Мигель Caaeàpa de Сервантес Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский, Ч. II. / Пер. с исп. Н. Любимова. М, 1963. С. 325.

17.

архаизмы в оригинале и в переводе

Архаизмы неоднородны¹. Во-первых, к ним относятся устарев­шие слова (или устаревшие значения слов), которые называют ис­чезнувшие из быта национальной общности предметы обихода, ору­дия труда, обрядовые вещи понятия, оружие, учреждения, должно­сти и т. п. В русском языке, например, это слова типа опашень, фе­рязь, армяк, прялка, секира, кольчуга, ясак, стрелец, городовой, стряпчий, целовальник, бомбардир, патефон и т. п. или устаревшие значения таких современных слов, как стол ('престол, княжение'), дом '(в смысле 'царская династия'), приказ ('учреждение'), ярлык ('ханская грамота, указ'), ядро ('орудийный снаряд') и т. д. Подобные архаичные слова и значения слов принято называть историзмами.

Во-вторых, это собственно архаизмы, т. е. устарелые названия ныне существующих понятий: гонитель, непотребство, ваятель, врачевание, даяние, портмоне, поведать, издревле, всуе, токмо, сей, оный и т. п.

В русском языке обычно выделяется еще один пласт архаизмов, называемых стилистическими. Это общеизвестные и употребитель­ные, прежде всего в книжной речи слова, которые являются сино­нимами, а точнее лексическими дублетами других слов, и воспри­нимаются носителями языка как оставшиеся от прошлых эпох лек­сические единицы, наделенные оттенком торжественности, стили­стической приподнятости, «высокой тональности». Речь идет о та­ких словах, как град, брег, злато, врата, глас, златой, полнощный и др. Своеобычность истории русского языка, связанная с конкуренцией двух параллельных лексических рядов, собственно русского и цер­ковнославянского, привела к появлению таких архаизмов. Русский язык сохранил стилистические архаизмы церковнославянского про­исхождения, которые в современном языке образуют дублетные па­ры с обычными словами: град — город, брег — берег, злато — зо­лото, персты — пальцы, стезя — путь, дорога и т. д. Конечно, в

¹ Некоторые лингвисты предпочитают в качестве обобщающего термина использо­вать словосочетания «устаревшие слова» или «устаревшая лексика», классификация которых проводится на разных основаниях: по степени устарелости, причинам архаи­зации, характеру использования и др. В настоящем пособии автор использует тради­ционный термин, вполне правомерный при переводческом анализе.

других языках, как правило, подобные стилистические архаизмы отсутствуют.

В языковой палитре писателей архаизмы многофункциональны. Их использование зависит от жанра произведения и намерений ав­тора. В исторических романах и повестях архаизмы воссоздают ко­лорит времени и места. В других произведениях они нужны для сти­листических целей: с их помощью речь может стать торжественной, возвышенной, иронической, сатирической. Они участвуют в стили­зации церковного и официально-делового языка различных эпох. У них богатый набор стилистических функций.

Когда в оригинале архаизмы служат для передачи эмоционально-экспрессивных оттенков, то в переводе таким лексическим единицам обычно соответствуют архаизмы или явно книжные слова. Авторский стиль в переводе воссоздается эквивалентными лексическими средст­вами. Особых трудностей при этом не возникает, равно как и при пе­реводе историзмов, если они не представляют собой сугубо нацио­нальных реалий, когда порою не обойтись и без комментариев. Одна­ко архаизмы выполняют в переводе еще одну важную функцию, ко­торая порождает своеобразную переводческую проблему. О ней сле­дует сказать особо¹.

Литературное произведение иногда удостаивается перевода на другой язык. Это может произойти сразу же после его создания, спустя десятилетия или через сотни лет. Временная дистанция, ко­торая отделяет перевод от оригинала, влияет на творческие цели переводчика и языковые особенности переводного текста.

С теоретической точки зрения, видимо, следует признать, что существуют синхронные (не путать с устным синхронным перево­дом) и диахронные переводы. Синхронный, например, художествен­ный перевод (даже если речь идет о жанре исторического романа) выполняется в эпоху создания оригинала, когда временной уровень языков подлинника и перевода соотносителен и когда автор и пере­водчик являются современниками. Социальная среда оказывается для них исторически исходной, объединенной многими культурны­ми, научно-техническими, бытовыми и т. п. общностями.

¹ Темы архаизмов в переводе касались многие авторы. См. наиболее интересные из этих работ: Андрее А. Дистанция времени и перевод (некоторые мысли и наблюдения) // Мастерство перевода. 1964. М., 1965. С. 118—131; Левый Иржи. Искусство перево­да. М., 1974. С. 127—132; Попович А.. Проблемы художественного перевода. М., 1980. С. 122—129; Лилова А. Введение в общую теорию перевода. М., 1985. С. 115—146; Влахов С., Флорин С. Непереводимое в переводе. М., 1986. С. 144—153.

Когда же переводятся произведения прошлых веков, то вре­менная дистанция между созданием подлинника и перевода стано­вится значительной, временные уровни языков оригинала и перево­да уже не являются соотносительными, а экстралингвистические характеристики соответствующих эпох различаются коренным об­разом. В таких случаях следует говорить о диахронном переводе.

При синхронном переводе квалифицированный переводчик рас­познает без особого труда имеющиеся лексические и синтаксиче­ские архаизмы в оригинальном тексте и воспринимает и использует их стилистические функции.

При диахронном переводе возникают дополнительные сложно­сти. Переводчику нелегко определить слова и обороты, которые в пору создания подлинника считались архаичными и употреблялись автором в определенных стилистических целях. Трудность иденти­фикации возрастает еще и потому, что язык всего произведения вос­принимается как язык другой эпохи, в котором встречаются архаи­зованные элементы по сравнению с современной языковой нормой. У литературного произведения, особенно ставшего классическим, долгая жизнь. И хотя его дух, идеи, человеческие характеры и судь­бы, все его глубинное содержание остаются близкими современному читателю, буква произведения, его язык постепенно стареют. Есте­ственная архаизация языка художественных произведений влияет на их восприятие и создает особые переводческие проблемы. Перево­дить ли иноязычные романы XVI—XVII веков русским языком той эпохи? Даже сам вопрос представляется излишним. Конечно, этого делать нельзя. Такой перевод будет малопонятным современному читателю. Напомним, что перевод — особый вид словесного искус­ства. Он создается для определенной языковой эпохи, современной читателю. Но можно возразить: ведь испанец, читающий сейчас, например, «Дон Кихота» в издании XVI или XVII веков или в его репринтном воспроизведении явно ощущает архаичность языка ве­ликого романа. Почему же эту языковую особенность не должен чувствовать нынешний читатель перевода? В известной степени должен, но не за счет реконструкции языка ушедшей эпохи. К тому же современный испанец — подчеркнем это особо — обычно не читает подобных изданий. Для массового читателя и «Дон Кихот», и «Селестина», и плутовские романы, и другие классические произве­дения печатаются с орфографическими и морфологическими адап-тациями и транскрипциями согласно правилам современного испан­ского языка. Таким образом, устаревшие тексты и в лоне родного

языка имеют свои временные варианты. Адаптация обычно касается материальной стороны языка, главным образом, его графики и мор­фологических форм. Канонический текст оригинала на поверку ока­зывается не столь уж неприкасаемым. Сравним для наглядности подлинный текст небольшого отрывка из первого акта «Селестины» Фернандо де Рохаса и двух его современных вариантов:

Оригинал

Femando de Rojas. La Celestina. Zaragoza, 1975. P. 122, y. 124. Воспроизведено по 2-му изданию 1500 г. (толед-ское) (1-е издание, бур-госское, датируется 1499). Шрифт совре­менный.

Calisto. — En esto veo, Melibea, la grandeza de Dios.

Melibea. — ¿ En qué, Calisto?

Calisto. — En dar poder a natura que de tan perfecta fermosura te dotasse, y fazer a mi inmé rito tanta merced que verte alcancasse, y en tan conveniente lugar, que mi secreto doloi manifestarte pudiesse. Sin dubda, incomparablemente es mayor tal galardó n que el servicio, sacrificio, devoció n y obras pí as que por este lugar alcanfar yo tengo a Dios offrecido. ¿ Quien vido en esta vida cuerpo glorificado de ningú n hombre como agora el mí o? Por cierto, los gloriosos santos, que se

Вариант I

В антологии:

Gullermo Dí as-Plaja.
'Tesoro breve de las
letras hispá nicas".

Madrid, 1968. P. 33.

— En esto veo,
Melibea, la grandeza de
Dios.

— ¿ En qué, Calisto?

— En dar poder a
Natura que de tan
perfecta hermosura te
dotase, y hacer a mí
inmé rito tanta merced,
que verte alcanzase, y en
tan conveniente lugar,
que mi secreto dolor
manifestarte pudiese. Sin
dubda incomparablemente
es mayor tal galardó n,
que el servicio,
sacrificio, devoció n y
obras pí as que por este
lugar alcanzar yo tengo
a Dios ofrecido...
¿ Quié n vido en esta vida
cuerpo glorificado de
ningú n hombre como
ahora el mí o? Por cierto,
los glorisos santos que
se deleitan en la visió n

Вариант II В книге: Femando de Rojas. " La Celestina". Zaragoza, 1975. P. 123.

— En esto veo,
Melibea, la grandeza de
Dios.

— ¿ En qué, Calisto?
—- En dar a la

naturaleza poder para que te dotara de tan perfecta hermosura, y a mí, sin merecerlo, tanta merced que alcanza a verte, y en tal conveniente lugar, que pudiese manifestaite mi secreto dolor sin duda, este premio es incomparablemente mayor que el servicio, sacrificio, devoció n y obras pí as que, yo he ofrecido a Dios para alcanzarlo. ¿ Qu" ie" n vio en esta vida погйЙе má s feliz que yo en este momento? Doy por cierto que los gloriosos santos, que se deleitan

deleytan en la visió n diuina, no gozan mas que yo, agora en el acatamiento tuyo. Mas ¡ O triste! Que en esto diferimos: que ellos puramente se glorifican sin temor de caer de tal bienauenturanza, y yo, misto, me alegro con recelo del esquino tormento que tu ausencia me ha de causar.

divina, no gozan má s que yo ahora en el acatamiento tuyo. Mas, ¡ oh triste!, que-en esto diferimos: que ellos puramente se glorifican sin temor de caer de tal bienaventuranza; y yo, mixto, me alegro con recelo del esquivo tormento que tu ausencia me ha de causar.

con la visió n divina, no gozan má s que yo ahora con tu contemplació n. Mas ¡ oh triste de mí!, que en esto diferimos, pues ellos puramente se glorifican, sin temor de acabar tal bienaventuranza, y yo, pobre humano, me alegro, pero temiendo ya el tormento que sufriré cuando te haya de dejar.

Нетрудно заметить, что в I варианте нет никаких лексических и синтаксических преобразований. Допускаются лишь орфографиче­ские изменения архаичных написаний слов, согласованные с совре­менной нормой. Так, вместо fermosura, dotasse, fazer, alcan$asse, dubda и т. д. появляются hermosura, dotase, hacer, alcanzase, duda. Сохранены слова natura, inmé rito, galardó n, acatamiento и т. п., кото­рые в современном языке имеют архаическую окраску. Во II вариан­те текста, допущены, кроме орфографических, некоторые лексиче­ские, морфологические и синтаксические замены, делающие язык «Селестины» еще более современным.

Итак, текст издаваемых ныне классических произведений, мате­риальная форма которого сказывается в чем-то устаревшей, приспо­сабливается к новым языковым условиям. Такое «осовременивание» позволяет подлиннику продолжать активную жизнь в литературе спустя века после выхода в свет. Все это косвенно свидетельствует о том, что переводчику следует опираться на современный ему язык при воссоздании подобных произведений.

Восприятие нынешнего испанца, читающего «Дон Кихота», и рус­ского, читающего, например, любимовский перевод неравнозначно. Для испанца язык «Дон Кихота» (с адаптациями, о которых говори­лось, и без них) оказывается в той или иной степени архаизованным, ибо оД остается в основном таким, каким был в XVI веке. Русского читателя любимовского перевода скорее можно сравнить с совре­менниками Сервантеса. Потому что язык этого перевода суть рус­ский язык нашей эпохи. Таким же был и испанский язык для читате­лей романа Сервантеса. В этом смысле язык перевода всегда совре­менен (если он устаревает, то делается новый перевод). Однако диа-

лектическая противоречивость перевода как раз и заключается в том, что переводчик, оперируя этим языком, находит возможность с помощью языковых средств указать на временную дистанцию и придать языковой форме относительное или, скажем, мнимое вре­менное соответствие выражаемому содержанию. «Противоречия при переводе классической книги все увеличиваются, по мере того, как подлинник отходит в прошлое, что, конечно, весьма осложняет за­дачу переводчика, которому надо связать необычность впечатления от архаики прошлого и национального своеобразия подлинника с живым восприятием сегодняшнего читателя, — далекое сделать близким и нужным, не искажая его.

При выборе языковых средств для перевода классических произ­ведений читатель вправе требовать от переводчика, прежде всего соблюдения исторической перспективы и дистанции, отказа от мо­дернизированной лексики.

По мере возможности надо избегать ненужного осовремени­вания»¹.

Конечно, не следует забывать, что сам сюжет, изображаемая сре­да, персонажи, их поведение и т. п. соотносят читателя со временем действия. Но сейчас речь идет о языке.

Переводческая языковая архаизация или темпоральная (вре­менная) языковая стилизация — это сохранение с помощью лекси­ческих, морфологических и синтаксических средств связи совре­менного языка перевода с родным языком более ранних эпох с це­лью создания особого стилистического эффекта соотнесенности с прошлым. Архаизация — дело весьма тонкое, требующее высокого профессионального мастерства. Это понятие относительное, ибо в речь вкрапливаются языковые элементы не какого-то конкретного периода конкретного века, а осуществляются такие отступления от современной нормы, которые представляются несколько архаичны­ми. Подобные вкрапления не связаны с научной историей языка. Временная стилизация — понятие переводческого искусства. Налет архаичности создается умелым, неназойливым, осторожным вклю­чением в текст устарелых слов, оборотов и синтаксических конструк­ций. Переводя старую прозу, следует руководствоваться особым чув­ством меры, не допуская сплошной архаизации текста, избегая, как

¹ Кашкин Иван. Для читателя — современник. М, 1968. С 454—455.

•было сказано, неоправданного использования архаизмов и излишнего осовременивания, неуместной модернизации языка.

Переводческая архаизация опирается на опыт отечественной ли­тературы. Ведь нечто подобное делают русские писатели, работаю­щие в жанре исторического романа. По роду своего творчества им приходится всерьез задумываться, как пишет академик В. В. Вино­градов, «о принципах стилизации «языка эпохи», о приемах упот­ребления его отдельных элементов, о границах и формах или видах уклонений от современной литературно-языковой нормы, допусти­мых и целесообразных в сфере исторического повествования или диалога»¹. Далее он подчеркивает, что «в основе стиля художника-историка должна и может лежать лишь система современного ему литературного языка, языка его среды и его эпохи, эпохи читателей, к которым он обращается. Само собой разумеется, что при художест­венном воспроизведении далекого исторического прошлого был воз­можен, а иногда и необходим, выход за пределы наличной языковой традиции. Но как бы ни многочисленны и стильны были заимствова­ния из языка исторических памятников, из языка изображаемой среды и эпохи, они при всех условиях остаются только частичными укло­нениями от наличной языковой традиции»².

Итак, в историческом романе не может быть «архаической точ­ности», его язык современен, его персонажи не говорят языком сво­его ушедшего в небытие времени, «отношения между языком исто­рического романа и изображаемой им эпохи лишены принудитель­но-документального характера: важна не точность цитаты, а впечат­ление (подчеркнуто мною. — В.В.) читателя, зависящее от художе­ственной, а не хроникальной правды»³. У каждого автора есть свои предпочтительные средства создания исторического колорита эпо­хи. Например, в «Национальных эпизодах» Бенито Переса Гальдоса, как правило, нет временной языковой стилизации, особенно в речи персонажей. Однако колорит времени сохраняется благодаря само­му содержанию повествования и постоянному использованию слов-реалий, характерных для периода наполеоновских войн.

Сказанное абсолютно справедливо для диахронного перевода и перевода исторических романов и повестей.

' Виноградов В. В. О языке художественной литературы. М., 1959. С. 530—531. ² Там же. С. 531. ' Там же. С. 543.

Обратимся к конкретным фактам переводческой деятельности и. посмотрим, как наши лучшие переводчики создают языковыми средствами атмосферу «колорита времени». Основное внимание будет уделено лексическим приемам, хотя следует помнить, что, например, синтаксис, также играет значительную роль для достиже­ния этих целей.

Вернемся к отрывку из «Селестины» и посмотрим, как переводчи­ца Н. Фарфель воссоздает языковой колорит эпохи в своем переводе:

«Калисто: Здесь, Мелибея, открылось мне величие бога.

Мелибея: Почему, Калисто?

Калисто: Ш'црму что он позволил природе наделить тебя совер­шенной красотой, а мне, недостойному, даровал счастье увидеть тебя в столь подходящем месте, где я могу открыть тебе мое тайное страдание. Без сомнения, милость его безмерно превосходит все мое служение ему, все пожертвования, молитвы и добрые дела, кои со­вершал я в угоду небу, дабы проникнуть сюда. Кому в сем мире да­но увидеть человека, вознесенного живым на небо, как это сталось со мной? Поистине, блаженные святые, упиваясь лицезрением боже­ства, не наслаждаются более чем я сейчас, созерцая тебя. Но, увы! Есть между нами различие — ибо они безмятежно ликуют, не ведая страха потерять свое счастье, а я — смесь духа и плоти — радуюсь и вместе с тем страшусь суровых терзаний, которые принесет мне раз­лука с тобой»¹.

В переводе умело использованы лексические архаизмы типа «.да­ровал, кои, дабы, в сем мире, вознесенного, лицезрением» и т. п. В сочетании с другими языковыми средствами архаизмы не только придают речи Калисто романтическую приподнятость, но и указы­вают на временную дистанцию, словно покрывают текст некой па­тиной старины.

Замечательный мастер прозаического перевода H. M. Любимов рационально и с большим чувством меры использует архаичные слова в переводе «Дон Кихота». Примеры взяты из произвольно выбранного небольшого отрывка авторской речи². В переводе H. M. Любимова воссозданы историзмы, употребление которых в принципе предопре­делено, и включены архаизмы, сознательно подобранные перево-

¹ Рохас Фернандо де. Селестина. I Пер. с исп. Н. Фарфель. (Редакция перевода
Е. Лысенко) М., 1959. С. 31—32.

² Оригинальный текст воспроизводится по современному изданию, которое отли­
чается от изданий XVI века лишь некоторой орфографической адаптацией.

дчиком для определенных художественно-функциональных и сти­листических целей:

" I diciendo estas y otras semejantes razones, soltando la adarga, alzó 'laJanza a dos manos y dio con ella tan gran golpe al harnero en la cabeza, qus Ь derribó al suelo tan maltrecho... Hecho esto, recogió sus armas y tornó a pasearse con el mismo reposo que primero. Desde allí a poco, sin saberse lo que habí a.pasado... Llegó otro con la mesma intenció n de dar agua a sus mulos y, llegando a quitar las armas para desembarazar la pila, sin hablar Don Quijote palabra y sin pedir favor anadie, soltó otra vez la adarga, y alzó otra vez la lanza... No le parecieron bien al ventero las burlas de su hué sped, y determinó abreviar y darle la negra orden de caballerí a luego, antes que otra desgracia sucediese¹."

«Продолжая взывать к своей даме, Дон Кихот отложил в сторону щит, обеими руками поднял копье и с такой силой опустил его на голову погон­щика, что тот упал замертво... Засим Дон Кихот подобрал свои доспехи и, как ни в чем не бывало, снова стал прогуливаться. Малое время спустя дру­гой погонщик, не подозревавший о том, какая участь постигла первого... вздумал напоить мулов, но как скоро он приблизился к водопойной колоде и, чтобы освободить место, стал снимать доспехи, Дон Кихот, ни слова не говоря и на сей раз ни у кого не испросив помощи снова отложил в сторону щит и снова поднял копье... Хозяину надоели выходки гостя и, чтобы по­ложить им конец, вознамерился он сей же час, пока не стряслось горшей беды, совершить над ним этот треклятый обряд посвящения²».

Заметим, что в сервантесовское время ни одно слово оригинала в приведенном отрывке не воспринималось как архаизм. В современ­ном языке архаичными представляются историзмы adarga и lanza^ слова mesmo и negro (в значении 'проклятый'), оборот tornar а и вы­ражение desde allí a poco, У Ц. M. Любимова неизбежно появились историзмы щит, копье, доспехи, а архаизованные слова и обороты взывать, засим, малое время, коль скоро, на сей раз, сей же час, ис­просив, вознамерился, горший, треклятый намеренно выбран пере­водчиком. То, что 'H. M. Любимов производил обдуманную архаиза­цию, подтверждается им самим в книге «Перевод — искусство»³ и в статье, выдержка из которой цитируется: «Изучая язык русских классиков,... я находил в них выражения, которые будучи адекватны по с? 4ыслу выражениями Сервантеса, вполне понятны современному читателю, и вместе с тем у читателя благодаря этим выражениям

¹ Migel Saavedra de Cervantes. El ingenioso hidalgo Don Quijote de la Mancha. T. I.
Buenos Aires, 1969. C. 35—36.

² Мигель Сааведра de Сервантес. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский.
Часть I. / Пер. с исп. Н. Любимова. М., 1963. С. 43—44.

³ Любимов Николай. Перевод — искусство. М., 1982. С. 94—96.

возникает ощущений временной дистанции. Приведу самые простые примеры. Теперь мы скажем: «Сразу виден художник.» В старину говорили: «сейчас видно», а не «сразу виден». Отсюда у-меня в Дон Кихоте: «Сейчас видно неопытного искателя приключений». Вместо «занять оборону», «занять оборонительную позицию» я употребляю старинный оборот «изготовиться к обороне». Вместо «военной об­становки» я употребляю «военные обстоятельства»... «утеснение» вместо «угнетения»... вместо как только — как скоро, вместо, на­сколько мне известно, — сколько мне известно, вместо насколько -я понимаю — сколько я понимаю, вместо наверно — уж верно, верно уж. вместо честное слово — по чести. Это все стилистические мело­чи, но эти мелочи и воссоздают словесный колорит эпохи по посло­вице: «Курочка по зернышку клюет.»¹. (Следует отметить, что в пе­реводе «Дон Кихота» архаизмы используются в пародийных пасса­жах² в возвышенных и высоконравственных поучениях и монологах Дон Кихота и для воссоздания исторического языкового колорита. Иначе говоря, они выполняют три основные стилистические функции, пародийную, возвышенной стилевой окраски и временной стилиза­ции).

Подобным образом поступают при переводе исторических рома­нов, повестей и рассказов. Ю. Б. Корнеев смело включает в перевод­ной текст различные архаизмы и достигает адекватного воссоздания стиля небольшой новеллы Анатоля Франса «О неком в ужас повер­гающем изображении» из сборника «Рассказы Жака Турнеброша». Все они объединены исторической тематикой. Из девяти новелл четыре по содержанию соотнесены с XV веком. Упомянутая новелла стилизована Анатолем Франсом под средневековую летопись. Сделано это искусно. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть хотя бы начало рассказа:

" Philemó n confessoit qu'en l'aigreur de son ieune á age et à la fine pointe de son verd printemps auoit é té picqué de fureur homicide par la veiie d'un tablcou de Appelles qui estoit pour lors pendu en un temple, et ledict tableou pré sentoit Alexandre greuant de coups bien raides Darie, roi des Indians, ce pendant qu'autor de ces deux rois des soldats et capitaines s'entre touient à grande furie et bien curieusement Et ledict ouvrage estoit d'un bel artifice et en semblance de nature. Et nulz, s'ilz estoient en la chaulde saison de leur vie, n'y pouuoient ietter un regard sans este incitez tout aussitost à fé rir et a meurtrir de poures innocentes

¹ Любимов H. M. Перевод — искусство // Перевод — средство взаимного сближе­
ния народов. М, 1987. С. 151—152.