Биографические кризисы и возможности развития

Бернард Ливехуд

Человек на пороге

Биографические кризисы и возможности развития

Пер. с нем. И.Г. Меликишвили

(Под общей редакцией Н.П. Банзелюка)

Издательство «Духовное познание», Калуга 1993.

ISBN 5-88000-012-5

ЛИЧНОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ.

Время: зима 1928/29 года. Место: старый госпиталь «Аан де валлетис» в Амстердаме, отделение внутренней медицины, которым руководит профессор Руйтенга. Более точно, дело происходит в каморке, бывшей ванной комнате рядом с женским покоем. Каморка — вотчина самого юного ассистента, который ежедневно проводи здесь исследования под руководством профессора и записывает сообщения пациентов. Каждое утро здесь встречаются сотрудники, чтобы на ходу выпить по чашке кофе и обменяться последними новостями.

В один из дней профессор Руйтенга и все ассистенты, с чашками в руках, толпятся вокруг сотрудник, который как раз рассказывает: «..в выходные посетил тетку. Хронический ревматизм.. бедная женщина.. совершенно скрюченная.. Они пробовали все возможное — и без успеха; салицил не помог, золото тоже нет.. Теперь они отправили ее в новую «Рудольф Штайнер-клинику», и знаете, что там ей назначили? Там с ней говорят, каждый день по полчаса!!» Раздается звучный хохот, как над каким-то бредом.

Вдруг слышится голос самого молодого ассистента: «Совершенно случайно я познакомился с некоторыми врачами, которые там работают. Они показались мне совершенно реалистичными людьми.»

Профессор Руйтенга разворачивается: «Что же Вы знаете об этой антропософской медицине?»

Ассистент: «Да так, кое-что, профессор, пока еще немного, но мне это интересно и я надеюсь побольше об этом узнать».

Профессор Руйтенга: «Невероятно! Недавно у меня был один из этих врачей, бывший мой студент. Он дал мне почитать одну книгу. Я попробовал, но скажите мне совершенно честно, понимаете ли Вы, что это за эфирное тело?»

Ассистент: «Я еще не так далеко продвинулся, господин профессор..»

Руйтенга: «Некоторые из моих бывших студентов выбрали это направление. Я этого не понимаю и это были мои лучшие студенты..»

Он выходит из толпы и удаляется с недопитым кофе в руках, бормоча: «Это были мои лучшие ученики, мои лучшие студенты..»

Смущенное молчание. Укоризненные взгляды обращаются на ассистента, который испортил настроение.

Это был урок для юного ассистента. Двадцати четырех лет от роду он стал врачем и открыл, что «биографическая беседа» — неизменная составная часть всякой терапии. Он начал интересоваться психиатрией, открыл для себя антропософскую лечебную педагогику и решил основать лечебно-педагогический институт.

В профессоре Карпе он нашел сочувствующего учителя, пожелавшего поручить ему исследование, которое можно было провести в собственном институте. Это привело в 39 году к диссертации на тему «Такт, ритм, мелодия. Основы терапевтического применения музыкальных инструментов»

В тридцатых годах в «Елгерсма-клинике» в Оэгстэгне происходили беседы о необходимости и содержании специальной подготовки в детской психиатрии. У меня, на основании моего опыта в Цоннехуизе в Цейсте, была привилегия интенсивно участвовать в этих беседах. После второй мировой войны такое образование стало реальностью.

Между тем моя деятельность развивалась в направлении общей психиатрии, благодаря вопросам, которые вставали передо мной. В тридцатых годах понятие «психотерапия» было по сути идентично понятию «психоанализ». Я же шел, направляемый антропософией, своим собственным путем; регулярные собрания в Елгерсма-клинике поддерживали меня.

Развитую таким образом психотерапию я назвал «биографической терапией». При такой терапии речь идет о том, чтобы рассматривать проблемы пациента на фоне всего биографического развития и искать их причины не только в шоке или потрясениях недавнего прошлого.

Главную роль при этом играет понятие «развития». Мне становилось все яснее, что всякое «развитие» про-

исходит в поиске и преодолении препятствий; это препятствия внутри собственной конституции, воспитания и жизненного опыта, но препятствия происходят и оттого, что не принимается возникающая ситуация или отсутствует личная перспектива.

Одновременно оказывалось, что такие препятствия — «помощники в развитии» — часто проистекали из внутренних переживаний, которые не были усвоены и нагоняли страх.

Знание нормальных закономерностей хода жизни человека может быть началом выхода из проблем такого рода. Это исходное положение моей появившейся в 1976 году книги «Кризисы жизни — шансы жизни»².

Как только выясняется, что речь идет о нормальных стадиях развития, многие проблемы принимают совершенно иной облик.

В предлагаемой книге рассматриваются препятствия, которые лежат в еще более глубоких слоях. Для их понимания нам нужно привлечь общий образ человека, каким он выступает в антропософии. Поэтому эта книга «более антропософская», нежели ее предшественницы.

Книга состоит из двух частей. Первая часть больше выдержана в духе общей ориентации. На основе антропософского образа человека и мира рассматриваются аспекты человеческого развития.

Вторая часть описывает принципы биографической терапии. Поэтому она обращена в первую очередь к сведущим в этой области читателям. Она может стать для них начальной точкой для дальнейшего изучения и практического применения. Но многое из представленного там может оказаться полезным всякому, кто соприкоснулся с рассматриваемыми проблемами.

В этой книге отражен также пятидесятилетний личный опыт работы. Естественно, в этой области всегда возможны другие или дополняющие точки зрения.

Подробное представление основных антропософских понятий вышло бы за рамки этой книги. Но в примечаниях читатели найдут краткие пояснения наиболее важных понятий и указания на соответствующую литературу, что послужит самостоятельной работе и поможет сориентироваться в этой области.

Б. С. Й. Ливехуд октябрь 1983

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1. ЧЕЛОВЕК НА ПОРОГЕ

Побуждением к этой, книге послужило одно высказывание Рудольфа Штайнера: «Человечество переступило через порог». Попытаемся понять, что здесь имеется в виду.

Прочные границы, меж которых пребывало человеческое сознание в течение прошлых столетий, уже не так надежны. В первую очередь стала проницаемой граница внутри нас, внутренний рубеж, отделяющий нас от глубинных телесных и душевных явлений. Неведомые, настойчивые силы вторгаются в наше сознание. Вместе с ними поднимаются страхи, навязчивые состояния и депрессии.

Первые признаки этой ситуации дали знать о себе уже на исходе прошлого столетия, восемьдесят лет тому назад: психоанализ, вначале поносимый и осмеиваемый теми, кому эта граница представлялась крепко сложенной стеной, очень скоро пронизал культурную жизнь. Давно уже ни один роман и ни один фильм не обходятся без психоаналитических намеков.

Год от года растет ощущение, что что-то неладно. Но люди не хотят этого признавать, они говорят: просто нужно быть здоровым и находиться в душевном равновесии — совершенно в духе «No-nonsens»-coзнания, сознания «без глупостей», направленного на осязаемый, видимый материальный мир.

В XX веке с каждым годом увеличивается употребление алкоголя и успокаивающих средств. В течение последних пятнадцатилет оно возросло в четыре раза и сегодня увеличивается каждый месяц.

Что же, собственно, происходит?

Эта книга, исходя из антропософского образа человека, хочет внести свой вклад в понимание этих явле-

жий. Антропософия проливает свет на те области, которые остаются темными для нашего обычного понимания. Подлинное познание вещей является предпосылкой преодоления неприятных ощущений и страха: тот, кто понял, в чем дело, уже не боится. — Я бегу в туманных сумерках через пустырь. Вдруг вижу пред собой человеческий силуэт, преграждающий путь. Страх и ужас охватывает меня.. пока я не обнаруживаю, что передо мной всего лишь куст можжевельника. Я облегченно вздыхаю, мой пульс успокаивается. Тот, кто разгадает призрак и познает неведомое, тот сможет в такой момент сохранить свое «Я» и встретит ситуацию спокойно и с самообладанием.

Этот процесс разоблачения неведомого мы и попытаемся осуществить в последующих главах. При этом можно будет пережить, что речь идет о совершенно оправданных, даже необходимых явлениях в развитии западного человечества, процессах, которые столь же естественны, как смена зубов и половое созревание; столь же само собой разумеющиеся, как поворот, которой произошел при переходе от Средневековья к Возрождению с его современным стремлением к исследованиям.

Это стремление, проявившееся очень бурно, привело тогда к отходу от умозрительных философских рассуждений и принесло с собой обращение к миру как к «неведомой планете», к природе с ее неисчерпаемыми, пока еще не раскрытыми богатствами. Сегодня с той же безудержной силой взор устремляется на свой собственный внутренний мир. Странствия в поисках открытий, направлявшиеся прежде к неизвестным до того континентам, ведут теперь в незнакомые царства собственной души. Переступаются границы, вызывающие страх. Раньше столь же запретен был самый крайний Запад: там заканчивался мир; говорили, что корабли втягиваются там сильными потоками водопада в неисследованные глубины великого «ничто». Сегодня табу наложено на переступание границ знакомого дневного сознания; словно бы «по ту сторону» человека затянет глубокое безумие «ничто». Но те, кто отважатся на путешествие во внутренний мир, могут найти там большие чудеса и сокровища, подобно морякам, которые некогда плыли на Запад, чтобы там, наконец, открыть новый континент, полный чудес и богатств.

Одним из серьезнейших заблуждений естественнонаучного мышления является мнение, что в существенном человечество всегда так же относилось к миру, как и в течение последних 150 лет. Мы-де просто стали со временем гораздо умнее наших суеверных, наивных: предков. Мы стали наконец-то здравомыслящими и «научными», и так это навсегда и должно остаться.

Но так не останется. Некогда схоластика в роли наивысшей формы развития науки должна была уступить современному естествознанию; сегодня же мы можем наблюдать, как естественнонаучное материалистическое мышление со. всей его надежностью, какую оно-может нам дать, заменяется таким мышлением, которое стремится в равной степени исследовать и материю, и дух.

Это можно выразить и иначе: все прежние культуры основывались на спиритуальном мировоззрении, некотором переживался божественный мир, из творчества которого все происходило. Дух был единственной реальностью, а материя — великой Майей, миром иллюзий. Греки еще переживали этот божественный мир. Но одновременно они выработали и новое мировоззрение, идеализм. За каждым внешним явлением переживали его «идею» как его первопричину и порождающее начало. Новое время отбросило оба этих мира, мир богов и мир идей, в область детских сказок, и в качестве действительности признает только материю. В материализме причинами явлений считаются законы природы и случайность. Дух стал теперь большой Майей, миром видений.

Но этот «классический» материализм уже прошел между тем в XX веке пик своего развития. Мы уже на пути к «спиритуальному реализму», к новому воззрению на мир, в котором дух и материя в их взаимодействии равным образом переживаются как действительные. «Нет духа без материи и нет материи без духа», — в этих словах Рудольф Штайнер предстает как истинный реалист³.

Современный человек живет меж двух границ. Одна граница — это граница восприятий. Мы видим, собственно, только внешнюю сторону явлений. Всюду мы натыкаемся на поверхности. Если мы хотим исследовать, что скрывается за этими поверхностями, мы должны разделить объекты восприятия, например, распилить.

нанесколько кусков. Но тотчас же возникают новые поверхности. Даже под мощнейшим электронным микроскопом мы воспринимаем опять-таки лишь поверхности мельчайших частиц, пока они не растворяются в нематериальных, гипотетических силах, которые могут претендовать на существование лишь на основе своих воздействий.

Взор, направленный на мир явлений, встречает поверхности, которые могут быть восприняты благодаря сиянию света. Когда человек направляет взор в собственную душу, он наталкивается на темную стену, на которой запечатлены лишь образы воспоминаний. Те процессы, что протекают за этим зеркалом воспоминаний в органах и (бессознательно) в душе, ускользают от нашего непосредственного восприятия также, как и скрытая игра сил внешней природы. На пути к внешнему мы используем увеличивающие и уменьшающие инструменты, чтобы с их помощью проникнуть в сущность вещей. На пути к внутреннему мы применяем технику анализа снов, гипноз и различные психиатрические методы исследования, чтобы исследовать сущность мира, находящегося за зеркалом воспоминаний.

Однако и тут не удается описать процессы бессознательного мира в понятиях, отличных от понятий, описывающих сознательный мир. Таким образом, человек живет между двумя границами, которые он не может преодолеть своим повседневным сознанием.

В одном из докладов„1918 года Рудольф Штайнер

описал обе эти границы. При этом он набросал рисунок, который мы тут даем упрощенно⁴:

Из Вселенной действуют силы, которые лишь касаются границы нашего чувственного мира, однако не проявляются отчетливо (А).

Из жизни обмена веществ человека поднимаются силы, которые задерживаются на границе воспоминаний (В).

Космос вне нас и обмен веществ внутри нас являются двумя неведомыми мирами. Естествознание в своем бессилии проникнуть в сущность реального мира: сформулировало догму, что онтологические вопросы нельзя ставить: то есть нельзя спрашивать о бытии вещей. Допустимо лишь спрашивать, как действуют силы космоса, но не что это за силы. Так, например, мы знаем, как действует положительный или отрицательный заряд. Однако мы не знаем, чем, собственно, является. заряд. И если мы в конце концов его называем «энергией», то это только лишь словесное обозначение. Материализм проявляет здесь свой принципиально агностический характер и в этом смысле ведет себя совершенно честно. Это относится по крайней мере к «настоящим» ученым, но не к тем, которые популяризируют науку и хотят при этом внушить нам, что простое обозначение явлений уже является их объяснением.

Итак, материализм живет между этими границами. Шаг же в сторону реализма подразумевает, что теперь можно исследовать и дух в его взаимодействии с материей. Тут должны быть преодолены границы как внешнего, так и внутреннего. Тогда духовное можно исследовать с той же точностью, какой мы обязаны естествознанию. И такой реализм уже будет не шагом назад к древним спиритуальным воззрениям на мир, но шагом вперед, который оказывается возможным только благодаря предшествовавшему ему материализму с его школой точного восприятия и строгими методами обработки воспринятого.

Следующие положения призваны прояснить читателю, что же ждет его в этой книге.

«Человечество переступило через порог»: неведомые силы поднимаются из «бессознательного» в наше сознание и сотрясают его порядок. Это проявляется в упомянутых страхах, депрессиях и тому подобных явлениях. Мир психики — в этой книге мы будем называть его «душевным миром» или «миром души» — должен быть сознательно упорядочивающе охвачен и укреплен,

чтобы мог пребывать в равновесии. Это может произойти только с помощью человеческого «Я», только из его собственной индивидуальности, которая проходит какой-то этап своего долгого пути развития; индивидуальности со своим собственным прошлым, со своей задачей, со своим будущим, в котором плод этой жизни вновь станет исходным пунктом для новой задачи.

В каждой инкарнации, на каждом шагу этого развития, в зависимости от унаследованной телесности, вырабатывается определенная душевная структура. С этой телесностью связаны определенные качества: во-первых, физическое тело, которое строится из материи;. во-вторых, система жизненных сил, которые пронизывают это физическое тело и заботятся об его постоянном, построении, и разрушении — растительное (вегетативное) или эфирное тело; в-третьих, система животно-душевных факторов и механизмов, которую можно назвать старым термином «астральное тело» или, вместе с Аристотелем, «животной или анимальной душой».

Человек приходит в мир с физическим телом, вегетативными силами жизни и анимальными силами души. «Я» должно эти «инструменты» затем пронизать и очеловечить.

Этот процесс очеловечения и составляет задачу первой половины жизни. Затем эти очеловеченные силы могут быть включены в дальнейшее развитие. Это развитие совершается в постоянном взаимодействии с другими людьми. Даря и принимая, проходим мы наш индивидуальный путь, и таким образом умножаем «таланты», с которыми мы вступили в эту жизнь. Этому учит нас библейская притча о талантах⁵.

Анимальные душевные функции у человека и у животных общие. Из жизненного окружения возникают влечения, связанные с сохранением жизни: инстинкты питания, размножения, построения гнезда, территориальный инстинкт — все эти инстинкты свойственны как человеку, так и животным.

«Механизм раздражения и ответа» стал одной из основ бихевиоризма, психологии «стимула — реакции», изучения поведения. Для материалистически ориентированной психологии эти механизмы составляют единственную реальность душевной жизни; допустить более высокие влечения и вожделения означало бы для нее бегство от действительности» и человек должен остере-

гаться заблуждения, что он нечто большее, нежели наделенное разумом животное. В этом случае все душевные отклонения и нарушения равновесия оказываются следствием того, что человек под влиянием культурных табу подавляет эти животные механизмы. А значит, исцелить эти нарушения возможно, лишь устраняя. эти определяемые культурой сдерживающие факторы или создавая ситуации, в которых эти анималистические механизмы могут полностью себя изжить. Большинство современных групповых терапий основываются на подобном ходе рассуждений. Все они в той или иной мере являются потомками психоанализа и им известен только лишь сознательный и бессознательный психический мир. Только «Логотерапия» Франкла * и «Психо-синтез» Ассаджоли знают о существовании также и сверхсознательного душевного мира. В сверхсознательном человек находит связь со своим «высшим Я», это сверхсознательное бытие и является, собственно, источником многих культурных завоеваний.

Антропософски ориентированная психотерапия исходит из попечения о функциях «Я», которые животную (анимальную) душевную жизнь поднимают на ступень настоящей человечности в пришедшей к покою срединной области. Это становится возможным, если удается сдерживать непосредственное реагирование и, так сказать, «овнутрить» его, отвести вглубь человеческой души, в область ядра; там уже ставшая внутренней реакция встречается и должна иметь дело с моральными, эстетическими и интеллектуальными качествами.

Об этом будет говориться подробнее в тех частях, где рассматривается развитие души ощущающей, души рассудочной и души сознательной. Существенна тут идея, что человек только в этой срединной сфере и является в полной мере человеком, там, где он удерживает середину между полярными силами, такими, например, как симпатия и антипатия. — Животное раздирают желание и нежелание, влечение напасть и побуждение убежать, голод и насыщение. Человек, переживая себя между двумя прлюсами, может перенести вовнутрь раздражения и реакции и благодаря этому

* См. «Основы логотерапин» в кн. В. Франкл «Человек в поисках смысла». М., Прогресс, 1990 (здесь и далее постраничные примечания сделаны.редактором, примечания автора в конце книги).

достичь внутренней встречи с миром. Тогда, помимо чисто чувственных впечатлений, возникает новое качество пробуждаются глубочайшее переживание истины», чувство красоты и моральная сила суждения. Человек существо середины, вся человеческая культура возникла из середины.

Ребенок врастает в эту человеческую культуру посредством подражания и почитания. Эта «предварительно» возникшая человечность в более позднем отрезке жизни — в большой средней фазе человеческой биографии — подвергается испытанию своим собственным, личным «Я». И когда затем в начале четвертого десятилетия индивидуальный характер человека бывает уже выработан, ему открывается возможность, даря и обновляя, нести культуру. Этот процесс описан в моей книге «Кризисы жизни, шансы жизни».

Молодой человек может искать обновление только через протест. В своей третьей большой жизненной фазе, примерно с сорока лет, человек ищет обновление так, что в своих делах последовательно руководствуется своим, как его назвал Эрих Нойман⁶, «внутренним голосом».

Взрослый, творческий человек по отношению к своему окружению всегда «еретик»; он следует своему внутреннему голосу; тому голосу, который уже прозвучал в протесте против всего несвоего, данного ему культурой. Лишь много позже может этот голос, голос нашего «высшего Я», творчески открываться и из середины, выдерживаемой со спокойной уверенностью.

Красная нить, пронизывающая книгу, это линия развития «Я», исходящая из середины.

Укрепленная и осознанная середина может стать-для современного человека исходным пунктом пути, который ведет его через порог во внешнее, пути, на котором он может научиться переживать качество видимого мира; так он в конце концов может подойти к встрече с духовной стороной действительности, с духовными существами, которые еще переживались в древних культурах как нечто само собой разумеющееся. Они открывались тогда сновидческому сознанию. Сегодня они открываются пробужденному дневному сознанию, которое прошло школу мышления, чувства и воли.

Из укрепленной и осознанной середины может человек переступить границу внутреннего и тем самым встретиться с силами, которые сегодня все больше и больше прорываются сквозь зеркало воспоминаний и выбивают дневное сознание из колеи.

Этот осознанный путь во внутреннее — единственная действенная терапия против растущей угрозы нашествия сил из бессознательной душевной жизни. А осознанный путь во внешнее — терапия от бегства в экскарнацию, развоплощение посредством наркотиков, алкоголя и других одурманивающих средств.

Дабы сделать понятными сегодняшние формы того, что переживает человек на том и на другом пути, в этой книге сначала изображаются некоторые мистерии древности. Ибо и в тех переживаниях, которые имел ученик мистерий в старых культурах, отчетливо видны оба эти пути. Северные, германские мистерии знали путь посвящения, ведущий во внешнее, в царство стихий. В южных мистериях, прежде всего в мистериях Египта, вступали на путь во внутреннее, в собственную бессознательную жизнь души.

Греки поселили своих богов на Олимпе, в далеком эфирном мире стихий. Зевс — Юпитер господствовал над громом и молнией. Аполлон вел человека с помощью мусических искусств в пронизанный солнцем мир сверхсознательного, в мир искусства и философии. Со страхом взирал грек на «нижний мир», с которым он встречался в хтонических мистериях, где Дионис, опьяняя людей, развязывал инстинкты и овладевал человеком. Только один-единственный раз в году позволялось сатирам и вакхантам вырываться и — под надзором мистерий — распускать на время свои разнузданные инстинкты. Похмелье, что следовало за этим праздником, надолго усиливало отвращение от нижнего мира — важный момент в развитии функции совести.

Современный человек стоит перед необходимостью овладеть обоими этими мирами. Поэтому антропософский путь ученичества развивается всегда в равновесии, шаг во внешнее и шаг во внутреннее. Только так может человек сохранять середину.

В первой части этой книги после описания древних мистерий рассматриваются различные области антропософии, которые необходимы как общий ориентир, познавательная основа для обсуждения определенных ду-

шевных явлений. Затем во второй части подробнее рассматриваются картины актуальных заболеваний и вопросы психотерапии.

Вторая часть не является «учебником неврозов»; там скорее предпринята попытка наглядно показать читателю, захотевшему интенсивнее заняться этой областью, каким образом духовное познание может приводить к рациональному воздействию. Антропософская психотерапия не знает фиксированных методов, которым можно выучиться, но она основывается на встрече двоих, из которых один ищет помощи, а другой изъявляет готовность вместе с ним искать дальнейший путь его развития.

Ибо кроме общих картин болезней, какими они проявляются в условиях определенного времени, в конце концов существует только совершенно индивидуальный путь развития каждого отдельного человека. Лишь тогда, когда этот путь встречается с величайшим благоговением, сколь бы проблематичным он ни был, может быть действенна помощь, в которой нуждается другой, дабы найти и развить свою «середину». Оказывающий помощь при этом должен быть свободен от осуждения. Оп старается из своей «удивляющей» невозмутимости, и смысле личной ответственности пробудить в другом человеке индивидуально-моральное.

«Укрепление середины» является первым шагом не только психотерапии, но и всякого индивидуального пути развития. Этот путь начинается с развития богатой внутренней жизни, с культивирования переживания природы, искусства и культуры; к этому присоединяется созидание внутреннего покоя и сознательный выбор моментов спокойного внутреннего обзора. Это врата к медитации в собственном смысле, в которой нас на короткое время наполняет нами самими выбранное содержание (это совершенно иное, нежели повторение определенных слов при выключении мыслительного процесса). Так постепенно развивается наполненная теплом, солнечная серединная область, которая несет в себе богатство культуры и способность к позитивности и открытости к миру.

Только эта теплая, дарящая свет середина может «тать исходным пунктом пути сознательного перехода границы, к которому развитие нашего времени равным образом принуждает и неподготовленных. Поволенный

самим человеком, осознанный внутренний путь развития, терапия культурой и психотерапия лежат на одной, линии и переходят одно в другое.

В последующих главах предпринята попытка описать, как можем мы сознательно пройти через переживания, выступающие на этих путях развития, так чтобы они не приводили нас к неврозам, к бегству от действительности или мании.

2. ПУТЬ ВО ВНУТРЕННЕЕ — ЕГИПЕТСКИЕ МИСТЕРИИ

Рассмотрим сначала «путь вовнутрь». Рудольф Штайнер называет его также «мистической стезей», применительно к более поздней, средневековой форме этого пути. Это путь «глубокого, полного пробуждения». В наиболее сформированном виде мы находим его в египетских мистериях. Здесь мы кратко охарактеризуем его на основе цикла докладов Р. Штайнера «Макрокосмос и микрокосмос»⁷,

Ученик мистерий Изиды и Осириса прежде всего должен был в течение долгих лет подготовления научиться преодолевать все, что в какой-либо форме было связано с переживанием эгоистичного «Я». Ибо путь во внутреннее, путь, ведущий через порог в глубины собственного организма, несет с собой уплотнение «Я», более интенсивное пробуждение, чем наше обычное пробуждение утром, при котором наше «Я» сразу же «отвлекается» чувственным миром.

Если бы человек со своим неподготовленным, все еще эгоистичным «Я» сознательно погружался в формирующий (астральный) мир органических, бессознательных влечений и вожделений, эти силы овладели бы человеком и привели бы его к галлюцинаторным переживаниям. Поэтому прежде всего то, что еще живет эгоистичного в «Я», должно быть преодолено моральным ученичеством. На христианском, мистическом пути такую подготовку находили в долгом, медитативном погружении в ступени крестного пути, начиная с Омовения ног (подробнее об этом в шестой главе). В египетский период, когда человеческое «Я» еще не было так сильно индивидуализировано и гораздо больше было включено в групповое или племенное «Я», этот путь очищения носил строго ритуальный характер.

Когда ученик заканчивал период подготовительного очищения и жрец-иерофант находил его созревшим для

собственно посвящения, его клали в храме в углубление, похожее на могилу. Иерофант приводил ученика в. состояние сомнамбулического сна. Этот сон был гораздо глубже сна обыкновенного. Двенадцать помощников, уже прошедших ту же школу ученичества, становились вокруг могилы посвящения или в соседнем помещении, дабы принять на себя, задержать те демонические силы, которые нам известны как низшие эгоистические силы, переработать их внутренне и таким образом отвести их от посвящаемого. Ибо несмотря на свое подготовление, тот был бы внутренне растерзан этими демоническими силами (существами) — явление. соответствующее тому, что мы наблюдаем в шизофрении.

Посвящаемый полностью передавал свое «Я» учителю-жрецу. Его глазами смотрел он на себя и так, косвенно, переживал осознавание сил астрального, эфирного и физического тел или (как увидим в главе 11) действие в человеке сил Венеры, Меркурия и Луны.

Так посвящаемый вступал в мир собственного астрального тела, носителя анимальной, животной душевной жизни. Прежде всего переживал он все то, что он не сделал, однако мог и должен был сделать. Все грехи упущений являлись ему как тяжелое бремя, и это бремя грехов вызывало в нем деструктивное устремление, столь сильное, что если бы оно выступило без подготовления в обычной жизни, то привело бы к самоубийству.

Посвящаемый же бывал к этому подготовлен. Вовремя своего ученичества он все время должен был оглядываться на свою жизнь, чтобы научиться выносить бремя грехов упущений. В самом же посвящении эти угнетающие, давящие аспекты прошедшей жизни уплотнялись в образ, который являлся как «Страж Порога» — в духовный образ, сложенный из личных переживаний посвящаемого, но в то же время выступающий в объективированной форме образ, который стоял теперь как препятствие, как негативное изображение на пути дальнейшего схождения во внутреннее. В египетский культурный период этот страж принимал образ сфинкса. Внешний его облик ученик уже знал, встречал на пути к храму. Теперь он познавал своего собственного, индивидуального сфинкса. Позднее схожее переживание побуждало мистиков к обету: изо всех сил работать над своей душой.

Тут надо указать, что путь во внутреннее означает движение назад во времени, в противоположность пути во внешнее, который приводит к расширению «Я» и к развертыванию в пространстве. Путь во внутреннее означает обратное движение во времени. Наша телесность, наши органы построены силами прошлого. Они плод прошлых инкарнаций, которые образовали формы и функции нашего тела. В посвящении этот процесс развития переживался в обратном порядке.

Если подготовление к посвящению проходило в соответствии с правилами, то египетский ученик мог довольно быстро миновать «Стража Порога» и оказаться пред своим астральным телом, прежде всего пред тем, что живет как бессознательная душевная жизнь в области под диафрагмой. Он ведь уже развил мужество и бесстрашие, необходимые для этого. Однако он бы не смог идти дальше без руководства иерофанта, глазами которого он воспринимал все и который вмешивался, если видел, что ученик может не справиться.

Затем человек «вводился» в свое эфирное тело. Действующие тут силы являются уже не освобождающими, но принуждающими. Эфирное тело это динамичная сила во всех жизненных процессах. Оно образует органы, расщепляет пищу и затем строит из этого нужный для тела белок. В биохимических процессах, которые регулирует эфирное тело, действуют невероятно мощные разрушительные и созидательные силы. Эти «силы» — реальные эфирные существа, Рудольф Штайнер называет их «элементарными существами»; они служат нам, но если они станут действовать в неправильном месте, их действие будет разрушающим. Это мы называем болезнью⁸.

Эфирное тело — тело времени, совокупность всех ритмических процессов, которые участвовали до его рождения в его образовании в жизненной сфере. Это индивидуально настроенное образование зависит от кармы, которую человек приносит из предшествующей жизни, и совершенно понятно, что это вносит отклонения в воздействие идеальных космических ритмов. В этом смысле элементарные существа, которые служат человеку, могут принять негативный характер; они блуждают в нас как предрасположенность к определенным болезням и односторонность конституции.

Глубоко заложенная в нас определенная конституцией предрасположенность к определенным болезням, которая часто начинает действовать лишь к концу жизни, могла бы овладеть «Я» посвящаемого. Поэтому тех двенадцать помощников, которые заботились, чтобы этого не произошло, можно назвать двенадцатью целителями.

Защищенный от этой опасности ученик мог всецело-сконцентрироваться на тех силах, которые индивидуализировали его эфирное тело до рождения. Это значит: он мог погрузиться в свой собственный поток времени. Сначала переживалось, как сам человек строит свои наследственные силы перед рождением для приближающейся земной жизни. Чтобы осуществить это, душа должна в течение многих столетий «сопровождать» свой поток предков, от которого эфирное тело принимает качества, связанные с наследственностью. Во время посвящения двигались вспять в собственном потоке времени. Воспоминания о таких посвятительных переживаниях можно найти у тех народов, у которых культ предков еще жизненен.

Первое переживание, астральное переживание собственных грехов было как бы переживанием перед зеркалом. Теперь же ученик пробивает поверхность зеркала и соприкасается с силами, которые деятельны в отраженных образах. Душа может выдержать это переживание, если до того она воспитала в себе бескорыстие, самоотдачу, сочувствие и способность любви. Это воспитание души вело в египетскую эпоху к развитию «души ощущающей»⁹.

Эфирное тело несет силы наследственности. Посвящаемому открывалось, что он содействовал, исходя из своей кармы, образованию совершенно определенной структуры наследственности, которая согласована с его собственной, кармически»обусловленной эфирной структурой, которую он принес с собой. На характерных приметах собственного индивидуального эфирного тела ему открывалось, как оно образовалось в течение большого периода между последней смертью и теперешним рождением. Наконец ему становилось ясно, что все, в каком-либо смысле мешающе действовавшее в этом эфирном теле, связано с силами, заложенными в предыдущей жизни в тогдашнем эфирном теле. Это прошлое эфирное тело оставило следы в эфирных сферах. Соб-

ственная, прошедшая жизнь переживалась через ее результаты. Это было возможно только в том случае, если ученик уже отрешился от всего, что его привязывало к сегодняшней жизни. Реинкарнация, повторные вон-лощения для посвящаемого было уже не просто учением — это становилось для него опытом.

Теперь ученик переживал в себе другого человека: несущего старую карму. Он должен был принять и исцелить этого другого человека, этого «двойника»; это означало, что он воспринимал себя как двоих: он переживал себя одновременно и как старого, и как нового человека.

И вновь, еще раз, должен был посвящаемый погрузиться в свою собственную конституцию и пережить, как эта прошлая жизнь, в свою очередь, была «окрашена» еще более ранней жизнью. И так повторялось много-много раз, пока не достигался момент, когда впервые в истории человечества человеческие эфирные тела были индивидуализированы. Это произошло, в начале лемурийского времени*. В эпоху, предшествующую лемурийскому времени, в «гиперборейское время», эфирные тела были еще цолурастительные и не были индивидуализированы. Только в лемурийское время, благодаря образованию астрального тела, получили они индивидуальный облик. Поэтому египетские мистерии возвращали не дальше начала лемурийской эпохи.

Моисей, прошедший через египетское посвящение, также помещает начало человечества в лемурийскую эпоху. Миф о рае — лемурийское воспоминание о событиях гиперборейского развития.

Но египетский ученик должен был все же еще глубже погрузиться в свое существо. Он должен был познать также и силы своего физического тела. Он должен был научиться изнутри видеть и переживать это физическое тело — как отпечатывались в нем племенные и расовые признаки. Он учился возвращаться во времена возникновения рас и знал теперь, какой вклад надлежало внести его расе в развитие человечества. Это познание было ему нужно, чтобы затем в качестве

* О лемурийском времени и других эпохах развития человечества см. Рудольф Штайнер «Очерк «тайноведения» (№ 13) и «Из летописи мира» (№> 11, на русск. яз. «Духовное познание», Калуга, 1992).

посвященного оказаться в состоянии руководить собственным народом.

Высшую действующую в эфирном мире власть египтяне знали под именем Тот-Гермес-Меркурий ¹⁰. Гермес Трисмегист, трижды великий Гермес, был пра-иерофан-том и основателем египетских мистерий. В Библии он носит имя Еноха, что означает «посвященный».

Итак, египетский посвященный был посвящен в эти «герметические» мистерии; в первую очередь в мистерии эфирного тела, потока времени и развития.

Тот, кто сегодня помимо собственного желания и без подготовления воспринимает или чувствует вторжение в свое сознание сил этого эфирного мира органов, становится жертвой сил, которые овладевают таким: его сознанием. В своем расщеплении, в своей шизофрении он будет переживать себя как двоих (или более) людей, которые галлюцинаторно с ним говорят, приказывают ему или приводят в бешенство — в соответствии с тем, силы каких органов прорываются в данном случае. Тот же, кто постоянно переживает астральные силы, подвержен депрессивным ощущениям, которые в конце концов могут привести к самоубийству. Не без основания можно назвать психоз неудавшимся посвящением, позже мы изложим это подробнее.

Во всех восточных мистериях обязательно был водитель, гуру, который шаг за шагом вел ученика. Мантры, которые он давал ученику во время подготовления, несли в себе его личную силу.

В средние века, после пришествия Христа, мистики уже не позволяли руководить собой какому-либо живому гуру. Они могли идти по своему пути, будучи преисполнены Христом. Христос становился для них «гуру», которому они всецело отдавали себя. Однако этот путь все же требовал от ученика полного отхода от жизни.

Современный человек не должен отдавать гуру своего «Я». Неся в себе уже гораздо сильнее индивидуализированное «Я», он должен сам взять на себя ответственность за свои действия. Он может следовать совету мудреца или посвященного, однако он должен сам, с полным сознанием проводить подготовление и решать, когда он созреет для дальнейших сознательных шагов. Он не должен подчиняться каким-либо другим личностям, ибо это опять уничтожило бы развитие современ-

иого «Я» и означало бы впадение обратно в незрелые стадии развития. К роли гуру или учителя мы еще вернемся в главах, которые касаются внутреннего развиь тня (6-я и 7-я главы).

3. ПУТЬ ВО ВНЕШНЕЕ — СЕВЕРНЫЕ МИСТЕРИИ.

Наше дневное сознание, будучи привязано к чувствам, ограничено тем поверхностным сознанием, которое было описано в начале. Каждую ночь, засыпая, мы прорываемся через это дневное поверхностное сознание; мы вступаем в духовную действительность, скрывающуюся за поверхностью. Мы сами ответственны за то, что она скрыта, ибо мы постоянно заняты той стороной действительности, которая открывается нам через телесные чувства.

В момент засыпания, когда мы оставляем это привязанное к чувствам сознание, мы входим в мир элементов и тех существ, которые этот мир населяют; в видимом мире мы постоянно воспринимаем их воздействия. Однако в момент засыпания мы теряем наше дневное сознание. В нормальных условиях мы ничего: не воспринимаем из ночного мира.

Посвятительный путь во внешнее приводит к тому, что при засыпании мы сохраняем наше сознание, что мы сознательно переступаем через этот порог.

В германо-кельтских мистериях" ученик вводился не в собственный, связанный с субъектом, внутренний мир, но выводился в Космос, в мир иерархий, руководящих развитием человечества ¹². Эти северные мистерии были распространены над всей Европой и южной Россией, вплоть до Персии — страны Заратустры.

Если путь во внутреннее ведет к галлюцинаторному переживанию сил собственных органов, то путь во внешнее ведет к экстазу, к растворению в силах Космо-са. Это означает «утончение Я», саморасширение «Я» в Космосе. При этом сознание «Я» становится слабее. Поэтому подготовление к такому переживанию состоит в укреплении «Я», в выработке дополнительных сил «Я». В северных мистериях это происходило через развитие мужества. Подготовление ученика, продолжав-

шееся многие годы, состояло из самых различных телесных, а также моральных испытаний мужества.

Так, например, хорошим подготовлением, были выходы викингов на маленьких ладьях в открытое море. Затем мужество нужно было упражнять в борьбе, выносливости и бесстрашии. Кто посетит центральное святилище Экстернштайн (между Падерборном и Детмольдом)*, тот увидит скалы, которые вертикально» поднимаются на высоту 45 метров. На двух скалах еще-можно увидеть места закрепления «качающегося моста»: он был протянут над пропастью и состоял из двух. канатов с деревянными перекладинами. Посвящаемый должен был без головокружения вступить на этот мост. Тот, кто не выдерживал испытания, терял жизнь. Подобное происходило и в «священном соревновании колесниц», которое проводилось неподалеку от этого места; там тоже приходилось нелегко.

Прежде собственно посвящения должен был образоваться избыток сил связанного с «Я» мужества. Тяжело вооруженные, закаленные римские легионеры дрожали от страха, когда они слышали боевой клич нападающих германцев. Кельты сражались совершенно нагими, разрисованные голубой краской, вооруженные лишь маленькими щитами и длинными мечами. Этот «избыток» сил мужества «Я», выражавшийся в их дикости, магически воздействовал на южные народы, не знавшие этих сил в подобной форме.

Если ученик выдерживал все испытания мужества, то для него наступал момент посвящения. Но прежде этого ученик еще устанавливал интенсивную связь с теми силами, которые действуют в годовом круге.

Теперь жрец приводил его в соприкосновение с элементарным миром при полном сознании. В определенном смысле, в сущности, этот мир был постоянно доступен тогдашним северным народам: природа была населена эльфами и троллями, великанами — хозяевами-тумана и бури. Остатки этих переживаний мы и сегодня-находим в Швеции, Норвегии и Ирландии. Во время посвящения уже не «стояли пред» этим миром, как это было при дневном сознании, но полностью растворялись в нем. «Я» увлекалось бурей, затем опять ввергалось в земные пропасти, проходило сквозь ледяное окамене-

* Externstein, Paderborn, Detmold.

ние сил мороза и через огненное пламя.

Начинающееся высвобождение «Я» переживалось как чувство блаженства, как освобождение от всех пут. И возникал большой соблазн остаться в этом состоянии. При обсуждении неврозов мы увидим, что это искушение чувством легкости при развоплощении существует и сейчас.

Однако затем происходил шокообразный переход в Космос: первым уровнем был элементарный мир, где проходили через упомянутые переживания растерзанности силами земли, воды, воздуха и огня.

И в этих мистериях жрец имел двенадцать помощников. Они готовили себя к этой роли, совершенно проникаясь силами и характером времен года. Каждые трое помощников устанавливали связь с четырьмя временами года: трое с весной, трое с летом, трое с осенью, трое с зимой. И за счет этой односторонности, основанной на добровольной жертве, в помощниках бывали развиты односторонне сконцентрированные силы «Я». В своем совместном действии они могли охранять учебника от растерзания стихиями. Опыт ученика они сознательно переживали в своей душе и сохраняли его благодаря своему «Я»-сознанию. Это позволяло ученику придти к следующему переживанию элементарного мира: он осознавал, что за всеми явлениями действуют духовные существа. Покрывало спадало — земля, вода, воздух, огонь становились сущностными.

В этот элементарный мир ученик вносил свои душевные свойства. И в зависимости от того, каковы они были, они или с разной силой нарушали космический порядок, или же были в созвучии с ним. Кроме того, ему открывалось, что среди элементарных существ есть не только служащие ему, но и «плохие». Он воспринимал люциферических и ариманических существ ¹⁴. Эти существа непосредственно соединялись с негативными качествами ученика и усиливали их. Если бы ученик в этот момент вернулся в дневное сознание, его отрицательные качества только ухудшились бы.

Поэтому теперь жрец вел ученика к созерцанию того, чем некогда должен стать человек в конце своего развития: перед духовным взором ученика в потрясающей световой силе возникало существо, которое излучало одновременно объективную строгость и доброту. На.языке мистерии его называли «Великим Стражем

пороги», в противоположность малому, «субъективному» Стражу, с которым человек встречается на пути во внутреннее. Великий Страж — это «Я» человечества, явленное миру во Христе. Вид Великого Стража, дохристианского облика Христа, наполнял человека сознанием того, чем он мог бы стать со временем, будучи полностью пронизан силой Христа. Поэтому кельты говорили о Христе как о «Царе стихий».

Эта встреча была сокрушающим ударом для себялюбия ученика. Он видел теперь, чем он был и чем он, собственно, должен был бы стать, и он давал в своей душе обет, что в дальнейшей жизни он будет стремиться побороть в себе эгоизм и властный импульс.

Если ученик выдерживал встречу с Великим Стражем, то он мог пройти через элементарный мир и достичь следующего уровня духовного мира. В германских мистериях это описывалось как переход через мост Гьяллар. За ним лежал мир, который в индийской терминологии назывался «Камалокой», а в средние века «чистилищем». Тут ученик встречал умерших, когда они несли наказание за свои земные астральные несовершенства и преодолевали их.

За этим миром уже находилось царство порядка и гармонии планетарных сил, где господствовали высокие иерархические существа. Пережив сначала низшие астральные силы в ближайшем потустороннем мире, ученик теперь учился познавать высшие астральные силы в их космическом порядке и гармонии. Эти силы действуют и в нашем астральном теле и регулируют наше здоровье. Греки видели эти чистые астральные силы в образе Золотого Руна. «Отправиться на поиск Золотого Руна» означало искать путь посвящения. Северные германцы переживали этот мир как большие, макрокосми-ческие «мировые часы» с двенадцатью различными группами¹ духовных существ — наш зодиакальный круг — и семью «планетарными стрелками», которые в своем круговом движении постоянно создавали новые констелляции. (Наши часы со своими двенадцатью цифрами и двумя стрелками это то, что осталось от этого образа. Маленькая стрелка представляет собой Солнце, большая — Луну. Часто это так и изображено на старых часах). Посредством семи «стрелок» этих мировых часов могли возникать бесчисленные констелля

ции во всей мировой гармонии.

«Космические часы» создавали слова духовного языка: согласные это образы Зодиака, гласные — планет. Научиться понимать этот духовный язык означало постигнуть, чего требовал каждый миг от человечества. Это знание было плодом удавшегося посвящения.

В конце, концов ученик вводился в еще более высокие миры. Он учился познавать мир, в котором действуют силы, формирующие наш мозг и дающие нам возможность мыслить — «мир разума». Он получал наконец доступ к миру праобразов *, в котором действуют высшие иерархии (Юнг нашел отображение этого мира праобразов в своих «архетипах», которые каждый человек несет в себе и которые, однако — как с полным правом говорит Юнг — для нашего дневного сознания являются принципиально непознаваемыми).

Не все ученики проходили посвящение одинаково; путь в макрокосмос в значительной мере определялся собственным темпераментом. Холерик переживал себя в мире пылающего огня, сангвиник в веянии ветра, флегматик погружался в болотистый мир, меланхолик чувствовал силы холода, которые охватывали его и заставляли коченеть. (Вспомним сказку Андерсена «Снежная королева», в которой, как и во многих норвежских народных сказках, живет множество образов посвящения).

Для современного человека неподготовленное вступление в элементарный мир означает потерю личности, деперсонализацию, которая наступает вследствие утончения «Я» и часто переживается как освобождение или чувство легкости, как снятие всех дневных забот и усилий. Если современный человек внезапно, не будуч«к этому подготовлен, переходит порог, он едва ли находит обратный путь. Описание этого явления мы находим в книге Конвея и Зигельмана **, мы вернемся к нему в 12 главе.

Встреча с мощными силами природы для ученика северных мистерий означала интенсивно пережитое самопознание. Без подготовления к этому самопознанию, без того, чтобы научиться выдерживать прозрение «So bin Ich — Так пребываю Я», встреча с идеальным- об-

* нем. Urbild перев. как краобраз, т. к. имеются ввиду реальные духовные «/»существа.

** Conway, Siegelman «Snapping».

разом, человечества должна действовать ошеломляюще. Тот же, кто научился и в этом самопознании сохранять доверие к себе, кто научился принимать своего двойника — тот из встречи с Великим Стражем мог воспринять ободрение: «Таким может когда-нибудь стать человек!» Тот, кто пережил эту встречу, знает, как он несовершенен; в то же время он обладает несокрушимой силой для постоянного стремления к совершенству во всех жизненных положениях, и он знает, что ему дает помощь Христос, «Царь стихий».

Случай сохранил для нас обрывки северного пути посвящения: «Песнь сновидений Олафа Эстесона», который «однажды так долго спал». Мы рассмотрим эту песнь и приведем ее текст как пример описанных переживаний посвящения.

Песнь сновидений Олафа Эстесона.

Примерно в 1850 году пастор Ландстад записал в уединенной долине в Телемарке* «Песнь сновидений Олафа Эстесона». Эта «Песнь», созданная на древне-норвежском языке, играла определенную роль в «языковой войне» в Норвегии, в которой в конце концов старый норвежский победил «городской норвежский», датский.

В 1919 году норвежская писательница Ингеборг Мёллер-Линдхольм обратила внимание Рудольфа Штайнера при посещении им Осло на «Песнь сновидений». По его просьбе она сделала дословный перевод, который позже Р. Штайнер сам обработал. После этого он часто говорил о «Песне», и при этом Мария Штайнер-фон Сиверс читала текст на немецком языке. Доклады Р. Штайнера прояснили значение этой древней легенды и для нашего времени.

В чем особенность «Песни сновидений Олафа Эстесова»? Хотя это всего лишь фрагменты гораздо более обширного целого, в ней содержатся все элементы норвежского пути посвящения.

Кем был Олаф Эстесон? Мы найдем историческую связь, если вернемся примерно в 1000 год по Р. X., тогда германо-языческая Норвегия соприкоснулась с христианством благодаря двум великим королям, Олафу I и Олафу II. Олаф I, которого называли Олаф Трюггва-

* Норвегия 35

сон, Олаф сын Трюггве, жил с 969 по 1000 годы. Родом раб из Эстонии, он провел молодость в Новгороде и затем как викинг совершил путешествие во Францию и Англию.

Некий отшельник на островах Сцилли обратил его в христианство, и он женился на христианской принцессе. Возвратившись в Норвегию, Олаф в 995 году стал королем этой страны и начал обращать ее население в христианство. Он хотел завоевать Швецию, однако погиб в 1000 году во время морского боя на своем корабле «Великий змей», самом большом корабле своего времени. Олаф Трюггвасон был праобразом короля викингов и посвященного, обладавшим всем мужеством и отвагой, нужными для этого. Переход в ирландско-космическое христианство был для него, пережившего встречу с «Великим Стражем», естественным шагом.

Олаф II, прозывавшийся Олафом Харальдсоном, родился в 995 году, в том году, когда Олаф I стал королем. То есть он встретился с христианством еще в молодости, однако, как явствует из «Песни сновидении», прошел все же и нордическое посвящение. Однако оно не противоречило западному, ирландскому христианству. И Олаф II совершил как викинг поход в Англию, а в 1015 году двадцатилетним вернулся в Норвегию. В 1016 году он победил тогдашнего короля и сам стал королем Норвегии. Христианизация страны продолжалась теперь силой, что вызывало ожесточенное сопротивление населения. В 1029 году некоторые представители знати устроили заговор против него. Олаф бежал в Россию. В 1030 году он вернулся и пал у Стикластада в битве, которую он вынужден был вести против собственного норвежского народа. Его жестокость и дикость были скоро забыты, его могила стала местом паломничества, где происходили чудесные исцеления. Уже в 1164 году он был объявлен святым. По сегодняшний день он почитается как Святой Олаф.

Мать Олафа Харальдсона звали Эстой. Это имя имеет два значения, с одной стороны «любовь», а с другой — «поток поколений, в котором еще живет ясновидение».

Таким образом, через свою мать он был потомственно связан с древними мистериями мужества. Благодаря своему окружению соприкоснулся с космическим

христианством, в котором в соответствии с христианской традицией Христос переживался как «Царь стихий». В его душе жила некая двойственность, что хаь рактерно для переходных времен. Поэтому его биографию, никак нельзя оценивать обывательскими мерками.

Кроме этих исторических моментов, существует еще и духовное явление, которое просвечивает сквозь историческую реальность. Рудольф Штайнер указал на то, что имя «Олаф Эстесон» (подобно имени короля Артура) надо воспринимать как мистериальное имя, которое носили представители многих поколений; и по содержанию «Песнь» имеет гораздо более древнее происхождение, чем дошедшая до нас форма, которая была создана в XIII веке. Ингеборг Мёллер записала то, что сообщил Р. Штайнер в беседах с ней. Приведем один отрывок: «Содержание «Песни сновидений» более древнее, чем обычно думают, оно происходит примерно из 400 года по Р. X. Тогда в Норвегии жил великий христианский посвященный. Его мистериальное имя было Олаф Эстесон, и «Песнь» описывает его посвящение. Он основал мистериальную школу в южной части. страны. Место не называлось. Первоначально «Песнь» была гораздо длиннее, в ней было двенадцать частей, по одной для каждого образа зодиакального круга. «Песнь» описывает странствие Олафа Эстесона в мире звезд и то, что он увидел и пережил там. То, что дошло до нас, представляет собой лишь обрывки первоначальной «Песни». Мистериальная школа, о которой говорилось выше, существовала вплоть до раннего Средневековья, и ее руководитель всегда носил имя Олафа Эстесона».

Эти сообщения духовного исследователя проливают для нас свет на Олафа Святого. Возможно, этот король. тоже был в своем роде «Олафом Эстесоном». Существенно, однако, то, что «Песнь» является записью посвятительных переживаний.

В «Песне», в той форме, как мы ее знаем, Олаф описывается как посвященный, который в течение двенадцати святых ночей, от Рождества до дня Трех королей, проходит через мистериальный сон. И шестого января он может рассказать в церкви прихожанам о своих переживаниях. Его «Песнь» содержит все элементы нордического, космического пути посвящения, однако в бо-

лее позднее время образы были пронизаны христианскими элементами.

Его шаги на этом пути сопровождаются рефреном, который меняется на протяжении «Песни». После вступления говорится об эфирном мире: «Луна сияла ярко и вдаль простирались пути». Речь тут идет о прохождении элементарного мира: с облачныхвысей он низвергается в тинистые болота, пересекает божественные потоки, преодолевает тернистую пустыню и видит глыбы льда, подобные голубому пламени.

Затем он приходит к мосту Гьяллар, который ведет его в другую область. Мост охраняется тремя животными: собакой, змеем и тельцом — своего рода нордическим «сфинксом» из духовной собаки, духовного змея и тельца. Лишь тот, кто почитает истину, может перейти через этот мост.

Дорога опять ведет через болота, земли, глыбы льда. Он направляет стопы к «Зимней тропе». Вдали уже возникает сияние рая, и тогда он видит Великую Матерь Божию, которая посылает его в Бруксвалин, в область «чистилища» или Камалоки. Здесь рефрен изменяется и гласит теперь: «В Бруксвалине, где души сто-ят пред Страшным Судом». Тут Олаф переживает все возможные последствия земных долгов. Речь явно идет об астральной области: с севера скачут злые духи, под предводительством самого Князя Ада. Однако с юга, на стороне Иисуса Христа, идет Святой Михаил. Здесь - Христос — Судия мира, Великий Страж, которому Михаил «взвешивает» души.

Затем следует последняя часть: восхваление блаженства. И ее рефрен: «Это гласит стрелка весов и мировая истина в духовном мире звучит». Говорит стрелка весов Михаила и мудрость звучит в духовном бытии. — Некоторые особенности этого отрывка свидетельствуют о его относительной молодости. Нет той строгости формы, которая характерна для остальных частей.

При странствии в тернистых полях рвется багряный плащ Олафа. Багряный плащ указывает на то, что он был царской индивидуальностью. Он остался ею и за ворогом, и это означает, что посвящение было полным.

Мы приведем текст «Песни сновидений» в том виде, который Рудольф Штайнер придал предварительному переводу Ингеборг Мёллер-Лнндхольм.¹⁶

ПЕСНЬ СНОВИДЕНИЙ*

I

Услышь мою песнь!

Я хочу спеть тебе

Об одном ловком юноше:

Это был Олаф Эстесон,

Который так долго спал однажды.

О нем хочу я спеть тебе.

II

Он лег в Рождественскую ночь. И крепкий сон его объял,

И пробудиться он не мог,

Пока на тринадцатый день Народ не отправился в церковь.

Это был Олаф Эстесон,

Который так долго спал однажды.

О нем хочу я спеть тебе.

Он лег в Рождественскую ночь.

И спал он очень долго!

И пробудиться он не мог,

Пока на тринадцатый день Птица не расправила крылья!

Это был Олаф Эстесон,

Который так долго спал однажды.

О нем хочу я спеть тебе.

* На рус. яз. публикуется впервые, пер. И. Г. Меликишвили;. ред. Л. Н. Банзелюк.

Не мог проснуться Олаф,

Пока на тринадцатый день

Над горами не воссияло солнце. Быстрого оседлал он тогда коня

И поспешно направился в церковь.

Это был Олаф Эстесон,

Который так долго спал однажды.

О нем хочу я спеть тебе.

Пастор уже стоял

Пред алтарем, мессу читая,

Когда у врат церкви

Спешился Олаф, чтобы возвестить,

Образы множества сновидений,

Длинною чередой

Наполнивших его душу.

Это был Олаф Эстесон,

Который так долго спал однажды.

О нем хочу я спеть тебе.

И млад и стар

Словам внимали почтительно, Шишюрых Олаф излагал свои сны.

Это был Олаф Эстесон,

Который так долго спал однажды.

О нем хочу я спеть тебе.

III

Я лег в Рождественскую ночь.

И крепкий сон меня объял;

И пробудиться я не мог,

Пока на тринадцатый день

Народ не отправился в церковь.

Луна сияла ярко

И вдаль простирались пути.

Был поднят я в заоблачные выси

И низведен на дно морское,

Л кто последует за мной,

Тому не до веселья будет.

Луна сияла ярко

И вдаль простирались пути.

Был поднят я в заоблачные выси

И в топи мрачные заброшен,

Увидел ужасы я ада

И лицезрел я свет небес.

Луна сияла ярко

И вдаль простирались пути.

Пришлось спуститься мне и в глубь земли,

Где ужасно рокочут божественные потоки.

Не удалось мне их увидеть,

Но мог я слышать их рокот.

Луна сияла ярко

И вдаль простирались пути.

Не ржал мой черный конь,

Не лаяли мои собаки,

Не пела утренняя птица,

Одно лишь чудо окружало меня.

Луна сияла ярко

И вдаль простирались пути.

Я в царстве духов должен был пройти

Тернистую широкую пустыню,

Разорван был багряный плащ мой

Изодраны ногти ног моих.

Луна сияла ярко

И вдаль простирались пути.

Я подошел к мосту Гьяллар.

Висит он в самых высях ветра,

Обложен он червонным златом

И острыми обит гвоздями.

Луна сияла ярко

И вдаль простирались пути.

И бил меня духовный змей,

И покусал духовный пес,

И бык стоял среди пути.

Вот три творения моста,

И нравы их ужасны.

Луна сияла ярко

И вдаль простирались пути.

Злобно кусает меня собака,

И змей норовит ужалить,

Ш бык наступает грозно!

Они не пропустят чрез мост никого,

Кто истину чтить не хочет!

Луна сияла ярко

И вдаль простирались пути.

Я перешел через мост Узкий, аж кружится голова. Я должен был брести по болоту.. И вот оно позади!

Луна сияла ярко

И вдаль простирались пути.

Я должен был брести по болоту,

И ноги мои не чуяли дна,

А проходя по мосту,

Я ощутил во рту землю,

Словно мертвей, возлежащий в могиле.

Луна сияла ярко

И вдаль простирались пути.

Затем подошел я к водам, Где как голубое пламя Блестели замерзшие глыбы.. И Бог направил мой разум, Чтоб избежать этих мест.

Луна сияла ярко

И вдаль простирались пути.

К зимней тропе я направил свой шаг. Справа она виднелась: Словно бы в рай заглянул, Великолепно вдали сияющий.

Луна сияла ярко

И вдаль простирались пути.

И великую Матерь Божию

Узрел я в сиянии славы!

И отправиться в Бруксвалин

Повелела она, возвестив,

Что вершится там суд над душами!

Луна сияла ярко

И вдаль простирались пути».

IV

В иных мирах я провел

Долгих ночей череду;

Знает один лишь Бог,

Сколько душевных страданий узрел я