Глава 43. – Но, мисс Скарлетт, я никогда не была одна в поезде.

– Не будь ребенком, Панси. С тобой ничего не случится. Поезд следует прямо в Атланту, там он останавливается. Только не вылезай до того, как приедешь. Я завернула кое-какие деньги в носовой платок и положила его в карман пальто. Твой билет уже у кондуктора, и он обещал присмотреть за тобой. Ты все плакалась, как тебе хочется домой, а сейчас ты туда и едешь, прекрати все это.

– Но, мисс Скарлетт, я никогда не была одна в поезде.

– Плакса! Ты вовсе не одна. В поезде полно народу. Ты только смотри в окно и ешь. Миссис О'Хара приготовила тебе полную корзину еды. Ты не успеешь заметить, как будешь дома. Я вышлю телеграмму, чтобы тебя встретили на станции.

– Но мисс Скарлетт, что я там буду делать без вас? Я же служанка. Когда вы приедете домой?

– Когда я туда приеду? Это зависит от обстоятельств. А сейчас залезай в вагон, поезд сейчас отправится.

«Это зависит от Ретта, – думала Скарлетт, – а ему лучше приехать пораньше». Она повернулась и улыбнулась жене Джейми.

– Я не знаю, как мне отблагодарить вас за то, что вы приняли меня, Морин. Это доставило вам столько хлопот, – она говорила мягким, светским голосом.

Морин взяла Скарлетт под руку и увела ее от поезда и несчастного лица Панси в пыльном окне вагона.

– Все замечательно, Скарлетт, – сказала она. – Дэниэл был очень раз предоставить вам свою комнату, потому что он переезжает к Патриции вслед за Брайаном. Он давно хотел это сделать, но не осмеливался. А Кэтлин порхает от радости, что она будет вашей служанкой. Она хотела научиться этому и будет поклоняться земле под вашими ногами. Глупышка так счастлива! Вы принадлежите нам, а не прихотям старого лула. Солдафон! Он надеется, что вы станете содержать для него дом. Мы же просто любим вас.

Скарлетт чувствовала себя лучше. Было невозможно противостоять сердечности Морин. К тому же она надеялась, что это не продлится долго. Все эти дети!

Морин чувствовала напряжение Скарлетт. «Ей нужно, – решила Морин, – открыть свою сердце и хорошенько по-старинному порыдать. Это неестественно для женщины – никогда не говорить о себе, ни разу не упомянуть своего мужа. Это может удивить кого угодно». Но Морин не тратила времени на удивление. Еще когда она была девочкой и мыла стаканы в баре своего отца, она заметила, что рано или поздно, все рассказывают о своих проблемах. Она не могла себе представить, что Скарлетт какая-то особенная.

Три высоких кирпичных дома О'Хара стояли в одном ряду. Внутри планировка была одинаковой. Две комнаты на каждом этаже: кухня и столовая на уровне улицы, двойная гостиная на первом этаже и две спальные комнаты на каждом из верхних этажей. Узкий коридор с красивой лестницей тянулся во всю длину каждого дома, а за каждым домом находился просторный двор и сарай.

Спальня Скарлетт была на третьем этаже дома Джейми. В ней были две односпальные кровати – Дэниэл и Брайан делили комнату, пока Брайан не переехал к Патриции. Комната была очень скромной, кроме кроватей, из мебели только гардероб, письменный стол и стул. На кровати лежала разноцветная груда одеял, на полированном полу – большой красно-белый ковер. Морин повесила для Скарлетт зеркало над письменным столом и накрыла его кружевами. Кэтлин очень умело справлялась с ее волосами, она страстно желала быть полезной и уже обладала некоторыми навыками.

Единственным маленьким ребенком в доме Джейми был четырехлетний Джеки, который обычно проводил время в других домах, играя с детьми своего возраста.

В дневное время, когда мужчины уходили на работу, а старшие дети – в школу, дома царствовали женщины.

Между ними не было никаких секретов, они говорили, что думали, посвящая друг друга в интимные моменты своей жизни, что заставляло Скарлетт краснеть. Они ссорились, когда не соглашались, и обнимались, плача, когда мирились. Женщины О'Хара содержали все дома по единому образцу. Они заходили друг к другу, чтобы выпить чашечку чая на кухне. Они делили все обязанности по покупке продуктов, приготовлению пищи и уходу за детьми.

Их развлечением были сплетни, доверительные признания и невинные заговоры против своих мужчин. Они сразу же приняли Скарлетт в свой круг. Она стала одной из них. Каждый день она ходила на городской рынок вместе с Морин или Кэйти в поисках лучших продуктов по самым дешевым ценам. Она просматривала образцы обивочного материала с домовитой Патрицией. Она выпила неисчислимое количество чашек чая и выслушала массу откровений. И хотя Скарлетт ни с кем не делилась своими секретами, никто не принуждал ее к этому.

– Я никогда не думала, что с людьми происходит так много забавных историй, – сказала Скарлетт Морин с неподдельным удивлением.

Вечер проходил по-другому. После тяжелой работы мужчины приходили домой усталыми. Их всегда ждала хорошая пища, трубка и что-нибудь выпить. После этого часто вся семья собиралась в доме Мэтта, поскольку у него было пятеро детей. Морин и Джейми могли оставить Джеки и Хелен на попечение Мэри Кейт, а Патриция могла принести своих спящих двух – и трехлетнего, не разбудив их, задолго до того, как начиналась музыка. Позже приходил Колум.

В первый раз, когда Скарлетт увидела бодхран, она подумала, что это большой тамбурин. Окантованный металлом круг натянутой кожи был больше двух футов в диаметре. Джералд держал его в руке так же, как тамбурин. Потом он сел, положил его к себе на колени и начал стучать по нему деревянной палочкой, держа руку посредине, раскачивая ее и ударяя то одним концом палочки, то другим.

«Всего лишь барабан», – подумала Скарлетт, пока Колум не взял его. Он просунул левую руку под туго натянутую кожу, как бы лаская ее, а его правое запястье внезапно стало очень подвижным. Его левая рука двигалась по барабану сверху вниз и к центру, пока его правая рука ударяла палочкой в устойчивом, будоражащим кровь ритме. Тон и сила звука менялись, но гипнотический, настойчивый ритм не изменялся. Сначала скрипка, затем свистулька, затем концертина присоединились к мелодии. Морин, завороженная ритмом, безжизненно держала кастаньеты, казалось, совсем забыла о них.

Скарлетт тоже завороженно слушала барабанные удары. Они заставляли ее плакать и смеяться, они заставляли ее танцевать так, как она никогда не танцевала в своей жизни. И только когда Колум положил бодхран на пол рядом с собой и попросил выпить, сказав, что «выколотил себя досуха», Скарлетт заметила, что все остальные тоже были под впечатлением от этой музыки.

Скарлетт с благоговением посмотрела на улыбающееся курносое лицо Колума. Этот человек был непохож на других.

– Скарлетт, дорогая, вы разбираетесь в устрицах лучше меня, – сказала Морин, когда они вошли на городской рынок. – Не выберете ли вы нам самых лучших? Я хочу приготовить Колуму к чаю тушеных устриц.

– К чаю? Но тушеные устрицы больше подошли бы для обеда.

– Поэтому я и собираюсь их приготовить. Колум говорил о встрече сегодня вечером, перед которой он хотел бы сытно поесть.

– Что это за встреча? Все мы должны идти?

– Это у Джаспер Грине, Американо-ирландской добровольной военной группы, следовательно, там не будет женщин.

– Что делает там Колум?

– Во-первых, он напоминает им всем, что они ирландцы, независимо от того, как долго они были американцами: затем он заставляет их плакать от тоски и любви к старой родине, и потом опустошает их карманы, чтобы помочь бедным в Ирландии. Он превосходно говорит речи, как сказал Джейми.

– Могу представить. В Колуме есть что-то магическое.

– Значит, вы и найдете нам магических устриц.

Скарлетт засмеялась.

– В них нет жемчужин, – сказала она, подражая ирландскому акценту Морин, – но они сделают бульон великолепным.

Колум посмотрел на дымящуюся, наполненную до краев тарелку, и его брови удивленно поднялись.

– Морин, это и есть крепкий чай?

– Устрицы сегодня выглядели особенно жирными, – сказала она с ухмылкой.

– Они что, не печатают календарей в Соединенных Штатах Америки?

– Молчи, Колум, и ешь устрицы, пока они не остыли.

– Сейчас Великий Пост, Морин, ты же знаешь правила поста. Только одна еда в день, а мы уже ели в середине дня.

Значит, ее тетушки были правы! Скарлетт медленно положила ложку на стол. Она смотрела на Морин с сочувствием. Такое прекрасное кушанье пропало. Она должна понести ужасное наказание и должна чувствовать себя очень виноватой. Почему Колум должен быть священником?

Скарлетт увидела, как улыбающаяся Морин погружает ложку в тарелку, чтобы подхватить устрицу.

– Я не волнуюсь насчет ада, Колум, – сказала она. – У меня есть особое разрешение О'Хара. И ты тоже О'Хара, так что ешь устрицы и наслаждайся ими.

Скарлетт была смущена.

– Что такое «особое разрешение О'Хара?» – спросила она у Морин.

Ей ответил Колум.

– Тридцать лет назад или около того, – сказал он, – в Ирландии разразился голод. Народ голодал уже несколько лет. Ели траву, но скоро не стало и травы. Это было ужасное время. Многие умерли, тем же, кто выжил, в некоторых приходах было даровано специальное разрешение. О'Хара жили в одном из таких приходов, им не нужно поститься.

Колум смотрел в обильно покрытую жиром жидкость в своей тарелке. Морин поймала взгляд Скарлетт. Она приложила палец к губам, затем ложкой показала Скарлетт: она может есть.

Через некоторое время Колум тоже взял ложку. Он не поднимал головы, пока ел сочных устриц. Затем он ушел в дом Патриции, где делил комнату со Стефеном.

Скарлетт посмотрела на Морин.

– Вы были там во время голода? – спросила она осторожно.

Морин кивнула.

– Я была там. Моему отцу принадлежал бар, и у нас все было не так плохо, как у других. Люди всегда находят деньги на выпивку, и мы могли покупать хлеб и молоко. Хуже всего было бедным фермерам. Ах, это было ужасно!

Она скрестила руки на груди и содрогнулась. Ее глаза наполнились слезами, голос прервался, когда она попробовала говорить.

– Они ели только картошку. Кукурузу, которую они выращивали, молоко и масло, которое они получали, нужно было продавать, чтобы заплатить арендную плату. Для себя они оставляли немного масла, обезжиренное молоко и несколько куриц, чтобы иногда по воскресеньям иметь яйцо. Но чаще всего ели картошку, одну только картошку, и считали, что этого достаточно. Потом картошка начала гнить под землей, и не осталось ничего.

Губы Морин дрожали, она выдавила глухой, сдавленный крик.

Скарлетт вскочила и положила руки на дрожащие плечи Морин.

Морин плакала у нее на груди.

– Вы не можете себе представить, что значит жить без пищи.

Скарлетт взглянула на раскаленные угли в камине.

– Я знаю, на что это похоже, – сказала она. Она обняла Морин и рассказала о том, как они ехали домой в Тару из горящей Атланты. В глазах и голосе Скарлетт не было слез, пока она говорила о запустении и долгих месяцах недоедания. Но когда она заговорила о том, как нашла свою мать мертвой, когда они достигли Тары, и о помешательстве отца, Скарлетт не сдержалась.

Теперь Морин утешала ее.