Константин Победоносцев

Константин Петрович Победоносцев (1827–1907), профессор права, автор классического труда «Гражданское судопроизводство», получил прекрасное образование, служил в Сенате, был учителем будущего императора Александра III и самым боль шим авторитетом для него. В начале карьеры чиновника он принадлежал к либералам, но уже с середины 1860‑ х годов перешел в лагерь консерваторов. Во многом это было связано с впечатлением, которое произвели на него покушение Каракозова и польское восстание 1863 года. Тогда сомнения в правильности избранного властью пути закрались в головы многих людей, вначале поддержавших реформы. Победоносцев опасался, что западнические реформы приведут к разрушению традиционного уклада русской жизни, основанной на «народной вере» в царя, и всего порядка. «Как бы ни была громадна власть государственная, – писал он, – она утверждается не на ином чем, как на единстве духовного самосознания между народом и правительством, на вере народной: власть подкапывается с той минуты, как начинается раздвоение этого на вере осознанного сознания». Честолюбивый и волевой, он сделал карьеру при Александре III, став обер‑ прокурором Священного синода. На этом вполне идеологическом посту он начал борьбу с призраками революции, с разрушением «сознания, основанного на народной вере», встал на путь осознанного и разумного консерватизма. Основные идеи, которые он внушал царю, заключались в том, что главным достоинством унаследованного от прошлого порядка является тесная связь верховной власти и народа, что в России «самодержавие народное», теплое, близкое душе русского народа, основанное на православии. Без самодержавия Россия не сможет жить, что оно, вместе с православием, является основой самобытной русской жизни, и эти отношения нужно сохранять во что бы то ни стало. России не нужны нововведения, земства, которые разобщают людей. Не нужны России, привыкшей к единству с государем, разные «говорильни для произнесения растлевающих речей». Победоносцев называл конституцию «великой ложью нашего времени» и считал, «уж лучше революция русская и безобразная смута, нежели конституция. Первую еще можно побороть вскоре и водворить порядок в земле, последняя суть яд для всего организма, разъедающий ее постоянно ложью, которую русская душа не принимает». Этих идей придерживался и новый император, как‑ то сказавший: «Конституция? Чтобы русский царь присягал каким‑ то скотам?»

При этом Победоносцев не был примитивен, как порой его изображали, хотя в его внешности, повадках было что‑ то необычайное, даже зловещее, некоторым он казался страшной ночной птицей. Он был человеком бескорыстным, честным, прямым, чуждым закулисных придворных интриг. Близко стоявший к царю, он не был типичным царедворцем, не любил болтовни, роскоши. Сквозь его суровость и сухость проглядывала доброта, искренняя любовь к Александру III. Настаивая на консервации старого режима, он понимал, что его усилия тщетны, что царская власть все дальше и дальше от народа, что Россия уже вошла в роковую для нее стадию. В 1900 году он писал, что страна идет «на всех парах к конституции и ничего, никакого противовеса, какой‑ либо мысли, какого‑ либо культурного принципа нет», что Россия обречена на крах.

Как нередко бывало, наследник придерживался взглядов, противоположных отцовским. С ранних лет он был противником реформ западного толка, врагом любых институтов и начинаний, способных изменить режим неограниченного самодержавия. Да и по складу своего характера он не был, как отец, реформатором и мыслителем. Словом, с началом царствования Александр III отстранил от власти всех министров своего отца во главе с Лорис‑ Меликовым и резко изменил политику.