Почему Арджуна поднялся.

Душа, что одинаково спокойно
всё принимает – радость и печаль –
живёт, не умирая! той жизнью, что вовеки
не перестанет быть, что никогда не будет
не существовать. Увидеть эту истину простую
дано лишь тем, кто может отличить
суть от случайности, непреходящее от тени.
Знай! Неуничтожима Жизнь,
разбрызгивающая жизнь повсюду,
она не может никогда, ни в коей мере
быть преуменьшена иль прекращена.

Но очертания, что Жизнь собой являет,
наполнив духом их бескрайним и бессмертным,
погибнут скоро. Оставь их, принц, и в бой!

Кто говорит " Ах, я убил! ", и кто подумает " Я умер! ",
те оба упускают знанье! Жизнь
не может убивать! Её нельзя убить!
Дух не был рождён, он никогда не перестанет быть,
и не было мгновенья, когда б он не существовал:
Начало и Конец, они – всего лишь сон!

– Кришна, Бхагавад-Гита –

Я сидел за уличным обеденным столом на верхней палубе под тенью её парусинового навеса с несколькими книгами и набором рукописных страниц, разложенных передо мной. Кертис работал на ноутбуке в кабинете, и, когда зазвонил звонок, как внутри, так и через внешний динамик, я решил, что он откроет дверь, но ошибся, потому что через минуту звонок зазвонил снова.

– Я открою, – прокричал Кертис.

Минутой позже он ввёл Говинду через французские двери. Говинда начал говорить, но я прервал его.

– Садитесь, – сказал я. – Вот, – я указал на поднос с напитками, – налейте себе чаю со льдом.

Он сел и налил себе чаю, без сахара, как я заметил. У него было такое хилое и болезненно бледное тело, которое можно увидеть в магазине здоровой пищи, и которое никогда не видело ни чизбургеров, ни солнечного света.

– Послушайте это, – сказал я. – " Я крещу тебя не именем всевышнего, но именем дьявола! " – исступлённо взвыл Ахаб, когда дьявольский металл, зловеще шипя, пожирал крещенскую кровь.
Вы читали " Моби Дик"?

Говинда выглядел слегка сбитым с толку, это хорошо. Уверен, он много думал о том, что скажет мне, когда придёт сюда, но я хотел представить ему свой стиль ведения диалога с самого начала.

– Э, да, в школе, – ответил он. – Вкратце, во всяком случае, или, может быть, я смотрел фильм. Кто кого крестит?

– Ахаб крестит свой только что выкованный гарпун. Кровью. Сваренный, как " клеем из расплавленных костей убийц". Круто, а?

Вероятно, моя улыбка была немного демонической, и Говинда, возможно, подумал, не совершил ли он ужасную ошибку, придя сюда. Может быть и так. Я улыбался не для него, я просто действительно наслаждался главой, где Ахаб создаёт своё оружие, и мне всё утро не терпелось разделить это с кем-нибудь.

– Звучит как-то по-сатанински, – ответил он.

– Да, – согласился я, – так и есть. Мелвилл сказал Натаниелю Хоторну, что это девиз книги.

– Э, не знаю, помните ли вы…

– Как же я мог забыть. Говинда. Рад вас видеть. Вы проходили это в школе?

– Проходили что?

– Почему девиз книги звучит по-сатанински?

– Сомневаюсь. Вы, наверное, удивлены, увидев меня снова…

– Да нет. Вообще-то я ожидал кого-нибудь с того вечера. И не удивлён, что это оказались вы.

– Ох, – произнёс он.

– И что же случилось после того, как мы ушли? Все, наверное, были ослеплены моей великолепной мудростью?

– В основном все подумали, что вы были пьяны.

– Могу себе представить. Давайте прогуляемся. Вы не против? Пойдёмте.

– Ох, – опять произнёс он. – Окей, да. Конечно.

Мы зашли в дом, я взял кепку Нью-Йорк Метс, бумажник и надел пару хороших сандалий для прогулок. Я был немного возбуждён, погрузившись в глубинные толщи " Моби Дика", так что прогулка была хорошим способом немного снять напряжение.

Мы запрыгнули в джип и проехали несколько миль до причала, что было хорошим местом для начала прогулки, так как давало нам на выбор несколько вариантов маршрута и расстояния. Мы припарковались и пошли вниз по милой заброшенной лесной тропинке. Говинда достал небольшую пачку свёрнутых банкнот из своего кармана и протянул её мне.

– Вы положили сто семьдесят один доллар в банку, – объяснил он. – Я взял десять, но всё равно это самый большой взнос.

– Я был немного уставшим, – объяснил я. – И мне ужасно хотелось уйти оттуда.

– Да, это было заметно.

Какое-то время мы шли молча.

– Я нашёл вас не только для того, чтобы вернуть деньги, – сказал он.

Я промолчал.

– Я прочёл вашу книгу, – сказал он. – Марк дал мне предварительный экземпляр. Я прочёл её, не знаю, раз пять. Она вся была в загнутых уголках и подчёркиваниях. Классная книга. Да. Я читал много…

– Этот говнюк, – воскликнул я. – Он должен был быть там в тот вечер. А теперь он ещё выдаёт мою секретную личность и моё тайное логово.

– По-моему, в тот вечер у него умерла бабушка. Она тяжело болела…

– О, – ответил я, – смерть в семье. Король оправданий. Как не стыдно применять его ко мне.

– Я думаю, что я единственный, кому он рассказал о вас.

– Значит, больше неожиданных визитов мне не ждать?

– Насколько я знаю, нет. Не думаю.

– Хорошо. Это не мой дом. Я не могу позволить, чтобы он приобрёл непонятную репутацию.

– Я надеюсь, вы не против….

– Не волнуйтесь об этом, – сказал я, но сам немного волновался, и мои мысли вернулись к очаровательной, свободной от эго зоне, которую я облюбовал в Марокко.

Мы сменили курс на песчаную дорожку, ведущую к берегу.

– Я хочу знать, почему Арджуна упал, – сказал он.

– Вы имеете в виду, что вы хотите знать, почему Арджуна поднялся, и понимаете, что сначала вы должны узнать, почему он упал.

Он немного задумался.

– Да, полагаю, что так.

Что делать… что делать…

Убить Кришну. Убить Арджуну. Вот первое, что нужно Говинде. Он застрял на Гите, и нужно его столкнуть.

– Знаете, – сказал я ему, – Арджуна не был похож на вас. Он не был искателем, духовным человеком. Он не был студентом философии или истины. Его опыт с Кришной не был результатом его собственных стараний или намерения. Он не стал реализовавшим истину посредством собственных преобразований. Он получил бесплатный доступ – освобождённый мистическим заклинанием. Кришна смошенничал, как всегда. Он поднял Арджуну на вертолёте, провёл гранд-турне и опустил обратно, и всё для того, чтобы Арджуна сделал то, что было нужно ему, Кришне.

– Признаться, я раньше не думал об этом таким образом, – сказал он.

– На самом деле, Бхагавад-Гита многого не стоит. Я люблю её, но она не имеет большой практической ценности для того, кто хочет пробудиться. Там есть несколько неплохих моментов, но она гораздо более эффективна в передаче дуальности, чем не-дуальности. Для Арджуны реализация истины – временное явление. Он пробудился лишь на столько, на сколько было нужно, чтобы исполнить то, чего хочет Кришна, а затем вернулся в своё обычное состояние сна. Его не-двойственное сознание не было постоянным.

Говинда молча размышлял.

– Если вы хотите увидеть настоящего человека, который поднялся, прочтите " Моби Дик".

Я привёл " Моби Дика", потому что это подходящий пример, и потому что он у меня на уме, к тому же я люблю проговаривать вещи, чтобы самому их лучше разглядеть.

– Вот капитан Ахаб, так? До своей первой встречи с Моби Диком он ещё был на двух ногах – ещё нормальный, уважаемый человек, так? Капитан корабля, надёжный профессиональный человек из Нантакета, муж и отец. Он всю жизнь охотился на китов, что являлось главным промыслом в Нантакете. Он был квакером, что было главной религией в Нантакете. Мы не знаем много о том, почему он упал, но мы видим его, когда он поднимается. Он посреди открытого океана, уже несколько лет не зная твёрдой почвы под ногами. Он в жестоком бою с громадным белым китом. Представьте. Он и его люди в своих маленьких, хрупких вельботах ведут свирепую схватку. Лодки разбиты в щепки, вода белая от пены и красная от крови неистового левиафана. Левиафан! Враг света! Всюду спутанные лини и плавающие обломки, люди бьющиеся о воду, крики сквозь шум, лодки разбиты, и в центре всего этого взбешённый зверь размером с дом, дерущийся за свою жизнь. Устрашающе, а?

Говинда что-то пробурчал.

– Итак, кит побеждает. Лодки, спущенные на воду для охоты за ним, разбиты, кроваво-пенная вода усеяна обрывками верёвок, обломками досок и членами команды. И что делает Ахаб?

Говинда потряс головой.

– Он выхватывает шестидюймовый нож и нападает на кита. Как ребёнок нападает на борца сумо с канцелярской кнопкой. Он бросается на кита и пытается убить его ножом.

– О, боже.

– Вот это поступок, а? Что такого было в нём и как долго, что заставило его так поступить? Кто знает, но он так поступил.

– И что произошло?

– Кит откусил ему ногу.

– Ох.

– Вот где пересечена черта. Это граница между двумя вещами. Подобное сражение не так уж необычно во время охоты на кита ­– лодки разгромлены, люди умирают в воде, киты уходят с гарпунами и отрогами в теле. Капитан с опытом Ахаба мог наблюдать подобные сцены десятки, возможно, сотни раз.

– Да?

– Но в этот раз всё иначе. В этот раз что-то в Ахабе заставляет его идти вперёд. Кто знает, что и почему? Ахаб прежде не сталкивался с этим китом. Для него это должен быть просто ещё один кит, но в этот раз Ахаб хватает нож и бросается на кита, и начиная с того самого момента, когда пошёл импульс к действию от его мозга к рукам и ногам, один человек закончился, и начался другой.

Некоторое время мы шли молча.

– Гита это всё ещё ценный инструмент, – наконец продолжил я, – но если ты смотришь на неё как на какой-то священный текст, или на что-то божественное, безупречный авторитет, ты делаешь единственно возможную ошибку.

– Остановку, – сказал он.

– Да. Здесь всё время нужно двигаться вперёд. Нет ничего священного, святого или божественного – только истинное или нет. Значит, вы хотите знать, почему Арджуна упал. Вы не знаете, но я знаю, что вы имеете в виду. Вы хотите вылезти из этой дыры, в которую вы закапывались в течении пятнадцати лет, и предпринять путешествие, которого всё это время избегали. Примерно так?

Он вздрогнул и кивнул.

– Да.

– Отлично. Есть причины для оптимизма. Я не всегда понимаю, какую мелодию играет вселенная, но какую-то она определённо играет сейчас. Нас познакомили через достаточно невероятные обстоятельства, я не знаю зачем, но тому есть причины. Быть может это для вас, быть может, для книги, над которой я работаю, быть может, для чего-то ещё. Возможно, всё вышеназванное. Кто знает? Не важно. Причины всегда есть, осознаём мы их или нет.

Мы продолжали идти ещё в течении часа или около того, и в это время я начал понимать то, что мне так трудно было понять. Сам просто шагая и сохраняя ум нейтральным, я позволил говорить в основном Говинде, и мне становилось ясно, что тема об отпускании штурвала, о которой я говорил в первой книге, не прошла через него. Может быть, он думал, что это не всех касается – шаг, который можно пропустить. Слушая его, мне казалось, что он просто это игнорировал, и в этом проявлялся довольно странный аспект работы с духовными искателями: они будут делать всё, что угодно, необходимое для путешествия, кроме движения вперёд. Они полностью отдаются движению, оставаясь при этом на месте. Они всё бы отдали, чтобы быть там, но чтобы сделать это отсюда. Эго хочет сладостей, но если ценой сладостей должно быть эго, в чём смысл? Глупо менять лошадь на седло. Так где же решение?

Ты можешь держать в руках пирожок и одновременно съесть его! Это пользующаяся широким спросом формула, которая заставляет Говинду идти на месте в течении пятнадцати лет – обещание, что вы можете величественно парить как орёл, не покидая при этом гнезда. Виртуальная реальность. Виртуальная духовность. Виртуальная жизнь. В конце концов, я вынужден был прекратить читать духовные книги и журналы несколько лет назад, когда стало ошеломляюще ясно, что та же формула, бесконечно перекраиваемая, формировала основу, на которой процветает весь духовный рынок. Последним на моей памяти духовным чтивом было интервью в журнале с каким-то старым индийцем, который сказал, что если будешь произносить определённую мантру в течении шести месяцев, станешь богатым, если будешь стоять на горячих камнях в течении шести месяцев, преодолеешь сексуальное влечение, и если будешь жить в одиночестве на открытом воздухе в течении шести месяцев, станешь просветлённым. Я подумал, а интересно, если делать всё одновременно, я что, стану тогда богатым просветлённым евнухом к рождеству, но в статье об этом не говорилось. Не рискуя бездарно потратить шесть месяцев, я распрощался с тем временем, когда заинтересованно следил за человеческой духовностью, и больше никогда не возвращался к этому.

***

То, что я сейчас заметил в Говинде, бурлило в моём сознании целую неделю, и теперь всплывало на поверхность. Джулия говорила об этом в некоторых письмах, которые я недавно читал. Это заставило меня пристальнее наблюдать за Мэри и Кертисом, как они действуют. Теперь вот Говинда, и я действительно начинаю видеть, что самая основная и самая важная вещь распознаётся меньше всего. И самая важная не только в смысле пробуждения, но и в смысле сладких снов тоже. Причина, по которой я так медленно осознавал это, состояла, вероятно, в том, что качество, о котором я говорю, настолько полностью во мне интегрировалось уже очень давно, что я полагал, что в других оно также развито. Поэтому, или благодаря моему отстранённому от эго образу жизни в последнее время, я просто забыл и думать об этом.

Возможно, это и послужило причиной для всей той любопытной череды событий, начавшейся с того, что я не выспался как следует перед поездкой город, потом Меган переиначила " будь здесь и сейчас", потом встреча в Квинсе, разговор с Кертисом, Говинда отыскал меня и явился лично, и кто знает, что будет дальше. Глупо делать вид, что знаешь, где что-то начинается и кончается, конечно, но это полезно, чтобы отсечь более мелкие тенденции, оставляя для рассмотрения более крупные. Смыслом этой череды событий, конечно, не может являться что-то одно, например, моё осознание своего слепого пятна относительно людской способности к высшей навигации, или того, что многие люди живут свои жизни как безучастные наблюдатели. Смысл может быть, и конечно, он есть, в прогрессе Говинды, и я уверен, что ещё множество других нитей вплетены в эту небольшую часть полотна. Ведь бесконечный разум так же безгранично и непостижимо сложен, какими нам могут показаться его действия; не существует большого или маленького, простого или сложного, много или мало для совершенного разума, который всем управляет и всем является, и думаю, я совершенно упустил из виду то, что не каждый знает об этом и живёт в соответствии с этим. Я совсем забыл, что большинство людей, включая многих из моего окружения, действуют из уровня конечного мозга, а не бесконечного разума.

Вот ещё одна частичка этой всё время развивающейся головоломки. Каким-то образом моего внимания избежало, что большинство людей действуют неизмеримо более худшим способом, чем тот, который принадлежит им по праву – нищие с выигрышным лотерейным билетом, забытым в кармане. И это касается не столько просветления, сколько человеческого развития. Это обсуждалось в первой книге, и не будет лишним ещё раз сказать: " не для меня, но для Тебя"; " на всё воля Аллаха"; " Брама главный возничий". Если ты этого не понял, ты не понял ничего. Если это не является твоей живой реальностью, значит ты, как большинство людей, застрял в уютном, укутанном в эго состоянии. Если так, то вот мой совет: Наблюдай это состояние. Изучи, как оно появляется в тебе и в других. Разверни свет своего ума на него. Замечай его везде. Научись распознавать действия и рассуждения эго. Вскрывай мысли, слова и поступки, чтобы обнаружить ядро страха внутри. Знать ложь это ненавидеть её, видеть её это убить её. В духовной нищете нет благородства. Если ты желаешь освобождения от этого состояния, ты должен молить об этом. Если ты не желаешь освобождения, ты должен молить о желании. Гнездо это не жизнь, как подтвердит любой, у кого есть крылья.

Просветление – чуднό е слово для пробуждения – это конечный пункт достижения для каждого человека, тогда как тот высший, безграничный образ бытия " в здесь и сейчас" доступен для любого, кто действительно этого хочет. Если составить список всего того, что вы хотели бы получить от духовного поиска и практик, его всецело заменит, или предоставит средства его достижения, Человеческая Зрелость. Да, большинство людей безнадёжно замкнуты в своей жизни, и поэтому такое естественное и всеми желанное качество так редко. Большинство людей перестают расти в возрасте десяти-двенадцати лет и умирают в гнезде, в котором родились. Нетрудно поверить, что многие, если не большинство, врагов человечества, как на индивидуальном, так и на общественном уровне, происходят из этого состояния задержки развития. Это верно как для общества в целом, так и для индивидуумов, составляющих это общество. Взгляните сами. Взгляните на себя. Взгляните на новости, политику, религию. Взгляните на образование, здравоохранение, бизнес, развлечения. Взгляните на причины, и на причины причин. И всё, что вы увидите, это жадность и суета – отпрыски страха, который в конечном итоге, является страхом не-я. Полистайте любой журнал, пощёлкайте каналы ТВ, прогуляйтесь в толпе, и вы не увидите ничего, кроме патологически незрелых, остановившихся в росте карликов, над которым властвует Майа – величайшая и непогрешимая.

Не то, чтобы лучший путь был доступен, а большинство людей не могут воспользоваться этим, но лучший путь всегда присутствует в полной силе и действии, а функционировать из уровня маленького отдельного я – значит противостоять ему. Другими словами, он работает в нашей жизни не в той степени, в которой мы используем его или владеем им, но в той степени, в которой мы не мешаем ему. И это не что иное, как взросление – полное раскрытие своего потенциала. Можно было бы подумать, что это должно быть главной темой дома и в школе, но большинство взрослых это просто дети, которые не знают, что они дети, невольно увековечивая нескончаемый круг самоуверенной посредственности. Будучи убеждёнными в своём полном и нормальном развитии, они выращивают из своих детей взрослых, которые не знают, что они дети, передавая факел духовного дварфизма* следующему поколению, которое передаст его следующему. Мы надеемся, что наши дети вырастут и станут президентами, или богатыми докторами, или влиятельными адвокатами, как будто в этом и состоит успех. Лучше бы мы надеялись, чтобы они выросли и стали взрослыми человеческими существами, и соответственно переопределили наши взгляды на успех.

----------
*дварфизм – карликовость, неизлечимое заболевание, связанное с задержкой роста
------------

Тюремная дверь эго никогда не заперта, но очень немногие желают пройти через неё. Цепи, сковывающие нас в пещере Платона не замкнуты, но очень немногие знают об их статусе. Те, кто скинул цепи, возможно, стали ещё более скованы, думая, что свободны только потому, что их клетка стала больше, а другие остались менее свободными. Думая, что они свободны, они не ищут свободы. Они удовлетворены в своём пленении.

Я думаю о людях, которых я знаю и знал, и вынужден признать, что это более полное развитие, о котором я говорю, не имеет такого значения, как что-то правильное, когда оно правильно. Это должно беспокоить людей тогда, когда они столкнутся с этим, но не раньше. Юношеская буйность предоставляет драматический элемент жизни – в конце концов, какой интерес в игре, полной благонравных взрослых? Гордость. Зависть. Обжорство. Страсть. Злость. Жадность. Лень. Семь смертных грехов, нравится вам это или нет, придают остроту жизни. Может быть, мы можем выбирать, а может, и нет, но мы действуем, как будто можем, так что почему бы не выбрать не выбирать? Ограниченность эго может быть раем или адом, но нет смысла искать выхода из рая. А вот когда рай, как всегда, становится адом, эта открытая дверь начинает выглядеть весьма привлекательной. Но до тех пор нам в любом случае не хватит мотивации, необходимой для того, чтобы пройти через неё. Смысл того совета, который я дал выше – молись – в том, чтобы приблизить это время.

Хороший ли это совет? Не знаю. Я думаю о Генри с его друзьями и их Особой Духовностью, о том, как события повернулись так, что я посетил их в их клетках, и произнёс речь, будто знал, что им нужно, но что им было нужно, они уже получили. Смысл сна в самом сне, а не в пробуждении. Их образ жизни удушил бы меня в минуту, но они живут в нём довольно комфортно и счастливо, так зачем морочить голову? Поэтому я счёл обязательным для себя не посещать людей в их клетках. Если они хотят выйти, они могут. Когда они захотят, они выйдут. Если у них есть вопросы, и они знают, как их задать, ответы придут.

И вы, с другой стороны, читая эту книгу, могли бы призадуматься о том, как ваша нить вплетается в эту часть полотна. Это наша маленькая самонадеянность, что мы обладаем свободой воли, и вы можете немного напрячь её. Вы либо уже покинули свою клетку, либо принюхиваетесь к открытой двери, поэтому это может быть хорошим моментом, чтобы остановиться и спросить себя, чего вы хотите, и что намерены отдать за это. Не все огни зажигаются осознанным намерением в соответствии с удобным расписанием. Иногда они загораются там, где вы даже не заметили потепления, и тогда вы быстро научитесь двум вещам: огонь не вступает в переговоры, и " ничто" не горит. Чего вы в действительности хотите? Если у вас есть дети, дом, машины, карьера, любая жизнь, которая вам нравится, и вы рассматриваете обсуждаемые здесь предметы как способ духовно повысить свой настоящий образ жизни, тогда должен вам напомнить, что сны ­это очень легковоспламеняющиеся вещества, и предлагаю вам спросить себя, реально спросить себя, зачем вы читаете книги о том, как поджечь свой мир.

Сражаясь с демоном, будь осторожен,
чтоб самому тем демоном не стать,
ведь если очень долго смотришь в бездну,
то бездна тоже смотрит на тебя.

– Фридрих Ницше –