Глава тринадцатая

Что носил на себе Топ. — Лук и стрелы. — Кирпичный завод. — Гончарная печь. — Кухонная утварь. — Первая похлёбка. — Полынь. — Южный Крест. — Важное астрономическое наблюдение.

— Ну что ж, мистер Сайрес, с чего начнём? — спросил на следующее утро Пенкроф.

— С самого начала, — ответил инженер.

Действительно, островитянам пришлось начинать с самого начала. У них не было никаких инструментов для изготовления необходимейшей утвари; не могли они также подражать природе, у которой впереди очень много времени, и поэтому она не торопится, сберегая свои силы. У них как раз не было времени; борясь за своё существование, они должны были немедленно изготовить очень многое, и если не делать изобретения на каждом шагу, то по крайней мере воспользоваться опытом других людей. Для них железо и сталь существовали ещё в состоянии минералов, гончарные изделия пока ещё были просто глиной, а для одежды им предстояло ещё найти материал. Надо, однако, сказать, что наши островитяне были действительно людьми в лучшем, в самом высоком значении этого слова. Инженер Смит не мог и желать себе более толковых и усердных помощников, более преданных товарищей. Он побеседовал с каждым и знал их способности и склонности.

Гедеон Спилет, талантливый журналист, изучил очень многое, чтоб иметь возможность говорить в своих статьях обо всём; он и умом и руками должен помочь устройству колонии на острове. Спилет справится с любой задачей, а так как он страстный охотник, то пусть охота, которая до сих пор была для него развлечением, станет отныне его обязанностью.

Герберт — славный мальчик, обладающий большими познаниями в естественной истории; он окажет серьёзную помощь общему делу.

Наб — это воплощённая преданность. Умный, ловкий и неутомимый, силач, обладающий железным здоровьем, он к тому же понимал толк в кузнечном деле. Наб, конечно, будет очень полезен колонии.

Пенкроф плавал по всем морям и океанам, плотничал на кораблестроительных верфях в Бруклине, бывал и подручным портного на государственных кораблях, садовником и землепашцем, когда приезжал на побывку домой, — словом, как и подобает моряку, он был мастер на все руки.

Право, тут словно нарочно подобралась пятёрка товарищей, способных бороться с судьбой и победить её.

«Начнём с самого начала», — сказал Сайрес Смит. Этим началом было устройство важного приспособления для обработки минерального сырья, которое давало природа. Известно, какую роль в этой обработке играет высокая температура. Топлива — как дров, так и каменного угля — имелось достаточно. Нужно было только сложить печь.

— А для чего эта печь? — спросил Пенкроф.

— Понаделаем себе всяких горшков. Они нам очень нужны, — ответил Сайрес Смит.

— А из чего печь сложим?

— Из кирпичей.

— А кирпичи из чего сделаем?

— Из глины. В дорогу, друзья! Чтобы зря сырьё не перетаскивать, давайте устроим мастерские на месте его добычи. Наб принесёт нам провизии, а уж огня для приготовления пищи у нас будет достаточно.

— Прекрасно, — заметил журналист. — Огня будет достаточно, а вот пищи может и не быть, раз нет оружия для охоты.

— Эх, если б хоть самый обыкновенный ножик был! — вздохнул моряк.

— Что тогда? — спросил Сайрес Смит.

— Как что? Да я бы живо сделал лук и стрелы. И было бы у нас к столу сколько угодно дичи!

— Да… нож, какое-нибудь лезвие, — задумчиво произнёс инженер, будто разговаривая сам с собой.

Взгляд его случайно упал на Топа, сновавшего по берегу. Глаза Сайреса Смита заблестели.

— Топ, сюда! — крикнул он.

Пёс подбежал к хозяину. Сайрес Смит обхватил руками голову собаки, расстегнул ошейник и, разломав его пополам, сказал:

— Вот вам, Пенкроф, два ножа!

В ответ моряк дважды крикнул «ура». Ошейник Топа сделан был из тонкой полосы закалённой стали. Достаточно было наточить её о камень, чтобы получилось острое лезвие, а потом снять шероховатость осколком мелкозернистого песчаника. Такие камни в изобилии встречались на берегу, и два часа спустя в колонии уже имелось два острых клинка, к ним легко было приделать по прочной рукоятке.

Появление первого орудия было встречено ликованием, как большая победа. Да это и действительно было победой, и притом, одержанной вовремя.

Двинулись в путь. Сайрес Смит повёл товарищей на западный берег озера, туда, где он вчера заметил много глины, образец которой захватил с собой. Сначала шли вдоль реки Благодарения, потом пересекли плато Кругозора и, пройдя около пяти миль, остановились на поляне, в двухстах шагах от озера Гранта.

Дорогой Герберт нашёл дерево, из ветвей которого индейцы в Южной Америке делают луки. Это дерево — крехимба — принадлежит к семейству пальмовых, но не приносит съедобных плодов. Выбрав длинные и ровные ветви, Пенкроф срезал их, ободрал листья, потом подстрогал ветки на концах так, чтобы посередине они были толще и крепче; оставалось только найти растение, пригодное для тетивы. Растение это, принадлежащее к семейству мальвовых, к роду гибиска, имеет замечательно прочные волокна, которые по прочности, пожалуй, не уступают сухожилиям животных. Так Пенкроф изготовил довольно основательные луки; не хватало только стрел. Правда, стрелы нетрудно сделать из твёрдых и прямых веток без сучков, но как их снабдить острыми наконечниками? Ведь материал, который мог бы заменить железо вряд ли будет легко найти. Пенкроф утешал себя мыслью, что он потрудился на совесть, а во всём остальном поможет случай.

Островитяне пришли на то место, которое они обследовали накануне. Почва здесь состояла из красной глины, которая идёт на выделку кирпича и черепицы, и, следовательно, колонисты вполне могли осуществить свой замысел. Рабочие руки имелись. Производство кирпича дело не такое уж сложное. Надобно было глину замесить с песком, слепить кирпичи и обжечь их в огне большого костра.

Обычно кирпичи делают при помощи форм, но колонистам пришлось заняться формовкой голыми руками. Весь день, до темноты, и весь следующий день посвятили выделке кирпичей. Глину, смоченную водой, месили и руками и ногами, потом массу делили на бруски равной величины. Опытный рабочий может за двенадцать часов изготовить вручную до десяти тысяч кирпичей, но пять наших мастеров на острове Линкольна за два дня работы сделали не больше трёх тысяч штук; сырые кирпичи уложили рядами, так им следовало лежать, чтобы как следует высохнуть, три-четыре дня, а затем можно было приступить к обжигу.

Второго апреля днём Сайрес Смит предпринял попытку определить положение острова в отношении сторон света.

Накануне он точно заметил время, когда закатилось солнце, учтя при этом и явление рефракции. А утром 2 апреля он не менее точно установил время восхода солнца. От заката до восхода прошло двенадцать часов; двадцать четыре минуты. Итак, через шесть часов и двенадцать минут после восхода в тот день солнце должно было пройти через меридиан острова, и точка, на которой оно в тот момент окажется в небе, и будет указывать, где находится север.[5]

В назначенное время Сайрес заметил эту точку в небе и проведя мысленно линию от солнца через два дерева, которые он избрал вехами, получил постоянный меридиан для своих астрономических наблюдений.

Перед обжигом кирпичей два дня запасали топливо. Обломали ветки на деревьях, окружавших поляну, собрали весь валежник в ближайших уголках леса. Собирая топливо, конечно, и поохотились в окрестностях, тем более что у Пенкрофа появилось теперь несколько десятков стрел с очень острыми наконечниками. Добыл их не кто иной, как верный Топ: он притащил из лесу дикобраза — животное, не очень годное для еды, но оказавшееся весьма ценным своими иглами. Иглы насадили на тонкий конец стрел, а другой конец оперили, приладив к нему перья хохлатого попугая, чтобы стрела летела ровнее. Герберт и журналист очень скоро научились превосходно стрелять из лука, и теперь в Трущобах не переводилась самая разнообразная дичь: водосвинки, голуби, агути, глухари и т. д. Удачнее всего охота шла на левом берегу реки Благодарения, в лесу, который назвали лесом Жакамара в честь той птицы, которую Пенкроф и Герберт безуспешно преследовали в первый день знакомства с островом.

Дичь съедали жареной, но окорока дикого кабана закоптили в дыму костра из зелёных веток, предварительно нашпиговав мясо душистыми травами. Словом, ели наши островитяне очень сытно, но пища была однообразная, жареное мясо им надоело, все мечтали о супе и хотели услышать, как булькает на огне горшок с похлёбкой. Однако варить её было не в чем, приходилось ждать, пока сложат гончарную печь и обожгут в ней горшки.

Во время своих походов по ближайшим окрестностям «кирпичного завода» охотники заметили свежие следы каких-то крупных зверей, вооружённых могучими когтями, но какие это были звери, определить не могли. Сайрес Смит наказывал товарищам соблюдать осторожность — ведь в лесу они могли столкнуться с какими-нибудь опасными хищниками.

Совет пришёлся кстати. Однажды Гедеон Спилет и Герберт видели зверя, похожего на ягуара. К счастью, хищник не напал на них, иначе охотникам пришлось бы плохо. Гедеон Спилет дал себе слово, что, как только у них будет «серьёзное снаряжение», то есть ружья которых всё требовал Пенкроф, он поведёт непримиримую, войну против диких зверей и избавит от них остров.

В эти дни колонисты не занимались благоустройством своего убежища в Трущобах, так как инженер надеялся что им удастся отыскать или построить себе более удобное жилище. Пока удовлетворились тем, что в коридорах на песке положили подстилки из мха и сухих листьев. На таких довольно жёстких постелях усталым труженикам спалось прекрасно.

Подсчитали, сколько дней они уже провели на острове Линкольна, и решили впредь вести им точный счёт. Пятого апреля, в среду, исполнилось двенадцать дней с того времени, как ураган забросил их на этот остров.

Шестого апреля, на рассвете, инженер и его товарищи собрались на той поляне, где они намеревались обжигать кирпич. Разумеется, эту операцию решили произвести под открытым небом, а не в печах, или, лучше сказать, сложили кирпичи клеткой, чтобы она представляла собой огромную печь, где обжиг производился бы сам собою. На земле аккуратно уложили вязанки хвороста, а вокруг в несколько ярусов поставили друг на друга высохшие кирпичи, так что получился куб, в котором оставили продушины. Работа заняла весь день, и только к вечеру зажгли хворост.

Ночью никто не ложился спать — следили за тем, чтобы огонь не ослабевал.

Обжиг шёл двое суток и удался прекрасно. Затем раскалённой башне дали остынуть, а тем временем Наб и Пенкроф, по указанию Сайреса Смита, сделав из часто переплетенных веток носилки, притащили на них в несколько приёмов изрядную груду известняка, весьма распространённой горной породы, которой оказалось очень много на северном берегу озера. Из этих камней, рассыпавшихся при прокаливании их на огне, получилась жирная негашёная известь, которая сильно вздувалась и бурлила при гашении, — известь такая же чистая, как та, что получается при обжигании мрамора или мела. Смешивая полужидкий раствор гашёной извести с песком, который не давал ей затвердевать слишком быстро, наши колонисты получали превосходное цементирующее вещество.

Девятого апреля в результате всех этих работ в распоряжении Смита уже было некоторое количество гашёной извести и несколько тысяч кирпичей.

Тогда принялись, не теряя ни минуты, складывать печь для обжига всяких гончарных изделий, необходимых в домашнем быту. С кладкой печи справились без особого труда. Через пять дней в топку заложили каменный уголь (Сайрес Смит нашёл около устья Красного ручья залежи угля, выходившие прямо на поверхность земли), и из трубы высотою в двадцать футов поднялся первый столб дыма. Поляна превращалась в завод, и Пенкроф уже недалёк был от мысли, что из этой печи выйдут все изделия современной промышленности.

В первую очередь вылепили самую обыкновенную глиняную посуду, сделанную довольно грубо, но вполне пригодную для варки пищи. Сырьём для горшечных изделий послужила та же глина, что и для кирпичей, но к ной Сайрес Смит велел добавить немного извести и кварца. Получилась настоящая гончарная глина, из которой понаделали горшков, чашек, формуя их во впадинах камней, понаделали тарелок, мисок, больших чанов для воды и т. д. Все эти изделия выходили неуклюжими, кособокими, кривыми, но когда их подвергли обжигу в печи при высокой температуре, то у колонистов появилась необходимая утварь, которая сейчас была для них дороже самых изящных фарфоровых сервизов.

Нелишним будет упомянуть, что Пенкроф, желая узнать, годится ли эта глина для выделки трубок-носогреек, сделал их себе несколько штук; трубки вышли в достаточной мере безобразными, но Пенкроф счёл, что они превосходны. Увы! Курить в них было нечего: табаку на острове не обнаружили. Немалое лишение для Пенкрофа!

— Ничего! Будет у нас и табак. Всё будет, — говорил Пенкроф, полный непоколебимой уверенности.

Гончарные работы шли до 15 апреля. Понятно, колонисты зря время не теряли: став горшечниками, они добросовестно выделывали горшки. А понадобись Сайресу Смиту обратить их в кузнецов, они с таким же усердием работали бы в кузнице. Но на следующий день, 16 апреля, было воскресенье, даже пасхальное воскресенье, и все решили посвятить этот день отдыху. Эти пятеро американцев были людьми благочестивыми, соблюдали предписания Библии, а при теперешнем положении в их сердцах лишь возросла вера в творца всего сущего.

Вечером 15 апреля они возвратились в Трущобы захватив с собою последнюю партию горшков и загасив печь до новых работ. На обратном пути в убежище было сделано приятное открытие — Сайрес Смит нашёл растение, которое могло заменить трут. Как известно, губчатые, бархатистые кусочки трута представляют собою высушенную мякоть грибов из семейства Polyporaceae; соответствующим образом обработанная, она мгновенно вспыхивает от искры, особенно если её пропитать порохом или прокипятить в растворе азотнокислой соли или хлорнокислого калия. Но пока что колонистам не попадался ни один из трутовых грибов и даже сморчки, которые могли бы заменить их. И вот в тот день инженер увидел растение, принадлежащее к роду полынных, главными видами которых являются полынь, мелисса, эстрагон и их собратья; сорвав пучок этой травы, Сайрес Смит протянул его моряку:

— Держите, Пенкроф. Травка эта доставит вам удовольствие.

Пенкроф стал внимательно рассматривать растение; стебли были густо покрыты шелковистыми длинными волосками, а листья — беловатым пушком.

— Эге! Что это такое, мистер Сайрес? Неужели табак? — спросил Пенкроф.

— Нет, — ответил Сайрес Смит. — По-учёному говоря, это растение «артемизия», в просторечии — китайский чернобыльник, а для нас оно станет трутом.

И в самом деле, высушенный чернобыльник очень легко воспламеняется; он прекрасно заменил трут нашим колонистам, в особенности когда инженер позднее стал пропитывать его раствором азотнокислой соли калия — на острове оказались целые залежи этого вещества, которое является не чем иным, как селитрой.

В тот вечер колонисты, собравшись в средней «комнате» своего пристанища, неплохо поужинали. Наб приготовил бульон из агути, окорок дикого кабана, сдобренный душистыми травами, и подал к нему варёные клубни caladium macrorhizum, травянистого растения из семейства ароидных, которое в тропической зоне принимает древовидную форму. Клубни его очень вкусны, очень питательны и напоминают так называемое портландское саго, которое продают в Англии; в известной мере это кушанье могло заменить хлеб, ибо у колонистов острова Линкольна хлеба пока ещё не было.

Поужинав, Сайрес Смит и его сотоварищи пошли на берег моря подышать чистым воздухом. Было восемь часов вечера. Близилась прекрасная тихая ночь. Луна, пять дней назад вступившая в фазу полнолуния, ещё не поднялась, но на горизонте уже серебрилось нежное, бледное сияние — его можно назвать лунной зарёй. Высоко в небе блистали околополюсные созвездия, и ярче всех горел Южный Крест, которым Сайрес Смит недавно любовался с вершины горы Франклина.

И сейчас Сайрес долго смотрел на это великолепное созвездие, где вверху и внизу сверкают две звезды первой величины, слева — звезда второй величины, а справа — третьей величины.

Подумав, он сказал:

— Герберт, сегодня у нас пятнадцатое апреля?

— Да, мистер Сайрес, — ответил юноша.

— Так вот, шестнадцатого апреля, если не ошибаюсь, настанет один из тех четырёх дней в году, когда истинное время совпадает со средним временем, то есть завтра в полдень по часам (разница может быть лишь в несколько секунд) солнце пересечёт меридиан данной местности. Если погода побалует нас ясным днём, думаю, мне удастся определить, на какой долготе находится остров, с точностью в несколько градусов.

— Без приборов, без секстана? — спросил Гедеон Спилет.

— Да, — ответил инженер. — А если к ночи небо не затянут облака, я попытаюсь нынче же вечером установить и нашу широту, высчитав, как высоко над горизонтом стоит Южный Крест — созвездие Южного полюса. Вы ведь хорошо понимаете, друзья, что прежде чем, приняться за большие работы и устраиваться здесь надолго, надо по возможности определить, на каком расстоянии находится наш остров от Америки, от Австралии или от главных архипелагов Тихого океана.

— Вы правы, — заметил Гедеон Спилет. — Вместо того чтобы строить дом, для нас, возможно, важнее будет построить корабль — если вдруг окажется, что мы всего лишь в нескольких стах милях от каких-нибудь обитаемых берегов.

— Вот потому-то я и хочу попробовать нынче же вечером определить, на какой широте находится остров Линкольна. А завтра в полдень попробую высчитать и его долготу.

Будь у инженера Смита секстан, прибор, позволяющий с большой точностью определять угловые расстояния по углу отражения предметов, задача не представляла бы для него никакой трудности. Вечером по высоте полюса над горизонтом, а завтра в полдень по прохождению солнца через меридиан данной местности он определил бы координаты острова. Но секстана не имелось, надо было чем-нибудь его заменить.

Сайрес Смит возвратился в Трущобы. При свете огня, пылавшего в очаге, он выстрогал две равных линеечки и, соединив их друг с другом, сделал нечто вроде циркуля, ножки которого можно было сдвигать и раздвигать; скрепил он линейки при помощи шипа акации, срезав его с сухой ветки, лежавшей в груде хвороста.

С этим инструментом инженер опять отправился на берег моря; надо было вычислить высоту полюса над горизонтом, для чего следовало выбрать наиболее чёткий, а именно морской горизонт; мыс Коготь закрывал южную сторону горизонта, и Сайресу Смиту пришлось искать более удобное место для наблюдения. Лучше всего было бы выйти на берег, обращённый прямо к югу, но для этого пришлось бы переправляться через довольно глубокую реку Благодарения, что представляло немалое препятствие.

Взвесив все обстоятельства, Сайрес Смит решил избрать своей обсерваторией плато Кругозора, учтя при вычислениях его высоту над уровнем моря, а высоту эту он рассчитывал определить завтра, путём применения элементарных теорий геометрии.

Пройдя по левому берегу реки Благодарения, колонисты поднялись на плато и устроили наблюдательный пункт у того края, который шёл с северо-запада на юго-восток, то есть над грядой причудливых утёсов, окаймлявших берег реки.

Эта часть плато поднималась на пятьдесят футов выше скалистых холмов правого берега, склоны которых шли к мысу Коготь и к южному берегу острова. Следовательно, ничто не заслоняло от наблюдателя полукружие горизонта от мыса Коготь до Змеиного мыса. На юге линия горизонта, освещённого первыми лучами восходящей луны, резко разграничивала море и небо, что должно было способствовать точности вычислений.

Южный Крест предстал перед наблюдателем как бы вверх ногами — звезда альфа этого созвездия оказалась внизу, то есть ближе всех к Южному полюсу.

Созвездие Южного Креста отстоит от Южного полюса дальше, чем Полярная звезда от Северного. Альфа Южного Креста находится от полюса приблизительно на расстоянии в двадцать семь градусов. Но Сайрес Смит это знал и решил принять во внимание при своих выкладках. Он постарался также провести наблюдение в тот момент, когда ближайшая к полюсу звезда — альфа Южного Креста — проходит меридиан острова, что должно было облегчить наблюдение.

Сайрес Смит направил один конец своего деревянного циркуля на линию горизонта, а другой на альфу Южного Креста, словно наставил на них угломер; расстояние между двумя ножками циркуля соответствовало углу между альфой и горизонтом. Желая прочно зафиксировать полученный угол, Сайрес Смит прикрепил при помощи шипов обе планки своего прибора к поперечной перекладине, чтобы расстояние между ними не менялось.

После этого оставалось лишь вычислить полученный угол, приняв во внимание, что наблюдение производилось не на уровне моря, а для этого требовалось определить, как высоко стоит плато Кругозора. Величина угла должна была дать высоту альфы Южного Креста, а следовательно, и высоту полюса над горизонтом, то есть широту острова, ибо географическая широта какой-либо точки земного шара всегда равна высоте полюса над горизонтом в этой точке.

Вычисления эти были отложены до завтра, и в десять часов вечера все колонисты уже спали крепким сном.