Дополнение к главе общение 43

.....................19......г.

Аркадий Николаевич говорил:

- Собака, войдя в комнату, осматривает присутствующих, желая понять их

настроение. Почуяв его, она намечает себе объект для общения, подходит к

этому объекту, трется о его ноги или кладет лапу на его колени. Все это

делается для того, чтоб обратить на себя внимание. Добившись своего, собака

садится на задние лапы против избранника и впивается своими глазами в его

глаза с целью завязать общение.

Беру другую область. В царстве насекомых или морских гадов наблюдаются

аналогичные процессы. Там живые твари выползают из своих засад и тоже долго

изучают окружающую их природу. Они распознают своими щупальцами

встречающиеся им на пути предметы и живые существа. Только после тщательного

исследования предпринимаются те или другие действия.

А разве человек не поступает так же? И он, войдя в комнату, осматривает

находящихся в ней людей, стараясь понять их настроение; и он избирает

объект, подходит к нему, привлекает на себя его внимание, пускает в ход

невидимые щупальцы своих глаз, чтоб понять его состояние. Через

лучеиспускание и луче-восприятие вошедший субъект завязывает общение с

избранным объектом.

В других случаях те же существа - собака, морской гад, человек - сразу

врываются, захватывают внимание присутствующих и завязывают с ними то или

другое общение.

Как видите, в этом процессе существует ряд стадий, обязательных для

всех живых существ. Эти стадии складываются из одних и тех же моментов,

которые протекают всегда в одном и том же логическом и последовательном

порядке.

И только актеры на сцене составляют исключение. Они не хотят знать

обязательных для живых существ органических законов природы. Они не

интересуются окружающим их настроением при выходе на сцену;

они не выбирают себе объекта для общения; они не ищут его глаз, не

чувствуют его души, не ощущают его близости.

Актеры-ремесленники однажды и навсегда решили, что их объект - зрители,

сидящие в партере; они заранее знают, где им надо стоять на подмостках, что

следует там делать, говорить. Все это производится актерами-ремесленниками

не по собственной их человеческой потребности, а насильственно, по указанию

автора пьесы или режиссера спектакля. Они не умеют превращать чужие

чувствования, побуждения, мысли, слова, действия в свои собственные.

Вот почему актеры-ремесленники не входят в комнату, устроенную на

сцене, а " выступают" на театральных подмостках к с их высоты показывают себя

тысячной толпе.

Как же избежать указанного искажения человеческой природы, столь

распространенного в театрах всего мира?! Как уйти от грубой подделки, от

ремесла и штампа, которыми пытаются заменить на сцене то, что по законам

природы производится само собой, подсознательно?

В наших руках одно средство - психотехника.

То, что в жизни делается само собой, на сцене нередко требует помощи

психотехники. Она учит сознательно выполнять, в логическом и

последовательном порядке, все моменты, стадии органических процессов, в том

числе и процесса общения. В тех случаях, когда этот процесс не создается сам

собой, подсознательно. приходится сознательно складывать его из отдельных

моментов в логическом и последовательном порядке, по законам нашей природы.

Если эта работа производится не формально, внешне, а с помощью внутреннего

подсказа, лучеиспускания и луче-восприятия, то актер подводит себя к правде.

Но беда, если пойдешь наперекор всем естественным законам. Тогда

неизбежно вступишь на путь лжи, наигрыша и ремесла. Будем же продолжать

прилежно изучать законы природы и сознательно следить за их выполнением.

Этот призыв относится и к процессу общения в тех случаях, когда он не

создается сам собой. подсознательно.

До сих пор нами была выполнена работа по изучению отдельных моментов

процесса общения. Теперь предстоит проследить, как из этих моментов

складывается ряд стадий, а из стадий - самый органический процесс общения.

Моменты входа артиста в комнату, изображаемую на сцене, рассматривание

всех присутствующих, ориентирование в окружающих условиях и выбор объекта

создают первую стадию органического процесса общения.

Моменты подхода к объекту, привлечение на себя его внимания с помощью

действий, резко бросающихся в глаза того, с кем хочешь общаться, с помощью

неожиданных интонаций и пр. создают вторую стадию интересующего нас

органического процесса.

Моменты зондирования души объекта щупальцами глаз, подготовление этой

чужой души для наиболее легкого и свободного восприятия мыслей, чувств и

видений субъекта создают третью стадию органического общения.

Моменты передачи своих видений объекту с помощью лучеиспускания,

голоса, слов, интонации, приспособлений; желание и попытки заставить объект

не только услышать, понять, но и увидеть внутренним зрением, что и как видит

передаваемое сам общающийся субъект, создают, четвертую стадию органического

процесса общения.

Моменты отклика объекта и обоюдный обмен лучеиспускания и

лучевосприятия душевных токов создают пятую стадию органического процесса

общения.

Все эти пять стадий должны быть соблюдены при каждом сценическом

общении.

- Трудная задача, - заметил я.

- Я вам докажу, что это не так. Начать с того, что органические

процессы, предшествующие общению, чрезвычайно логичны и последовательны. А

логика и последовательность, как вам известно, подводят к правде, правда - к

вере, все вместе создают " я есмь", возбуждают творчество, органическую

природу и ее подсознание.

- Легко сказать: пять стадий органического процесса, а попробуй-ка

овладеть ими! - говорили ученики.

- Давайте попробуем! - предложил Аркадий Николаевич.- Названов, уйдите

в коридор, через минуту вернитесь сюда и угадайте, в каком состоянии вы нас

застанете.

Как мне сказали потом, не успел я выйти, Торцов таинственно сообщил

всем:

- Бедняжка Названов! Он еще не знает, что ему придется уходить из

школы, так как его отзывают из Москвы.

- Как? Названов уходит из школы? - набросились ученики на Аркадия

Николаевича.

Но он не успел ответить, так как я уже вернулся в зрительный зал.

Произошло неловкое молчание, во время которого одни из учеников,

поверившие вымышленной новости, избегали встречи взглядом со мной, другие

же, понявшие трюк Торцова, посмеивались, глядели вызывающе.

- Что за черт! Что-то случилось, а что - не поймешь, - говорил я,

впиваясь глазами в каждого из присутствующих.

- Браво! Моменты ориентирования, искания объектов для общения возникли

сами собой и создали первую стадию процесса. Вы старательно пронизывали всех

присутствующих щупальцами своих глаз, желая понять их состояние. Неважно,

поняли вы наше состояние или нет, а важно то, что вы изо всех сил старались

его почувствовать, - объяснил Аркадий Николаевич смысл своего трюка.

Что касается второй стадии: привлечение на себя внимания объекта, то я

помогу вам выполнить ее. Я ваш объект, и мое внимание уже привлечено.

Поэтому подойдите ко мне, посмотрите мне в глаза и постарайтесь понять мое

состояние, - велел мне Аркадий Николаевич44.

Я легко исполнил его приказание.

- Браво! Третья стадия: зондирование души объекта тоже выполнена! -

воскликнул Аркадий Николаевич, когда я впился взором в его глаза.

- Не совсем выполнена, так как я не смог определить вашего внутреннего

состояния, - заметил я.

- Это не важно, а важно то, что вы по своему произволу вызвали

внутреннюю сцепку со мной и подготовили почву для общения.

Однако оказалось, что все эти задания не так трудны, как они

представлялись раньше, что вам ничего не стоило вызвать в себе ощупывания,

предшествующие общению. Значит, эта задача вам вполне по силам, - решил

Торцов.

- Она мне не по силам на подмостках сцены, перед черной дырой портала и

тысячной толпой зрителей.

- Это дело практики, времени и внимания. Они помогут вам справиться с

этой работой в обстановке публичного творчества. Когда набьется

соответствующая привычка, то заверяю вас, что, подобно мне, вы не сможете

стоять перед тысячной толпой иначе, как с объектом на самой сцене и с

правильно развивающимися в вас органическими процессами общения, видения,

лучеиспускания и лучевосприятия и пр. Таким образом, искусственное

возбуждение нормального и необходимого органического процесса общения

возможно с помощью психотехники.

- Позвольте, а как же четвертая и пятая стадии? - остановил я Аркадия

Николаевича.

- Что касается передачи своих видений объекту и создания взаимного

общения, то об них мы поговорим на следующем уроке.

.....................19......г.

Урок начался с придирок Говоркова, к удивлению, на этот раз весьма

уместных, так как они подвели нас к главной теме сегодняшнего урока.

- Извините, пожалуйста, - критиковал Говорков.- Вы изволите говорить,

что к роли следует подходить через логические и последовательные стадии

общения. Но позвольтеПрежде чем общаться, надо иметь то, чем можно общаться!

Нельзя же, понимаете ли, сначала начинать этот процесс, а уж потом создавать

в себе духовный материал для его передачи другим.

- А, может быть, это возможно. Давайте проверим вопрос на практике. Для

этого перейдем все на сцену, в " малолетковскую гостиную".

Мы исполнили приказание.

- Какой же этюд мы будем играть? Пусть здесь, в " малолетковской

гостиной", происходит такой же урок драматического искусства, какой мы

проводим в жизни. Изменение будет лишь в том, что на этот урок неожиданно

придет " инспектор". Эту роль сыграет нам Говорков. Пусть он уйдет за кулисы,

а остальные пусть займутся какими-

нибудь упражнениями. Потом войдет инспектор. Пусть исполнитель роли

начнет прямо с выполнения всех стадий общения, по всем законам природы, не

имея при этом никаких определенных задач, не запасшись материалом для

подготовляемого общения.

Говорков направился за кулисы. Аркадий Николаевич незаметно сошел вниз,

в партер театра, и скрылся там в темном углу, а мы, ученики, начали

упражнения по ослаблению мышц.

После долгого промежутка вошел Говорков в качестве инспектора. Он, как

полагается по законам природы, остановился у дверей, осмотрел всех

(ориентирование}, поискал глазами Аркадия Николаевича. Не найдя его, он

соображал, к кому из учеников обратиться, и долго выбирал объект. Наконец он

подошел к Вьюнцову (выбор объекта).

- Мне надо переговорить с директором училища, - сказал ему Говорков.

Нипочем нельзя! Его нет. Он занят.

Говорков на секунду опешил от нелюбезного тона Вьюнцова, но потом резко

переменил свой тон и тем заставил Вьюнцова отнестись к нему с большим

вниманием {привлечение на себя внимания объекта. Вторая стадия).

На этот раз опешил Вьюнцов. Произошла довольно большая пауза, во время

которой оба пристально смотрели друг на друга (зондирование души объекта.

Третья стадия).

- Потрудитесь передать директору, - настаивал Говорков, - что я приехал,

изволите ли видеть, по поручению съезда, заседающего сейчас. Скажите, что

выяснились непорядки в вашей школе.

" Инспектор" старался как можно образнее описать то, что произошло на

воображаемом заседании, где якобы бранили Аркадия Николаевича за его метод

преподавания, насилующий волю ученика (передача видения. Четвертая стадия).

Вьюнцов не унимался и продолжал упираться. Произошла перебранка

(процесс обоюдного общения. Пятая стадия).

Такое поведение ученика взбесило " инспектора", и он начал допрос

Вьюнцова: кто он, как попал в школу, по какому праву дерзко разговаривает с

начальством, кто его родители?

В этот момент Аркадий Николаевич крикнул Говоркову:

- Вьюнцов - ваш сын. Он бежал в молодых годах из родительского дома от

гнета отца.

После некоторого замешательства Говорков продолжал допрос и

одновременно подготовлялся к новому навязанному ему вымыслу.

Он отлично разыграл его. Предвидя в своих актерских расчетах

неожиданную встречу с сыном, Говорков витиевато проповедовал заботливое

отношение к молодежи и к детям. Он с ложным пафосом говорил о родительском

долге. Чем возвышеннее была его напыщенная речь, тем глупее стало его

положение после, когда выяснилось, что он сам деспот-отец, а Вьюнцов -

жертва его родительского гнева.

" Инспектор" смешно выкарабкивался из своего затруднительного положения

и под общий смех бежал из класса от своего собственного ребенка, которого он

только что рекомендовал любить и лелеять.

После того. как этюд был сыгран, Аркадий Николаевич сказал:

- Вы должны признать, что процесс общения зарожден и выполнен

Говорковым и его партнерами по всем законам/ органической природы и что эта

работа делалась без предварительной заготовки внутреннего, душевного

материала, необходимого для общения.

Говорков стал искать этот материал в конце, после того, как процесс

получил полное развитие. В самом деле, вспомните: исполнитель роли

инспектора вошел на сцену с единственным намерением завязать общение с

кем-нибудь из лиц, находившихся на сцене. Никакой фабулы, никаких заданий

ему не было дано, если не считать одного " если б", то есть звания и функций

инспектора.

Выбрав для себя объектом Вьюнцова, Говорков завязал с ним общение. Лишь

только создалась сцепка, естественно, потребовался внутренний и иной

материал для продления возникшего процесса.

На этом важном моменте я остановлюсь, чтоб понять то, что происходило в

душе творившего.

Знаете ли вы, что зарождение процесса общения дает сильный толчок всей

творческой природе артиста? Последняя ищет помощи у своих внутренних

элементов и поочередно или сразу затягивает их в работу.

- Почему? - заволновался Вьюнцов.

- Потому что без участия всех элементов не может быть общения. В самом

деле: разве можно общаться с живым человеком без внутреннего и внешнего

действия, без вымысла воображения и предлагаемых обстоятельств, без видений,

без правильно направленного внимания, без объекта на сцене; без логики и

последовательности;

без ощущения правды; без веры в нее; без состояния " я есмь", без

эмоциональных воспоминаний и пр.?

Сценическое общение, сцепка, хватка требуют участия всего внутреннего и

внешнего творческого аппарата артиста.

Это случилось и с Говорковым. Его творческий аппарат, возбужденный

процессом общения, сам собой, естественно, заработал. Воображение подсказало

ему новый материал, новые предлагаемые обстоятельства, задачу, эмоциональные

воспоминания; появились сами собой позывы на действия. Все это производилось

последовательно и логично. Так сама собой, на творческой инерции, создалась

сцена перебранки и допроса Вьюнцова с " инспектором". Эта сцена помогла

развить фабулу этюда.

Не доказывает ли все показанное, что артист может начать свое

творчество прямо с общения, без заранее заготовленного внутри душевного

материала, необходимого этому органическому процессу?

Если творящему удается логически, последовательно выполнить все

подготовленные моменты общения; если это будет сделано им по всем законам

творчества органической природы; если он ощутит правду того, чем живет и что

делает, веру в подлинность того, что в нем совершается; если ему удастся

создать в себе состояние " я есмь", то сама творческая природа артиста с ее

подсознанием заработают. По творческой инерции, по логике и

последовательности создадутся новые предлагаемые обстоятельства, задачи,

действия, а из всех них сама фабула изображаемого этюда 45.

Это не все: наш эксперимент показал, что, начиная творчество прямо с

общения, без определенной темы, можно не только самому создавать эту тему,

но и оправдывать, оживлять подсказанную другим, чужую фабулу.

Так было и с Говорковым.

В самый разгар зародившегося творчества, когда он, ради продления

общения, сам придумал допрос Вьюнцо-ва, я подсказал ему свою версию

дальнейшего развития событий. Он схватил с благодарностью мой подсказ о

побеге сына из отчего дома. Мой вымысел помог Говоркову еще шире развить

начатый органический процесс общения.

В качестве автора я подсказал ему свой вариант как раз в тот момент,

когда его душевный творческий аппарат сделался особенно чутким ко всяким

новым задачам и предлагаемым обстоятельствам благодаря включению в работу

всех его внутренних элементов.

Это новое доказательство того, что можно начинать творчество с процесса

общения, а уж потом создавать в себе духовный материал для его передачи

другим.

.....................19......г.

И сегодняшнее выступление Говоркова не спутало урока, а, напротив,

выдвинуло вопросы, на которые Аркадий Николаевич дал обстоятельные

объяснения.

Дело было так.

Говорков не унимался и продолжал придираться.

- Сам автор в своем тексте, понимаете ли, часто не дает места

подготовке к процессу общения и сразу, изволите ли видеть, приступает к его

последней стадии, - объяснял он.

- Очевидно, вы говорите о плохих авторах. Но на них не стоит сноситься.

- Нет, знаете ли, Грибоедов не плохой драматург, но и он допускает

такого рода ошибки. Вот например:

выход Чацкого в первом акте " Горя от ума". Александр Андреевич сразу

влетает и общается без предварительного ориентирования, знаете ли, без

щупальцев глаз.

- Да. Так поступают плохие актеры. Они влетают на сцену, как бык на

арену; не глядя на Софью, не ориентируясь, по-балетному опускаются на одно

колено и декламируют с театральным пафосом:

" Чуть свет уж на ногах! и я у ваших ног".

Но хорошие артисты поступают иначе. Они останавливаются у порога двери,

мигом ориентируются, сразу берут на прицел объект, то есть Софью, быстро

подходят к ней и, чтоб еще сильнее привлечь на себя внимание любимой

девушки, опускаются на одно колено, впиваясь щупальцами своих глаз в ее

глаза.

После этого выполняются все стадии процесса общения, причем каждый

момент оправдывается текстом. Например:

" Что ж, ради? Нет? В лицо мне посмотрите. Удивлены? и только? вот

прием! Как будто не прошло недели, Как будто бы вчера вдвоем Мы мочи нет

друг другу надоели, Ни на волос любви! куда как хороши! "

Все эти слова написаны для зондирования Чацким души Софьи.

" И между тем, не вспомнюсь, без души, Я сорок пять часов, глаз мигом не

прищуря, Верст больше семи сот пронесся, ветер, буря, И растерялся весь, и

падал сколько раз - И вот за подвиги награда! "

Эти слова рисуют внутренние видения Чацкого, которые он передает Софье.

Дальше, по тексту, наступает процесс общения. Таким образом, вы

напрасно обвиняете прекрасного

поэта в нарушении законов органической природы и, в частности,

органического процесса общения.

Все большие поэты, драматурги, литераторы, подобно Грибоедову, очень

сильно считаются с требованиями органической природы человека.

- Но извините, пожалуйста, я укажу вам хорошие пьесы, в которых при

поднятии занавеса процесс общения показывается не в подготовительной стадии,

а в момент своего полного развития, - не унимался Говорков.

- Потому что подготовления происходят за закрытым занавесом, - заметил

Торцов.

- На это, видите ли, нет указаний в авторском тексте.

- Но зато этого требует органическая природа человека-артиста, законы,

логика и последовательность, наша психотехника. Без подготовительных

процессов нельзя открыть занавеса, а артистам невозможно начать играть.

- А как быть, изволите ли видеть, с пьесой Немиро-вича-Данченко " Цена

жизни", которая начинается с конца, то есть с самоубийства, - приставал

Говорков.

- В такой пьесе артистам приходится до поднятия занавеса не только

подготовлять процесс общения, а самим писать и переживать целую пьесу.

Пришлось кончать урок раньше времени, так как Аркадий Николаевич занят

вечером в спектакле.

[О ВЗАИМОДЕЙСТВИИ АКТЕРА СО ЗРИТЕЛЕМ] 46

[ В УБОРНОЙ, В АНТРАКТЕ]

Актер. Что это значит? Я плакал, а публика холодна?

Режиссер. А другие актеры, стоявшие рядом с вами на сцене, плакали?

Актер. Не помню. Не заметил.

Режиссер. Разве вы не чувствовали, передаются им ваши переживания или

нет?

Актер. Я так волновался, так следил за публикой, что не заметил других

актеров. Говорю же вам, что я играл с таким подъемом, что не помнил ничего,

кроме себя и публики!

Режиссер. И того, зачем вы пришли на сцену?

Актер. То есть как зачем я пришел на сцену?

Режиссер. Вы пришли на сцену для того, чтоб общаться с действующими

лицами пьесы, указанными вам автором. Какая же другая цель может быть у

артиста, выходящего на сцену?

Актер. А публика?

Режиссер. Если ваши чувства передаются партнерам и волнуют их, тогда

можете быть спокойны, что зритель будет захвачен и не пропустит ни одного

оттенка вашего переживания, но если ваше чувство не передается даже '

партнеру, стоящему рядом с вами, как же вы хотите, чтоб рассеянная и

шумливая толпа почувствовала его на расстоянии двадцати рядов кресел

партера? Поменьше думайте о зрителе и побольше чувствуйте рядом стоящих

действующих лиц пьесы.

Актер. Мне кажется, что артист прежде всего играет для зрителей, а не

для своих товарищей актеров, которым он и без того надоел на репетициях.

Авторы поручают нам свои произведения для того, чтоб мы проводили их в

массы.

Режиссер. Не унижайте нашего искусства. Разве мы комиссионеры, разве мы

простые посредники между автором и зрителем?

Мы сами творцы.

Разве творчество в том, чтобы докладывать роль публике и разговаривать

с ней?

Мы живем на сцене прежде всего для себя, потому что мы умеем хотеть

жить чувствами роли и умеем передавать их тем, кто живет с нами на сцене, а

зритель - случайный свидетель. Говорите громче, чтоб он слышал вас, и

выбирайте удобные места на сцене, чтоб он мог видеть вас, а в остальном

забудьте навсегда о публике и помните только о действующих лицах пьесы.

Не артисты должны интересоваться зрителем, а, наоборот, зрители -

артистами.

Лучший путь для общения со зрителем - через общение с действующими

лицами пьесы.

ЖИВОЙ ОБЪЕКТ

- Нельзя же, извините, пожалуйста, оставлять так, в полном

пренебрежении, понимаете ли, зрителя! - запротестовал Говорков.

- Из чего вы заключаете, что я оставляю его в таком состоянии? -

недоумевал Торцов.

- Вы же приказываете нам не видеть и не замечать его. Этак, в конце

концов, актер забудет, что он, знаете ли, на сцене, и слова совсем другие

заговорит, понимаете ли, неподходящие, или такое сделает неприличное, знаете

ли, что только у себя наедине в комнате допустимо. Нельзя же так, извините,

пожалуйста!

- А вы верите в то, что это возможно? - вместо ответа спросил его

Торцов.

- Что - возможно?

- Стоять на глазах тысячной толпы и совсем забыть о ней, - пояснил

Аркадий Николаевич.- Ведь это же басни дилетантов и безответственных

теоретиков. Не беспокойтесь понапрасну. Тысячной толпы не забудешь. Она о

себе напомнит. От зрительного зала не отделаешься. Это сильный магнит. И

сколько бы я ни старался отвлекать вас от него, вы все-таки будете о нем

очень и очень помнить. Гораздо больше, чем надо.

Знаете ли, кого мне напоминают ваши опасения? Мою восьмилетнюю

племянницу, мать многочисленного кукольного семейства. Она тоже очень

боится, как бы уроки с гувернанткой не отвлекли ее от обязанностей кукольной

мамаши.

А то еще, мне рассказывали, что какой-то человек сошел с ума от того,

что боялся улететь на небо, и потому привязывал себя к земле веревками.

Вот и вы так же боитесь отдаться роли, улететь в творческие сферы и

потому всячески стараетесь укрепить связь с зрителем. Не бойтесь, она и без

того крепка. Закон тяготения не даст улететь к небу и притянет к земле, а

зритель не выпустит вас из своей власти и всегда будет манить к себе,

сколько бы вы ни старались отрешиться от него и отдаться роли.

Зачем же так заботиться о том, что все равно неизбежно.

Лучше берите пример с танцовщицы или с акробата. Они не боятся улететь

к небу, напротив, зная хорошо закон притяжения к земле, они всю жизнь учатся

искусству отделяться от пола хотя бы на одно мгновение или летать по

воздуху. И вы тоже учитесь отрешаться от зрителей хотя бы на отдельные

минуты. После упорного труда, может быть, вам удастся отдаваться роли, но,

повторяю, лишь на отдельные секунды и моменты.

Бросьте же бесцельные заботы о том, что все равно неминуемо, как закон

тяготения.

Для того, чтоб овладеть зрителем и быть ему интересным, Станиславский

рекомендует в своей книге " Моя жизнь в искусстве" совсем другой прием,

противоположный вашему, а именно, он говорит:

Чем меньше актер обращает внимания на зрителя, тем больше зритель

интересуется актером.

И наоборот, чем больше актер забавляет зрителя, тем меньше зритель

считается с актером.

Отвлекаясь от зрителей для жизни роли, тем самым актер заставляет

зрителя сильнее тянуться к сцене.

[ОБ АКТЕРСКОЙ НАИВНОСТИ]47

.....................19......г.

Сегодня Аркадий Николаевич вызвал Шустова и просил его сыграть

что-нибудь.

Паше захотелось проверить свою наивность и для этого он просил

позволить ему исполнить сцену с ребенком, вроде той, которую играла

девочка-статистка в одной из постановок Торцова.

- Люблю за смелость, - заметил Торцов и разрешил Паше сделать опыт.

Он вбежал на подмостки, сдернул со стула суконную скатерть, которая

выбросила из себя столб пыли, обернул ею первую попавшуюся деревяшку, вроде

полена, и стал убаюкивать мнимого младенца.

- Почему вы держите его на весу, а не прижимаете к телу? - спросил

Аркадий Николаевич.

- Чтоб не измять скатерти, - объяснил Паша.- Кроме того, она очень

пыльная! - добавил он.

- Эге! - воскликнул Торцов.- Ваша наивность расчетлива. Вы недостаточно

" дурак", чтобы быть в момент творчества наивным как ребенок, - решил Аркадий

Николаевич.

- " Дурак"? - недоумевали мы. - Разве артист должен быть глупым?

- Да, если вы считаете, что ребенок или сказочный гениальный Иван-дурак

глупы в своей наивности, простоте и благородстве.

Быть таким благородным, доверчивым, мудрым, бескорыстным, таким

бесстрашным, самоотверженным дураком, каким мы знаем сказочного Ивана, -

великое дело. Он получил свое прозвание не потому, что у него нет ума, а

потому, что он наивен.

Будьте же и вы таким, если не в жизни, то на сцене. Это золотое

свойство для актера.

Недаром же сам А. С. Пушкин сказал: " Поэзия, прости господи, должна

быть глуповата".

- Как же сделаться наивным? - недоумевал я.

- Делать этого нельзя, потому что в результате получится наивничание,

худший из актерских недостатков. Поэтому будьте наивны постольку, поскольку

это вам свойственно. Каждый артист до известного предела наивен. Но в жизни

он стыдится этого и скрывает свое природное свойство. Не делайте же этого по

крайней мере на подмостках.

- Я не стыжусь наивности. Напротив, всячески хочу ее вызвать, но не

знаю, как этого добиться, - жаловался Шустов.

- Для того чтобы пришла наивность, надо заботиться не о ней самой, а о

том, что с одной стороны ей мешает, а с другой - помогает.

Мешает ей ее злейший враг, тоже сидящий в нас. Имя его - критикан. Чтоб

быть наивным, нельзя быть придирой и не в меру разборчивым в вымыслах

воображения.

Помогают наивности ее лучшие друзья - правда и вера. Поэтому в первую

очередь прогоните придиру критикана, а потом с помощью увлекательного

вымысла создайте правду и веру.

Когда же это будет сделано, не пугайте себя тем, что вам предстоит

творить, что-то изображать. Нет. Поставьте вопрос совсем иначе: ничего вам

творить яе надо, а следует только со всей искренностью решить про себя и

ответить на вопрос: как бы вы поступили, если бы вымысел воображения

оказался действительностью. Когда вы поверите своему решению - сама собой

создастся и наивность.

Итак, прежде всего ищите то, чему вы можете поверить, исключите то,

чему вы верить не можете, и не будьте слишком придирчивы, как это было

недавно со скатертью: то она казалась вам слишком пыльной, то ее нельзя

мять. Коли пыльная - то стряхните, коли нельзя мять - ищите другую взамен.

- А если я не наивен по природе? - вставил вопрос Шустов.

- Не наивные в жизни могут стать наивными на сцене, в процессе

творчества. Следует отличать природную наивность от сценической, хотя, к

слову сказать, они отлично уживаются вместе, - объяснил мимоходом Аркадий

Николаевич.

- Итак, - продолжал он после небольшой передышки, обращаясь к Шустову, -

направьте лучи вашего внимания внутрь души, рассмотрите ее и признайтесь,

чему вы внутренне верили в только что сыгранной вами сцене.

- Ничему не верил, ничего не чувствовал, а только ломался, - не

задумываясь, признался Паша.

- Если это так, то оправдайте, что можете, поверьте тому, чему возможно

поверить, что вам больше по силам, в чем легче создать или найти правду, -

советовал Аркадий Николаевич.

- Не знаю, с какой стороны подойти, - прицеливался Шустов.

- Конечно, лучше всего с внутренней, - не задумываясь, сказал Торцов.-

Если нельзя подходить к чувству прямым путем, пользуйтесь косвенным. У вас

есть для этого манки вымысла воображения, задачи, объекты. Всегда нужно

начинать с этого.

Паша принялся что-то искать внутри себя, прицеливаться к тому, что

самому было, по-

видимому, неясно. Конечно, это вызвало насилие, а за ним наигрыш и

ложь.

- Раз что подход к чувству через манки не дает результата, - не

насилуйте себя. Вы знаете, что это кончается штампом и ремеслом, - остановил

его Торцов.- Поэтому ничего не остается, как подходить к чувству другим

путем.

Начните с внимательного осмотра того, что нас окружает, и постарайтесь

понять (почувствовать), чему можно и чему нельзя поверить, на что следует

направлять свое внимание и что нужно оставить незамеченным, точно в тени.

Вот, например, можете ли вы поверить тому, что " малолетковская

квартира" - ваш дом? - спросил Аркадий Николаевич.

- О да! Мы сжились с ней, как со своей комнатой, - ответил без задержки

Шустов.

- Отлично, - одобрил Торцов.- Пойдемте дальше. Стоит ли вам уверять себя

в том, что деревяшка - живое существо? Можно ли и нужно ли доводить себя до

такой галлюцинации? - спросил Аркадий Николаевич.

- Конечно, нет, - ответил он, не задумываясь.

- Прекрасно, - согласился Торцов.- Для того чтобы не думать больше о

полене, запеленайте вместо него ваше магическое если б.

При этом скажите себе: если бы внутри было не полено, а живой младенец,

что бы я стал делать.

Идем далее. Можете ли вы поверить тому, что скатерть является одеялом?

Могли бы вы в жизни закутать в нее ребенка?

- Конечно, да, - признался Шустов.

- И прекрасно, - одобрил Торцов.- Вот вы и верьте. Скатерть,

превращенная в одеяло, и главным образом правильно выполняемые действия при

пеленании - это реальная правда, которой можно поверить.

Паша стал запеленывать деревяшку в скатерть, но у него ничего не

выходило.

- Не верю, - говорил ему Торцов.- Если бы это был живой ребенок, вы бы

действовали целесообразнее и завернули бы его, хоть и плохо, но так, чтобы

младенца не продувало со всех сторон, как теперь, а свет не мешал бы ему

спать.

Шустов долго возился и в конце концов сделал огромны" и нелепый узел.

При этом Аркадий Николаевич, как и со мной, обращал внимание на всякую

ничтожную ошибку в физических действиях, добиваясь в них подлинной

органической правды и веры.

Наконец Шустов принялся укачивать новорожденного.

- Почему вы так старательно закрываете лицо младенца углом скатерти? -

спросил его Аркадий Николаевич.

- Для того чтобы, с одной стороны, не видеть деревяшки, которая портит

мне иллюзию, а с другой стороны, для того, чтобы свет " как будто бы" не бил

в глаза младенцу, - ответил Паша.

- Прекрасно, - одобрил Аркадий Николаевич.- Вы правдой заслоняете ложь;

заботой о глазах ребенка вы отвлеклись от того, чего вам не надо замечать.

Другими словами, вы перевели свое внимание от того, что вам мешает, на

то, что вам помогает.

Это правильно и хорошо.

Но вот что мне непонятно, - продолжал через минуту Аркадий Николаевич.-

Вы так громко шипите и отчаянно трясете ребенка, что едва ли [это] помогает

ему заснуть. Напротив. Вы будите его.

Во всяком подлинном действии должны быть большая последовательность,

логика и осмысленность. Попробуйте действовать именно так. Это приблизит вас

к правде и к вере в то, что вы делаете на сцене, тогда как нелогичные

поступки удаляют вас от той и от другой.

Теперь, когда ребенок заснул, вам следует либо уложить его в кроватку,

либо сесть спокойно на диван и держать его на руках.

Шустов устроился на диване с поленом в руках и самым серьезным образом

старался не шелохнуться. Это было сделано так правдиво, что не вызвало смеха

в зрительном зале.

- Почему у вас такой неудовлетворенный вид? - спросил Торцов.- Вам

кажется мало того, что вы сделали? Напрасно. Не смущайтесь этим. Пусть то,

что вы сделали, - немного, но два " немного" уже больше;

а десять " немного" уже хорошо; а сто " немного" уже великолепно.

Когда на сцене выполняют со всей правдой даже самое простое действие и

искренно верят в его подлинность - испытываешь радость, - говорил Аркадий

Николаевич.

- Радость... тут... в чем? - старался понять Умно-вых, запинаясь от

волнения.

- Радость от физического ощущения правды, которую актер испытывает при

этом на сцене, а зритель - в зале, - объяснил Аркадий Николаевич.

Если вы захотите сделать себе и мне удовольствие, выполните самое

простое физическое действие, до конца и в полной мере оправданное. Это

несравненно интереснее, чем актерский наигрыш страсти и насильственное

выжимание из себя чувства.

Я чувствую из зрительного зала, что вам хорошо на сцене. Вы ощущаете и

линию жизни человеческого тела и линию жизни человеческой души. Чего же вам

больше для начала?

- Согласен, но это меня не волнует, - капризничал Шустов.

- Что ж удивительного, вы даже не потрудились узнать - кого, для чего

вы пеленаете и укачиваете, - сказал Торцов.- Воспользуйтесь же вашим

неподвижным сидением с ребенком на руках и расскажите шепотом, не будя

спящего: кто он, откуда явился к вам. Без этого вымысла воображения ваши

физические действия немотивированны, безжизненны и потому бессильны

творчески заволновать вас.

- Это подкидыш, - сразу точно прозрел Паша.- Его только что нашли у

парадной двери " малолетков-ской квартиры".

- Вот видите, - обрадовался Аркадий Николаевич.- То, что раньше вам не

давалось, теперь рождается само собой. Тогда вы не могли придумывать вымысла

воображения, теперь же вам ничего не стоит оправдать уже существующую и

ощущаемую " жизнь человеческого тела" создаваемой роли.

Таким образом, вы установили два магических если б.

Первое из них: если б полено было не деревяшкой, а живым ребенком.

Второе: если б этот ребенок был вам подкинут.

Есть, может быть, какие-нибудь условия или обстоятельства, которые

затрудняют ваше положение? - спросил Аркадий Николаевич.

- Да, есть, - вдруг понял Паша. - Дело в том, что жены моей нет дома.

Не могу же я без нее решать судьбу ребенка. Правда, у меня закрадывается

мысль, не подкинуть ли его соседу, но, с одной стороны, как будто бы и

жалко, а с другой, как будто бы и страшно. Ну, как меня застанут на месте

преступления. Поди, доказывай, что не я отец, не я подкидыватель

новорожденного, а что, наоборот, мне его подкинули.

- Да, - согласился Торцов.- Все это очень важные обстоятельства, которые

осложняют поставленное вами магическое если б. Нет ли еще новых затруднений?

-допрашивал далее Аркадий Николаевич.

- Как же, есть, и очень важные, - все дальше и дальше последовательно

вникал Паша в создавшееся положение.- Дело в том, - объяснял он, - что я ни^

когда не держал в руках новорожденных и самым искренним образом боюсь их.

Они, как налимы, выскальзывают из рук. Правда, я сейчас решился и взял

ребенка на руки, но теперь уж дрожу, как бы он не проснулся и не начал

шевелиться и орать. Что подумают соседи?

Какие сплетни может породить появление новорожденного в доме?

Но самое неприятное, если с ним произойдет то, что так часто случается

с новорожденными. Ведь я не имею представления о том, как в таких случаях

поступают и где мне взять чистые пеленки и белье для смены.

- Да, да, - одобрял Аркадий Николаевич, - все это серьезные, хотя вместе

с тем и смешные обстоятельства, которые необходимо учесть.

Тем не менее все это мелочь. Есть нечто гораздо более важное.

- Что же именно? - насторожился Шустов.

- Известно ли вам, -торжественно объявил Торцов, - что пока вы

старательно прикрывали личико ребенка углом скатерти, пока вы укачивали его,

он задохся и умер?

Даже у меня, постороннего свидетеля и зрителя, екнуло сердце от такой

неожиданности и произошел внутренний сдвиг. Не удивительно поэтому, что на

Пашу, участника происходящего на сцене, эта неожиданность подействовала еще

сильнее.

Сама собой создалась драматическая сцена. Потому что положение

человека, случайно очутившегося с трупиком неизвестного ребенка на руках, -

драматично. Оно заставляет предполагать уголовщину.

- А! - поймал его Аркадий Николаевич. - Вы побледнели, узнав, что

полено задохлось в скатерти. Вы поверили глупости, ерунде. Какой же вам

нужно еще наивности?!

В самом деле, думал я, разве не наивно, что взрослый человек

старательно пеленает полено, укачивает его, долго сидит недвижно, боясь

пошевелиться, бледнеет, узнав, что деревяшка задохлась, верит в правду

нелепости, не замечая вымысла? И все это выполняется серьезно, с сознанием

важности того, что делает.

- Таким образом, - резюмировал Аркадий Николаевич, - новый, случайно

создавшийся этюд под названием " Невинный преступник, или Полено в скатерти"

должен доказать, что у вас налицо достаточная для артиста наивность.

Кроме того, вы сами на деле убедились в том, что ее можно вызвать

постепенно, слагать по кускам, когда она не создается сама собой, как,

например, сегодня. Эта работа значительно облегчается, когда семена вымысла

воображения попадают на подготовленную почву " жизни человеческого тела".

Таким образом, - резюмировал Торцов, - на последнем уроке Названов

заготовил благоприятную внутреннюю и внешнюю почву для посева, но забыл

запастись семенами магических если б и предлагаемых обстоятельств.

Сегодня же вы не только вспахали и удобрили почву малыми физическими

действиями, правдами и верой в них, но и посеяли семена, которые дали вам

хороший плод мгновенной творческой вспышки переживания.