Развитие исторической мысли: Дильтея

В шестидесятых-семидесятых годах XIX века от кластера истористских концепций и «точек зрения» отделились несколько учений, одним из самых значимых и позитивных из которых стало учение Дильтея, поставившего задачу создать нечто подобное кантовой «Критике» философского и естественнонаучного чистого разума, но в отношении к разуму историческому. До конца это сделать ему не удалось, возможно, в силу большой разбросанности его гения, – о Дильтее шутили, что он войдет в историю как великий автор первых томов, – но он помог не только спасти честь историзма как такового, но и проложить путь к его дальнейшему развитию в XX столетии как учения, сохраняющего в себе живое ядро исторического сознания, «оживляющего прошлое», окруженного живой периферией метафизических, естественнонаучных и религиозно-нравственных содержаний.

Иначе говоря, дильтеев историзм – это не «научный метод», и не эпистемология, это прежде всего некий психологический консенсус и базовый методологический набор для практикующего историка с очень большой вариативностью. Это, во-первых, способ удержать «координату внимания» историка и, конечно, читателя произведений исторической мысли, в зоне исторического сознания как такового (чувственно-сенсорного по своей психологической природе) и, во-вторых, сохранение способности максимальной подвижности этой «координаты внимания» в ментальной структуре сознания, и тем самым, способности к интенсивному «переживанию» этого прошлого, его наиболее полному «выражению» и, как результат – «пониманию». Это дильтеева схема «переживания-выражения-понимания» в действии.

Дильтей впервые освободил историографию от искажающего воздействия на нее как метафизики, так и, во многом, естествознания, оперевшись на непосредственное религиозное чувство в своих усилиях понять прошлое в его ментальности и его идеях. Но это его достижение скорее было заслугой его личного гения, а не его метода. Поэтому в этом деле у него не было достойных продолжателей, и его наследством воспользовались как творцы экзальтированных спекуляций (Шпенглер, например), так и создатели засушенных на корню учений «совсем уже» критической философии истории (как Арон, например).

Насколько можно реконструировать концепцию Гадамера по ряду высказываний Анкерсмита, Гадамер продолжил «дело Дильтея», перенеся акцент с интерпретации текстов в целях «понимания» на интерпретацию текстов с целью репрезентации, то есть сменил религиозную установку Дильтея на эстетическую установку, более адекватную историческому сознанию как таковому, но довершившую фактически начатое Дильтеем разрушение оболочки, ментальной ауры вокруг исторического ядра. Дильтей отверг метафизическую оболочку, но усилил религиозную. Гадамер отверг и религиозную, оставив только историческое сознание в его чистоте и определенности его ядра. Его путь идет от описания к интерпретации, и далее, – к репрезентации, то есть к последовательному приближению историка к постижению той самой репрезентируемой действительности прошлого, как реального, живого прошлого в его собственных сути и смысле, в его онтологии.

16.История и время.

История- это наука о людях и о их развитии во времени. Для истории важна система координат – место и время.

Для исторической науки важно время происходивших событий, поэтому существует несколько проблем, которая история должна решать:

разработка точных методов датировки событий

периодизация мировой истории

создание единой универсальной хронологии

изучение представления о разных эпохах

проблема границ между прошлым и настоящим

и многие другие

Существует много периодизация истории, каждая имеет место быть и носит условный характер, т.е. все зависит от критериев периодизации.

Существует 2 точки зрения о границе между прошлым и настоящим:

физическая(миг)

социальная (прошлое- когда меняется социальное состояние)

17.Исторические источники, их роль, классификация и основные этапы работы с ними

Исторические источники – любой продукт человеческой жизнедеятельности.

Классификация исторических источников:

1)письменные источники

2)вещественные источники

3)этнографические источники (традиции, обычая, обряды)

4)фольклорные

5)лингвистические (следы древних языков в современной речи)

6)кино, фото, документы

7)фонодокументы

Письменные источники делятся на первоисточники и литературу. Первоисточник подразумевает, что текст принадлежит перу современника описываемых событий. Проблема достоверности источников одна из важнейших проблем истории. При анализе источников мы должны определить авторский замысел и целевую аудиторию.

Так же у источников могут быть различные функции:

- функция личных контактов

- функция пропаганды

- функция творческого самовыражения и т.д.

Так же важно учитывать эпоху, в которой был написан тот или иной письменный источник, потому что любой текст надо трактовать исходя из системы ценностных координат той эпохи.

Типы источников:

- законодательные источники

-актовый материал

-эпистолярные(норративные)письма, переписка, летописи, трактаты, повести, автобиографии и т.д

18.Письменные источники, особенности их анализа.

Письменные источники - это самый главный, самый многочисленный и, безусловно, самый ценный вид источников. Этот вид памятников можно подразделить ещё на три подвида: официальные письменные источники, исторические письменные источники и семейные. Официальные письменные источники – это документы и акты, исходящие от правительственных лиц и учреждений. К таковым принадлежат метрические свидетельства о рождении, браке, смерти, послужные списки, разные крепостные акты и т. д. Историческими считаются различного вида документы общего значения: летописи, разрядные книги, родословцы, писцовые книги, десятни и т.п. Семейными считаются воспоминания, автобиографии, записки, частная переписка, завещания и т.п.

Среди рукописных памятников различают подлинники и копии. Количество подлинников для древнейших времен очень невелико. К письменным памятникам относятся также многочисленные печатные издания.

Письменные источники делятся на первоисточники и литературу. Первоисточник подразумевает, что текст принадлежит перу современника описываемых событий.

Проблема достоверности источников одна из важнейших проблем истории. При анализе источников мы должны определить авторский замысел и целевую аудиторию.

Так же у источников могут быть различные функции:

- функция личных контактов

- функция пропаганды

- функция творческого самовыражения и т.д.

Так же важно учитывать эпоху, в которой был написан тот или иной письменный источник, потому что любой текст надо трактовать исходя из системы ценностных координат той эпохи.

19.Исторические факты, их специфика и классификация.

Существует 2 основные точки зрения на определение исторического факта

1)Это некие объективные, существующие вне нашей воли, явления, события, процессы прошлого, т. е факт – это событие.

2) Это отражение в нашем сознании, наше представление о явлениях и событиях, имевших место в прошлом, т.е. факт - это знание.

Классификация:

экзистенциальные (отвечают на вопрос было или не было явления?)

темпоральный(когда?)

локографический(где?)

количественные

квантитативные (сколько?)

квалификационные (какое значение?)

20. Детерминистическая концепция истории: предпосылки, причины и законы в истории.

Детерминистическая концепция заключается в том, что в мире ничто не происходит просто так, на все есть свои причины. Любое явление истории является следствием некоего множества причин.

Исторические законы- это научные утверждения об объективных существующих связях между явлениями. Что такое закон? Это необходимое существенное устойчивое повторяющееся отношение между явлениями. Если бы история не знала законов, то она превратилась бы в бесчисленную констатацию фактов.

Существует несколько типов причин:

мотивы, намерения, цели

материальные причины (неурожай, стихийные бедствия и т.д.)

случайные причины (стечения обстоятельств)

Исторические законы реализуются как вероятность. Но должны говорить не об одинаковой вероятности, а об предпочтительной.

21. Исторические альтернативы и историческая наука.

Антуан Про. Двенадцать уроков по истории.

Можно ли понять, почему вещи произошли именно так, как они произошли, если не спрашивать себя: а могли ли они произойти иначе? По правде говоря, вообразить себе другое развитие истории — это и есть единственный способ найти причины истории реальной. Такой подход был даже систематизирован американскими историками в журнале New Economic History. Чтобы измерить влияние железных дорог на рост американской экономики, они решили реконструировать развитие этой экономики на основе допущения, что железные дороги были в то время неиз- вестны. Другие историки выстраивали модель российской экономики после 1918 г., основанную на гипотезе о том, что эта экономика могла не быть социалистической, т. е. предположив крах советской революции. Французские историки в основном отнеслись к этому демаршу сдержанно. Построения, противоречащие фактам, каза- лись им авантюрными. Действительно, как следует из при- веденных примеров, в этих построениях задействовано слиш- ком большое число переменных, а их сочетание является отчасти случайным. Но сам по себе демарш совершенно законен. Чтобы это показать, я приведу пример, кажущийся мне бесспорным. Историки войны 1914 г. и историки, занимающиеся изучением народонаселения Франции, имеют обыкновение при подсчете военных потерь складывать собственно военные по- тери с тем, что они называют " повышенной смертностью среди гражданского населения". Война повлекла за собой многочисленные неблагоприятные последствия для населения, не- хватку продовольствия, недостаток угля в условиях очень суровой зимы 1916-1917 гг. Эти плохие условия жизни привеми к смерти большего числа гражданских лиц, чем в мирное время. Казалось бы, логично включать этот показатель в общий итог войны. Однако данный анализ имеет несколько недостатков. Во- первых, он включает потери, ставшие следствием эпидемии Испанки 1918 г. Но ведь никто не может утверждать, что эпи- демия явилась следствием войны, ибо она затронула также жи- 1смсй нейтральных стран, и иногда уже после войны. Второй недостаток — приблизительность выводов. Уже само понятие " повышенная смертность среди гражданского населе- ния" предполагает анализ, противоречащий фактам: чтобы говорить о повышенной смертности, нужно сравнить фактическую смертность с тем, что было бы, если бы не было войны. Но поскольку эта противоречащая фактам история не осо- шаст себя таковой, она не располагает оформленными гипоте мми, и это не дает ей возможности их верифицировать. Так попробуем же это сделать. Итак, половая и возрастная статистика смертей известна. Немного критики, чтобы не огорчать старика Сеньобоса, позволяет исключить из анализа показатели смертности среди мужского населения, так как их трудно отделить от военных потерь, являющихся к тому же столь значительными для некоторых возрастов, что это делает невозможным любое сравнение. Возьмем лишь показатели смертности среди женщин. Они достоверно описывают ту историю, которая реально имела место. Чтобы сравнить ее с тем, что произошло бы, если бы не было войны, нам нужно подсчитать, сколько женщин из разных возрастных групп умирало бы ежегодно, если бы все было нормально; причем мы должны помнить, что это гипотеза, кото- рая противоречит фактам. Но ведь эти " теоретические" смерти прекрасно можно подсчитать: мы знаем средние показатели смертности для разных возрастов и полов за предвоенные и послевоенные годы. Выдвигая гипотезу о том, что известные нам тенденции без войны имели бы продолжение, мы получаем " теоретические" средние показатели смертности в годы войны. Применив их к известной нам численности женского населения, мы получим количество " теоретических" смертей. Сравнение становится возможным. И вот что удивительно: в 1915, 1916 и 1917 гг. смертность среди женщин была ниже, чем должна была бы быть, если бы все было нормально. В указанные годы не только не наблюдается " повышенная смертность", но, наоборот, следовало бы говорить о " пониженной смертности" среди гражданских лиц. Анализ данных приводит к сходным результатам по Соединен- ному Королевству, но к противоположным - по Германии. Отсюда напрашивается вывод, что союзникам удавалось поддерживать приемлемые условия жизни гражданского населе- ния в годы войны, тогда как могущественная в других отноше- ниях немецкая администрация оказалась к этому абсолютно неспособной. Подобное обстоятельство немало содействовало общей дезорганизации германского общества в 1918 г. и попыткам революционного переворота, имевшим место по ту сторону Рейна в конце войны. Я счел нужным достаточно подробно рассмотреть этот при- мер не только по той причине, что он интересен сам по себе, но и для того, чтобы показать, что обращение к расчетам пред- полагает формализацию. В этом смысле данный пример мож- но считать наглядной иллюстрацией того самого контрфакти- ческого демарша, который, как правило, неосознанно, присутствует в любой истории.

22. Роль личности в истории.

Для исторической науки этот вопрос наиболее важен по двум причинам:

- теоретическая. Является ли исторический процесс закономерным? Могут ли отдельные личности влиять на ход истории, изменять его, отменять или влиять на действие исторических закономерностей? Или же личности просто выполняют свою историческую миссию и их действия были заранее обусловлены всем ходом истории?

- практическая. Как люди могут менять действительность и влиять на будущее развитие?

В истории всегда существует случай, который может изменить ход истории, то соответственно та или иная личность может изменить историю. Впервые принцип личностного начала сформулирован итальянскими гуманистами, потом просветителями 18 века. С их точки зрения общественные отношения легко поддаются обработке, т.е. на общественные отношения можно легко воздействовать через личность, если она является значимой.

Античность. Древние греки и римляне в большинстве своем смотрели на будущее фаталистично, так как считали, что судьбы всех людей предопределены заранее. В то же время греко-римская историография была в основном гуманистической, поэтому наряду с верой в судьбу в ней вполне заметна идея, что от сознательной деятельности человека зависит очень многое. Об этом свидетельствуют, в частности, описания судеб и деяний политиков и полководцев, оставленные такими античными авторами, как Фукидид, Ксенофонт и Плутарх.

Средние века.Иначе проблему роли личности решили в средневековой теологии истории. Согласно этому взгляду исторический процесс недвусмысленно рассматривался как реализация не человеческих, а божественных целей. Люди только воображают, что действуют согласно своей воле и целям, а на самом деле Бог избирает некоторых из них для реализации своего замысла. Но поскольку Бог действует через избранных им людей, то понять роль этих людей, как отмечает Р. Коллингвуд, означало отыскать намёки на замысел Бога. Вот почему интерес к роли личности в истории в определенном аспекте приобретал особую значимость.

В периодВозрождения гуманистический аспект истории вышел на первый план, поэтому и вопрос о роли личности – правда, не как проблема чистой теории – занял заметное место в рассуждениях гуманистов. Интерес к биографиям и деяниям великих людей был очень высоким. И хотя роль Провидения по-прежнему признавалась ведущей в истории, в качестве важнейшей движущей силы признаётся и деятельность выдающихся людей. Это видно, например, из работы Н. Макиавелли «Государь», в которой он считает, что от целесообразности политики правителя, от его способности использовать нужные средства, включая самые аморальные, зависит успех его политики и в целом ход истории. Макиавелли был одним из первых, кто подчеркнул, что в истории важную роль играют не только герои, но нередко и беспринципные деятели.

В периодXVI и XVII вв. растет вера в новую науку, в истории также пытаются найти законы, что было важным шагом вперёд. В итоге постепенно вопрос о свободе воли человека решается более логично на основе деизма: роль Бога полностью не отрицается, но как бы ограничивается. Иными словами, Бог создал законы и дал Вселенной первотолчок, но поскольку законы вечны и неизменны, человек свободен действовать в рамках этих законов.

Представления о роли личности в истории до середины XVIII в. Историография возникла не в последнюю очередь из потребности описать великие деяния правителей и героев. Но поскольку теории и философии истории долгое время не было, то проблема роли личности в качестве самостоятельной не рассматривалась. Лишь в нечётком виде она затрагивалась вместе с вопросом о том, имеют ли люди свободу выбора или всё предопределено заранее волею богов, судьбою и т. п.?

23. Язык истории: историки.

Единого языка в истории не существует. Иногда для обозначения одного и того же явления в науке используют несколько терминов. Например терминология отечественной исторической науки не совпадает с зарубежной. Часто историки сужают или расширяют смысловое значение того или иного слова, также историки могут заменять одни слова на другие. Например понятие «класс» заменяется понятием «страта».

В истории также существует проблема перевода исторических понятий с иностранных языков, ведь слова принадлежат своей культуре, и часто понятны только носителям этой культуры. Перевод текста уже является не оригинальной информацией, а интерпретированной. Существуют такие понятия, которые никак не возможно перевести на другой язык, эти слова могут употребляться только в том значении, в котором они были использованы (Третий Рейх).

Существует и третья проблема языка истории, связанная с тем, что смысл того или иного понятия может меняться со временем или зависеть от места и условий его употребления.

24.

Коллингвуд считал, что никакой результат в истории не является окончательным, что свидетельство меняется «с каждым изменением исторического метода», что «принципы, которыми это свидетельство интерпретируется, также меняются» и что, следовательно, «каждое новое поколение должно переписывать историю его собственным способом». Меняются не только метод и принципы интерпретации, но и социальная среда, интересы и устремления людей, социальных групп, политиков, интеллектуалов. Тем самым, каждое поколение желает видеть или находить в истории то, что наиболее значимо для него в сегодняшнем дне. Эта потребность всегда меняется в случае смены общественного устройства и политико-идеологического режима.

Мы знаем, что бывают ситуации, когда исторические катаклизмы уничтожают целое государство вмести с его национальным нарративом прошлого. Такое случилось с истории СССР, создаваемой несколькими поколениями, в том числе и ныне живущих историков. На место приходят своего рода «нулевые поколения» — новые граждане новых государств, которые или пытаются продолжить старый «большой нарратив», или начинают с отрицания предшествовавшей версии истории, или же обращение идёт к древней, наиболее мифологизированной части прошлого в попытке выстроить легитимную преемственность и опору современной идентичности, как бы пропуская недавнее прошлое. Такое происходит среди российских историков и историков других стран бывшего СССР. Какая позиция наиболее приемлема в ситуации казалось бы безнадёжного релятивизма и субъективности? Во-первых, неправильно считать, что каждое поколение начинает с чистого листа и каждому поколению выдаётся своего рода карт-бланш на собственный способ историописания и на отрицание накопленного предшественниками знания. Это условие распространяется на всех, участвующих в историописании. При всей неудовлетворённости статус-кво энтузиастами радикальных ревизий, тем не менее, существуют профессиональные проверочные нормы, и сохраняется способность оценивать компетентность историков, которые предохраняют от разрушения само здание профессиональных исторических знаний.

В моменты смены парадигм и радикальных ревизий аргументы и обоснования, т.е. сама историческая эпистемология, выходят на первый план в профессиональном сообществе и делают, тем самым, возможным диалог между сторонниками разных версий. Именно здесь история, как пишет А.Мегилл, «должна быть не только (в некоторых её аспектах) эстетической практикой, но также и научной дисциплиной, т.е. организованным получением знаний теми коллективами, которые разделяют принципы и практику точного, методического и непрерывного конструирования, деконструкции и реконструирования исторического прошлого» (А.Макгилл. Историческая эпистемология. М., 2007. С. 197).

Ясно, что каждое новое поколение будет открывать в истории те её стороны, которые наиболее значимы для его сегодняшнего существования и восприятия мира, и каждое новое государство будет выстраивать собственную непрерывную историческую версию. Главное, чтобы эти версии имели в основе профессиональное историческое знание и не были заточены на создание образа врага и на разжигание межгрупповой и межгосударственной вражды. По этому вопросу среди историков разных стран возможны договорённости. Даже в худые времена холодной войны в 1970-е гг. действовала советско-американская комиссия историков по устранению из учебников идеологизированных и необоснованных оценок и фактов истории одной страны в учебниках другой страны. В моём архиве сохранился текст совместного заключительного доклада, который не был, к сожалению, опубликован, но использовался профессионалами.

В национальных историях и в мировой истории есть морально-ценностные моменты и трактовки прошлого, которые имеют особое общественно-политическое и эмоционально-нравственное значение для той или иной страны, этнической, религиозной или расовой общности и даже для населения целого континента. При разнообразии мнений и дебатов среди учёных на уровне массового потребления исторического знания существуют определённые ограничители и сдерживающие факторы публичных интерпретаций. Профессиональные историки не могут считать себя исключительными владельцами знания прошлого без учёта общественных настроений, символических ценностей, группового достоинства, интересов формирования национального самосознания или идентичности.

25. Формационный и цивилизационный подходы к истории.

Существует два основных подхода к изучению истории - формационный и цивилизационный. Для начала нужно разобраться в том, чем отличаются данные подходы.
Формационный подход был разработан К. Марксом и Ф. Энгельсом. Смысл его состоит в закономерной смене общественно-экономических формаций. Они исходили из того, что материальная деятельность людей всегда выступает в форме конкретного способа производства. Способ производства - это единство производительных сил и производственных отношений. Производительные силы включают в себя предмет труда, средство труда и человека. Производительные силы - это содержание способа производства, а производственные отношения - форма. С изменением содержания меняется и форма. Это происходит через революцию. И соответственно меняют друг друга различные социально - экономические формации. Согласно этим формациям выделяются стадии развития общества: первобытно-общинное, рабовладельческое, феодальное, капиталистическое, коммунистическое.
Недостатками формационного подхода можно считать то, что многие процессы культурной, духовной жизни рассматриваются порой упрощённо, мало внимание уделяется роли личности в истории, человеческому фактору, а так же то, что был абсолютизирован переход от одной формации к другой (некоторые народы не проходили все формации и не всегда изменения происходят через революции)
Цивилизационный подход основным критерием подразумевает духовно-культурную сферу. Понятие цивилизация имеет много разных значений. Сколько авторов - столько и трактовок этого понятия. И следовательно эти авторы выделяют разное количество цивилизаций, по разному классифицируют государство. В общем же характерно отрицание единства человеческой истории, всеобщих исторических закономерностей
Недостатками цивилизационного подхода является то, что он не позволяет взглянуть на историю, как на целостный, закономерный процесс; применяя цивилизационный подход трудно изучать закономерности исторического развития.
С начала 90-х годов наблюдалось стремление " избавиться" от формационного подхода и всего, что касается марксизма. Поэтому активно внедрялся цивилизационный подход.
Сами по себе эти подходы ни являются плохими или хорошими. Каждый из них имеет и плюсы и минусы. И оба этих похода имеют право на существование. Они просто рассматривают историю с разных сторон. Если с помощью этих подходов изучается история, публикуются монографии и статьи, написанные с применением этих походов - это хорошо.