В. Е. Белинский

РУССКІЙ НАЦІОНАЛЬНЫЙ ФЛАГЪ И ЕГО РЕФОРМА

Изъ " Журнала Министерства Юстицiи", Ноябрь, 1910. //

C.Петербургъ, Сенатская типографiя, 1911/

Предварительный разъясненія особыхъ терминовъ
Приступая къ разсмотренію вопроса о цветахъ русскаго государственнаго національнаго флага, надо начать съ указанія некоторыхъ общихъ правиль геральдики, имеющихъ въ данномъ случа примененіе, и привести спеціальные ея термины.

Въ геральдике существуетъ только четыре основныхъ цвета, называемыхъ „финифтями", два металла и два меха.
Финифти эти - червлень, т. е. красный цветъ, по французской, образцовой терминологіи - gueuies, символъ крови, энергіи, силы, аллегорія войны и пр.; лазурь (azur) - символъ неба и воды, благородства, чистоты - въ более спеціальномъ значеніи, символъ королевской власти; зелень (sinopl'e) - аллегорія природы, и чернь (sable) - символъ земли (песокъ турнирной арены). Все эти цвета или финифти не имеютъ никакихъ оттенковъ или видоизмененій (тоновъ), и, напр., все красные цвета - алые, розовые, малиновые и т. п., - какими бы красками ни изображалъ художникъ этотъ геральдическій цветъ, - всегда остаются только червлеными. То же самое съ другими цветами. Графически они изображаются: червленый - вертикальными, лазуревый - горизонтальными и зеленый - діагональными штрихами, а черный - сеткой, получающейся отъ сочетанія вертикальныхъ и горизонтальныхъ штриховъ.
Все пурпурные, стальные, фіолетовые цвета, одно время бывшіе въ употребленіи, - ныне отброшены. Есть еще натуральный цветъ, которымъ изображаются геральдическія фигуры, т. е. настоящій цветъ изображаемыхъ предметовъ, напр., натуральный человекъ, т. е. человеческая фигура телеснаго цвета, и т. п. Желтаго (со всеми его измененіями - оранжевымъ, золотистымъ и др.) и белаго цветовъ въ геральдик вовсе нетъ, а они изображаютъ золото и серебро (or, argent). Другіе металлы, какъ сталь, железо - попадаются только въ виде самыхъ редкихъ исключеній и неупотребительны. Золото графически изображается точками, серебро - пустымъ (белымъ) пространствомъ.
Меха имеютъ свое особенное изображеніе, но въ интересующемъ насъ предмет они роли не играютъ, а потому о нихъ не будемъ говорить.
Площадь, на которой помещаются геральдическія эмблемы (т. е. разныя изображенія предметовъ окружающей природы, обстановки и фантазіи по особому, разъ навсегда установленному рисунку) и фигуры геометрическихъ формъ, которая должна быть разцвечена финифтью, металломъ или мехомъ, называется полемъ вообще и щитомъ въ частности, если она относится къ гербу (т. е. ограничена линіями, изображающими рыцарский гербовный щитъ той или другой формы; турнирные щиты съ ихъ изображеніями дали начало геральдике какъ науке о гербахъ). Поэтому при описаніи флага или герба обыкновенно начинаютъ со словъ: „въ лазуревомъ поле" - или „въ золотомъ щите" и т. д. Въ этомъ поле или щите помещаемыя эмблемы и фигуры, тоже разныхъ финифтей и металловъ, должны размещаться симметрично - по известнымъ правиламъ, при чемъ одна эмблема помещается въ середине поля или щита, две - въ середине рядомъ, три - 2 наверху и 1 внизу; четыре - по угламъ щита, пять - съ прибавкой пятой въ середину, и т. д.
Если изображенія помещены въ горизонтальномъ положеніи (рядомъ), то о нихъ говорятъ „въ поясъ" (en fasce), если они размещены вертикально (одна надъ другой), то положеніе ихъ будетъ „въ столбъ" (en pal); діагональное положеніе называется „скошеннымъ" (en barre, en bande).
Две діагонали (крестообразное скошенное положеніе) называются „ андреевскимъ или бургундскимъи крестомъ (sautoir), напр., " шесть червленыхъ ядеръ въ андреевскій крестъ", въ отличіе отъ простого крестообразнаго положенія. Если предметы размещены по рисунку буквы Т, это будетъ „въ антоніевскій крестъ"; щитъ или поле, разделенные прямой линіей пополамъ сверху внизъ, называются, " разсеченнымиі"; разделенные горизонтально - „пересеченными"; діагонально, - „скошенными" - вправо или влево, при чемъ правой стороной считается часть, приходящаяся противъ леваго глаза смотрящаго.
Верхняя часть щита (верхняя 1/з) - называется „главою" (chef), нижняя - оконечностью (pointe); кром того, существуют „углы", - „вольная часть" (franc quartier) и (cantons) „четверти" и пр. Фигура, изображаемая двумя линіями, идущими параллельно въ горизонтальномъ направленіи поля или щита - образуетъ поясъ (того или другого цвета или металла). Такія же двулиніи въ вертикальномъ направленіи - образуютъ столбъ, такъ что на флаге цветныя полосы могутъ быть столбами или поясами; сочетаніе ихъ даетъ кресты, когда они встречаются подъ прямымъ угломъ, и андреевскіе или бургундские кресты, когда пересеченіе будетъ подъ острыми и тупыми углами (т. е. діагональное), когда они скошены.
Основное правило геральдики требуетъ, чтобы предметы (эмблемы и фигуры) были изображаемы финифтью, если они размещены въ металлическомъ поле (въ желтомъ или беломъ), и наоборотъ, т. е. никогда не кладутъ металла на металлъ, ни финифти на финифть; въ противномъ случае, а они бываютъ часты, получится геральдическая „фальшь" (armes fausses).

Второе правило: нельзя произвольно изменять рисунокъ и цветъ (металлъ) эмблемы или геральдической фигуры (т. е. крестовъ, столбовъ, поясовъ, шевроновъ и др.); малейшее измененіе въ этомъ разъ принятомъ направленіи считается нарушеніемъ и превращеніемъ въ новое. Сочетанія эмблемъ и фигуръ должны быть по возможности просты. Если одно ізображеніе покрываетъ другое (наложено или насажено на него), то оно его „обременяеть" (charge); если находится возле другого, рядомъ, - „сопровождаетъ (suit); короны, мантіи и пр. „украшаютъ" (ornent) фигуру или щитъ, по бокамъ котораго орнаментація, въ форм листа сельдерея (feuille (fache), называется „жметомъ", принимающимъ всегда цветъ поля щита и главной его фигуры (lambrequins - бывшія турнирныя ленты рыцаря).

Кромt всехъ этихъ основныхъ правилъ и аксіомъ геральдики, последняя придерживается еще своеобразной красоты рисунка, составляющаго предмета особаго изученія этой почти у насъ забытой науки, возрождающейся однако за границей, особенно въ Германіи, где ею теперь занимаются съ особымъ рвеніемъ ученые и диллетанты (Императоръ Вильгельмъ II самъ хорошо знаетъ геральдику). Въ настоящее время она начинаетъ сильно распространяться, какъ важная отрасль историческихъ знаній и какъ совершенно законченная наука, изучаемая наравне съ сигиллистикой, сфрагистикой (наука о древнихъ печатяхъ), генеалогіей, нумизматикой и пр. Все вместе, эти знанія составляютъ громадное подспорье для исторіи и археологіи вообще. Нельзя сказать, чтобы геральдика, какъ это было въ прежнія времена, интересовала у насъ общество. Напротивъ, ее почти совершенно у насъ забыли, неправильно и необоснованно считая знаніе ея спеціальностью привилегированныхъ классовъ. Съ паденіемъ дворянскихъ традицій, увлеченіе геральдикой вообще у насъ исчезло, а геральдической литературы, можно сказать, не существуетъ вовсе. Все, что написано у насъ по геральдики, сводится лишь къ несколькимъ трудамъ, изъ которыхъ лучшимъ считается сочиненіе Лакіера - Русская геральдика, С.-Петербургъ, 1853 г. Затемъ известны Мальгина - Начертаніе гербоведенія, С.-Петербургъ, 1805 г.; Максимовича-Амбодикъ - Избранныя эмблемы и символы, С.-Петербургъ, 1811 г. Изъ новейшихъ, П. фонъ-Винклера - Русская геральдика, С.-Петербургъ, 1892 г. всего 3 выпуска, и его же Гербы Россійской Имперіи, С.-Петербургъ, 1899 г. Главнымъ же источникомъ нашего гербоведенія является оффиціальный Общій Гербовникъ Всероссійской Имперіи (съ 1798 года), последній XIV томъ котораго еще не изданъ.

Трехцветный флагъ
Трехцветный національный флагъ встречается чаще двуцветнаго, одноцветнаго и другихъ флаговъ, среди которыхъ нередко есть флаги, заключающіе, кром финифтяныхъ и металлическихъ поясовъ и столбовъ, " фигуры и эмблемы, даже целые гербы. Въ частности сочетаніе лазуревой и червленой финифтей съ серебромъ мы видимъ въ Европе на флагахъ французскомъ, русскомъ, сербскомъ и нидерландскомъ, при чемъ разница состоитъ лишь въ порядк и форме ихъ сочетаній. Такъ, въ первомъ эти цвета (rouge-blanc-bleu - красный, белый, синій) расположены въ столбъ, а въ остальныхъ флагахъ - въ поясъ.
Привезенный г. П. Белавенцомъ изъ Архангельска по Высочайшему повеленію „Петровскiй стандартъ" бело-сине-красный съ обременяющимъ его золотымъ двуглавымъ, коронованнымъ орломъ, есть, повидимому, подражаніе петровской реформаторской эпохи западнымъ (польскимъ, французскимъ и голландскимъ) образцамъ. Подражаніе это однако можетъ быть названо смело неудачнымъ, и вотъ по какимъ серьезнымъ основаніямъ.

Оно, во-первыхъ, далеко не самобытно, какимъ между темъ должно быть всякое національное отличіе, а таковымъ прежде всего является національный флагъ. Во-вторыхъ, оно не имеетъ какихъ либо существенныхъ историческихъ основаній, исторической давности. Въ-третьихъ, оно геральдически не эстетично - некрасиво неумелымъ своимъ построеніемъ и рисункомъ. Затемъ - оно въ техническомъ значеніи „фальшиво", какъ геральдическое составленіе и сочетаніе финифтей и металловъ поля и эмблемы (орла), и наконецъ - неправильно съ точки зренія измененія основного традиціоннаго цвета древней нашей эмблемы - византійскаго орла.
Именно три означенныхъ цвета до Петра Великаго едва ли где либо фигурировали въ нашемъ отечестве, какъ національные, а если, быть можетъ, где нибудь и встречались, то, какъ кажется, никогда не пріобрели известности и популярности.
Такого же распространенія сочетаніе названныхъ цветовъ не пріобрело и после Петра, вплоть до нашихъ временъ (1883 г,), когда они признаны были оффиціально государственными, но безъ обременяющего двуглаваго желтаго (золотого) коронованнаго орла. Какъ бы то ни было, но, по объясненіямъ г. Белавенца, столь нашумевшій привезенный имъ флагъ является не более, какъ морскимъ „штандартомъ", ко­торый впоследствіи даже, по воле самого же своего составителя, замененъ былъ другимъ флагомъ, по рисунку французскаго или голландскаго рисовальщика Алярда, еще менее похожимъ на національно-государственный, чемъ первый. Именно въ 1703 г., т. е. всего 200 летъ до нашей эпохи, былъ созданъ современный морской военный флагъ „стандарта во образе креста Святаго Андрея", для „морского хода" лишь „потреб­ный", но не претендующій вовсе на роль общегосударственнаго и національнаго, чего и самъ Петръ Великій не имелъ въ виду при его составленіи. То же самое можно сказать и о бело-сине-красномъ такомъ же морскомъ флаге 1700г., предшествовавшемъ андреевскому. Ни одинъ изъ этихъ флаговъ не имеетъ признаковъ національнаго, какъ такового.
Приводимый же въ статье г. Белавенца историческій разсказъ о выборе бело-сине-красныхъ цветовъ флага самимъ Царемъ Алексеемъ Михайловичемъ, и то въ конце XVII века, чуть не накануне петровской эпохи (въ 1676 г.), сравнительно новой въ нашей исторіи, не можетъ быть признанъ убедительнымъ ни для историка вообще, ни для ге­ральдика въ частности. Еще менее убедительнымъ такой выборъ оказывается и потому, что, какъ видно, онъ былъ совершенъ подъ вліяніемъ и по почину иностранца-наемника, капитана Бутлера.
Родъ Бутлеровъ англо-ирландскаго происхожденія (Butler). До XVII в. представители этой фамиліи при разныхъ англійскихъ короляхъ занимали видныя места въ государстве и даже пользовались графскимъ титуломъ, но въ первой половине XVII века, вероятно, подъ вліяніемъ религіозныхъ событій, а, можетъ быть, и по другой причине некій полковникъ Яковъ Бутлеръ эмигрировалъ сперва въ Ливонію, а оттуда въ Польшу, принялъ польское подданство и по такъ называемому „индигенату" утвержденъ былъ въ древнемъ дворянстве вместе съ гербомъ, внесеннымъ во все польскіе древніе и новые гербовники - „въ червленомъ щит золотая корзина съ натуральными цветами". Другіе представители того же рода поселились въ Германіи, где одинъ изъ нихъ, знаменитый полковникъ Бутлеръ, генералъ въ арміи Валленштейна, открылъ его измену, а другой при Фердинанде II получилъ графское до­стоинство. Со временемъ Бутлеры совсемъ ополячились, пере­женились на дочеряхъ родовитыхъ магнатовъ и, породни­вшись съ ними, стали занимать видныя места въ королевстве. Отъ нихъ осталось большое потомство, существующее и по сіе время. Вильгельмъ Бутлеръ въ 1680 году былъ представителемъ польскаго короля при разграниченіи земель (на границе) съ царемъ Московскимъ. Капитанъ Бутлеръ, о которомъ упоминаетъ въ своей статье г. Белавенецъ, несомненно, принадлежалъ къ этому польскому роду, на что указываетъ и годъ (1677) пребыванія его въ Московскомъ царстве.
Цвета петровскаго стандарта, какъ оказывается, были выбраны царемъ по ходатайству этого капитана наемной службы единственнаго тогдашняго Дединскаго нашего ко­рабля, при чемъ отъ казны на нужды сего иностранца было отпущено столько-то аршинъ „киндяковъ" и столько-то аршинъ „тафтъ" червчатыхъ, белыхъ и лазоревыхъ, къ кора­бельному делу на знамена и на „яловчики". Затемъ Петръ Великий после перваго своего посещенія города Архангельска въ 1693 году пожаловалъ архангельскому архіепископу Афанасію свой „стругъ", на которомъ онъ плавалъ на реке Двине, " со всею снастью корабельною". Такимъ образомъ этотъ стандартъ развевался на речномъ царскомъ „струге" и подаренъ затемъ на память, какъ никому ненужная больше, непригодная Петру Великому вещь, вместе съ дру­гими снастями, отслужившими свое и сданными въ архивъ.
Вотъ и все его историческое значеніе...
Но такимъ путемъ далеко еще не создается столь важное государственное отличіе, какимъ несомненно считается, а особенно признавался въ те времена, - національный флагъ. Скорая его последующая отмена также говоритъ не въ пользу его усвоенія Петромъ Великiмъ, очевидно далеко не проникшимся выборомъ царственнаго своего предместника и отдавшимъ предпочтенiе Алярдовскимъ проектамъ и образцамъ.
Исторія умалчиваетъ при этомъ, чемъ собственно руко­водился при „выборе" этихъ національныхъ (?) цветовъ самъ Московский царь Алексей Михайловичъ, едва-ли вместе съ тогдашними боярами и приближенными хорошо усвоившій правила современной геральдики, какъ западно-европейской науки, мало известной въ Московской Руси, на что указываетъ также, между прочимъ, и самый советъ Бутлера царю, что необходимо выбрать національные цвета: " а цветами, какъ Великій Государь укажетъ; но только на корабляхъ бываетъ котораго государства корабль, того государства бываетъ и знамя", - во всякомъ случае свидетельствующій о знаніи Бутлеромъ оффиціальной геральдики. Такъ и осталось неизвестнымъ, кто собственно навелъ царя на мысль посылать Бутлеру именно червчатыя (т. е. несомнннно „червленые" или красные, а не иные) белые и лазоревые (т. е. опять-таки синіе, а никакъ не „серафическiе", какъ полагаютъ некоторые) киндяки и тафты, а не какіе либо другіе, т. е. какiя историческія или иныя соображенія - не случайного характера и выбора - имелисъ при этомъ въ виду? Не помогъ ли во многомъ въ такомъ выборе, не имеющемъ прецедентовъ въ Московскомъ царстве, самъ советчикъ панъ-Бутлеръ, и не походила ли въ свое время вся эта историческая затея на первый опытъ, на забаву, въ роде последующихъ потешныхъ, хотя и ставшихъ впоследствіи, подобно знаменитому „ботику" Петра Великаго, изъ развлеченія первымъ кадромъ нашей регулярной силы?
Во всякомъ случа едва-ли такой „потешный" мореход­ный вымпелъ могъ быть съ легкой совестью распространяемъ на всю націю въ вид народнаго его знамени. Едва-ли это можно сделать и въ наше время, не желая заведомо предрешить вопросъ, далеко еще не выясненный.

Петровскія новшества по составленію флага
Петръ Великій, любившій творить и вводить разныя новше­ства, сильно увлекаясь своей страстной натурой, могъ и въ области національныхъ отличій пожелать „обновить" старый несимпатичный ему строй и дать создаваемой имъ новой Имперіи - новую эмблему, новые цвета и видъ, долженствующіе отныне видимо и назидательно отличать (аллегорическимъ образомъ) новую эпоху отъ старой, совершенно имъ забракованной. Ошибка Петра Великаго, являясь следствіемъ не совсемъ надлежащаго усвоенія имъ сущности геральдическихъ отличій вообще, состояла именно въ томъ, что онъ полагалъ возможнымъ и нужнымъ, одновременно съ административными и другими мерами и новшествами, однимъ ударомъ изменить и народные цвета и народный флагъ. Имъ не было надлежаще сознано, что, насколько первое естественно, практично и въ самомъ деле оказалось великимъ въ смысле преобразованій, настолько второе не соответствовало ни геральдическимъ традиціямъ народа, ни самому величію геніальнаго преобразо­вателя. Дело въ томъ, что именно въ гербовныхъ отличіяхъ (а національный стягъ по своему значенію несомненно является таковымъ для государства и народа), подобныя „нов­шества", даже и съ идеей символизма и аллегоріи и намерен­ной въ нихъ целью, не должны быть наскоро применяемы, а древняя эмблема или цветъ націи, подобно гербу древняго рода, должны быть всегда и неизменно сохраняемы нетро­нутыми. Въ противномъ случае самая эмблема теряетъ сим­волическое и историческое свое значенiе, не пріобретаетъ популярности въ народе и становится не более, какъ оффиціальнымъ, казеннымъ штемпелемъ. Если же могутъ заметить, что Петръ Великій былъ принужденъ „создавать" и въ этой области, за неименіемъ прецедентовъ, то во всякомъ случае эту работу надо было произвести въ національномъ направленіи и въ исканіи древне-русскихъ образцовъ, а не въ послушномъ копированіи и усвоеніи моделей и проектовъ, взятыхъ безъ особаго разбора у перваго попавшагося иностраннаго рисовальщика. Обновленіе стараго герба, согласно временнымъ вкусамъ, составляетъ непростительный „ремонтъ". По­этому, не рискуя потерять свое значеніе въ международномъ местничестве, государство не должно, безъ основанія, менять старыя свои эмблемы на новыя, ни при какихъ, даже новыхъ обстоятельствах. Это было хорошо у насъ понято после Петра Великаго, особенно при Николае I, когда русская оффиціальная геральдика вышла на верный путь и нашла настоящій выходъ изъ своего затрудненія, вернувшись къ древнимъ традиціямъ и образцамъ.
Рисунки новыхъ знаменъ составлялись особыми спеціалистами, иностранцами, и утверждались Сенатомъ. Въ журналахъ и протоколахъ Правительствующаго Сената за октябрь месяцъ 1738 г. (No 240/2121, No151) говорит­ся, что до 1738 г. сочиненіемъ русскихъ гербовъ занимался въ Герольдмейстерской конторе герольдмейстерскій товарищъ, иноземецъ полковникъ Сантій; а потомъ повелено: „для сочиненія гербовъ представить иноземцевъ Іоганна-Кондрата Генпингера, о которомъ Академія наукъ представляетъ, что онъ въ герольдической науке и въ знаніи чужестранныхъ языковъ и географіи и рисованію искусенъ, да бывшаго при Оренбургской экспедиціи ассессора Ягана Готфридъ Гейнгельмана, который... къ сочиненію герольдики и чужестраннымъ языкамъ и географіи и прочимъ наукамъ искусенъ, и при Оренбург­ской экспедиціи употребленъ былъ къ учрежденію гербовъ новозаложеннымъ городамъ и на знамена".
Такимъ образомъ нужно, какъ кажется, признать, что означенные цвета царя Алексея Михайловича, а затемъ Петровскаго стандарта, составляли не более, какъ случайную и временную инновацію и творчество геральдической, еще не установившейся фантазіи самого Петра или близкихъ ему людей, наконецъ, копію съ иностранныхъ образцовъ, безъ какого либо историческаго прошлаго или логическаго ихъ объясненія. То же самое можно отнести и къ петровскому „андреевскому флагу", пріобретающему лишь спеціально-корпоративное, традиціонное (для одного флота, созданнаго Петромъ Великимъ) значеніе, но также не могущаго иметь общенаціональнаго характера, какой онъ темъ не менее долженъ иметь, отмечая собою флотъ русскаго, а не иного государства. Очевидно, при этомъ было забыто Петромъ Вели­кимъ компетентное указаніе Бутлера, приведенное выше, - о международномъ значеніи и виде кормового морского флага. Нельзя забывать также, что орденъ св. Андрея Первозваннаго, положенный въ основу этого флага, самъ составлялъ совершенно новое отличіе, и поэтому, какъ гербовный знакъ могъ утвердиться лишь со временемъ. Въ такомъ смысле онъ и поныне лишь „украшаетъ" въ виде намета щитъ государственнаго нашего герба, но отнюдь не является какой либо составной частью щита или самостоятельной „почетной его фигурой".

Петръ Великій, въ пылкой страсти творить, спеша какъ бы затмить все прошлое и стереть все следы, могущіе чемъ либо о немъ ему напоминать, приступилъ къ делу съ обычной своей энергіей, более однако пригодной въ деле государственныхъ реформъ, чемъ въ творчестве геральдическихъ отличій. Недовольный первымъ своимъ „стандартомъ", онъ обратился къ другимъ, тоже иностраннымъ образцамъ и сталъ производить опыты на подобіе установленія формъ одежды, столь для него успешные, въ которыхъ пресловутая его дубинка сыграла не малую роль, заставивъ его подданныхъ разъ на всегда зарубить себе на носу неуклонную его волю. Стали аккуратно стричь бороды, бриться и носить вместо русскихъ - немецкіе кафтаны...

Петровскій стандартъ привезенный изъ Архангельска
Вотъ что разсказываетъ П. Белавенецъ о происхожденіи привезеннаго имъ изъ Архангельска петровскаго стандарта и о всехъ последующихъ его разновидностяхъ. „Петръ І после своего перваго посещенія города Архангельска въ 1693 г. пожаловалъ архангельскому архіепископу Афанасію свой стругъ, на которомъ онъ плавалъ на реке Двине, „со всею снастью корабельною". Флагъ, поднимавшійся на этомъ струге, былъ поставленъ въ кафедральномъ соборе на высокомъ 9-аршинномъ древке, - флагшток". „Флагъ сделанъ изъ особой флажной матеріи („флагдуха"), изъ которой делаются все флаги и сейчасъ. Полотнище его, представляющее квадратъ по 6 аршинъ въ стороне; имеетъ три горизонтальныхъ полосы: верхняя - белая, средняя - синяя и нижняя - красная. Полосы равной ширины. На флаг вшитъ изъ той же матеріи, захватывая все три полосы, желтый орелъ. У него на груди масляною краской нарисованъ крас­ный щитъ съ изображеніемъ св. Георгія Победоносца. Св. Георгій, белый, на беломъ коне, колетъ золотымъ копьемъ зеленаго змія, поворотъ фигуры „церковный", т. е. въ пра­вую сторону щита" (по геральдически - левую). „Полотнище флага во многихъ местахъ заплатано той же матеріей, и, повидимому, не разъ флагъ подвергался порче, ибо кромка, прилегающая къ флагштоку, видимо была ото­рвана и пришита къ противоположной кромке даже вверхъ ногами, а именно красной полосой вверхъ. Флагъ я засталъ прибитымъ шестью обойными гвоздями. Самъ флагштокъ, можетъ быть, современный флагу, былъ оклеенъ обойною бума­гою подъ цветъ светлаго дуба, что, конечно, доказываешь за­боту о немъ въ последующіе годы. Повидимому, флагъ этотъ былъ первымъ стандартомъ (въ нынешнемъ значеніи этого слова), который когда-либо поднималъ русскій самодержецъ на судне. Сочетаніе цветовъ этого штандарта сохранилось и посейчасъ въ нашемъ національномъ флаге и является не случайнымъ, а выбраннымъ еще при царе Алексее Михаиловиче при следующихъ обстоятельствахъ. Царь повелелъ подъ Москвой, въ селе Дединове, строить „воинскій морской корабль", - первый русскій корабль, построенный у насъ для военныхъ целей. Командиромъ его былъ капитанъ Бутлеръ. Въ своей требовательной ведомости, подаваемой и теперь на судахъ, онъ указываетъ все те предметы, которые необхо­димо отпустить на строящійся корабль. Въ те времена флаги назывались „морскимъ знаменемъ, для воинскаго хода потребнымъ", а вымпела - „яловчиками". Бутлеръ пишетъ что ему нужно на изготовленіе „большого знамени, что живетъ на корме " (по нынешнему - кормовой флагъ), столько-то аршинъ матеріи; „на узкое, долгое знамя, что живетъ на среднемъ большомъ дереве" (т. е. по нынешнему - на вымпеле), - столько-то „на знамя, что живетъ на переднемъ лежачемъ дереве" (по нынешнему на гюйсе), - столько-то аршинъ... А цветами, какъ великій государь укажетъ; но только на корабляхъ бываетъ, котораго государства корабль, того государства бываетъ и знамя".
Итакъ, командиръ перваго русскаго военнаго корабля указываетъ, что необходимо вы­брать государственные цвета, подчеркивая при этомъ, что цвета эти должны быть не чужіе, а свои. Въ Московскомъ архиве Министерства Иностранныхъ Делъ я нашелъ и ответъ на это требованіе. „Царь указалъ отпустить: 310 аршинъ киндяковъ, да 150 аршинъ тафтъ червчатыхъ, белыхъ и лазоревыхъ къ корабельному делу на зна­мена и на яловчики", т. е. государственными цветами призналъ красный, белый и синій. Эти цвета сохранились до нашихъ дней, какъ цвета нашего національнаго флага. Вы­браны они были въ 1667 году и съ техъ поръ никогда не были отменены.
Петръ I обыкновенно предоставлялъ почетное место своимъ сподвижникамъ, поэтому трудно указать, когда онъ подымалъ флагъ царя московскаго, какъ царь. Во всякомъ случае, по­добный архангельскому „флагъ Царя Московскаго" попадался въ изображеніяхъ того времени съ небольшими разновидно­стями. Особенно должно быть отмечено изображеніе флага въ книге Алярда, изданной въ Голландіи въ 1705 г., такъ какъ эта книга была тогда же въ переводе представлена госу­дарю, и государь издалъ ее на русскомъ языке въ 1709 году. Книгу корректировалъ самъ царь, а потому немыслимо допу­стить въ ней ошибки въ изображеніи русскаго флага. Московскихъ флаговъ помещено тамъ три. Первый подобенъ хранившемуся въ Архангельске: онъ съ золотымъ орломъ, на груди орла - белый щитъ. Св. Георгій изображенъ повернутымъ по церковному. Победоносецъ колетъ змія. Подобный этому штандартъ сохранился и до сихъ поръ въ Морскомъ музее. Онъ былъ поднятъ на корабле „Ингерманландъ", когда царь командовалъ соединеннымъ русско-англо-голландско-датскимъ флотомъ въ Балтійскомъ море. Это было единственный разъ за все царствованіе Петра Великаго, что онъ былъ на корабле, какъ Россійскій Императоръ.
„Еще ранее желтаго штандарта въ арміи были введены офицерскіе шарфы изъ бело-сине-краснаго цветовъ, какъ цветовъ, выбранныхъ отцомъ государя для флага Московскаго государства. „Они были отменены фельдмаршаломъ принцемъ Антономъ Брауншвейгскимъ, а Высочайшимъ указомъ 17 декабря 1742 г. окончательно были установлены шарфы черно-желтые, по цвету герба Россійской Имперіи, и темъ нарушено древнее русское государственное сочетаніе бело-сине-краснаго цветовъ."
Такъ говоритъ г. Белавенецъ. Однако, хотя здесь и признается авторитетнымъ рисунокъ Алярда потому только, что книга, изъ которой онъ былъ взять, изданная въ Голландіи въ 1705 году, была пере­ведена на русский языкъ и издана въ 1709 году, при чемъ корректировалъ ее самъ Петръ Великий, а потому немыслимо (?) допустить въ ней ошибки въ изображеніи русскаго флага", но такой доводъ безошибочности, странный самъ по себе, могъ бы иметь значение лишь въ случаі признанія авто­ритетности въ этомъ отношеніи самого молодого преобразо­вателя, несмотря на всю его геніальность, едва-ли допустимую.
Намъ же кажется именно наоборотъ, - корректура Великаго Преобразователя Россіи ввела въ эти изображенія нежелатель­ный въ геральдике субъективизмъ, о которомъ сказано было выше, и придала изображаемымъ въ книге флагамъ все что угодно, только не исторически-національно-русское въ геральдическомъ отношеніи, т. е. въ смысле совершенной самобытности. Относительно правильности конструкціи можно сказать то же самое, что мы и постараемся выяснить ниже; здесь же нельзя только не упомянуть, что лазуревая финифть перваго флага и „белый" щитокъ на груди орла второго, съ изображеніемъ Св. Георгія Победоносца, не имеютъ никакихъ ни гералъдическихъ, ни логическихъ, ни иныхъ основаній, такъ какъ лазуревая финифть, насколько это известно, редко встречалась въ древне-русскихъ геральдическихъ отличіяхъ, а щитъ герба московскаго (ныне обременяющій грудь россійскаго двуглаваго орла на государственномъ гербе) всегда былъ червленымъ, подобно щитамъ большей части древне-русскихъ гербовъ, получивішихъ свое начало еще со временъ языческихъ (рюриковскихъ) княжеской эпохи. О червленыхъ щитахъ военныхъ нашихъ людей и дружины мы имеемъ ясное указаніе въ известномъ „Слове о Полку Игореве", где говорится именно о такихъ, а не иныхъ щитахъ. Поэтому превращеніе щита герба московскаго изъ червленаго въ серебряный - составляете двойную неправильность: 1) историческую, какъ произвольное измененіе установленнаго вековымъ усвоеніемъ цвета, и 2) геральдическую, какъ „ложную", такъ какъ при этомъ серебряный рыцарь и конь (т. е. металлъ) должны очутиться въ такомъ же серебряномъ (металлическомъ) щите. Такимъ образомъ, говорить о „нарушеніи древне-русскаго государственнаго сочетанія бело-сине-краснаго цветовъ" (при отмене фельдмаршаломъ принцемъ Антономъ Брауншвейгскимъ и Высочайшимъ указомъ 17 декабря 1742 года, установляющимъ для арміи черно-желтые, по цвету герба Россійской Имперіи, офицерскіе шарфы этихъ цветовъ), какъ кажется, серьезно не прихо­дится.
Вообще все усилія непременно выдвинуть бело-сине-красные „петровскіе" цвета на позицію древне-русско-національныхъ составляютъ совершенно безплодную работу, на успехъ которой во всякомъ случае не должно и не можетъ вліять одно лишь „перевезеніе" археологическаго предмета въ столицу, приравниваемое, между темъ, къ какому-то важному историческому событію, подобно перевезенію мо­щей святыхъ угодниковъ, получающему иногда историческую санкцію.