Глава 6. Апеннины, октябрь 1943 года

Апеннины, октябрь 1943 года

Было тихо, только листья шелестели под легким ветерком, да позвякивали колокольчики на шее пасущихся овец. В бледном свете луны группа партизан была почти незаметна.

Стефано взял бинокль и огляделся. Шоссе пересекало самый высокий в этой части Апеннин хребет. Ниже находился новый склад нацистов, а справа от него шла дорога в долину.

Сегодня вечером, если их расчеты верны, именно по этой дороге прибудет первая партия оружия. С его помощью немцы собирались выбить партизан из убежищ в горах.

Нацистские ублюдки. Но партизаны разрушат их надежды на победу, и это чертово оружие взлетит в небо вместе с немецкими солдатами.

Однако где же конвой? Скоро рассвет, а немцы всегда перевозят оружие в темноте, опасаясь бомбардировок союзников. Грузовики должны были уже проехать.

Господи, как холодно! Стефано подул на пальцы в обрезанных перчатках, потом нащупал пачку «Милитс». Ужасные сигареты, грубые и ломкие, но лучше сейчас нет. Итальянская армия посылала их своим солдатам, а от дезертиров они попадали к партизанам. Спрятавшись за скалу, Стефано закрыл ладонью огонек и прикурил. Вонючий дым наполнил легкие, и он закашлялся. И тут же заурчал пустой желудок. Стефано изменил положение, так как от долгих часов наблюдения ныли все мышцы.

– Еще немного, и нам понадобятся солнечные очки, – услышал он шепот слева.

Стефано улыбнулся. Миммо, самый старший из них, не терял чувства юмора и в самые тяжелые минуты.

– Терпение, старина, – прошептал Стефано. – Поспешишь – людей насмешишь.

– Подождешь еще несколько часов, и твои яйца заледенеют, – прошипел Миммо.

– Твои уже давным-давно каменные, – отозвался Стефано. – А сейчас сиди тихо, старый пустомеля. – Он потянулся за биноклем, но смотреть было не на что. Он ощущал ужасный холод и боль в мышцах.

«Подумай о чем-нибудь еще, – сказал он себе. – Например, о горячем огне и теплой постели».

И о Маризе.

Черноволосая и черноглазая Мариза. Девушка с оливковой кожей, мягкой как шелк, пахнущей корицей и свежим хлебом из булочной, где она работает у своего отца. Мариза с черными глазами, которые смотрят на него с такой любовью, что он тает от одного взгляда. Воспоминание о предыдущем утре согрело его.

Стефано понял с самой первой встречи, что они предназначены друг для друга. Ему приказали отправиться на север и взять под командование группу партизан, действующих в районе ее деревни. Когда он прибыл, Мариза стояла в дверях булочной на главной площади, ее смуглая кожа блестела от жара плиты, прямые черные волосы падали на плечи. Но еще больше восхитило Стефано то, что он узнал от партизан о смелости этой девушки. В течение многих месяцев она прятала тех, кто скрывался от нацистов, – партизан, сбежавших заключенных, итальянских парней, которые отказались идти в армию, не желая сражаться за Германию. Мариза кормила и лечила их, снабжала одеждой.

Ночью, переделав всю свою работу, она прибегала к Стефано. Они любили друг друга, смеялись и мечтали о том, что нарожают целую дюжину детей, когда закончится эта жестокая война.

Внизу, в долине, послышался шум мотора, и Стефано вернулся к реальности. Партизаны зашевелились, заклацали ружья.

– Piano, – сказал Стефано. – Pianissimo. – Главное – не выдать себя передовой группе нацистов, посланной прочесать склоны. Терпение… тишина… и они победят.

Стефано жаждал и своей личной победы. Каждая выполненная им операция, каждая пуля, выпушенная по фашистам, были шагом к победе над Витторио, жадным и подлым предателем.

В самом начале войны братья еще поддерживали видимость отношений. Закрыв магазин, Витторио лишился большей части покупателей, так как роскошные чемоданы и кошельки совсем не пользовались спросом, но очень быстро продвинулся в фашистской иерархии. Стефано, продолжая работать в юридической фирме «Бранкузи», печатал и распространял антифашистские листовки.

Ла Коломбу не арестовали, но Стефано больше не видел мать, хотя и получил от нее несколько писем. Он полюбил мать и ради нее был готов сохранять отношения с единоутробным братом.

Но однажды вечером в ноябре 1942 года, вернувшись домой со встречи недавно образованной группы Сопротивления, Стефано обнаружил, что в его комнате провели обыск. Книги валялись на полу, ящики были выдвинуты, матрас и кресла вспороты.

Разъяренный, Стефано ворвался в кабинет Витторио в штабе фашистов.

– Ты не найдешь ее, – бросил он, перегнувшись через широкий стол, – никогда не найдешь, поэтому прекрати свой разбой!

Витторио с трудом поднялся. Во время войны он питался очень хорошо – в отличие от многих.

– У тебя нервы совсем сдали, если уж ты ворвался сюда!

Уверенный, что Витторио не причинит ему вреда – не столько из братских чувств, сколько из жадности, – Стефано подошел к нему ближе.

– Просто я хочу убедиться, что ты все понял, дорогой братец. – Он злорадно улыбнулся, увидев, как Витторио вздрогнул и побежал закрывать дверь.

– Ради всех святых, Стефано! Не доводи меня, иначе у меня не останется выбора…

– Сейчас у тебя есть выбор. Очень простой. Прекрати слежку за мной… и поверь, моя часть флакона спрятана так надежно, что ты никогда ее не найдешь. – Стефано сел в кресло. – И еще одно. Постоянно вылизывая задницы, ты занял положение, позволяющее тебе кое-кого защитить. Я слышал от друзей, что женщина, чьей жизнью мы оба дорожим, пока свободна. Так должно быть и впредь.

– Я делаю для нее все, что могу, – тихо пробормотал Витторио. – Я позаботился о том, чтобы ее не арестовали, хотя давно следовало бы это сделать.

– Проследи за этим и дальше. Если с ней что-нибудь случится, Витторио, я найду тебя и заставлю заплатить сполна. Ты понял?

Витторио бросился к Стефано, схватил его за локоть и потащил к двери.

– Я сделаю, что смогу, по крайней мере постараюсь. А сейчас иди и никогда больше не возвращайся сюда!

– С радостью! – Стефано вырвал руку. – Не забывай мои слова, и я никогда не загляну в это место.

Через восемь месяцев арестовали Карло Бранкузи.

В ту же ночь Стефано подстерег Витторио, когда тот выходил из оперы. Его брат выглядел весьма респектабельно в вечернем костюме, белом шелковом шарфе, элегантно повязанном вокруг жирной шеи. На его руку опиралась молодая блондинка. Когда Стефано преградил дорогу Витторио, она пробормотала несколько слов с немецким акцентом.

– Черт побери, Витторио, – начал Стефано. – Ты позволил арестовать Карло.

– Он сам виноват, – высокомерно ответил Витторио, предварительно убедив свою спутницу подождать его в отдалении.

– Почему ты не остановил их? Видит Бог, этот человек был тебе почти отцом!

– Жаль, что он не наставлял меня по части политики. Попробуй я только защитить его, и оказался бы в тюрьме с ним на пару. А сейчас довольно. Если моя девушка что-то заподозрит, я буду не в силах помочь и тебе.

Едва кивнув, Витторио повернулся и пошел прочь. Догнав Витторио, Стефано дал ему хорошего пинка в толстый зад, и его любимый братец рухнул прямо в грязь.

В ту же ночь Стефано, покинув Милан, поехал в горы и присоединился к партизанам.

Позднее он узнал, что белокурую фрейлейн, любовницу брата, звали Гретхен Коппвельд. Ее отца, Рудольфа Коппвельда, только что назначили командующим в северных Апеннинах.

Звуки приближались, и вскоре тренированный слух Стефано различил неровное рычание двигателей, работающих на плохо очищенном бензине, треск мотоциклов, визг шин.

Волнение, напряжение, злость охватили всех партизан. Каждое ружье было взведено и приготовлены гранаты, не дурацкие «красные дьяволы» итальянской армии, имевшие очень маленькую силу, а американские «ананасы», переправленные союзниками две недели назад. Только нажми на кнопку, и взорвется закопанный у дороги динамит.

Первый грузовик вынырнул из-за поворота в сотне ярдов от них. Было достаточно светло, чтобы увидеть и сосчитать все машины: пятнадцать – с оружием и боеприпасами, три – с людьми. Впереди ехал броневик, и еще один замыкал колонну. Через несколько секунд Стефано, не опускавший бинокля, злорадно усмехнулся. Среди автомобилей он заметил открытый «мерседес» с двумя офицерами. У одного из них на кожаном пальто виднелись красные генеральские петлицы. «Вот так удача», – подумал Стефано.

Подождав, пока конвой оказался на дороге почти под ними, он дал сигнал – глухо заухал, как сова. И тут же тишина взорвалась. Вспышки, пламя, грохот, оглушительный и болезненный.

Вокруг свистела шрапнель, и Стефано прижался к скале. Гранаты, которыми его люди забросали грузовики, сделали свое дело – боеприпасы сдетонировали, и машины вспыхнули, как праздничный фейерверк, одна задругой. К небу поднялись огромные столбы огня.

Даже сквозь взрывы были слышны крики умирающих. Выглянув из-за скалы, Стефано увидел мертвые тела и раненых солдат, расползающихся в разные стороны.

– Огонь! – скомандовал он. – Раненые не должны уйти.

Сам Стефано напряженно искал на задымленной дороге генеральский «мерседес». К его удивлению, он не пострадал и сейчас пытался объехать перевернутый мотоцикл и трупы.

О нет, свинья! Стефано выдернул чеку и с силой метнул фанату вниз. Она, как в замедленном кино, пролетела по воздуху и упала на дорогу позади машины. «Мерседес» подняло в воздух и перевернуло. Когда рассеялись клубы дыма, Стефано увидел недвижно лежащего на земле генерала.

Стефано даже подпрыгнул от радости, но вокруг летали осколки снарядов, и он снова спрятался за скалу.

Стрельба и взрывы продолжались еще пять минут, потом все стихло. Над полем боя повисла такая мертвая тишина, что Стефано не узнал своего голоса, когда поднялся и позвал соратников.

Некоторые партизаны были ранены, но все они воодушевленно хлопали друг друга по спинам. Миммо подошел последним – он обнаружил, что один мотоцикл остался на ходу, и теперь спрашивал, как с ним поступить.

Если отогнать мотоцикл в деревню, немцы легко вычислят виновников фейерверка на горной дороге. Поэтому партизаны отвели его подальше и спрятали возле дороги, а потом свернули к деревне.

Они остановились в полумиле от нее. Стефано, Миммо и Тонио, семнадцатилетний подросток, отправились на разведку. Они осторожно подобрались к деревне и задами вышли на главную площадь.

Все было спокойно. За статуей Гарибальди двое мальчишек гоняли в футбол. Рядом с кафе за бокалом красного вина синьор Претти и синьор Ричелли играли в шашки, передвигая деревянные диски по доске и воображая, что воюют с немцами. Свиньи ковырялись в грязи и оторвались от привычного занятия, когда зазвонил колокол.

И Мариза. Она склонилась над котлом, стоящим перед булочной на открытом огне, и готовила суп по рецепту военного времени: из воды, жира и картофельной шелухи.

Едва Стефано взглянул на любимую, как куда-то исчезли голод и боль, а из памяти напрочь ушли страшные картины смерти и разрушения.

Мариза выпрямилась, откинула со лба прядь волос, увидела Стефано и побежала к нему, широко раскинув руки.

Он схватил ее и крепко прижат к себе. От этой земной и полной жизни девушки так замечательно пахло! Стефано хотел раствориться в ней и забыть все, что видел и делал с тех пор, как они расстались.

– Пошли, – ласково сказала она и потянула его в дом. – Я приготовлю тебе ванну.

Тонио последовал за другими партизанами.

Пока Стефано смывал с себя грязь, Мариза выложила на стол свежий хлеб и эрзац-кофе из жареного миндаля. Когда он вылез из бочки, в небе послышался рокот американских бомбардировщиков, летящих бомбить Милан, Турин и Флоренцию.

Услышав эти звуки, Стефано вскипел от ненависти к Муссолини. Его любимую Италию разрушают и те, кто намерен оккупировать ее, и те, кто собирается освободить. Похоже, обе стороны вознамерились не оставить от страны камня на камне.

– Подумайте, что вы делаете, stronzo, ублюдки! – закричал он.

– Тсс! – успокаивала его Мариза.

Чистые и прохладные простыни, мягкий матрас, теплые и любящие руки девушки. Он заснул.

Когда Стефано проснулся, было уже темно. Рядом с ним лежала обнаженная Мариза. Он притянул ее к себе и страстно поцеловал.

– Ты, наверное, хочешь есть, – рассмеялась она.

– Да, я ужасно голоден, – согласился Стефано, – но мне нужна не еда. – Он провел рукой по бедрам Маризы и поцеловал ее грудь.

Стефано мечтал сразу проникнуть в ее лоно, но заставил себя ждать, даже немного отодвинулся: они должны вместе пройти ту дорогу, которую так часто в последние месяцы преодолевали вдвоем.

Мариза была девственницей, когда впервые отдалась ему, поразив его целомудренной и естественной, как дыхание, любовью. Сейчас, исполненная такой же страсти, как и Стефано, она с восторгом отвечала на его ласки.

Стефано едва сдерживался. Он обнял ее и застонал от наслаждения, когда Мариза обхватила ногами его талию и притянула к себе.

– Давай же! – прошептала она.

Их любовь походила на шторм. Мариза стонала, кусалась, впивалась ногтями в его спину, кричала.

– Прошу тебя, любовь моя, быстрее!

И Стефано выполнил ее страстную мольбу, ибо и сам мечтал о том же.

Он снова заснул в объятиях Маризы, и она спала рядом с ним, видя во сне то счастливое будущее, когда они смогут каждую ночь наслаждаться страстью.

Стефано разбудило легкое прикосновение рук Маризы. Она уже приготовила еду и тесто для завтрашнего хлеба.

– Дорогой, проснись. К тебе пришел человек. Стефано приподнялся, еще не вполне придя в себя, и сразу же у него заныл каждый мускул. Словно догадавшись об этом, Мариза протянула ему дымящуюся кружку с кофе, и он сделал первый глоток… О чудо, настоящий кофе, хотя зерна использовались много раз, высушивались и поджаривались снова.

– Какой человек? – удивленно спросил Стефано. Мариза подала ему письмо в конверте из хорошей, но чуть испачканной, плотной бумаги. На нем было написано его имя. Сразу же узнав почерк, он быстро вскрыл конверт.

«Mio Figlio!

Если ты получишь это письмо, значит, я все-таки арестована. Мне сказали, что «Ла Тана» станет немецким штабом. Не знаю, куда меня отвезут. Уверена, ты сделаешь все возможное, чтобы узнать это, но я вовсе не хочу просить тебя о помощи. Я знаю, что получу ее в любом случае.

Возможно, это мое последнее послание к тебе, мой любимый сын, и мой последний шанс сказать тебе самое главное. Я всегда буду любить тебя, Стефано. И я очень, очень горжусь тобой.

Твоя любящая мать Ла Коломба».

Стефано вскочил.

– Я должен уехать. – Он надел рубашку и наклонился за ботинками.

– Что случилось? – встревожилась Мариза.

– Надо найти мать.

Он схватил Маризу за талию, притянул к себе и поцеловал. Потом, взяв карабин, направился к двери. Стефано уже отошел от дома, когда девушка догнала его и подала ему батон салями и буханку хлеба.

– Будь осторожна! – попросил он. – Я люблю тебя.

– И я люблю тебя, Стефано. Те аtо!

Он быстро шел по дороге. Ему удалось хорошо отдохнуть, а теперь надо побыстрее добраться до мотоцикла, спрятанного в кустах. Конечно, в округе полно немцев, разыскивающих партизан, но мотоцикл спрятан в стороне от места ночного боя, и, слава Богу, его не нашли.

Через час Стефано привел мотоцикл в полный порядок. Бак, к счастью, оказался почти полным.

Шоссе во Флоренцию Стефано отверг сразу. Оно перекрыто немецкими патрулями, да к тому же союзники бомбили все, что движется по дорогам. Стефано пришлось пробираться проселочными тропами и много раз прятаться в кусты, когда мимо проезжали немцы. Миля пролетала за милей, а он думал лишь о том, как добраться до «Ла Тана» и освободить Ла Коломбу.

Около полуночи Стефано свернул на кипарисовую аллею. Въехав на холм, он вскрикнул от ужаса. Вилла, объятая пламенем, полыхала. Огонь, похоже, бушевал здесь уже давно.

Стефано нажал на тормоза, но был не в силах отвести взгляд от погибающего на его глазах прекрасного дома матери. А в памяти так же ярко, как огонь, стояла картина их единственной встречи…

Возможно, она еще жива. Если Ла Коломба арестована, то он обязательно найдет и освободит ее! Стефано нажал на газ, развернулся и помчался во Флоренцию.

Он проехал всего милю, когда перед ним на дорогу выскочила из тени группа вооруженных людей с карабинами наготове. По шейным платкам Стефано сразу понял, что это партизаны.

– Не стреляйте. – Он остановился и поднял руки. – Я человек Кадорны. – Генерал Рафаэль Кадорна был командиром партизан в северных Апеннинах.

Стефано далеко не сразу убедил их, но потом они все долго смеялись. Он рассказал им о нападении на немецкий конвой и признался, что возглавлял его. Партизаны пришли в восторг, жали его руку и радостно похлопывали по спине.

– Но и у нас есть чем похвастаться, а, парни? – Один из них указал карабином на «Ла Тана».

– Вы?! – поразился Стефано. Партизан кивнул.

– Немцы захватили дом под штаб несколько дней назад. А сегодня в нем собрались большие начальники. – Партизан усмехнулся. – Пытались решить, как быть с нами. А мы все решили за них!

– Но «Ла Тана»… – начал Стефано.

– Да, ужасная потеря. Но донна Петра месяц назад передала нам письмо: «Если немцы арестуют меня и попытаются использовать виллу для своих нужд, пустите дом на воздух, если сможете». Так мы и сделали.

– Вы знаете, куда ее забрали? – взволнованно спросил Стефано.

– Мы слышали, что она еще во Флоренции.

– Где именно?

Партизаны переглянулись.

– Конечно, в полиции, точнее, в гестапо.

Стефано вскочил на мотоцикл.

– Grazie. Я должен найти Ла Коломбу.

– Зачем? – спросил один из партизан, когда Стефано уже заводил двигатель.

– Потому что люблю ее! – крикнул Стефано через плечо. Он мчался по дороге, посмеиваясь над партизанами, которые наверняка неправильно истолковали его чувства к известной куртизанке.

Все так же, по проселочным дорогам, Стефано добрался до окраин Флоренции меньше чем за полчаса. Тут у него кончился бензин. Он сбросил мотоцикл в придорожную канаву, зарыл неподалеку карабин и пошел в город.

Вскоре Стефано уже стоял возле полицейского участка в центре города. Было раннее утро, двери гестапо только открылись, но через них непрерывным потоком шли военные и полицейские. Как же узнать о судьбе Ла Коломбы?

Мимо него проследовала молодая женщина с ребенком – мальчиком лет шести. Оба худые и изможденные.

– Синьора, – обратился к женщине Стефано. Она остановилась и с подозрением посмотрела на него. – Синьора, ребенок голоден?

– Ну и что? Вся Италия голодает.

Стефано вытащил из кармана остатки салями, которую ему дала Мариза.

– Это ваше… если вы сделаете кое-что для меня. Она кивнула, не сомневаясь, что угадала его желание.

– Где вы хотите? Можно сначала отослать ребенка? Паоло, иди в церковь и жди меня там.

Стефано схватил ребенка за руку.

– Я не о том, синьора. Пусть ребенок пойдет в участок и спросит кое о чем.

– И это все?

Стефано кивнул.

– А за этот вопрос его не накажут? – насторожилась женщина.

– Не знаю. Надеюсь, нет. Но что бы там ни сказали, я отдам колбасу. Всю.

– Паоло! – Женщина подтолкнула мальчика к Стефано. – Сделай то, что хочет этот человек.

Мальчик внимательно выслушал Стефано, повторил его инструкции, потом пересек площадь и вошел в участок. Он вернулся очень скоро с таким же унылым выражением лица.

– Она умерла, – спокойно сообщил он. – Она пыталась убежать прошлой ночью, и они застрелили ее.

Женщина выхватила колбасу из онемевших пальцев Стефано, взяла сына за руку и поспешила прочь, пока этот сумасшедший не передумал.

Стефано словно окаменел. Если бы его сейчас застали карабинеры, они могли бы схватить его, не прикладывая никаких усилий. Его мать, которую он видел только один раз, умерла. По щекам Стефано покатились слезы.

Он не знал, сколько простоял так, но вдруг чья-то рука легла ему на плечо, и Стефано увидел перед собой священника. Стефано давно уже не верил в Бога, но когда падре взял его за руку и повел в ближайшую церковь, он послушно, как ребенок, последовал за ним. Опустившись на колени, молодой человек шептал тихие слова.

Но вовсе не молитву.

– Я убью тебя, – повторял он снова и снова. – Я убью тебя. Ты позволил им застрелить ее. Твою мать. Я клянусь, что убью тебя.