Изобразительное искусство арабского Востока

Изобразительное искусство ислама представлено различными видами орнамента, каллиграфией, книжной миниатюрой.

Самой ранней формой орнаментального искусства является арабеска. Это сложный линейно-геометрический узор, построенный на математически точном сочетании многоугольников и многолучевых звезд. Первоначально он включал растительный мотив, позднее в него вплетались надписи, изображения животных, птиц, людей и фантастических существ. Например, треугольник обозначал «око» Бога. Пятиугольник символизировал 5 основных заповедей ислама (вера в единого бога, пятикратная молитва, милостыня, пост, паломничество в Мекку)

Арабеске присущи излюбленные цвета: яркий кобальт, изумрудно-зелёный, красный и желтый. В ней редко встречаются спокойные цвета и градации одного цвета. Каждому тону придается особая светосила и интенсивность. Эти особенности позволяют называть восточный орнамент «музыкой для глаза».

Особым почетом в арабском мире пользовалось искусство каллиграфии, которое было языком не только религии, но и поэзии, философии, науки. Каллиграфия широко использовалась в архитектуре и как средство передачи текста, и просто для украшения. Архитекторы порой покрывали целые стены дворцов и мечетей затейливой арабской вязью наряду со стилизованными мотивами из растительного мира и геометрическими узорами.

Литература арабского Востока

Персидскую и таджикскую лирику трудно представить без творчества поэта, математика и философа Омара Хайяма (ок. 1048 – 1122). Математические сочинения Омара Хайяма, дошедшие до наших дней, характеризуют его как выдающегося учёного. В трактате «О доказательствах задач алгебры и алмукабалы» он дал в геометрической форме систематическое изложение решения уравнений до третьей степени включительно.

Всемирно известные философские четверостишия – рубаи – проникнуты гедонистическими мотивами, пафосом свободы личности, антиклерикальным вольнодумством.

Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим?

В чем нашей жизни смысл? Он нам непостижим.

Как много чистых душ под колесом лазурным

Сгорает в пепел, в прах, а где, скажите, дым?

Пускай ты прожил жизнь без тяжких мук, – что дальше?

Пускай твой жизненный замкнулся круг, – что дальше?

Пускай, блаженствуя, ты проживешь сто лет

И сотню лет еще, – скажи, мой друг, что дальше?

Блуднице шейх сказал: «Ты, что ни день, пьяна,

И что ни час, то в сеть другим завлечена!»

Ему на то: «Ты прав; но ты-то сам таков ли,

Каким всем кажешься?» – ответила она.

За то, что вечно пьем и в опьяненье пляшем,

За то, что почести оказываем чашам,

Нас не кори, ханжа! Мы влюблены в вино,

И милые уста всегда к услугам нашим.

Друг, в нищете своей отдай себе отчет!

Ты в мир ни с чем пришел, могила все возьмет.

«Не пью я, ибо смерть близка», – мне говоришь ты;

Но пей ты иль не пей – она в свой час прядет.

Общаясь с дураком, не оберешься срама,

Поэтому совет ты выслушай Хайяма:

Яд, мудрецом тебе предложенный, прими,

Из рук же дурака не принимай бальзама.

Отречься от вина? Да это все равно,

Что жизнь свою отдать! Чем возместишь вино?

Могу ль я сделаться приверженцем ислама,

Когда им высшее из благ запрещено?

На мир – пристанище немногих наших дней –

Я долго устремлял пытливый взор очей.

И что ж? Твое лицо светлей, чем светлый месяц;

Чем стройный кипарис, твой чудный стан прямей.

Хоть мудрый шариат и осудил вино,

Хоть терпкой горечью пропитано оно, –

Мне сладко с милой пить. Недаром говорится:

«Мы тянемся к тому, что нам запрещено».

С тобою позабыл о смертной боли я.

К чему других искать, лицо твое любя?

В тебя взглянув, себя я познаю, себя;

В себя взглянув, тебя я узнаю, тебя!

Не завидуй тому, кто силен и богат.

За рассветом всегда наступает закат.

С этой жизнью короткою, равною вздоху,

Обращайся как с данной тебе напрокат.