ГЛАВА 30. Должно быть, я путешествовал по миру целую неделю

Должно быть, я путешествовал по миру целую неделю. Сначала я отправился в Джорджтаун и нашел ту хрупкую, жалкую молодую женщину, которую так непростительно изнасиловало мое смертное воплощение. Теперь она представлялась мне экзотической птицей; она напрягала зрение, пытаясь рассмотреть меня в пахучей темноте диковинного смертного ресторанчика, и не желала признаваться, что та встреча с «моим другом из Франции» вообще имела место; но когда я вложил ей в руку старинные четки, сделанные из изумрудов и бриллиантов, она застыла от изумления.

– Продай их, если хочешь, cheri, – сказал я. – Он хотел, чтобы ты использовала их на любые цели, какие пожелаешь. Но скажи мне одну вещь. Ты зачала ребенка?

Она покачала головой и прошептала:

– Нет.

Мне захотелось поцеловать ее, для меня она снова была красавицей. Но я не осмелился рисковать. Дело не только в том, что я не хотел ее пугать, – но желание убить ее стало почти непреодолимым. Некий неистовый чисто мужской инстинкт во мне хотел заявить на нее свои права просто потому, что я уже получил ее другим способом.

Через несколько часов я покинул Новый Свет и скитался по миру ночь за ночью, охотясь в бурлящих трущобах Азии – в Бангкоке, в Гонконге, в Сингапуре, а потом в тоскливой замерзшей Москве и в очаровательных старинных городах Вене и Праге. Я ненадолго посетил Париж. В Лондон я не заглянул. Я достигал пределов скорости; я поднимался вверх и кидался во тьму, иногда приземляясь в городах, имени которых не знал. Я неустанно пил кровь отчаявшихся и коварных, а иногда – заблудших, сумасшедших и абсолютно невинных, если они попадались мне на глаза.

Я старался не убивать. Старался. За исключением тех случаев, когда объект оказывался чертовски неотразимым, злодей высшего разряда. И тогда смерть наступала медленно и жестоко, а по окончании голод мой ничуть не уменьшался, и я уходил искать новую жертву, пока солнце еще не встало.

Никогда еще мне не было так просто управлять своими силами. Никогда еще я не поднимался так высоко в облаках и не двигался так быстро.

Я часами гулял среди смертных по узким старым улочкам Гейдельберга, Лиссабона, Мадрида. Я прошелся по Афинам, Каиру, Марокко. Я ходил по берегам Персидского залива, Средиземного моря и Адриатики.

Чем я занимался? О чем думал? Что старое клише оказалось правдой – мир принадлежал мне.

И куда бы я ни пошел, я открывал свое присутствие. Мысли исходили от меня, как ноты от лиры.

Это Вампир Лестат. Вампир Лестат идет. Лучше посторонитесь.

Я не хотел видеть остальных. Я их особенно не искал, не открывал им мысли, не прислушивался. Мне нечего было им сказать. Я хотел только, чтобы они знали – я здесь побывал.

В разных местах я все же улавливал звуки безымянных бессмертных, бродяг, нам неизвестных, разрозненных существ, избежавших недавнего избиения нашего рода. Иногда я на миг мысленно замечал могущественное создание, которое немедленно закрывало мысли. Периодически раздавался отчетливый звук чудовища, бредущего сквозь вечность без хитрости, без истории, без цели. Может быть, подобные твари останутся здесь навсегда!

Теперь у меня есть вечность, чтобы встретиться с этими тварями, если мне когда‑ нибудь захочется. Единственное имя, которое приходило мне на ум, было имя Луи.

Луи.

Я ни на секунду не забывал о Луи. Словно кто‑ то напевал мне это имя на ухо. Что мне делать, если он когда‑ нибудь попадется мне на глаза? Как обуздать свой характер? И буду ли я стараться?

В конце концов я устал. Одежда превратилась в лохмотья. Я больше не мог оставаться в стороне. Мне хотелось домой.