Ирина Маленко

Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин...

…Если бы кто-нибудь ска­зал мне лет 15 или даже 10 на­зад, что на стене в моей ком­нате будет висеть портрет Ио­сифа Виссарионовича Сталина, я бы, пожалуй, если бы и не вы­смеяла этого человека вслух, то во всяком случае, вряд ли бы ему поверила. Но сегодня этот портрет в моей комнате дейст­вительно висит.

Этот небольшой пример хо­рошо иллюстрирует глубокую трансформацию, которая про­изошла за такое короткое время в сознании людей моего поко­ления и даже более молодых – в отношении роли и места Ста­лина в истории нашей страны, в истории мирового революцион­ного движения. Могу сказать, что пройденный мною лично путь к Сталину – не исключение. «Граждане России все более положительно оценивают роль Сталина», - паникуют сегодня российские буржуазные газеты. Даже по официальным, пробур­жуазным опросам 45% населе­ния оценивает роль Сталина в нашей истории положительно. Это число сразу увеличилось на 6 пунктов, как только президент Медведев объявил о необходи­мости кампании «десталиниза­ции». «Имя России» - проект те­леканала «Россия», осуществ­ленный в 2008 году, поставил своей целью выбор значимых персоналий, связанных с Рос­сией, путём голосо­вания интернет-поль­зователей, телезри­телей и радиослуша­телей. Это был ана­лог английского «100 величайших британ­цев» и украинского «Великие украинцы». Несмотря на отчаян­ные усилия властей и авторов проекта, Сталин вошел в ве­дущую тройку имен. Долгое время Сталин вообще лидировал, причем с большим отрывом, и организа­торам проекта лишь с трудом удалось от­теснить его с первого места при помощи «административного ресурса», выведя в лидеры более безо­пасного для буржуаз­ного режима России князя Алек­сандра Невского. «Разумеется, не старики-пенсионеры зада­вили интернет своими симпа­тиями к тоталитарному режиму или просто к тому времени, ко­гда были молоды. Не могу представить ветеранов, мас­сово владеющих компьютером и не вылезающих из Сети. Зна­чит, мы видим выбор среднего поколения и племени младого»

Весьма показательно, на­сколько панически нынешние российские власти боятся Ста­лина – и это спустя после почти 60 лет после его смерти! Начи­наемая ими сегодня «дестали­низация» - важнейшее условие дискредитации социализма, от­чаянная попытка оттолкнуть людей от становящихся все бо­лее и более популярными со­циалистических идей. Но то, что так успешно – для капиталистов и оппортунистов - сработало в конце 80-х, сегодня уже больше не срабатывает.

Переоценить значение и роль Сталина нас заставила сама ок­ружающая нас реальность – лучше всяких книг, фильмов и прочих средств пропаганды. Сравнивая результаты его дея­тельности на посту руководи­теля нашей страны с катастро­фическими результатами «дея­тельности» всей правящей Рос­сией за последние 20 лет «ка­марильи», просто невозможно было не прийти к положитель­ному к нему отношению.

В детстве и ранней юности подавляющее большинство лю­дей моего поколения о Сталине просто не задумывались. Для нас он был всего лишь истори­ческой фигурой, неотъемлемой частью истории нашей страны, как, например, и Петр Первый, но мы не особенно задумыва­лись над тем, какую роль сыг­рал Сталин в построении со­циализма в нашей стране, в создании нашего общества та­ким, каким оно было на момент нашего детства. Исподволь уже тогда, в брежневские годы, нам внушалась та же мысль, кото­рую пытаются внушать сейчас – что народ «сам по себе» по­строил социализм или победил в Великой Отечественной войне. Конечно, победы и свер­шения эти были осуществлены народом, но, тем не менее, у народа этого были вполне кон­кретные руководители. И пре­уменьшать их роль не стоит.

На экране телевизоров в брежневское время Сталин по­являлся исключительно в кон­тексте Великой Отечественной войны – в фильмах, как доку­ментальных, так и художествен­ных. Показан он там был с дос­таточным уважением к его исто­рической роли в тот период на­шей истории, но вот о довоен­ном и послевоенном периодах его деятельности не говорилось почти ничего, как будто в те пе­риоды, в отличие от войны, наш народ не имел конкретных руко­водителей, не обобщенных сло­вом «партия и правительство». Такому половинча­тому восприятию Сталина способст­вовали и наши школьные учебники истории того пе­риода- с одной сто­роны, в них отошли от крайностей хру­щевского времени, с другой – осталось положение о «культе личности» и «репрессиях», но лишь в одном аб­заце, притом по­священном смерти Сталина. В целом роль Сталина в по­строении социа­лизма в СССР оце­нивалась в бреж­невское время по­ложительно, но о ней предпочитали говорить как можно меньше. «Культ личности» и «репрессии» объявлялись же, как и в хрущевское время, «из­держками периода», особенно­стями личного характера Ста­лина – без каких бы то ни было попыток классового анализа со­бытий тех лет. И нам, жившим в брежневское время, верилось в это, потому что нам уже было трудно представить себе, что народ может по-настоящему, искренне любить и уважать сво­его Вождя. Лидеры, подобные нашему тогдашнему Полит­бюро, уже не вызывали никаких чувств, кроме усмешек, осо­бенно когда нас стремились «заставить» их «полюбить», как самого Леонида Ильича (к кото­рому я сегодня отношусь хоть и без любви, но с достаточным уважением). И это сказалось и на нашем отношении к Сталину, и на нашей реакции, например, на поступавшие к нам из КНДР журналы с рассказами о Ким Ир Сене. «Культ личности» казался нам чем-то глубоко унизитель­ным для современного, думаю­щего человека, потому что, ос­новываясь на собственном опыте брежневского периода, мы считали, что он был чем-то «из-под палки», а не действи­тельной всенародной любовью. Но старшее поколение знало, о чем оно говорило. Оно вовсе не было «с промытыми мозгами» - оно просто застало руководите­лей иного типа и масштаба, чем брежневцы и хрущевцы. Пони­мать это я начала по-настоя­щему только после моих поез­док в КНДР, где мне посчастли­вилось увидеть и почувствовать такую неподдельную народную любовь к Вождю на практике.

В описании событий строи­тельства социализма в 20-е-30-е годы в школьных учебниках брежневского времени имя Ста­лина почти не упоминалось, и это создавало у нас, подрас­тающего поколения, подспудное ощущение того, что социализм этот строился как бы «сам со­бой». Как бы со смущением упоминались в учебниках исто­рии брежневского времени «вредители народного хозяй­ства», осуществлявшие-таки на самом деле диверсии на пред­приятиях и в создававшихся еще только колхозах, но в тоне «кто-то кое-где у нас порой», как пелось в замечательном се­риале 60-х-70-х годов о совет­ской милиции «Следствие ведут знатоки». Мы почти не видели вокруг себя портретов Сталина (в учебнике была одна его фо­тография вместе с В.И. Лени­ным, если я верно помню). Тео­ретическое наследие Сталина же практически совершенно не изучалось, даже не рассматри­валось. Книг с его произведе­ниями было невозможно найти в магазинах, да и в библиотеках выдавались только по специ­альному разрешению, на­сколько я помню. На его работы не полагалось ссылаться в ка­честве методологической ос­новы в дипломах и диссерта­циях, его имя было вычеркнуто из рядов классиков марксизма, а его роль в истории была све­дена к чисто организаторской и административной.

Я думаю, что вина в том, что «перестройка» на антисталини­стской почве сработала в конце 80-х, во многом лежит на совет­ских руководителях 70-х годов, которые недосказанностью, по­ловинчатостью и аморфностью своей позиции в отношении Сталина способствовали тому, что у людей сложилось впечат­ление, что нам что-то о сталин­ских временах «недоговари­вают».

Такое двусмысленно-стыдли­вое отношение властей к Ста­лину в брежневское время по­родило не только ощущение, что нам чего-то «не досказы­вали», но и своеобразную форму протеста в народе. Среди шоферов-дальнобойщи­ков было очень распространено иметь в кабине своего грузовика портрет Сталина, причем вы­ставлять его у лобового стекла, лицом наружу – то есть, для по­каза окружающим. Началось это, кажется, с грузинских шо­феров, но довольно быстро распространилось на всю страну. Запретить им выстав­лять в кабине портрет руково­дителя первого в мире социали­стического государства, конечно же, было невозможно, но в то же время это ощущалось, как что-то полулегальное (портреты эти они покупали на черном рынке, у кустарно производящих их фотографов, так как в мага­зине такие портреты не прода­вались), как своего рода вызов властям. Это был протест про­тив нарастающей в те годы кор­рупции, отступлений от социа­листических норм, против от­рыва партийной верхушки от народа.

«В сущности, это была форма протеста, часто не сознаваемая, против морального разложения и буржуазного перерождения партийного, советского и хозяй­ственного аппарата в СССР. Та­кое разложение с перерожде­нием шло полным ходом, пред­вещая " перестройку", перехо­дящую в контрреволюцию и " ренессанс" капитализма.»

Образ Сталина и отношение к нему передавался нам и по дру­гому каналу – через воспомина­ния о его времени наших род­ных и близких.

Сразу скажу, что в моей семье были те, кто сегодня именуются «репрессированными» - 2 брата моей бабушки, оба они были партийными работниками, один из них был членом партии с 1917 года (ему тогда было 17 лет) и даже работал вместе с С.М. Кировым в Ленинграде. Они были арестованы в 1937 году и были сосланы на поселе­ние на Урале, но реабилитиро­ваны еще при жизни Сталина и остались жить там. Но негатив­ного отношения к Сталину в на­шей семье не было, хотя время ареста братьев бабушка и ее родные вспоминали как очень тяжелый и неприятный в их жизни период. От него ими унаследовалась боязнь участия в политике, но не более того.

Не было негативного отноше­ния к советской власти и к Ста­лину лично и у самих «репрес­сированных». Василий Василь­евич Никифоров с юмором вспоминал позднее о своем аресте: «За что боролись, на то и напоролись!» Он прекрасно понимал, что в политике, в борьбе различных политических линий, особенно в период, когда страна находится в опасности, бывает всякое. Он навсегда ос­тался коммунистом, потому что главными для него в жизни были не какие-то мелкие лич­ные обиды, как, например, у представителей творческой ин­теллигенции, за деревьями не видящей леса, а страна и на­род, дело построения социа­лизма.

Сестра моей бабушки, Тамара Васильевна Никифорова, была уволена с работы из-за того, что была «членом семьи врага на­рода», но написала письмо Сталину, жалуясь на неспра­ведливость, и после этого была восстановлена в должности и получила в качестве «компан­сации», как сказали бы сейчас, путевку на черноморский ку­рорт. Она очень любила вспо­минать об этом, и была уве­рена, что Сталин лично посо­действовал ей и во всем разо­брался.

Соответственно, у меня тоже не воспитали враждебных к Сталину чувств.30-е-50-е годы воспринимались мной – как по книгам, так и по рассказам род­ных – как время духовного по­лета, время осуществления не­возможного, как прекрасное время.

(окончание следует)

----------------------------------------------