ОБЩЕНИЕ. 2 страница

Между этим высоким творчеством и простым актерским механическим действием -

разница огромная. Это два совершенно противоположных друг другу вида

общения.

Наше искусство признает все из указанных видов общения, за исключением

актерского. Но и его надо знать и изучать, хотя бы для того, чтоб уметь

бороться с ним.

В заключение скажу несколько слов о действенности и активности процесса

общения.

Многие думают, что внешние, видимые глазу движения рук, ног, туловища

являются проявлением активности, тогда как внутреннее, невидимое глазу

действие и акты душевного общения не признаются действенными.

Это ошибка, и тем более досадная, что в нашем искусстве, создающем

" жизнь человеческого духа" роли, всякое проявление внутреннего действия

является особенно важным и ценным.

Дорожите же внутренним общением и знайте, что оно является одним из

самых важных активных действий на сцене и в творчестве, чрезвычайно нужным в

процессе создания и передачи " жизни человеческого духа" роли.

.....................19......г.

- Для того чтобы общаться, надо иметь то, чем можно общаться, то есть,

прежде всего, свои собственные пережитые чувства и мысли, - говорил Аркадий

Николаевич на сегодняшнем уроке.

В реальной действительности их создает сама жизнь. Там материал для

общения зарождается в нас сам собой, в зависимости от окружающих

обстоятельств.

В театре - не то, и в этом новая трудность. В театре нам предлагаются

чужие чувства и мысли роли, созданные автором, напечатанные мертвыми буквами

в тексте пьесы. Трудно пережить такой душевный материал. Гораздо легче

по-актерски наиграть внешние результаты несуществующей страсти роли.

То же и в области общения: труднее подлинно общаться с партнером,

гораздо легче представляться общающимся. Это путь наименьшего сопротивления.

Актеры любят этот путь и потому охотно заменяют на сцене процесс подлинного

общения простым актерским наигрышем его. Интересно проследить: какой

материал мы шлем зрителям в такие моменты?

Об этом вопросе стоит подумать. Мне важно, чтоб вы не только поняли его

умом, не только почувствовали, но и увидели глазом то, что нами чаще всего

выносится на сцену для общения со зрителем. Чтоб показать вам это, легче

всего самому пойти на подмостки и на образных примерах иллюстрировать то,

что вам нужно знать, чувствовать и видеть.

Аркадий Николаевич сыграл нам на сцене целый спектакль, замечательный

по таланту, мастерству и актерской технике. Он начал с какого-то

стихотворения, которое проговорил очень быстро, эффектно, но неясно по мысли

- так, что мы ничего не поняли.

- Чем я сейчас общаюсь с вами? - спросил он нас. Ученики сконфузились и

не решались отвечать.

- Ровно ничем! - сказал он за нас. - Я, болтая слова, просыпал их как

горох из лукошка, сам не понимая, кому и что говорю.

Вот вам материал-пустышка, которым актеры часто общаются со зрительным

залом, болтая слова роли и не заботясь ни об их смысле, ни об их подтексте,

а лишь об их эффектности.

После минутного раздумья Аркадий Николаевич объявил, что он прочтет

монолог Фигаро из последнего акта " Женитьбы Фигаро".

На этот раз его игра была целым каскадом поразительных движений,

интонаций, переходов, заразительного хохота, бисерной дикции, скороговорки и

блеска звука, восхитительного, тембристого голоса. Мы едва удержались от

оваций, до того это было сценично и эффектно. Что касается внутреннего

содержания, то его мы не уловили и не знали, о чем говорится в монологе.

- Чем я с вами общался? - опять спросил нас Торцов, и опять мы не могли

ему ответить, но на этот раз потому, что он дал нам слишком много, и мы не

смогли сразу разобраться в том, что видели и слышали.

- Я показал вам себя в роли, - ответил за нас Аркадий Николаевич, - и

воспользовался монологом Фигаро, его словами, мизансценой, движениями,

действиями и прочим для того, чтоб продемонстрировать вам не самую роль в

себе, а самого себя в роли, то есть свои данные: фигуру, лицо, жесты, позы,

манеры, движения, походку, голос, дикцию, речь, интонацию, темперамент,

технику, словом - все, кроме самого чувства и переживания.

Для тех, у кого внешний изобразительный аппарат подготовлен,

поставленная задача не трудна. Стоит позаботиться, чтоб голос звучал, язык

отбивал буквы, слоги, слова, фразы; чтоб позы и движения показывали пластику

и чтоб все вместе нравилось смотрящим. При этом надо следить не только за

собой, но и за сидящими по ту сторону рампы. Наподобие кафешантанной дивы, я

преподносил вам себя по частям и целиком при постоянной оглядке: доходит ли

показ по назначению? Я чувствовал себя товаром, а вас - покупателями.

Вот вам еще образец того, чего никак не следует делать артистам на

сцене, несмотря на то, что это имеет большой успех у зрителя.

Далее последовал третий опыт.

- Сейчас я показал вам себя в роли, - говорил он.- Теперь же я покажу

вам самую роль в себе, так, как она дана автором и сработана мною. Это не

значит, что я буду переживать ее. Дело не в переживании, а лишь в ее

рисунке, в словесном тексте, во внешних мимике и действиях, в мизансцене и

прочем. Я буду не творцом роли, а лишь ее формальным докладчиком.

Аркадий Николаевич сыграл сцену из известной нам пьесы, в которой

важный генерал, случайно оставшийся один дома, не знает, что ему с собой

делать. От скуки он переставляет стулья так, чтоб они стояли, как солдаты на

параде. Потом приводит в порядок вещи на столе, задумывается о чем-то

веселом и пикантном, с ужасом косится на деловые бумаги, подписывает

некоторые из них не читая, а потом зевает, потягивается, опять принимается

за прежнюю бессмысленную работу.

Во время всей этой игры Торцов необыкновенно четко произносил текст

монолога о благородстве высокопоставленных и о невоспитанности всех

остальных людей.

Аркадий Николаевич холодно, внешне доносил текст роли, демонстрировал

мизансцену, формально показывал ее внешнюю линию и рисунок, без попыток

оживления и углубления их. В одних местах он технически отчеканивал текст, в

других - действия, то есть то усиливал и подчеркивал позу, движения, игру,

жест, то нажимал на Характерную подробность образа, косясь все время на

зрительный зал, чтобы проверять, дошел ли до него намеченный рисунок роли.

Там, где ему было нужно, он тщательно выдерживал паузы. Так актеры играют

надоевшую, но хорошо сработанную роль и в пятисотый спектакль, чувствуя себя

не то граммофоном, не то кинодемонстратором, пропускающим бесконечное число

раз одну и ту же киноленту.

- Как это ни странно и ни грустно, но даже и такой формальный показ

хорошо сработанного рисунка роли далеко не часто приходится видеть в

театрах, - заметил Аркадий Николаевич.

Теперь, - продолжал он, - мне остается показать вам, как и чем нужно

общаться на сцене, то есть живые, трепещущие чувства актера, аналогичные с

ролью, хорошо пережитые и воплощенные исполнителем.

Но такую игру вы видели не раз на самой сцене, где мне удавалось хуже

или лучше выполнять процесс общения. Вы знаете, что в этих спектаклях я

стараюсь иметь дело только с партнером, чтоб отдать ему свои собственные

человеческие чувствования, аналогичные с чувствованиями изображаемого мною

лица. Остальное, что создает полное слияние с ролью и что рождает новое

создание - артисто-роль, совершается подсознательно. В такие спектакли я

чувствую себя на сцене всегда самим собой в предлагаемых пьесой,

режиссерами, мной самим и всеми творцами спектакля обстоятельствах.

Это редкий вид сценического общения, который, к великому сожалению,

встречает мало последователей.

Нужно ли объяснять, - резюмировал Торцов, - что наше искусство признает

только последний род общения с партнером - своими собственными переживаемыми

чувствами. Остальные же виды общения мы отвергаем или, скрепя сердце,

терпим. Но и их должен знать каждый артист, для того чтобы бороться с ними.

Теперь проверим, чем и как вы сами общаетесь на сцене? На этот раз вы

играйте, а я буду отмечать с помощью звонка неправильные моменты общения.

Таковыми будут считаться те, в которые вы отклонитесь от объекта - партнера

или покажете роль в себе, себя в роли или просто доложите ее. Все эти ошибки

я буду отмечать звонком.

Только три вида общения встретятся одобрительным молчанием:

) прямое общение с объектом на сцене и через него косвенное - со

зрителем;

) самообщение 23;

) общение с отсутствующим или мнимым объектом.

После этого начался смотр.

Мы с Шустовым играли скорее хорошо, чем плохо, и тем не менее, к нашему

изумлению, звонков раздавалось много.

Такие же пробы были произведены со всеми другими учениками, и в

последнюю очередь на сцену были вызваны Говорков и Вельяминова.

Мы ждали, что Аркадию Николаевичу придется во время их игры звонить

почти непрерывно, но, к удивлению, звонков хоть и было много, но значительно

меньше, чем мы думали. Что же это значит, и какой вывод следует сделать из

произведенных экспериментов?

- Это значит, - резюмировал Торцов, после того как мы ему высказали свое

недоумение, - что многие из тех, кто хвастается правильным общением, на самом

деле часто ошибается, а те, кого они так строго осуждают, оказываются

способными на правильное общение. Разница же между теми и другими в

процентном отношении: у одних количественно больше неправильных моментов

общения, тогда как у других - больше правильных.

Из этих опытов вы можете сделать такой вывод, - говорил в конце урока

Аркадий Николаевич: - не бывает в полной мере правильного или неправильного

общения. Сценическая жизнь актера на подмостках изобилует как теми, так и

другими моментами, и потому правильные чередуются с неправильными.

Если б можно было сделать анализ общения, то пришлось бы отметить:

столько-то процентов - общения с партнером, столько-то - общения со

зрителем, столько-то - показов рисунка роли, столько-то - доклада,

столько-то - самопоказа и прочее и прочее. Комбинация всех этих процентных

отношений определяет ту или иную степень правильности общения. Те, у кого

наибольший процент общения с партнером, с воображаемым объектом или с самим

собой, ближе подходят к идеалу и, наоборот, те, у кого таких моментов

меньше, сильнее отклоняются от правильного общения.

Кроме того, в числе тех объектов и общения с ними, которые мы считаем

неправильными, есть худшие и лучшие неправильности. Так, например,

показывать роль в себе, ее психологический рисунок, не переживая его, лучше,

чем показывать себя самого в роли или ремесленно докладывать ее.

Получается бесконечный ряд комбинаций, которые трудно учесть.

Задача каждого артиста - избежать указанной пестроты и всегда играть

правильно.

Для этого лучше всего поступать так: с одной стороны, учиться

утверждать на сцене объект - партнера и действенное общение с ним, с другой

стороны, хорошо познать неправильные объекты, общение с ними, учиться

бороться с этими ошибками на сцене в момент творчества. Обращайте также

исключительное внимание на качество внутреннего материала, которым вы

общаетесь.

.....................19......г.

- Сегодня я хочу проверить орудия и средства вашего внешнего общения.

Мне надо знать, достаточно ли вы их цените! - объявил Аркадий Николаевич.-

Идите все на сцену, сядьте по двое и затейте какой-нибудь спор.

" Легче всего это сделать с нашим обер-спорщиком - Говорковым", -

рассуждал я про себя.

Поэтому я присел к нему. Через минуту цель была достигнута.

Аркадий Николаевич заметил, что при объяснении своей мысли Говоркову я

усиленно пользовался кистями рук и пальцами. Поэтому он приказал перевязать

мне их салфетками.

- Для чего вы это делаете? - недоумевал я.

- Для доказательства от противного: для того, чтобы вы лучше поняли,

как мы часто не дорожим тем, что имеем, а " потерявши, плачем". Для того еще,

чтоб вы убедились в том, что если глаза - зеркало души, то концы пальцев -

глаза нашего тела, - приговаривал Торцов, пока мне производили перевязку.

Лишившись кистей и пальцев для общения, я усилил речевую интонацию. Но

Аркадий Николаевич предложил мне умерить пыл и говорить тихо, без излишних

голосовых повышений и красок.

Взамен мне понадобилась помощь глаз, мимики, движения бровей, шеи,

головы, туловища. Общими усилиями они старались пополнить отнятое у меня. Но

мне прикрутили к креслу руки, ноги, туловище, шею, и в моем распоряжении

остались только рот, уши, мимика, глаза.

Скоро мне завязали и закрыли платком все лицо. Я стал мычать, но это не

помогало.

С этого момента внешний мир исчез для меня, а в моем распоряжении

остались лишь внутреннее зрение, внутренний слух, воображение, " жизнь моего

человеческого духа".

В таком состоянии меня продержали долго. Наконец в мой слух проник

голос извне, точно из другого мира.

- Хотите вернуть один из отнятых органов общения? Выбирайте - какой? -

кричал изо всех сил Аркадий Николаевич.

Я постарался ответить движением, которое обозначало: " Хорошо, подумаю! "

Что же совершалось у меня внутри, при выборе наиболее важного и

необходимого органа общения?

Прежде всего во мне заспорили два кандидата на первенство: зрение и

речь. По традиции - первое является выразителем и передатчиком чувства, а

вторая - мысли.

Если так, то кто же их сподвижники?

Этот вопрос вызвал во мне спор, ссору, бунт, неразбериху.

Чувство кричало, что речевой аппарат принадлежит ему, так как важно не

самое слово, а интонация, которая выражает внутреннее отношение к тому, что

говорят.

Из-за слуха также поднялась война. Чувство уверяло, что он - лучший его

возбудитель, а речь настаивала на том, что слух - необходимый ей придаток,

что без него ей не к кому обращаться. Потом заспорили из-за мимики и кистей

рук.

Их никак не причислишь к речи, потому что они не говорят слов. Куда же

их отнести? А туловище? А ноги?..

- Черт подери! - разозлился я, совершенно спутавшись.- Актер не калека!

Пусть мне отдают все! Никаких уступок!

Когда с меня сбросили путы и повязки, я высказал Торцову свой

" бунтарский" лозунг: " все или ничего". Он похвалил меня и сказал:

- Наконец-то вы заговорили как артист, который понимает значение

каждого органа общения! Пусть же сегодняшний опыт поможет вам оценить их до

конца и по достоинству!

Да сгинет навсегда со сцены пустой актерский глаз, неподвижные лица,

глухие голоса, речь без интонации, корявые тела с закостенелым спинным

хребтом и шеей, с деревянными руками, кистями, пальцами, ногами, в которых

не переливаются движения, ужасная походка и манеры!

Пусть актеры отдадут своему творческому аппарату столько же внимания,

сколько скрипач дарит его своему дорогому для него инструменту Страдивариуса

или Амати.

Пришлось кончить урок раньше времени, так как Аркадий Николаевич занят

вечером в спектакле.

.....................19......г.

- До сих пор мы имели дело с процесом внешнего, видимого, телесного

общения на сцене, - говорил на сегодняшнем уроке Торцов. - Но существует и

иной, притом более важный вид: внутреннего, невидимого, душевного общения, о

котором сегодня будет идти речь.

Трудность предстоящей задачи заключается в том, что мне придется

говорить вам о том, что я ощущаю, но чего не знаю, что испытал лишь на

практике, для чего у меня нет ни теоретической формулы, ни готовых ясных

слов, о том, что я могу объяснить вам лишь намеком, стараясь заставить вас

самих испытать те ощущения, о которых будет идти речь.

" Он крепко за руку меня схватил

И, отпустив потом на всю длину

Руки своей, другою осенил он

Глаза и пристально смотрел в лицо мне,

Как будто бы хотел его писать,

Так долго он стоял. Потом, слегка

Пожавши руку мне, он покачал

Три раза головой и так глубоко,

Так жалобно вздохнул, как будто тело

На части распадется с этим вздохом,

И жизнь из груди улетит. Вздохнувши,

Он отпустил меня, через плечо

Закинув голову; казалось, путь свой

Он видел без очей: без их участья

Он вышел на порог и до конца

Меня их светом озарял" 24.

- Не чувствуете ли вы в этих строках, что речь идет о безмолвном

общении Гамлета с Офелией? Не замечали ли вы в жизни или на сцене, при ваших

взаимных общениях, ощущения исходящего из вас волевого тока, который как бы

струится через глаза, через концы пальцев, через поры тела?

Как назвать этот невидимый путь и средство взаимного общения?

Лучеиспусканием и лучевосприятием. Излучением и влучением? За неимением

другой терминологии остановимся на этих словах, благо они образно

иллюстрируют тот процесс общения, о котором мне предстоит вам говорить.

Близко время, когда невидимые токи, которые нас теперь интересуют,

будут изучены наукой, и тогда для них создадут более подходящую

терминологию. Пока же оставим им название, выработанное нашим актерским

жаргоном.

Теперь попробуем подойти к исследованию указанных невидимых путей

общения с помощью собственных ощущений и будем отыскивать их и подмечать в

самих себе.

При спокойном состоянии так называемые лучеиспускания и лучевосприятия

едва уловимы. Но в момент сильных переживаний, экстаза, повышенных

чувствований эти излучения и влучения становятся определеннее и более

ощутимы как для того, кто их отдает, так и для тех, кто их воспринимает.

Быть может, кто-нибудь из вас уловил их в отдельные удачные моменты

показного спектакля, когда, например, вы, Малолеткова, в первый раз

выскочили на сцену с криком: " Помогите", или когда вы, Названов, играли

монолог: " Крови, Яго, крови! " - или во время этюда с сумасшедшим, или в

самой жизни, где мы поминутно ощущаем в себе те внутренние токи, о которых

идет речь.

Не дальше как вчера я наблюдал в доме моих родственников сцену между

молоденькими невестой и женихом. Они поссорились, не разговаривали, сидели

поодаль друг от друга. Невеста делала вид, что не замечает жениха. Но она

притворялась для большего привлечения к себе его внимания. (Есть и такой

прием у людей: не общаться ради общения.) Зато жених, с глазами

провинившегося кролика, неподвижно, умоляюще смотрел на невесту и пронизывал

ее насквозь своим взором. Он издали ловил ее взгляд, чтоб через него

почувствовать и понять, что назревало в ее сердце. Он прицеливался на нее.

Он зрением осязал ее живую душу. Он проникал в нее невидимыми щупальцами

своих глаз. Но сердитая невеста уклонялась от общения. Наконец ему удалось

поймать один луч ее взгляда, который блеснул на одну секунду.

Но бедный юноша не повеселел от этого, а, напротив, стал еще мрачнее.

Тогда он, как будто случайно, перешел на другое место, откуда можно было

легче посмотреть ей прямо в глаза. Он охотно бы взял ее руку, чтобы через

прикосновение передать ей свое чувство, но и это ему не удавалось, так как

невеста решительно не желала с ним общаться.

Слова отсутствовали, отдельных возгласов или восклицаний не было;

мимики, движений, действий - тоже.

Но зато были глаза, взгляд. Это - прямое, непосредственное общение в

чистом виде, из души - в душу, из глаз - в глаза, или из концов пальцев, из

тела без видимых для зрения физических действий.

Пусть люди науки объяснят нам природу этого невидимого процесса, я же

могу говорить лишь о том, как я сам ощущаю его в себе и как я пользуюсь

этими ощущениями для своего искусства.

К сожалению, опять урок был прерван, так как Аркадия Николаевича

экстренно вызвали в театр.

.....................19......г.

- Давайте искать в себе во время общения невидимые токи лучеиспускания

и лучевосприятия, для того чтоб путем личного опыта познать их, - предложил

Аркадий Николаевич.

Нас рассадили по парам, причем я опять очутился с Говорковым.

Мы прямо с места в карьер стали внешне, физически, механически влучать

и излучать, без всякого смысла и повода.

Торцов тотчас же нас остановил.

- Вот уже насилие, которого надо особенно бояться в этом нежном,

щепетильном процессе, каковыми являются лучеиспускание и лучевосприятие. При

мышечном напряжении не может быть речи о влучении и излучении.

Вот и Дымкова с Умновых влезли глазами друг в друга, приблизились один

к другой, точно для поцелуя, а не для невидимых влучении и излучений.

Начинайте с уничтожения всякого напряжения, где бы оно ни появилось.

Откиньтесь назад! - командовал Аркадий Николаевич.- Еще! Еще! Гораздо,

гораздо больше! Сядьте как можно удобнее и свободнее! Мало! Слишком мало!

Так, чтоб подлинно отдыхать. Теперь посмотрите друг на друга. Да разве это

называется - смотреть? У вас от напряжения глаза лезут вон из орбит. Еще,

еще меньше! Никакого напряжения в зрачках!

Что вы влучаете? - обратился Аркадий Николаевич к Говоркову.

- Я, видите ли, хочу продолжить наш спор об искусстве.

- Не собираетесь ли вы глазами излучать мысли и слова? Вам это не

удастся, - заметил Аркадий Николаевич.- Передавайте мысли голосом и словами,

а глаза пусть помогут дополнять то, что не передается речью.

Может быть, при споре вы почувствуете тот процесс лучеиспускания и

лучевосприятия, который создается при каждом общении.

Мы возобновили спор.

- Сейчас, в паузе, мне почувствовалось у вас лучеиспускание.

Торцов указал на меня.

- А у вас, Говорков, приготовление к лучевосприя-тию. Вспомните, что

было во время этого выжидательного молчания.

- Вышла осечка! - объяснил я.- Пример, который был приведен для

доказательства моей мысли, не убедил партнера, поэтому я готовил новый и

нацеливался.

- А вы, Вьюнцов, - вдруг поспешил к нему Торцов, - почувствовали ли вы

последний взгляд Мало-летковой? Это было подлинное излучение.

- И какое еще!!! Во! Я уже неделю целую чувствую такое " излучение", что

прямо нипочем! Ей-богу! - жаловался Вьюнцов.

- Теперь вы не только слушаете, но и стараетесь вобрать в себя то, чем

живет говорящий с вами объект, - обратился ко мне Торцов.

Чувствуете ли вы, что, кроме словесного, сознательного спора и

умственного обмена мыслями, в вас происходит одновременно другой процесс,

взаимного ощупыва-ния, всасывания тока в глаза и выбрасывания его из глаз?

Вот это невидимое общение через влучение и излучение, которое,

наподобие подводного течения, непрерывно движется под словами и в молчании,

образует ту невидимую связь между объектами, которая создает внутреннюю

сцепку.

Помните, я говорил вам на одном из предыдущих уроков, что можно

смотреть, видеть, ничего не воспринимать и не отдавать. Но можно и смотреть,

видеть, воспринимать и отдавать лучи, или токи общения.

Теперь я сделаю новую попытку вызвать в вас лучеиспускание. Вы будете

общаться со мной, - решил Аркадий Николаевич, садясь на место Говоркова.

- Устройтесь поудобнее, не нервничайте, не торопитесь и не насилуйте

себя. Прежде чем передавать что-либо другому, надо самому запастись тем, что

хочешь отдавать. Нельзя отдавать того, чего сам не имеешь. Запаситесь

каким-нибудь материалом для внутреннего общения, - предложил нам Аркадий

Николаевич.

- Давно ли вся наша работа и ее психотехника казались вам сложными, а

теперь вы ее делаете шутя. То же будет и с лучеиспусканием и

лучевосприятием, - рассуждал Аркадий Николаевич, пока мы готовились.

- Передайте мне ваши чувства, без слов, одними глазами, - приказал мне

Аркадий Николаевич.

- Одними глазами невозможно передать всех тонкостей моего ощущения.

- Делать нечего, пусть пропадут тонкости.

- Что же останется? - недоумевал я.

- Чувства симпатии, уважения. Их можно передать молча. Но нельзя без

слов заставить другого понять, что я люблю его за то, что он умный, дельный,

работоспособный, благородный.

- Что я хочу передать вам? - уставился я глазами на Аркадия

Николаевича.

- Не знаю, не интересуюсь знать, - ответил Торцов.

- Почему? - удивился я.

- Потому что вы пялите глаза, - сказал Аркадий Николаевич.- Для того

чтобы я почувствовал общий тон переживаемого вами чувствования, необходимо,

чтоб вы сами жили его внутренней сущностью.

- А теперь? Вы поняли, чем я общаюсь? Я не могу яснее передать того,

что чувствую, - сказал я.

- Вы меня за что-то презираете, но за что именно, не узнаешь без слов.

Но не в этом дело. Важно: почувствовали ли вы ощущение исходящего из вас

волевого тока или нет? - интересовался Торцов.

- Пожалуй - в глазах, - ответил я и стал снова проверять почудившиеся

ощущения.

- Нет, сейчас вы думали только о том, как бы вытолкнуть из себя ток. Вы

мышечно напрягались. Подбородок и шея вытянулись, глаза полезли из орбит...

То, чего я от вас добиваюсь, передается гораздо проще, легче, естественнее.

Для того чтобы " облить" другого лучами своих желаний, не надо мышечной

работы. Физическое ощущение исходящего из нас тока едва уловимо, тогда как

от того напряжения, которое вы* сейчас испытываете, может лопнуть сердце.

- Значит, я не понял вас! - терял я терпение.

- Отдохните, а я тем временем постараюсь напомнить вам то ощущение,

которое мы ищем и которое вы отлично знаете в жизни.

Одна из моих учениц сравнила его с " ароматом, исходящим из цветка",

другая же добавила, что " бриллиант, отбрасывающий от себя блеск, должен был

бы испытывать такое же ощущение лучеиспускания". Можете ли вы себе

представить ощущение цветка, испускающего аромат, или ощущение бриллианта,