я буду снова дрессировать тебя, — рассмеялась она. — Ты уже научился не кончать?

— Не знаю, — испуганно ответил Руля.

— А вот я проверю тебя. В восемь будь у меня дома. Понял, болван?

— Да. Я приду, — растерянно сказал он.

— Вот и хорошо, — сказала она, развернувшись, и проплыла прочь от него.

Взяв в раздевалке свое покоцанное пальтишко, Рулон напялил его, как разорванный гондон, и поплелся домой, предчувствуя, как теперь разбесится мать.

Подойдя к двери, он совсем не ожидал, что из соседней выйдет Цыпа с дружками. Он думал, что дома мать, и совсем потерял бдительность. Но матери дома не было.

Цыпа с чуханами ворвались к нему на хазу, разбрелись по комнатам, стали везде шариться и все пожирать.

— ой, не надо. Что вы делаете? — залепетал Рулон. В ответ на это Цыпа съездил ему по роже.

— ой, не надо, мама синяки заметит, — продолжал лепетать Рулон.

Тогда Цыпа намотал шарф себе на руку и продолжал им бить Рулона по морде, чтобы не оставлять синяков.

— Ну что, падла, так тебе больше нравится? — кричал он. — Получай, сука! Вот тебе! — приговаривал он.

Сперва Рулон опешил от неожиданности, испугался, но затем собрался и стал наблюдать за всем происходящим со стороны. Он видел, как по квартире мечутся какие-то тела. Одно из них било его скафандр.

Сожрав все что можно и выпив одеколон, разворошив все вещи в шкафах, «мамаево нашествие» отступило. Напоследок Цыпа зажал Рулона, обхватив его рукой за шею, и наклонил вперед. Шпырь взял кед и несколько раз изо всех сил вмазал Рулону по заднице. От сильной боли он заорал и потерял осознанность. Цыпа сильней сдавил его шею, так, что Руля захрипел. На его глазах непроизвольно выступили слезы.

— Вот тебе, говно! Получай! — заорал Цыпа и, хлопнув напоследок дверью, удалился.

Рулон сел на пол и стал мотать головой, как отряхивающаяся от воды собака, чтобы прийти в себя. К горлу подкатывал ком обиды, но он пытался справиться с этим и начал наперекор ей глупо улыбаться. Придя в себя, он стал судорожно убираться в квартире и, делая это, наткнулся на записку мамаши, которая, оказывается, уперлась к тете Мусе. А он-то думал, что она будет дома.

«Не так, как вычислил, текут события жизни», — подумал он и еще раз понял, как дурачит нас ум своими предположениями. Он решил быть еще более бдительным и больше опираться на интуитивное предчувствие.

«Ну ничего, получил по морде, зато снова попрактиковал отрешенность, — подумал он, — стал еще на миг ближе к Просветлению».

Посмотрев на часы, он увидел, что осталось мало времени до свидания с Мэри. Ему стало страшно, что она опять будет пинать его по яйцам за то, что он не сдержится и кончит:

«Ничего, теперь я стал умнее», — подумал он.

И, достав из аптечки новокаин, открыл ампулу и стал натирать этой жидкостью свою пипетку. «Вот теперь она будет менее чувствительна и позорно не обкончается, как всегда она это делала», — подумал он.

Собравшись к Марианне, он вышел во двор и увидел там группу ребят. Один из них внезапно подкинул кирпич вверх и заорал.

— На кого Бог пошлет!

Увидев парящий половинок кирпича, пацаны стали разбегаться во все стороны, не дожидаясь того, чтоб кирпич взлетел и над их головой.

Руля тоже рванул со всех ног и через минуту оказался у дверей Марианны.

— Приперлась, свинья! Заходи!

Пройдя в комнату, Рулон рассказал ей о «мамаевом нашествии» в его хату. Марианна весело рассмеялась.

— Значит, Марена — богиня смерти постучалась в твою дверь. Настоящий язычник должен был обрадоваться этому.

— Почему обрадоваться? — ошеломленно спросил Руля.

— Да потому, что она лишает тебя всего земного, того, что приковывает твой Дух к материи. Поклонники Марены всегда радуются ее приходу. Умер ли кто, сгорел ли дом или еще что-нибудь случилось, они начинают радоваться, ликовать, молиться. Значит, Марена пришла, она здесь сеет смерть и уничтожение всех форм. Она освобождает их от всего, что заставляет их рождаться и мучиться на этой Земле.

— Как это радоваться смерти? — изумился Руля.

— Если ты боишься смерти, придурок, — зловеще сказала Марианна, — значит, ты прикован к мирскому. Значит, из-за этого страха будешь продолжать страдать и мучиться, и ничего не сможешь изменить. Но, если уже не будешь бояться смерти и утрат, значит, обретешь свободу, — ласково прошептала она. — А теперь я буду проверять тебя, насколько ты стал отрешенным от секса, — сказала она с коварной улыбкой и грациозно разлеглась на диване.

Рулон стал робко целовать ее стройные ноги и гладить руками ее рельефную фигуру, стараясь одновременно наблюдать себя со стороны и помнить цель, с которой он все это делает. Продолжая ласки, он стал раздевать Марианну. Она тоже стала ласкать его и располагать к соитию.