Глава четырнадцатая. Высота гранитной стены. — применение теоремы о подобных треугольниках

Высота гранитной стены. — Применение теоремы о подобных треугольниках. — Географическая широта острова. — Экспедиция в северную часть острова. — Устричная отмель. — Планы на будущее. — Солнце проходит через меридиан. — Координаты острова Линкольна.

На следующий день, 16 апреля, в пасхальное воскресенье, колонисты уже на рассвете вышли из убежища и принялись стирать своё бельё, выколачивать и чистить платье. Инженер собирался сварить мыло, как только найдутся необходимые для этого составные части — сода или поташ, сало или какое-либо растительное масло. Важный вопрос пополнения гардероба тоже предполагалось разрешить в своё время. Одежда, даже при физическом труде её хозяев, могла ещё продержаться с полгода, так как была сшита из прочных тканей. Пока самым главным было установить, как далеко находится остров от обитаемых берегов, и колонисты хотели сделать это в тот же день, если позволит погода.

Солнце, поднимавшееся над горизонтом, сулило превосходный день, один из тех чудесных осенних дней, когда лето как будто возвращается на краткий миг, чтобы проститься с землёй.

Нужно было дополнить данные вчерашних наблюдений, измерив высоту плато Кругозора над уровнем моря.

— Вам, наверно, понадобится измерительный прибор вроде вчерашнего? — спросил инженера Герберт.

— Нет, дитя моё, — ответил Сайрес Смит, — мы применим другой приём, обеспечивающий, пожалуй, не меньшую точность.

Герберт, юноша чрезвычайно любознательный, всегда стремившийся узнать что-нибудь новое, отправился вместе с инженером. Сайрес Смит отошёл от гранитной стены к краю берега. Тем временем Пенкроф, Наб и журналист заняты были другими делами.

Сайрес Смит захватил с собою прямую ровную жердь длиной около двенадцати футов — длину он определил по собственному росту, который он знал совершенно точно. Герберту Сайрес Смит поручил нести отвес — то есть гибкую лиану, к концу которой был привешен обыкновенный камень.

Остановившись шагах в двадцати от кромки моря и шагах в пятистах от гранитного кряжа, Сайрес Смит воткнул жердь в песок и старательно выпрямил её, добившись путём выверки отвесом, чтобы она стояла перпендикулярно к плоскости горизонта.

Сделав это, Сайрес Смит отошёл и лёг на землю на таком расстоянии, чтобы в поле его зрения находился и верхний конец жерди и гребень гранитной стены. Это место он отметил на песке колышком и, повернувшись к Герберту, спросил:

— Ты знаком с геометрией?

— Немножко, мистер Сайрес, — ответил Герберт, боясь попасть впросак.

— Помнишь свойства подобных треугольников?

— Да, — ответил юноша, — у подобных треугольников соответствующие стороны пропорциональны друг другу.

— Так вот, дитя моё, у меня тут два подобных прямоугольных треугольника, — один поменьше, в нём двумя сторонами будут: жердь, воткнутая перпендикулярно в песок, и прямая, равная расстоянию от нижнего конца жерди до колышка, а гипотенузой — мой луч зрения; у второго треугольника сторонами явятся: отвесная линия гранитной стены, высоту которой нам нужно измерить, расстояние от колышка до подошвы стены, а в качестве гипотенузы — мой луч зрения, то есть продолжение гипотенузы первого треугольника.

— Понял, мистер Сайрес! Я всё понял! — воскликнул Герберт. — Расстояние от колышка до жерди пропорционально расстоянию от колышка до подошвы стены, а высота жерди пропорциональна высоте стены.

— Правильно, Герберт, — подтвердил инженер. — И когда мы измерим оба расстояния от колышка, то, зная высоту жерди, мы быстро решим пропорцию и таким образом узнаем высоту стены, что избавит нас от труда измерять её непосредственно.

Основания обоих треугольников были измерены при помощи той же самой жерди, высота которой над поверхностью песка равнялась десяти футам; оказалось, что расстояние между колышком и жердью — пятнадцать футов, а расстояние между колышком и подошвой стены пятьсот футов.

Закончив измерения, Сайрес Смит и юноша возвратились в Трущобы.

Там инженер взял плоский камень, принесённый им из прежних экспедиций, нечто вроде шиферного сланца, на котором легко было нацарапать цифры остроконечной ракушкой. И на этой аспидной доске Сайрес Смит составил следующую пропорцию:

15 / 500= 10 / х

500 * 10 = 5000

5000 / 15 = 333, 33

Следовательно, высота гранитной стены равнялась трёмстам тридцати трём футам.[6]

Тогда Сайрес Смит взял инструмент, который сделал накануне; угол между раздвинутыми ножками циркуля соответствовал угловому расстоянию от альфы Южного Креста до плоскости горизонта. Он точно отмерил этот угол по кругу, разделив его на триста шестьдесят равных частей. Угол оказался равным десяти градусам. Увеличив этот угол на двадцать семь градусов, отделяющих альфу от Южного полюса, и сделав поправку на высоту плоскогорья, на котором производилось наблюдение, он получил тридцать семь градусов. Итак, Сайрес Смит пришёл к выводу, что остров Линкольна находится на тридцать седьмом градусе южной широты; но, учитывая, что несовершенство его наблюдений и выкладок могло привести к ошибке в пять градусов, он счёл более правильным заключить, что остров находится между тридцать пятой и сороковой параллелью.

Чтобы иметь обе координаты острова, оставалось определить долготу. Сайрес Смит решил попытаться это сделать в тот же день, в полдень, когда солнце будет проходить через меридиан данной местности.

Воскресный день решили употребить на прогулку, или, вернее, на исследование той части острова, которая находилась между северным берегом озера и заливом Акулы, а если позволит погода, дойти и до северного склона мыса Южная челюсть. Для обеда намеревались сделать привал в дюнах и вернуться в Трущобы только к вечеру.

В половине девятого утра маленький отряд уже шёл по берегу пролива, отделявшего остров Линкольна от островка Спасения, где, важно переваливаясь, расхаживали у воды короткокрылые пингвины, похожие на безруких людей. Они великолепно плавали и ныряли, и их сразу можно было узнать по характерному, очень неприятному крику, похожему на рёв осла. Пенкрофа они заинтересовали лишь со стороны кулинарной, и он не без удовольствия услышал, что мясо этих птиц, хотя и тёмное вполне съедобно.

У самого моря на песке ползали какие-то крупные животные — вероятно, тюлени, избравшие островок своим лежбищем. Помышлять о пригодности тюленей для еды было невозможно — их жирное мясо отвратительно на вкус; однако Сайрес Смит очень внимательно их рассматривал и, не поделившись ни с кем своими мыслями, сказал товарищам, что в скором времени надо будет, наведаться на островок.

Берег, по которому шли колонисты, усеивали бесчисленные раковины; некоторые из них обрадовали бы зоологов, изучающих моллюсков. Среди этих раковин были фазианеллы, сверлильщики, тригонии и много других. Но куда более полезным открытием была устричная отмель, обнажившаяся при отливе; Наб обнаружил её между рифами, милях в четырёх от Трущоб.

— Наб молодец, даром времени не теряет! — воскликнул Пенкроф, осматривая отмель, тянувшуюся в открытое море.

— В самом деле, очень важная находка, — заметил журналист. — Говорят, каждая устрица даёт в год пятьдесят — шестьдесят тысяч яиц, и, значит, у нас будет неистощимый запас устриц.

— Но, думается мне, устрицы не очень сытная пища, — сказал Герберт.

— Не очень, — подтвердил Сайрес Смит. — В устрице очень мало белковых веществ, и, если питаться одними устрицами, их надо съедать дюжин по пятнадцати-шестнадцати в день.

— Ну и что ж, — заметил Пенкроф, — мы можем глотать их сотнями, пока не уничтожим всё это устричное поселение. Не захватить ли несколько дюжин на обед?

И, не дожидаясь ответа, Пенкроф и Наб принялись отрывать раковины от камней. Собранные устрицы положили в кошёлку, сплетённую из волокон гибиска; в ней уже лежала снедь, припасённая для обеда. Затем путники двинулись дальше по берегу, тянувшемуся мимо дюн.

Сайрес Смит то и дело посматривал на часы, чтоб успеть подготовиться к наблюдению, которое полагалось произвести ровно в полдень.

Вся эта полоса берега была дикой, голой, бесплодной вплоть до того скалистого мыса, который замыкал бухту Соединения и был назван Южной челюстью. Кругом виднелись только пески, раковины да каменные глыбы. На этот унылый берег прилетали морские птицы — бакланы, ширококрылые альбатросы и дикие утки, вполне заслуженно вызывавшие у Пенкрофа охотничье волнение. Он пустил было в них стрелу, но попытка осталась напрасной — утки не садились на землю, их можно было подстрелить лишь на лету. И тогда моряк ещё раз сказал Сайресу Смиту:

— Сами видите, мистер Сайрес, как нам нужны ружья. Хоть бы парочку, хоть одно ружьё! А то что у нас за снаряжение…

— Конечно, хорошо бы иметь ружья, Пенкроф, — ответил ему журналист, — но тут уж всё зависит от вас! Достаньте сталь для ствола, сталь для казённой части, селитры, древесного угля и серы — для пороха, ртути и азотной кислоты — для запала и, наконец, свинца для пуль и дроби, и Сайрес сделает вам первоклассное ружьё.

— Да, да, — подтвердил инженер. — И все эти материалы, несомненно, найдутся на острове, но изготовить огнестрельное оружие — дело сложное, тут нужны хорошие инструменты и приборы большой точности. Но ничего, потом посмотрим…

— Эх, зачем мы выбросили за борт оружие, которое лежало в гондоле, и все наши инструменты, и даже перочинные ножи! — воскликнул Пенкроф.

— Да ведь если б их не утопили, шар нас самих утопил бы в океане, — возразил Герберт.

— Пожалуй, правильно ты говоришь, голубчик, — согласился моряк и тут же добавил: — Хотел бы я видеть физиономию Джонатана Форстера и его приятелей! Пришли утречком на площадь, а там пусто — улетел шар!

— Вот уж нисколько меня не беспокоят переживания этих господ! — сказал журналист.

— А кому пришла в голову мысль воспользоваться для бегства их шаром? Мне! — с гордым видом заявил моряк.

— Да, прекрасная мысль вам пришла, Пенкроф, — смеясь, заметил Гедеон Спилет. — Благодаря ей мы и оказались на необитаемом острове!

— По-моему, лучше быть на необитаемом острове, чем в руках мятежников! — заявил Пенкроф. — А с тех пор как мистер Сайрес опять с нами, я нисколько не жалею, что мы очутились здесь.

— И я тоже, честное слово! — отозвался журналист. — Да и чего нам тут не хватает? Всё есть.

— А может, наоборот? Ровно ничего нет, — проговорил Пенкроф, расхохотавшись, и повёл своими широкими плечами. — Ну, не беда, рано или поздно, а уж мы придумаем, как нам отсюда выбраться.

— И, быть может, скорее, чем вы полагаете, друзья мои, — сказал инженер, — если только остров Линкольна не слишком далеко отстоит от какого-нибудь обитаемого архипелага или материка. Через час мы будем это знать. У меня нет карты Тихого океана, но я очень ясно представляю себе его южную часть. По широте, которую мы с вами сегодня установили, остров Линкольна, несомненно, должен быть расположен на параллели, пересекающей на западе Новую Зеландию, а на востоке — Чили. Но между двумя этими пределами расстояние не меньше шести тысяч миль. Теперь нам надо установить, в какой же точке этой обширной полосы океана находится наш остров, и мы это сейчас установим, надеюсь, с достаточной точностью, когда определим географическую долготу острова.

— Мне кажется, на той же широте ближе всего к нам лежит архипелаг Туамоту. Верно? — спросил Герберт.

— Да, — подтвердил инженер, — но и до него всё-таки тысяча двести миль.

— А там что? — спросил Наб, с напряжённым вниманием слушавший этот разговор, и указал рукой на юг.

— Там ничего нет, пусто, — ответил Пенкроф.

— В самом деле пусто, — подтвердил инженер.

— Так что ж, Сайрес, — спросил журналист, — как нам быть, если окажется, что от острова Линкольна до Новой Зеландии или до берегов Чили всего двести или триста миль?

— Тогда мы не станем строить себе дом, а построим корабль, и капитан Пенкроф поведёт наше судно…

— А что ж, мистер Сайрес, — воскликнул моряк, — готов… Могу и за капитана сойти, если только вы сумеете построить такое судёнышко, чтоб оно держалось на волнах!

— Построим, если понадобится, — сказал Сайрес Смит.

Пока эти люди, поистине не знавшие сомнений, вели меж собой такой разговор, приближался час, когда следовало произвести задуманное наблюдение. Но как же Сайрес Смит осуществит его? Как он, не имея ни одного прибора, уловит момент прохождения солнца через меридиан острова? Герберт не мог этого понять.

Наблюдатели находились уже в шести милях от Трущоб — около тех дюн, где был найден Сайрес Смит после его загадочного спасения. Тут сделали привал и занялись приготовлениями к обеду, так как было уже половина двенадцатого. Захватив кувшин, принесённый Набом, Герберт побежал за водой к ручью, журчавшему неподалёку.

Тем временем Сайрес Смит всё приготовил для своих астрономических наблюдений. Он выбрал на берегу совершенно ровное место, которое море во время отлива превосходно выровняло и отшлифовало. Мелкий песок, покрывавший его, лежал слоем гладким, как зеркало. Впрочем, не имело особого значения, горизонтальная ли эта поверхность, так же, как не стоило добиваться того, чтобы палочка длиною в шесть футов, которую инженер воткнул в песок, была к ней строго перпендикулярна. Напротив, он наклонил её к югу, то есть в сторону, противоположную солнцу, ибо не надо забывать, что для колонистов острова Линкольна в силу того, что он находился в Южном полушарии, видимое своё полуденное движение сияющее светило совершало, поднимаясь над северной, а не над южной стороной горизонта.

И тогда Герберт понял, каким образом инженер хочет установить кульминационную точку восхождения солнца, то есть прохождение его через меридиан острова, — иными словами, определить полдень для данного места. Сайрес Смит хотел это сделать, воспользовавшись тенью, отбрасываемой на песок воткнутой палочкой, — способ этот и без астрономических инструментов мог дать ему с достаточным приближением искомый результат.

В самом деле, тот момент, когда длина тени окажется наименьшей, явится полднем. Достаточно будет следить за концом этой тени, чтобы уловить, как она после постепенного своего укорачивания вновь начнёт удлиняться. Наклонив палочку в сторону, противоположную солнцу, Сайрес Смит тем самым удлинил отбрасываемую тень, а от этого легче было следить за её изменениями. Ведь чем длиннее стрелка, движущаяся по циферблату, тем легче заметить перемещение её кончика. Тень от палочки была подобием стрелки, двигавшейся по кругу.

Решив, что уже пора начать наблюдение, Сайрес Смит опустился на колени и, втыкая в песок маленькие деревянные колышки, стал отмечать последовательное сокращение тени, отбрасываемой палочкой. Товарищи исследователя, низко наклонившись, сосредоточенно наблюдали за его действиями.

Журналист держал в руке хронометр, готовясь отметить минуту и секунду, в которую тень достигнет наименьшей своей длины. Так как Сайрес Смит производил своё наблюдение шестнадцатого апреля, то есть в тот день, когда истинное время и среднее время совпадают, то час, отмеченный Гедеоном Спилетом, был бы истинным временем для Вашингтона, что облегчало бы выкладки.

Солнце медленно поднималось, тень от палочки всё больше укорачивалась, и лишь только Сайресу Смиту показалось, что она начинает удлиняться, он спросил:

— Который час?

— Одна минута шестого, — ответил Гедеон Спилет.

Теперь оставалось вычислить результаты наблюдения — дело совсем нетрудное. Выяснилось, что расстояние между меридианом Вашингтона и меридианом острова Линкольна давало пятичасовую разницу во времени: на острове Линкольна был полдень, а в Вашингтоне уже пять часов вечера. Однако Солнце в видимом своём движении вокруг Земли проходит в каждые четыре минуты один градус, а в час — пятнадцать градусов; помножив пятнадцать градусов на пять, Гедеон Спилет получил семьдесят пять градусов.

Раз географическая долгота Вашингтона равна 77°3& #8242; 11& #8243;, а с округлением — семидесяти семи градусам от Гринвичского меридиана, который и англичане и американцы принимают за отправную точку при определении долгот, — то, следовательно, остров находился к западу от Гринвичского меридиана на семьдесят семь градусов (долгота Вашингтона) плюс семьдесят пять градусов — то есть на сто пятьдесят втором градусе западной долготы.

Сайрес Смит сообщил товарищам результат своих выкладок и, учитывая, как и при определении широты, вероятные ошибки в наблюдении, счёл возможным заявить, что остров Линкольна лежит между тридцать пятой и тридцать седьмой южной параллелью и между сто пятидесятым и сто пятьдесят пятым меридианом к западу от меридиана Гринвича.

Как видите, он допускал возможность ошибки в пять градусов при определении обеих координат, а так как градус равен шестидесяти милям, то действительная широта и долгота острова, быть может, на триста миль отклонилась от вычисленных данных.

Но эта ошибка ни в коем случае не могла повлиять на решение, которое пришлось принять. Стало совершенно ясно, что остров Линкольна отстоит слишком далеко от всякой земли: нечего и пытаться преодолеть это расстояние в утлом челноке.

Полученные координаты указывали, что по меньшей мере тысяча двести миль отделяют его от Таити и островов архипелага Туамоту, что от него до Новой Зеландии свыше тысячи восьмисот миль и больше четырёх с половиной тысяч миль, — до берегов Америки.

Но сколько Сайрес Смит ни обращался к своей памяти и познаниям в географии, он не мог припомнить в этой части Тихого океана ни одного острова, который был бы расположен так же, как остров Линкольна.