Антонелло. Портреты.

Вид Венеции. С деревянной гравюры конца V века.

До сих пор мы не останавливались на одной очень значительной, издавна интересующей историков искусства и все же до сих пор далеко не разгаданной личности в венецианской живописи XV века - на Антонелло из Мессины[357]. Ему Вазари приписывает введение в Италию " секретов" масляной живописи, будто бы похищенных мастером во время пребывания в Нидерландах. Знаменитый историк рассказывает даже по этому поводу ряд небылиц, путает имена, эпохи. В действительности же масляная техника была известна итальянцам еще в XIV веке, а в Нидерландах Антонелло не бывал вовсе. Нельзя, однако, отрицать, что следы нидерландских приемов можно найти в достоверных работах Антонелло, а также то, что его живопись произвела в Венеции, и вообще на севере Италии, где он жил в 1470-х годах, колоссальное впечатление. Надо только при этом принять во внимание, что для приобретения нидерландских " секретов" Антонелло не нужно было ехать ни в Брюгге, ни в Брюссель, ибо на его родине, в Палермо и в Неаполе, работали для испанской династии любимые ими фламандские живописцы. Учеником одного из них и был, несомненно, Антонелло.

Мы не знаем ничего доподлинного о том, в каких отношениях стоял художник к венецианским и ломбардским художникам, кто из них был его учеником; наконец, вовсе не доказано, чтобы он именно учил, а не учился на севере Италии[358]. Возможно, что мягкость, получающуюся в работах Джованни Беллини приблизительно к концу 1470-х годов (т. е. как раз тогда, когда пребывание Антонелло в Венеции подтверждается документами), и более последовательное пользование масляной техникой следует соотнести с зависимостью от впечатления, произведенного в Венеции густыми, яркими, глубокими красками и " эмалевой", отчетливой и мягкой техникой Антонелло. Вероятность этого как будто подтверждает легенда об Антонелло, сохранившаяся до дней Вазари[359]. Но, с другой стороны, нидерландское влияние при торговых сношениях и увлечении итальянских любителей яркими и экспрессивными картинами нидерландцев могло в это время приобрести большую силу и без помощи отдельного лица, какого-то " похитителя секретов". В 1470-х годах нидерландская живопись имела за собой пятьдесят лет равномерного и совершенного творчества, разветвления ее уходили во все стороны - в Испанию, Бургундию, Германию, в Сицилию, в Неаполь; даже во Флоренции именно в 1470-х годах появился " алтарь Портинари" Гуго ван дер Гуса, который произвел колоссальное впечатление в самом центре художественной итальянской жизни. Наконец, ряд нидерландских мастеров работали при дворе итальянских государей-меценатов.

Лучшее, что дошло до нашего времени от творчества Антонелло - его портреты, эти " Гольбейны XV века", яркие, зоркие, пугающие своей жизненностью лица. Но и в " сюжетных картинах" Антонелло замечательный художник. Нас сейчас должны особенно интересовать две картины: одна - в Лондонской галерее, изображающая св. Иеронима, другая - в Антверпенском музее, " Распятие". Обе принадлежат еще к " готическому стилю" и тем самым отличаются от северо-итальянских картин второй половины XV века. Не будь какого-то особенного ритма в линиях тела Христа и в позе Мадонны, можно было бы ее считать за произведение брюггской живописи[360]. При этом трудно представить себе больший контраст антикизирующим, вполне " ренессансным" творениям Мантеньи и прочих падуйцев, нежели обе эти картины мессинского мастера. Особенно картина " Святой Иероним" имеет " немецкий" вид[361].

Однако вглядываясь, видишь и здесь сквозь германские формы как бы латинскую душу художника. Архитектура " кельи" святого - готическая, но ее стройность и простор, " кокетливое" чередование строго симметричных и игриво-ассиметричных форм выдают изящный вкус художника, " приобщенного" к более зрелой и сложной культуре. Так мог бы понять готику, пожалуй, и француз, но Франция во второй половине XV века не обладала подобным техником и, в особенности, подобным знатоком светотени.

Что за мастерство хотя бы в передаче льющегося из пяти отверстий в глубине картины света! Из всех источников света три находятся в самой зале, где на странном помосте святой кардинал устроил свою студию, два других освещают глубокие боковые помещения - низкую комнату и длинную сводчатую галерею на хрупких столбиках. Все это отделено от авансцены аркой, а на самом переднем плане прогуливаются павлин и куропатка. При этом полное безучастие в профильной фигуре святого; зато сколько потрачено труда на выписку всех деталей " мертвой натуры" вокруг св. Иеронима и на мягкое, последовательное проведение светового эффекта, предвещающего смелые и не более удачно разрешенные задачи Питера де Гооха, Эммануеля де Витте или Гране[362].