![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Роль воображения в познании
В своей последней книге «Воображение ребенка» Ж. Пиаже и Б. Инхелдер (В. Inhelder) сообщают о своем оригинальном, тщательно проведенном исследовании роли воображения в познании. Они выдвигают две противоположные гипотезы: первая рассматривает знание как копию и приписывает первостепенное значение воображению; другая считает роль воображения символической, необходимой, но подчиненной операциональным схемам. С их помощью личность получает знание, действуя через воображение. В этой последней гипотезе, разделяемой авторами, познание достигается только тогда, когда воображение подчинено умственным операциям. Предмет может быть познан только будучи понятным. Пиаже и Инхелдер устанавливают две стадии в развитии воображения. В первой образы статичны. Обычно лет до 7—8 ребенок не способен предвидеть последствия и в связи с этим представить движение (эту стадию авторы назвали «ожидание образа»). Это тот возраст, когда ребенок способен изобразить движение. У развитого ребенка эта стадия может наступить раньше. Этапы последовательности: статичность, затем ожидание, в то время как возраст может колебаться в зависимости от индивидуальных особенностей. ПО ТУ СТОРОНУ ПОЗНАНИЯ Рисунки выражают больше, чем только умственный возраст Ограничения теста Харриса—Гудинаф Рисунки страдающих неврологическими нарушениями Необходимость учета перспективы развития РИСУНКИ ВЫРАЖАЮТ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ТОЛЬКО УМСТВЕННЫЙ ВОЗРАСТ Подчеркивая ценность рисунков как показателя общего развития, ни Гудинаф, ни Харрис не до конца распознали их аффективные и перцептивно-моторные аспекты, так как не смогли обеспечить такую же степень объективности и точности измерений по сравнению с когнитивным аспектом. На сегодняшний день нет количественной шкалы, которая была бы сравнима по достоверности со шкалой Харриса-—Гудинаф. Вместе с тем Гудинаф признает, что свидетельство нестабильности может иногда появиться в рисунках даже раньше, чем становятся очевидными клинические проявления заболевания. Харрис занимает более жесткую научную позицию, не с такой готовностью соглашаясь допускать другие ценности рисования, кроме когнитивных. Он не считает их значимыми в определении личностных факторов. Как уже отмечалось ранее, В. Вольф (W. Wolff) не согласен с утверждением, что дети рисуют то, что знают, а не то, что видят. Он настаивал на том, что самый важный элемент — эмоциональный фактор — был упущен. Рисунки рассматривались и как выражение представления о теле, которое сформировано внешними воздействиями, а также процессом взросления, причем среди внешних влияний особое значение приписывалось фигурам родителей. Третьей величиной в формировании представления о теле стали процессы восприятия, в которых ощущения и движение неразрывно связаны. Как выражение представления о теле рисунки могут рассматриваться с точки зрения интеграции познавательного, эмоционаньного и перцептивного аспектов, откуда и извлекается это представление. Отсюда вытекает разница между изображением человека ребенком с эмоциональными или невралгическими нарушениями и изображением человека здоровым ребенком. Непосредственное наблюдение подтвердило это, поэтому рисунок человека был включен в диагностические методики, особенно эффективные при подозрении на церебральную дисфункцию и наличие эмоциональных расстройств. В этой связи я не могу не согласиться с мнением Маховер о том, что те, у кого был личный опыт работы с рисунками, считают их необходимыми. Н. Д. Сандберг (N. D. Sundberg) попытался в 1959 г. определить, какие тесты использовались больше в клинической работе. Источниками информации служили психологические службы и службы психического здоровья по всем Соединенным Штатам. Тест Роршаха был первым среди 62 предложенных, затем следовал тест «Нарисуй человека». По сравнению с предыдущими исследованиями, проведенными в 1935 и 1946 гг., возросло использование проективных техник вообще и особенно теста «Нарисуй человека». ОГРАНИЧЕНИЯ ТЕСТА ХАРРИСА—ГУДИНАФ Как только тест поступил во всеобщее использование, было отмечено множество случаев, когда умственный возраст, определенный по изображению человека, не соответствовал тому, который получается при использовании шкалы Стэнфорд—Бине и других стандартных тестов интеллекта. Это поначалу заставило клиницистов усомниться в валидности теста «Нарисуй человека». Но некоторые исследователи подошли к этой проблеме с другой точки зрения и искали объяснение противоречивым данным. В 1940 г. Л. Бендер (L. Bender), отмечая различие между умственным возрастом по Гуди- наф и отметкой по шкале Стэнфорд—Бине в рисунках детей с невралгией, относит этот факт к недостаточному формированию представлений о теле. В результате рисунок всегда будет хуже того, который ожидают от нормального ребенка того же возраста и интеллекта. Эти данные помогли Бендер не только диагностировать повреждение мозга, но и определить стратегию терапии, которая помогла бы ребенку развивать соответствующее представление о теле. Не сделав этого, ребенок будет продолжать воспринимать окружающую среду в искаженном виде. Другой источник заблуждения в оценке умственного возраста по тесту Харриса—Гудинаф относится к тем детям, чье представление о теле неверно, искажено, нарушено из-за эмоционального расстройства. В течение первой декады этого века во Франции появились публикации по искусству умственно отсталых. Специализируясь на детских эмоциональных расстройствах, Роум показал, как спонтанные рисунки могут быть использованы в изучении детей с эмоциональными расстройствами и обнаружении происхождения расстройства. В 1949 г. в книге Маховер «Личностная проекция в изображении человека» предложены критерии качественной оценки рисунков как показателей эмоциональных конфликтов. Многолетний опыт работы с тестом «Нарисуй человека» убедил меня, что, если результат не соответствует умственному возрасту ребенка, причина различий должна находиться или во внутренней неврологической дисфункции, или во внешних факторах, неблагоприятно влияющих на эмоциональную жизнь ребенка. В обоих случаях основная проблема — неразвитая, поврежденная, искаженная концепция тела. Эффективность применения этого теста в диагностике, в силу его валидности, очевидна. Но могут ли рисунки не только указывать на то, что обычно, а что нет, что нормально, а что девиация? Могут ли они помочь отличить случаи эмоциональных расстройств от случаев неврологических нарушений? Есть ли специфические качественные различия между ними?
|