Наша сила

Вчера Империи нашей исполнилось 200 лет. Не в Ништадте, не в Петербурге, а в Полтаве победным громом пушек провозглашена Империя Петра Великого. В лице победителя и его героев мы, отдаленное и бесславное потомство, должны почтить прежде всего тогдашнюю Россию, тогдашних предков наших, тогдашний народ русский, проявивший исключительные, богатырские свойства. Не один Петр одержал победу над Карлом XII - Петр шел во главе родной ему и неотделимой России. Удивительная голова на удивительном теле! Их нельзя рассматривать отдельно, они - одно.

Я вовсе не слепой поклонник Петра Великого. Многое в этом гениальном царе мне кажется странным, предрассудочным, ошибочным в опасной степени, но, конечно, не сегодня говорить об этом. Разве не то же чувство возбуждает и Россия, и каждый из ее великих людей? Но что меня искренно восхищает в Петре - его энергия и несокрушимый дух. Двадцать лет вести одну войну и не устать! Двадцать лет держать свое отечество под кошмаром нашествия; двадцать лет вставать утром и вспоминать: у меня - война! Для этого нужны прямо нечеловеческие нервы. Как известно, у Петра было достаточно хлопот и великих замыслов помимо войны. Война ему мешала, война спутывала его внутреннюю и внешнюю политику. Петр был вовсе не из числа тех полководцев, что - вроде Цезаря, Наполеона, Суворова - гоняются за военной славой. Война вначале была потехой, потом выгодной авантюрой, наконец - необходимостью государственной, а вовсе не ремеслом Петра. Он не был завоевателем. Ввязавшись в войну с Карлом, он тяготился ею - иногда настолько, что готов был уступить шведам коренной русский Псков, лишь бы они уступили ему устье Невы. Но как Петр ни тяготился войной, он не позволил себе смалодушествовать и бросить тяжелое дело потому только, что оно тяжело. " Не по силам? - изумляется гениальный человек. - Ну так я же тебя одолею! " Препятствия на то и созданы, чтобы преодолевать их. Для этого требуется время, страстное внимание и талант. Кое-что сделавший для науки Бюффон определял гений как терпение. Эдисон, тоже кое-что создавший, сказал, что в его работе " два процента гения и 98 процентов потения". Петр обладал внушением богов - догадкой и, сверх того, страшной и долговременной настойчивостью. Таковы же были его ближайшие сподвижники. Такой же была тогдашняя Россия. Она способна была вдохновляться и достигать, проявляя неистощимое упорство. Фридрих Великий недурно определил Петра и Россию: " Это была азотная кислота, которая поедала железо". Оба элемента стихийной силы. Спрашивается, что же было источником этой чудесной твердости и одновременно - остроты?

Мне кажется, силой нашей была национальность. К эпохе Петра Россия сложилась как нация. Великорусская народность, раздираемая нашествиями и мятежами, наконец созрела, как зреет хлеб, несмотря на бури и непогоды. Раса физически и духовно является вообще не сразу. Иногда рост ее надолго задерживается. Примеси отклоняются, совершенствуют или убивают породу. Основной тип борется с вариантами, но в конце концов наступает время, когда замысел природы осуществлен, порода созрела! Момент торжественный, как в жизни отдельного человека.

Созревшая национальность представляет собой гений народа. Это аккумулятор огромной, накопленной в веках энергии. Рассмотрите любую хорошо сложившуюся породу: какая страшная сила предназначена, например, для лапок только что родившегося львенка. Какая быстрота ног у детеныша дикой серны или острота зрения у орленка! Сложившаяся порода точно усовершенствованная машина. Она претворяет сырую материю в работу - в работу артистическую и непрерывную. Законченная раса есть как бы особая отдушина тайных способностей природы. Раз открытая, она дает неистощимый поток специальных сил. Национальность делает великое нетрудным. Грекам нисколько не трудно было их творчество красоты; римлянам не трудны были завоевательные подвиги; англичанам - их мореплавание; немцам - их философия. Законченные народы носят свою гениальность столь же беспечно, как павлины свой пышный хвост, - но, чтобы этот хвост сложился, необходимы были редкие условия и долгие века. Россия в эпохе Петра Великого выработала в своем народе группу гениальных качеств, которые и развернулись букетом великих людей и великих дел. Что же составляет силу национальности?

Прежде всего - здоровье народное, физическая крепость. Это условие неизмеримо громадного значения. На великие дела нужен большой запас телесной свежести. Если Бог присутствует в своем народе, то последний безотчетно бережет себя и ставит в здоровую обстановку. Тот гений, что предостерегал Сократа от дурных решений, есть в каждом жизнеспособном существе, есть он и в народе. Не хочется отравлять себя, не хочется пачкать. Тянет к полезному, и прежде всего к деятельной жизни. Упорный труд дает хотя грубое, но обильное питание, а хороший корм удивительно быстро преображает расу. При безделье хороший хлеб дает жирных бездельников - при напряженном труде тот же хлеб дает богатырей. Московская Русь при всех несовершенствах культуры все-таки умела кормить себя досыта и не допускала до того, чтобы кормить собой соседей, как это делает теперешняя Россия. Случались голодные годы, но хронического недоедания вследствие чрезмерного вывоза хлеба не было. При всех несовершенствах своих Московская Русь сумела прикрепить бродячее племя к земле и втянуть его хотя бы в крепостной, но правильный, систематический труд. Вся политика Москвы в течение веков состояла в том, чтобы полукочевое состояние народное перевести в оседлое, остановить брожение, кристаллизовать нацию в постоянных формах. " Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! " - сказал лентяй, бродивший по земле, когда анархии его жизни был положен конец. Крепостное право впоследствии крайне извратилось, особенно когда у нас начали подражать польским и немецким обычаям, - но в начале оно оказало огромную услугу народу. Как московские князья-самодержцы собрали воедино землю Русскую, так крепостное право собрало силы народные, сосредоточило их на ежедневной работе, втянуло народ в привычку к методическому труду. Теперешняя анархия, как и древняя, в неисчислимой степени растрачивает рабочее время и трудовые силы, разбивает то и другое в случайные клочки. Крепостное же право у нас, как феодализм в Европе, урегулировало народную энергию, ввело ее в определенные формы, заставило работать не кое-как, а культурно. В результате за два первых царствования новой династии Россия, несмотря на тяжелые войны, окрепла, отъелась, размножилась, выдвинула физически сильное поколение, для которого воевать двадцать лет оказалось нипочем.

Второе качество гения народного, проявленного созревшей национальностью, есть душевное здоровье. Гёте был прав, полагая, что вполне здоровая порода уже в третьем-четвертом поколении дает замечательного человека. Душевное здоровье характеризуется моментом, когда у человека устанавливается прекрасное самочувствие и он всем доволен. Бог, потрудившись шесть дней, обозрел творение, признал, что все " добро зело". Дух народный после многовекового творчества и тревоги наконец приходит в окончательное равновесие. Он здоров и счастлив. Таким был в основном своем настроении Петр, таким был и весь тогдашний народ. В созревшей душе, как в веществе взрывчатом, накоплена громадная сила. С виду инертная, она способна к подвигам и напряжениям титаническим. Пружина, свившаяся в веках, развертывается и дает неожиданную работу. Московская Русь, как ее ни хают у нас жидомасоны, сумела создать и здоровье тела, и здоровье духа народного. Петербург сумел его растратить.

В здоровье духа входила целая система культов - религиозный, государственный, племенной, семейный. Поколение Петра бесповоротно веровало в Бога, притом веровало единодушно, в православных способах выражения. Последние были превосходны не тем, что были лучше других, а тем, что были родные, вошедшие в самую плоть духа. Восемь столетий подряд поколения переживали возвышеннейшие чувства все в тех же словах и напевах, обкуриваемые тем же ладаном, освещаемые теми же восковыми свечками и лампадами. Как пение петуха, колокольный звон вошел в нервы нации, и она готова была драться до смерти за эти милые вещи - пение дьячка, пение петуха, мычание коровы, колокольный звон... Родина! Что вы, господа жидомасоны, в этом понимаете? Московская Русь сумела накопить в русском сердце эту драгоценность - чувство родины. Петербург сумел его растратить.

Вы скажете: а раскольники? Разве можно назвать единодушием, когда одна часть нации за какой-то лишний палец перстосложения предает другую проклятию? Я отвечу на это: да, это единодушие. Это спор более внутренний, чем " домашний спор", и он в самом деле взвешен судьбой. Это спор в пределах одной и той же души народной; это ее сомнение, которое было и проходит, почти прошло. Раскольничьи толки - в сущности, плохо понятые и потому одичавшие ветви православия, то самое, что в католичестве ордена. При более широком взгляде на существо веры наши ереси могли бы питать Церковь, как ветви - дерево. Изменяя несколько направление ствола, ветви связаны с теми же вечными корнями и несут те же цветы и листву. Раскольники хвастают своим патриотизмом. Да как же иначе? Ведь они остались, как и мы, одной и той же русской веры, одной ее тысячелетней почвы!