![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Оперативница
Приключения притягивают друг друга. Конвейерная лента вашей жизни может тянуться месяцами, годами, столетиями, тогда мудрый человек возблагодарит судьбу, а энергичный – умрет от скуки. Зато если на благотворительном студенческом вечере ваш лотерейный билет – вдруг! – выиграет шоколадку, вполне возможно, к утру на кухне лопнет самая главная труба, водопроводчик – внезапно! – окажется добрым волшебником, подарит вам монетку для исполнения желаний, принц шлепнется на вашу крышу прямо верхом на драконе, но приключения на этом не закончатся. Я остановилась, чтобы перевести дыхание, и поймала в ладонь свой амулет. Сжала, чувствуя, как серебряный глаз прижимается к коже… Свет! Зелень травы, потоки ультрафиолета, желтые и синие бабочки, столбы света над головами. Я видела человеческие голоса, растекающиеся цветными волнами, я взглядом различала пение птиц и сигналы машин с улицы. Я видела волнение, охватившее однокурсниц Сэма, и шлейф всеобщего любопытства, который тянулся за ним – и гораздо слабее за мной. Я видела чужие страхи и побуждения, их было слишком много, так пестро и сложно, прекрасно, жутко, ярко… И вдруг на все это великолепие упал пульсирующий аварийный красный отблеск. Двое целовались в стороне, у скамейки, у всех на виду. Я видела только затылок парня и руки девушки – но девушка меня не интересовала; на виске у парня мерцал уже знакомый мне символ. Этот знак был похож на раскаленное клеймо палача. Я выпустила амулет. Мир стал обыденным, небо блеклым, студенты вокруг – просто людьми, поцелуй – чужим поцелуем. Я подошла и остановилась рядом; девушка заметила меня первая: – Вам что-нибудь нужно? Парень обернулся ко мне, и тогда я его узнала. Вспомнился вчерашний вечер. Урна, пропавший амулет, мое отчаяние, луч фонаря. Молчаливый, явившийся вовремя студент мехмата: «Мы с подругой квартиру снимаем»… – Я хочу вернуть тебе твой фонарик, – сказала я первое, что пришло в голову. Он поморщился: – А можно… как-нибудь потом? Его подруга, брюнетка, сверлила меня взглядом. – У тебя неприятности, – быстро сказала я. – Мне так кажется. – А мне кажется, это у тебя неприятности! – девушка была не из тех, кто лезет за словом в карман. – Погадать хочешь? Позолотить ручку? – Нет, я объясню… – Миша, – она обернулась к парню, – это что, твоя знакомая? Интересно, на каком она факультете, подумала я. Ей бы прокурором быть – с таким металлом в голосе. Неудивительно, что парень, смутившись, покачал головой. – Девушка, до свидания! – брюнетка взяла его под руку, будто маркируя собственность, и повлекла к проходной. Я кинулась было за ними – но потом остановилась и вытащила телефон. – Лиза… – Не могу говорить, я за рулем. – Тут у парня знак на виске. Точно такой, как… – Ясно. Рядом Тень, она его сосет. Ищи. – Может это быть его девушка? – Проверь в первую очередь. До начала пары оставалось пять минут. * * * В вестибюле я увязла в плотной толпе. Все торопились, все шли к лифтам, и я никак не могла сократить расстояние хоть на пару шагов. Я сжала амулет, высматривая Тень на ходу, – и чуть не грохнулась, так закружилась голова. Нет, надо сперва ее догнать… В лифтовом холле они разделились. Брюнетка направилась к лифтам на географический, а Миша повернул к высотным лифтам на мехмат. Я погналась было за брюнеткой, но она слилась с толпой и так, под прикрытием, села в лифт. Оставшиеся в холле начали в голос канючить, что теперь точно опоздают: следующего ждать минуты две… Ругаясь вполголоса, я развернулась и погналась за Мишей. Его уже не было на площадке; я удачно ввинтилась в лифт и оказалась там единственной девушкой. И, вероятно, единственным гуманитарием. Они были неуловимо похожи – все почему-то очень высокие, я затерялась среди них, как мышка в траве. Сухие, поджарые, многие в массивных очках, они глядели на меня сверху вниз с интересом. Я прокашлялась: – На мехмат я правильно еду? Заулыбались: – Девушка, вы слишком хороши для мехмата… Шутники, значит. Лифт набрал скорость – у меня снова закружилась голова. Говорят, первый проект университета отклонили, сказали – слишком много потребуется лифтов, вы нам спроектируйте что-то этажа на четыре… – У второго курса сейчас какая пара? – А конкретнее? – они оживились. – Группа? Кого вы ищете? Я сообразила, что знаю только имя: Миша. Миша с мехмата, второй курс. – У нас сейчас потоковая лекция, алгебра на шестнадцатом этаже, – раздалось из угла, и я увидела высокого очкарика в темном свитере, которого коллеги буквально втиснули в стенку. – Только мы опаздываем… Лифт остановился. * * * Аудитория была историческая, на два этажа, я когда-то видела про нее документальный фильм. Все уже расселись: выйдя почти к самой кафедре, я сжала в кулаке амулет… И сразу увидела пульсирующий отблеск. Миша сидел левее от центра, на виске у него светилось клеймо, рот и подбородок блестели свежей кровью. Я разжала руку – в обычном мире крови не было и знака не было: озабоченный студент раскладывал свои конспекты. Мишин сосед толкнул его локтем и указал на меня. Мы встретились глазами; нет, он мне не обрадовался. Он не мог понять, за что ему такая радость: полузнакомая девушка таскается следом, будто на резинке. Я замахала руками, умоляя, требуя, чуть ли не угрожая. Он нехотя выбрался из ряда – благо, сидел почти у прохода – и спустился ко мне: – Оставь себе фонарик, ладно? Я протянула ему бумажку, на которой косо-криво был написан мой телефон: – Слушай… Если тебе станет плохо или случится что-то… непонятное, позвони, хорошо? Меня зовут Дарья Лебедева… – Хорошо, – он почти успокоился, догадавшись, что я сумасшедшая. – Только больше не ходи за мной, ладно? Я не успела ответить. – Девушка, мне можно войти или еще нет?! Я отпрыгнула. Монументальный преподаватель стоял за моей спиной, раздувшись от возмущения, а я преграждала ему путь к рабочему месту. Двести насмешливых взглядов наблюдали с амфитеатра, любовались бесплатным цирком. – И-извините… Из-за спины преподавателя в аудиторию проскользнул уже знакомый мне очкарик. Неожиданно подмигнул, расторопный какой. Я выскочила из аудитории алая, как паруса, которые увидела на горизонте Ассоль. Ну, теперь обо мне точно пойдут легенды… Зазвонил и задергался в кармане телефон. – Лебедева, – закричала Настя в трубке, – тут Содом и Гоморра! – Где?! – На физре! В бассейне меньше половины группы, ты в списке системных прогульщиков! Или срочно прибегай, или ты без зачета и без стипендии! И оборвала разговор. * * * Звонок Лизы застал меня на полпути между корпусами: – Ну что, ты выяснила? Это его девушка? – Не знаю, я не успела… – Ну так поторопись! Если она хорошо присосалась, так через пару часов от парня будут рожки да ножки… – А ты не можешь мне помочь? Ты или Гриша… В трубке уже были короткие гудки. Я подумала: ну, за одну-то пару с Мишей ничего не случится, и рысью вбежала в спорткомплекс. Вопли физрука были слышны уже в раздевалке. Обожаю этот принцип со школьных времен: за тех, кого нет в классе, влетает хорошим детям, которые явились. – Я вам устрою! – трубным гласом ревел физрук. – Я в деканат пойду! Где Лебедева? Где Свиридова? Где эта, как ее… где половина группы, я вас спрашиваю?! Приседая, подкрадываясь и применяя стеллс-технологии, я ухитрилась пристроиться к общей шеренге. Надо ли говорить, что резиновая шапочка у меня съехала на одно ухо, очки болтались на шее, а шлепанцы я и вовсе несла в руках? – Лебедева здесь! – отважно крикнула Настя. Физрук некоторое время разглядывал меня, покачиваясь, как кобра на хвосте перед атакой. – Ладно, – сказал наконец, – в последний раз, Лебедеву из позорного списка вычеркиваем… Работать! Всем в воду! Я прыгнула с бортика, не дожидаясь своей очереди на лесенке. * * * Миры существуют рядом – повседневный и тот, что за гранью. Это интуитивно понятно всем, это отлично знают дети и некоторые взрослые, об этом написаны тысячи книг. Кто-то видит другой мир средоточием кошмаров под тонким льдом, который вот-вот проломится. Кто-то – волшебной страной, где кроме чудовищ обитают чудеса. Кто-то боится заглянуть в едва приоткрывшееся окошко, кто-то всю жизнь ждет у запертой двери. А мне достаточно зажать в кулаке свой амулет с изображением глаза. Я нырнула поглубже, метра на три, и, потихоньку выпуская воздух из ноздрей, сжала кулон. Задрожала вода; я увидела силуэты странных существ, не то рыб, не то медуз, слишком огромных для простого человеческого бассейна, они проявились – и тут же исчезли, как сахар. Рядом покрикивал физрук, бултыхались в воде мои однокурсницы, шлепали ноги по бортику, поднимались пузыри… И вдруг меня захватило, как в пригоршню, и резко потянуло вниз! Мне восемь лет. Я в ледяной воде, меня тащит на черное дно, воздуха не хватает, перед глазами мечутся цветные искры, а дна все нет, в этой речке нет дна, я тону, умираю, проваливаюсь в бездну, в преисподнюю. Все дальше свет, все меньше надежда, ее не было и нет, я тону, я проваливаюсь, я… Пальцы судорожно сомкнулись на бортике бассейна. Я кашляла, хватала воздух ртом, а надо мной нависал физрук: – Ты что? Ты что?! А ну быстро выходи из воды! Я еле выползла, шатаясь. Перед глазами было темно – единственное светлое пятнышко, размером с почтовую марку, кое-как помогало мне ориентироваться. Меня усадили на скамейку. Темнота перед глазами понемногу разошлась. – Ты сегодня завтракала? – с подозрением спросил физрук. – Не помню, – призналась я. – Так иди и поешь! Анорексички хреновы! Хочешь, чтобы меня инфаркт хватил?! Я побрела в раздевалку. Миры существуют рядом, но повседневный хотя бы соблюдает правила. А тот, что за гранью, правил не знает – твоя жизнь для него столь же важна, как осенний листок в костре, как отражение стрекозы на водной глади, как прошлогодний билет в кино. Если забудешь об этом, если возомнишь себя бессмертным эльфом – что же, твои проблемы… Я вышла из-под душа и подошла к зеркалу. И сразу увидела, что амулета на шее нет. Обморочное состояние слетело с меня, как шляпа. Я метнулась назад, в бассейн, где все так же плескались и шлепали по воде мои однокурсницы, и через секунду была снова в воде. – Лебедева, я куда сказал идти?! – Я потеряла кулон… – Я сколько раз говорил: перед занятием снимать кулоны, сережки, побрякушки! Я не слушала его. Я ныряла и ныряла, ползала по дну, всматриваясь в белую плитку на своей дорожке – и на соседней… Никаких амулетов. Чистое клетчатое дно. * * * – Лиза, я потеряла амулет и теперь ничего не вижу. Она долго молчала в трубке. Я не знала, куда деваться от стыда. – Круто, подруга, – пробормотала она наконец. – Даже не знаю, что тебе сказать… Я отключила телефон и наконец-то разревелась как следует. Бессонная ночь, рыдающая Настя, кровь и татуировка на виске, амулет в урне, подземелье, портал, Инструктор, мехмат, бездонная черная дыра посреди бассейна – все это наконец сложилось, сплавилось в единый груз, и у верблюда моей души подломились тонкие ноги терпения. Единственным пристанищем человека в таком состоянии мог стать только сортир – и я бросилась к первой же двери с подходящей пиктограммой. К счастью, внутри никого не было, занятия еще продолжались. Скорчившись над раковиной, я ревела, оплакивая свою судьбу и себя, неудачницу, когда вдруг обнаружила, что в кабинке, только что пустой, теперь кто-то есть. Внутри деликатно кашлянули. Приоткрылась дверь, и Гриша, в майке с анимешным персонажем – на этот раз ведьмочкой Кики, – посмотрел на меня с искренним сочувствием: – Ну, все нормально на самом деле… Я так растерялась, что даже перестала рыдать: – Это женский туалет! – Не вылезать же мне из стены в общественном месте, – резонно заметил Гриша. – Не все к этому привыкли, знаешь. А я тебе подмогу привел… Он посторонился, выпуская из кабинки еще одного внезапного гостя: этому с виду было лет тридцать, высокий, мрачноватый, небритый, совершенно не похожий ни на студента, ни на препода. – Это Пипл, – представил Гриша. – То есть его так зовут. – Это! Женский! Туалет! – Так здесь же никого нет, – возразил Гриша с восхитительной непосредственностью. В этот самый момент снаружи послышались голоса – и цокот каблуков, приближающийся с каждой секундой. Гриша насторожился: – Ладно, я пошел… Он исчез за дверцей кабинки, я толкнула этого Пипла в другую – и закрыла дверцу, загородила собой. Еле слышно зашипел баллончик, одна из старшекурсниц, вошедших в туалет, наморщила нос: – Краской воняет? – Ремонт, – приветливо объяснила я. К счастью, она не стала ничего выяснять. * * * – Нет, ну додуматься до такого! Детский сад… Я выглянула в коридор, дождалась момента, когда никто не смотрел, и выпустила этого Пипла. Не сказать, чтобы он мне очень понравился – у него был взгляд верблюда, снисходительный, свысока. А кроме того, вся эта унизительная суета с кабинками?.. – Ну, Гриша, он извращенец, что ли, или совсем дурак?.. – Ты всегда так много болтаешь? Сказано было небрежно, будто невзначай. Я закрыла рот и для верности представила, что на губах у меня застежка-змейка и что она крепко заперта. Очень хорошее психологическое упражнение, помогает смолчать в ситуациях, когда каждое слово работает против тебя. В молчании мы вышли из корпуса, прошли к Главному зданию, и здесь, на ступеньках, я снова увидела Мишу. Он резко изменился за те пару часов, что я его не видела: казался бледным, растерянным, даже стал ниже ростом. Его девушка стояла напротив и обеспокоенно спрашивала, а Миша нехотя отвечал – и мне безо всякого амулета было ясно, что он что-то от нее скрывает. Она была невысокая, смуглая, черноглазая; она была Тень и сейчас, расспрашивая, тянула из парня жизненные соки. А у меня, как на грех, не было амулета. – Эти? – спросил Пипл, проследив за моим взглядом. Я кивнула. Застежка-змейка все еще надежно скрепляла мои губы. Не говоря ни слова, он направился к ним. Подошел и начал о чем-то расспрашивать; брюнетка непроизвольно подняла брови – кажется, этот Пипл сумел ее огорошить. Она замотала головой, даже попятилась; мой новый знакомый обошел их по кругу, будто принюхиваясь, и вернулся ко мне. – Она не Тень, – сказал озабоченно. – Как?! – Да вот так. Просто девчонка. А парня пиратят, и сильно. – «Пиратят»… в смысле? – Ну, я это так называю. Вроде как фильмы скачивать незаконно. Пиратским образом. Так и его сейчас скачивают… – Скачивают… с торрентов, что ли? Человека?! Он посмотрел на меня уже знакомым взглядом – умудренного верблюда, сверху вниз: – Гриша сказал, ты с позавчерашнего дня в службе Доставки? – Со вчерашнего. Он вздохнул, типа, просвещать новичков не нанимался. – Тень установила с жертвой контакт и выкачивает из нее жизненные силы. Так понятнее? – Откуда ты знаешь? Ты что, тоже видишь эти знаки, кровь на лице… Он помотал головой: – Нет. Я чую. Нюхом. Его ноздри чуть дернулись: – У тебя вторая группа крови, духи Kenzo Flower By Winter Flowers, сегодня ты была в бассейне, ела пиццу «Маргарита» и пирожки, типа, с мясом. Я долго молчала. Он доброжелательно ждал, пока я справлюсь с очередным шоком. – Я тебя боюсь, – выдавила я наконец. – И тратишь кучу времени на ненужные эмоции, – сообщил Пипл. – А парню-то осталось жить сутки от силы. – Жить?! – Из него качают время жизни – конкретно так… За час отбирается несколько лет. Завтра утром из парня будет труп. – А что же нам делать?! Он посмотрел снисходительно. * * * Миша и его подруга сели в маршрутку. Я подняла руку, останавливая машину. Притормозила зеленая «копейка»: – Дорогу покажешь? Пипл грубовато дернул меня за локоть, оттащил от машины и кивнул водителю, проезжай, мол. – Ты чего? – я вырвала руку. – В этой машине вчера такое возили, что я рассказывать не хочу, – сказал он отрывисто. – Вон синий едет, тормозни его. Мы влезли в старую синюю «Мазду». Пипл повел ноздрями, но промолчал. Водитель ехал за маршруткой, ни о чем не спрашивая – благо, движение было небыстрое. – Тебе, наверное, трудно, – сказала я, забыв о застежке на губах. Он вопросительно поднял брови. – Ну, с таким нюхом, – уточнила я. – Я привык. – Ну, «Парфюмер» Зюскинда ты читал? – я была уверена, что он заинтересуется, но он равнодушно покачал головой: – Нет. – Хоть кино смотрел? Он ухмыльнулся: – Ты все-таки очень много болтаешь. Я оскорбленно прикусила язык. В этот момент маршрутка, за которой мы тянулись, остановилась впереди у обочины, и из нее выбрались Миша со своей брюнеткой. * * * Пипл шел по следу, как собака, не особенно при этом напрягаясь и, уж конечно, не водя по земле носом. Поэтому мы могли отстать и не бояться, что наши подопечные заметят слежку. У подъезда девятиэтажки им повстречалась, видимо, соседка. Ее мы сперва услышали и только потом увидели. – Я позвонила хозяину вашей квартиры! – кричала немолодая женщина. – А в следующий раз позвоню в милицию! Миша что-то примирительно сказал, я расслышала только «Тетя Света, ну что вы…». Женщина повысила голос: – Бессовестные! У мужа мигрень, а они музыку врубают в семь утра! Брюнетка вошла в подъезд, даже не глянув на расстроенную соседку. Я догадалась: это девушка врубает музыку. Она делает зарядку и будет делать, хоть соседи о стенку разбейся. Бедный Миша… – Эта тетка не Тень случайно? – спросила я Пипла. Он мотнул головой. Мы дождались, пока возмущенная женщина отойдет подальше, и двинулись к подъезду. На двери был кодовый замок, Пипл наклонился, будто невзначай, обнюхал кнопки и сразу набрал правильный номер. Внутри, в подъезде, было темно и сыровато, мне на секунду вспомнилось подземелье с порталом. Пипл шел, неторопливо поднимаясь по лестнице, иногда останавливаясь, иногда склоняясь к дверям квартир. – Младенец, мальчик, искусственное вскармливание. Пуделиха, у которой течка. Духи «Шанель», поддельные, фу… А здесь что? Он остановился, подобравшись, как охотничий пес. Я замерла, боясь ему помешать. Пипл выдохнул и расслабился: – Ничего… Ничего здесь нет, никакой Тени, мы зря сюда приехали. И зашагал по ступенькам вниз. * * * – Ты знаешь, в какой они квартире? Он посмотрел на окна: – В сорок первой. – Тогда почему… ты… не можешь пойти к ним и сказать всю правду? Ты же видел, этот парень… Миша… он уже что-то чувствует, с ним что-то не так… Пипл промолчал. Я сама вспомнила: не далее как сегодня утром я сама хотела предостеречь Мишу, и теперь он считает меня в лучшем случае дурочкой. – Ты сказал, что ему осталось жить сутки от силы… Пипл кивнул. – А мы будем смотреть и ждать?! Он зашагал прочь от подъезда, на ходу поманил меня за собой. Мы прошли мимо тети Светы – Пипл приветливо с ней поздоровался. – Дело такое, – заговорил он, когда мы снова вышли на улицу. – Перед финалом Тень обычно вылезает из укрытия и подходит к жертве поближе. Если мы ее выследим раньше, чем он помрет, – мы молодцы. – Он здоровый молодой мужчина. От чего ему умирать? – Внешне это будет выглядеть как авария, криминал, внезапный инсульт – у молодых тоже бывает, хоть и редко. Даже самоубийство. По сути, внезапный конец жизни, которую сожрала Тень. Мне стало холодно. Я остановилась: – Послушай, значит, все аварии… взрывы, пожары, инсульты… – Не все, – мягко возразил Пипл. – Тени подстраиваются под существующий тренд. Подкладывают, так сказать, своих жертв под несчастные случаи. – Зачем это надо? Зачем они убивают? – Питаются. Греются. Получают свой ресурс… Тебе куда сейчас? В общагу? Я помотала головой: – Подожди… Тень всегда подходит к жертве в последний момент? – В девяноста процентах случаев. – А если эта Тень, которая убивает Мишу… окажется в тех десяти процентах, что не выходят? Пипл вздохнул. Я привычно потянулась рукой к амулету – и ухватила пустоту. – Не переживай, – сказал Пипл. – Не видишь Теней – о’кей. Научись определять их по косвенным признакам. – Это по каким же? – Они вечно мерзнут, во-первых. Если в жаркий день видишь человека в теплом свитере и шарфе – обрати внимание. Во-вторых, они боятся молока: оно для них как кислота. Сомневаешься в ком-то – предложи хлебнуть молочка или выпить кофе со сливками. Откажется – значит, Тень. – Или просто не любит молока. – Или не любит, – легко согласился Пипл. – Ты как себя чувствуешь? – Паршиво. – У тебя сегодня был нехилый гормональный выброс, – сказал он задумчиво. – И что это значит? – Значит, что ты встретила кого-то, кто потом появится в эротических снах… У тебя как с сексуальной ориентацией? – Традиционная! И это не твое дело! И перестань меня обнюхивать! На меня с подозрением покосились прохожие. Я, спохватившись, замолчала. – Прости, – сказал Пипл очень искренне. – У меня это профессиональная деформация. Я бываю бестактным. И улыбнулся без капли высокомерия – искренне и с симпатией.
|