Бытование авторской песни в наше время. Популярный и насущный репертуар.

Антон Трофимов: «Объединить эти темы была моя идея. Опыт диктует мне, что невозможно оторвать репертуар исполнителя от той среды, в которой этот исполнитель бытует. Я начну издалека. В 1987 году в Москве был организован юношеский клуб самодеятельной песни «Бумеранг». В том, насколько среда влияет на репертуар, я через несколько месяцев убедился на личном опыте. Я пришёл в этот клуб, имея, как мне представлялось, неплохой классический багаж: Городницкий, Высоцкий, Визбор. На первом же фестивале (Ульяновский юношеский фестиваль 1988 года) я узнал два новых имени: Ланцберг и Щербаков. И если Щербкова я пою немного меньше, то Ланцберга я продолжаю любить по сей день. Здесь чётко проявилась обратная зависимость, когда человек, восприняв через среду новый репертуар, в попытке расширения репертуара начинает расширять свою среду. Стремясь максимально широко познакомиться с творчеством Ланцберга, я познакомился с ним самим. Пришёл на «Второй канал», так или иначе стал иметь отношение к проектам Владимира Исааковича. Вот, пожалуйста: прослеживается чёткая зависимость – среда-репертуар-среда.

Всё, что сегодня рассказали ребята о своих клубах, подтверждает эту мысль. Когда приходят люди с репертуаром, скажем, весьма относительно связанным с АП, продолжают ходить в клуб, продолжают в нём бытовать, то они заметно меняют репертуар, расширяют его. Клубы – это среда активного бытования, следующая для многих по активности после школы, института, работы, даже семьи.
Так вот, наша среда бытования определяет наш репертуар. Значит, от того, что и как мы поём в нашей среде, зависит распространение наших песен.

Я не сторонник того, что клуб должен жёстко диктовать: «Вот это поём, вот это не поём». Песни, которые нам важны, не терпят диктата. Но. Тем, что чаще всего поётся, что поётся с наибольшей эмоциональной отдачей – тем мы и влияем на выбор репертуара каждым участником клуба.
Был у нас недавно такой забавный полилог на тему «Жива ли авторская песня». Я для себя формулирую ответ так: пока существует корпус исполняемых песен, пока он пополняется и расширяется, о смерти явления бессмысленно говорить. Мы своим репертуаром влияем на формирование этого корпуса. Пока мы поём – авторская песня жива.
С другой стороны. Если взять корпус песен, существующий от времён отцов-основателей до современного поколения, то, пожалуй, единым принципом для всего, что в него входит, окажется этическая составляющая. Так вот, почему я считаю, что каждому исполнителю очень важна среда бытования? Ровно потому, что человек, в поисках эстетики не должен потерять этику. Живьём видел примеры, когда человек, отрывающийся от своего окружения, уходящий в свободное плавание, явно делает выбор не в пользу этики, а в пользу эстетики. Да, он начинает продвигаться вперёд, начинает развиваться как творец, но перевес эстетики в его творчестве становится очевидным. И очень быстро таких людей, с недостатком этики и избытком эстетики, начинает отторгать их же изначальная среда бытования, им всё сложнее встроиться обратно. Большой зал, наверно, многие такие вещи прощает, но вот общение песней, буквально на уровне взгляда, для таких людей становится почти невозможным. Их будут воспринимать иначе.

Что в итоге? В итоге получаем следующий тезис: если мы хотим, чтобы наши песни продолжали жить, мы должны поддерживать нашу среду бытования. Любой из нас, вкладывающий что-то своё в это дело, совершает огромную работу».