Трагедия жизни в романе Г. Флобера мадам Бовари. Образ Эммы. Стилевое новаторство автора.

В романе «Госпожа Бовари» писатель выступает про­тив ханжества и лицемерия буржуазного общества, кото­рые проникают в мир интимных отношений и приводят людей к гибели. Причина смерти флоберовской героини за­ключается не только в том, что ее мечты оказались в раз­ладе с действительностью, но и в той гнетущей мещан­ской среде, в которой она жила. Образ Эммы Бовари сло­жен и противоречии. С одной стороны, она, стремящаяся быть похожий одновременно и на героиню романтических произведений, и на парижскую кокетку, — плохая жена, плохая мать и плохая дочь. Но с другой стороны, она единственная, кто недоволен окружающей ее жизнью. Она по только обманывает других, но и сама оказывается обманутой. Эмма — тщеславная мещанка и страдающая женщина.

Стилевое новаторство автора прежде всего в выборе сюжета и главной героини. в его время роман о женщине, изменившей мужу был ударом по католической морали

33. БОДЛЕР И КНИГА " ЦВЕТЫ ЗЛА"

Книга Шарля Бодлера «Цветы зла» была задумана автором задолго до ее опубликования в 1857 г. Так, название для этого сборника было придумано критиком и романистом Ипполитом Бабу еще в 1855 г. Выходит, к этому времени книга уже приобрела свои очертания, свою идейную канву: «добывание Прекрасного из Зла».
Книга рождалась долго – 2 года от замысла до воплощения срок слишком большой, даже если учесть занятия переводами, безденежье и «беспорядочность ума и жизни» Бодлера.
Книга рождалась в муках, «с яростным терпением». Уже передав рукопись парижскому представителю своего издателя Пуле-Маласси (в начале февраля 1857 г.), поэт продолжает работу над ней. «Книгу, насчитывающую 252 страницы, можно было бы отпечатать в несколько недель, если бы Бодлер, мучимый сомнениями, не засыпал издателя и типографа бесконечными вопросами. В самый последний момент Бодлер исключил из сборника несколько стихотворений и вставил вместо них другие. … Маласси, разрывающийся между дружеским расположением к поэту и собственными интересами, в конце концов смиряется с неизбежным: «Цветы зла» выйдут из печати, «когда будет угодно Господу Богу и Бодлеру», сообщает он Шарлю Асселино». Потому печатание «Цветов зла» растягивается с февраля по июнь 1857 г.
Книга должна была иметь и соответствующий внешний вид. Так, Бодлер боится, как бы она не оказалась слишком тонкой: он «ненавидит брошюрки». Его заботит и шрифт, он просит Пуле-Маласси «не отягощать современную рукопись архаическими прелестями красного цвета». Для друзей и покровителей Бодлера книга была отпечатана на голландской бумаге; несколько экземпляров отданы переплетчику Лортику, который «как никто умел одевать книги в цельные или составные переплеты из «янсенистского» сафьяна с «бинтами» на корешках – только это скромное совершенство и могло удовлетворить взыскательного денди». Итак, по Бодлеру, Книга есть произведение Искусства – создание человеческого гения, которое должно быть прекрасным не только внутренне, но и внешне.
В письме к матери от 9 июля 1857 г. Ш. Бодлер с удовлетворением отмечает «страшную и холодную красоту» своих «Цветов зла». По всей видимости, он доволен исполнением замысла. Тем интереснее попытаться понять, какое значение вкладывал поэт в построение книги, в ее «архитектуру».
В поисках
Цветов Зла
Воплощенный в книге «Цветы Зла» замысел Шарля Бодлера содержал сто нумерованных стихотворений плюс Предисловие. Это число, числовое соотношение (сто плюс один) было для поэта очень важным. Думается, именно доведением стихотворений до 100 объясняется бесконечная правка и «уничтожение трети в корректурах» Бодлером, а вовсе не боязнью «привести людей в неистовство» и «ужаса, который внушу», как он объясняет матери в письме от 9 июля 1857 г. Какой ужас читателю мог внушить знаменитый «Альбатрос», с его традиционным поэтическим сюжетом? А ведь это стихотворение было изъято автором из «Fleurs du Mal» (возможно, именно из-за своей «традиционности») и включено только во 2-ое издание – но под № 2, после программного «Благословения», т.е. открывает сборник. Выходит, «Альбатрос» мог быть «забракован» поэтом для своих «Цветов зла» не по причине каких-либо его недостатков, а лишь в силу определения количества стихотворений Книги числом 100. То, что это число завораживало Бодлера, свидетельствует и тот факт, что, вынужденный после суда исключить из книги 6 стихотворений, поэт намеревается «полностью ее перепечатать и сочинить 6 новых стихотворений, чтобы заменить отвергнутые». (!) [3; С. 239 (письмо мадам Опик от 25.12.1857)] Выходит, возможность выпустить сборник количеством 94 стихотворения (т.е. без изъятых) Бодлером в то время даже не рассматривается.
С другой стороны, Ш. Бодлер не рассматривает и возможности заменить эти 6 осужденных стихотворений, чтобы довести сборник до заветных 100, какими-либо из уже написанных, хотя бы теми, что были отброшены им в процессе печатания Книги. Обращает на себя внимание и тот факт, что в письме Гюставу Флоберу он перечисляет изъятые стихотворения по номерам: 20, 30, 39, 80, 81 и 87. [3; С. 238 (письмо от 25.08.1857)] Это что же, выходит, для Бодлера имело значение не только месторасположение стихотворения в сборнике, но и его номер что-то значил для поэта?! Да и вообще, зачем нумеровать стихи?! Ну и как тут не поверить в присущий Ш. Бодлеру мистицизм.
Конечно, Ш. Бодлер француз. Конечно, «острый галльский смысл» с мистикой не в ладу. Но ведь Бодлер – француз не типичный, с «умом беспорядочным», «одетым облаком своей houka», «здравый смысл» которого говорил, «что все земное мало реально и что истинная реальность вещей раскрывается только в грезах». [1; С. 269] В «Поэме гашиша» Бодлер описывает особое состояние опьянения, в котором «звуки облекаются в краски, в красках слышится музыка… Эти аналогии овладевают нами, порабощают мозг своим деспотическим характером. Музыкальные ноты становятся числами, и если вы одарены некоторыми математическими способностями, то мелодия и гармония, сохраняя свой страстный, чувственный характер, превращаются в сложную математическую операцию, в которой числа вытекают из чисел…». Может, подобные опьянения и вдохнули струю мистики во французский ясный ум? Как бы то ни было, следует признать, что поэзия Ш. Бодлера необычайно притягательна для русской души, отзывчивой и на всякую таинственность, и на болезненные душевные состояния.
Собственно, необычность положения Бодлера во французской поэзии признается и самими французами. В работе Поля Валери, которая так и называется – «Положение Бодлера», автор говорит о поэтической славе Бодлера как беспримерной в истории французской литературы: «Французские поэты мало известны и мало ценимы за рубежом. Порядок и своего рода суровость …языка, наш вкус к упрощению и непосредственной ясности, наша боязнь преувеличений и странностей, некое целомудрие выразительности и
отвлеченная направленность нашего ума создали у нас поэзию, … чаще всего для других наций неуловимую. Но с Бодлером французская поэзия … понудила мир читать себя; она предстала в качестве поэзии современности; она вызывает подражания». [см.: 5] И причиной такой популярности поэта П. Валери считает его «счастливое открытие» Эдгара По, который «указал путь, преподал доктрину, … где соединились некая математика и некая мистика». [см.: 5]
Соединение «мистицизма с расчетом» заметно даже в принятом Бодлером названии своей книги. «Цветы зла», хотя и является рассудочным сочетанием, любимой поэтом аллегорией («красноречивый символ», в терминологии Бодлера), все-таки не так и прозрачно (о чем ниже).
В общем, не подлежит сомнению, что Бодлером при создании «Цветов зла» владела некая идея Книги. Эта Книга воспринималась им не как «собрание независимых стихотворений», а «как целое, ибо только в этом случае можно увидеть вытекающую из нее страшную мораль» (из заметок Ш. Бодлера для своего адвоката). Статья Барбе д’Оревийи, на которую ссылался в суде адвокат Шарля Бодлера Шэ д’Эст-Анж, говорит о том же: «как в поэтическом, так и в нравственном отношении стихотворения много теряют, будучи прочтены не в том порядке, в каком расположил их поэт». Поэтому желающему понять «красоту замысла» автора необходимо прежде всего определить, какие стихи и в каком порядке расположил Бодлер в своих первоначальных «Цветах зла». Такая реконструкция стала возможной благодаря обширным комментариям Н.И. Балашова и И.С. Поступальского, которых, правда, интересовал III, как окончательный, вариант «Цветов зла», но в их примечаниях указано место (номер) стихотворения во всех трех изданиях – 1857, 1861 и 1868 г.
I издание состояло из Посвящения Теофилю Готье, которому предшествовал Эпиграф из «Стенаний» поэта-гугенота Агриппы д’Обинье; Вступления «К читателю» и 5 разделов: «Сплин и Идеал» (стихи №№ 1 – 77), «Цветы зла» (№№ 78 – 89), «Мятеж» (№№ 90 – 92) (этот раздел предваряло авторское Пояснение), «Вино» (№№ 93 – 97) и «Смерть» (стихи №№ 98 – 100).