Отрывок 23. Балансирующая на грани

План «новое белье – новая информация» сработал как нельзя лучше. Соблазнить Олега проблемы не составило, значит, холодность с его стороны в течение последних недель – не результат приема лекарств. Мой мужчина настолько мужественный, что ни одни таблетки не могут помешать его эрекции. Хм, а может, дело во мне? – улыбаюсь, но быстро возвращаюсь к тяжелым мыслям. Если дело не в таблетках, тогда в чем причина его частых отказов от близости?

Паркую машину у психиатрической больницы, в которой лечится Олег.

Признаюсь, я долго откладывала разговор, на котором настаивала Инна Викторовна, но сегодня настроение настолько хорошее, что его не испортить ни одному доктору, даже тому, кто считает болезнь Олега безнадежной. Вчерашняя близость наших с Олегом тел расставила на свои места чувства и сомнения, определила приоритеты, границы которых за последнее время слегка стерлись. Я его люблю бесконечно и честно, принимая целиком и полностью, без оглядки на прошлое, полное трагических событий и ошибок, туманное настоящее и то мрачное, то проясняющееся будущее. Внутри меня родились силы, благодаря которым я выдержу все, что угодно, и помогу Олегу дотянуть до следующей ремиссии, которая уже не за горами. А как иначе можно назвать вчерашнюю страсть? Только началом светлого периода.

Игорь Иванович ждет в своем кабинете. Прежде чем решиться прийти сюда без Олега, я перечитала кучу отзывов об этом докторе. Обзвонила нескольких знакомых, которые имели независимое мнение о светилах нашей медицины. Очень удивили практически безупречные рекомендации Игорю, умственные способности которого так часто ставит под сомнения Олег. Игорь Иванович закончил мед. ВУЗ в числе хорошистов, по окончанию его пригласили работать в эту самую больницу, где он уже несколько лет успешно строит карьеру. Пациенты его не ненавидят (судя по форумам на которых я зарегистрировалась специально, чтобы провести разведывательную операцию или, проще говоря, пробить почву), коллеги уважают, начальство пророчит хорошее будущее. Сам Игорь женат, имеет двух дочерей. Слишком все идеально на мой взгляд.

В кабинет я захожу четко понимая, что докажу этому негодяю, что случай Олега вовсе не безнадежный, и не стоит моему мужу каждые полгода лежать в больнице, дабы купировать вероятные приступы. Как Игорь мне советовал не так давно.

Присаживаюсь за стол, окинув беглым взглядом обычный кабинет нашей среднестатистической больницы, ничем не примечательный помимо репродукции одной из многих импровизаций Кандинского, походящей на особый психиатрический тест. После вежливого приветствия и отказа от кофе или чая, мы переходим к делу.

– В последнее время Олегу стало лучше, – с ходу заявляю я. – Он снова работает, общается с людьми, в том числе легко находит контакт с незнакомыми. Помогает по дому, – припоминаю, что пару дней назад он развесил выстиранное белье на сушилке, хотя несколько месяцев не занимался стиркой, несмотря на все мои просьбы. – Я чувствую, что опять не безразлична ему. В общем, лечение в домашних условиях идет Олегу на пользу.

– Очень хорошо, – кивает врач. Будучи ровесником Олега, сидящий напротив мужчина кажется старше меня на пару лет. Слегка располневший, круглолицый, он производит впечатление врача из юмористического сериала, с утрированными особенностями внешности, часто высмеиваемыми в анекдотах. Болтающиеся на носу очки уменьшают размер и без того крохотных бледно-голубых глаз, а волосы и кожа лоснятся. Пуговицы на халате он застегнул невпопад, видимо, пропустил парочку и поленился переделывать.

Игорь машинально покусывает нижнюю полную губу, но смотрит очень внимательно. Словно, прокручивая в голове сотни вариантов развития дальнейших событий. Неуклюже чешет затылок, что не может не вызвать у меня снисходительной улыбки. Нет, определенно этот врач не может производить впечатление профессионала, ясно, почему Олег над ним потешается.

– Алла Константиновна, я же не просто так уделяю столько внимания случаю Олега. Я хорошо отношусь к его родителям. Инна Викторовна, кстати, дважды принимала роды у моей жены. С Алинкой в свое время мы дружили. Вот вы мне тоже нравитесь. Поэтому я задам вопрос напрямую. От меня вы что хотите?

– В смысле? – опешила я.

– Пришли ко мне в кабинет и рассказываете, насколько успешно у вас получается лечить Олега. Ждете от меня одобрения? Не получите. Моего мнения насчет того, куда вас обоих заведут «дедушкины» методы лечения шизофрении? Так вы его слушать не станете. Так зачем пришли-то?

Доктор оказался не так глуп, как выглядит со стороны. Я растерялась и на мгновение замешкалась, но быстро взяла себя в руки. Цель моего визита – иметь возможность при следующем телефонном разговоре со свекровью сказать ей, что я была у врача и ничего нового он мне не сказал.

– Мы не занимаемся «дедовскими» методами лечения. Олег принимает лекарства, которые вы ему прописываете. Я говорю о том, что ему не обязательно ложиться в больницу.

– Если вы хотите, чтобы я ответил на вопрос, считаю ли Олега опасным для общества, я отвечу – нет, не считаю. – Не может не удивить странная манера собеседника разговаривать. Игорь рассуждает вслух, задает вопросы и тут же сам отвечает на них. – Именно по этой причине я позволяю Олегу самому решать, как ему лечиться. Не использую принудительные меры. Вы считаете, что он меня слушает? Пьет то, что я ему выписываю?

– Конечно.

– Конечно, нет, – отвечает доктор, опираясь локтями о стол. – Он презирает меня, впрочем, я не обижаюсь, потому что Олег ничуть не лучше относится к большинству врачей в нашем городе. Хотите, мы поговорим с вами как друзья? Не как врач с родственницей пациента?

Поразмыслив несколько секунд, я прихожу к выводу, что это как раз то, что мне нужно.

– Да, конечно. Я слушаю.

Игорь кивает, закрывает лежащий перед ним журнал и снимает очки, которые тщательно протирает салфеткой, прежде чем убрать в чехол. Смотрит на меня.

– Олег – самодур, – спокойно сообщает. – Он слушает только себя, игнорируя мнения других, как надоедливое жужжание насекомых. Понятия не имею, что он там принимает. И принимает ли. Иногда, должен признать, он выглядит довольно нормально. Но в большинстве случаев... Я же вижу, что он не в себе.

– Я знаю Олега очень хорошо, живу с ним, поэтому могу утверждать, что за редким исключением он ведет себя как обычный человек.

– Вы знали Олега до болезни? Вот. А я знал. Поверьте, теперешний Олег отличается от того парня, которым был раньше.

– Вы дружили?

На этот простой вопрос ответом стал совершенно непрофессиональный взрыв хохота.

– Дружить с Балем? Алечка, – вдруг называет меня по имени, – ты сейчас шутишь? У Баля никогда не было друзей. У него же, говоря простым языком, «синдром Бога», мания величия. Я сейчас толкую тебе не о шизофрении, а о манере поведения. С такими, как я, Баль в жизни за руку не здоровался. Он же был самым умным студентом на факультете. От учебников не отрывался и знал, как мне тогда казалось, больше читающих нам лекции профессоров. Профессия врача была его манией, он не ставил себе иной цели, помимо карьеры.

– Он хотел помогать людям.

– Не спорю. Он и помогал, пока мог. Но дружить – никогда. Если оставить деловой тон, и говорить дружески, еще раз повторяю, что все Бали мне нечужие, то могу сказать следующее: с Алинкой он начал встречаться только потому, что она его полюбила с первого взгляда. И таскалась хвостиком. Нашему гению было удобно иметь при себе девицу, готовую ради него на все, что угодно. Ну, вы понимаете. Возраст, гормоны.

– Что за бред вы несете?

– Всего лишь пытаюсь снять розовые очки, чтобы лет через десять не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Если не хочешь, я больше не скажу ни слова. Просто я же вижу, что ты пришла ко мне не как к врачу, за помощью, а как к человеку, хорошо знающему Олега.

– Ладно. Продолжайте.

– Ему просто было удобно с ней спать. В плане, что не нужно тратить время на ухаживания за другими девицами. То самое драгоценное время, которое можно посвятить книгам и семинарам.

– Олег говорил, что любил ее.

– Не знаю, может, он кого-то когда-то и любил. Тебя, возможно. Но Алину – никогда. С ней было удобно. А когда он узнал, что ее родители могут организовать перевод в Киев с последующим трудоустройством – быстро потащил девку в загс, и тем самым сбежал от отца.

– Зачем ему сбегать от Николая Николаевича?

– Для Олега было готово место на кафедре хирургии в тот момент, когда он в первый класс пошел. Ему бы не дали здесь спокойно учиться на психиатра.

– Получается, – обдумываю услышанное, – вы считаете, что Олег был болен еще до аварии? Разве у него мог случиться психологический срыв, породивший шизофрению, если он не любил Алину?

– На этот вопрос я не смогу дать ответ. До того, как он стал моим пациентом, я его видел в последний раз на сессии, закрыв которою они с женой перевелись в Киев. Нам тогда было лет по двадцать.

– Понятно.

– Не расстраивайся, – он снял халат, взял ручку и принялся ловко вертеть между пальцев. – Вижу, что ты ради него на многое готова. Поверь, я тоже хочу помочь. Если ты не доверяешь мне, то найди другого врача, хотя уверен, он пропишет те же лекарства. Только не бросай лечение на самотек.

– Но как?

– Следи, чтобы он принимал нейролептики. Сама выдавай ему таблетки, клади ему их в рот, а потом проверяй, чтобы под языком ничего не оставалось.

– О, нет.

– А как ты хотела? В больницу определять ты его не хочешь. Следи сама.

И снова поток новой информации, которая не укладывается в голове, в которой можно затеряться, пытаясь отыскать истину. Я веду с собой мысленный диалог, пока еду домой. Врач мне понравился. Возможно, он не очень приятен внешне, но создает впечатление умного и знающего человека, которому хочешь – не хочешь, а начинаешь доверять. Натасканная комментариями Олега я ожидала совсем иного поведения. Думала, Игорь начнет дергаться, нервничать после намеков на его некомпетентность. Допускала, что он выставит меня за дверь, в этом случае я бы гордая направилась домой, с четким ощущением, что защитила своего мужчину.

А что вышло на самом деле? Я чувствовала себя маленькой девочкой, которой взрослый дядя вынужден объяснять элементарные вещи.

Какой же Олег Баль на самом деле? С каждым днем я узнаю его с новой стороны, иногда радуюсь, иногда пугаюсь. Никогда не замечала в нем высокомерия, о котором упоминал Игорь, но в памяти всплыли фотографии из альбома Инны Викторовны, где Олегу двадцать лет. Да, определенно, мой Олег очень отличается от того, которого знал Игорь, будучи студентом.

И мнение об Алине регулярно меняется на диаметрально противоположное. То она видится мне расчетливой дрянью, имеющей влияние на молодого парня, то блеклой тенью, не способной на собственное мнение. Я перечисляю крайности, конечно. Но где искать золотую середину, отражающую реальный характер погибшей много лет назад девушки?

Перед глазами вновь и вновь всплывают фотографии с помолвки. На них Алина выглядела более чем скромно. А ведь это была поездка к родителям жениха, следовало нарядиться, сделать прическу, хотя бы накрасить ресницы и губы.

Решив утром поговорить с Катей, я захожу в квартиру, встретившую тишиной. Странно, обычно вечерами Олег слушает музыку. Сегодня днем он звонил, обещал приготовить ужин, сказал, что ждет к семи. Игривый тон позволил рассчитывать на продолжение вчерашнего. Смотрю на часы – семь ноль пять.

– Олег? – зову я. – Милый?

Боже, что могло случиться? Не разуваясь, я как есть бросаюсь в комнату, оказавшуюся пустой. На очереди балкон и... о, нет, пожалуйста, только не ванная. Сделав шаг в сторону ванной, я чувствую, как кто-то сзади хватает за плечи и заваливает на диван. Пытаюсь вырваться, но сила соперника намного превосходит мою. Грабитель? Почему-то подумалось о том самом пьянице, от которого спас Олег накануне. Выследил меня с целью завершить начатое? Бред. Но кто же тогда придавливает меня к матрасу? Кричу во всю мощь, зову на помощь, и он зажимает мне рот ладонью.

Попытки брыкаться прекращаются в тот момент, когда я узнаю в маньяке Олега, перевернувшего меня на спину и, вероятно, недоумевающему по поводу истерики. Да кто еще-то может быть в моей квартире? Замки не сломаны, этаж не первый. Понятно, что это он. Зачем я начала вырываться? Повела себя как дура. Опять ролевая игра? Я не против, но...

– Где ты была? – Его глаза налились кровью и хищно прищурены, меняя лицо любимого мной человека до неузнаваемости. Дыхание сбивается, я мычу что-то невнятное, так как рот все еще зажат. Пытаюсь успокоиться, понимая, что нахожусь в руках своего мужчины, для паники нет повода. Олег сжимает губы, показывая, что не собирается играть со мной.

– Где. Ты. Была? – медленно рычит сквозь зубы. Его напряженное лицо, шея, на которой вздулись вены, предупреждают, что он в бешенстве. Никогда не видела его таким, не думала, что он может быть таким. Я снова что-то мычу.

– Подумай хорошо, прежде чем начать врать. Я все знаю, – и убирает ладонь. Жадно хватаю воздуха, оказывается, несколько секунд я не дышала. Закашлялась.

– Олег, что за гребаная игра? Это не смешно, пусти.

– Ты ездила к Игорю. Зачем?

– Как ты узнал?

Он больно трясет за плечи.

– Зачем?!

– Прости! Хотела кое-что узнать о твоем лечении. Знаю, я обещала, что теперь буду задавать вопросы только тебе, но я должна была поехать.

– Не ври! Признайся, ты с ним спишь. – Он сжимает мои руки сильнее, и я взвизгиваю. – Просто признайся мне. И я тебя отпущу. – Ослабляет хватку. – Я просто должен знать правду. Не могу жить, сомневаясь. Давно ты с ним трахаешься? С тех пор, как познакомилась со мной?

– Что ты несешь? – Вероятно, искреннее изумление в моих глазах поубавило в нем уверенности, он дергает головой, то ли кивая, то ли, наоборот, отрицая свои слова. – У тебя окончательно съехала крыша? Я его видела во второй раз в жизни, причем в первый раз была с тобой, когда Сергей вызвал скорую. Забыл?

– Я весь вечер пытался вспомнить ваши взгляды, жесты, пока представлял тебя ему.

– Олег, очнись! Я тебя люблю. Я тебе ни с кем не изменяю. А с Игорем тем более, у него жена, дети. Он асексуален.

– Аля, зачем ты мне врешь? У меня уже нет моральных сил делать вид, что верю тебе. Пожалуйста, умоляю, скажи правду. Прекрати вот это, – он кивает на руки, которыми не дает мне шевелиться. – Просто скажи, что ты мне изменяешь, и все закончится.

– Да пошел ты на хрен, придурок, – выплевываю слова ему в лицо, против воли, забрызгав слюной. – Я хочу детей от тебя, которых ты мне обещал. Пытаюсь вытащить твою задницу из гребанной кучи дерьма, в которой мы оба оказались из-за твоей болезни. Я тебя не обвиняю, с болезнью мы справимся, но вот с твоей тупой ревностью понятия не имею, что делать.

– Ты меня боишься? – спрашивает, целуя мои сомкнутые губы. Я отворачиваю лицо, но он делает это слова.

– Остановись. Меня возбуждает насилие, только когда оно в меру. Сейчас ты ведешь себя как ублюдок.

– Я знаю. И мне самому от этого противно. Но я хочу добиться правды.

– Какой? Настоящей? Или той, которую ты сам придумал?

Он резко отходит от меня, заложив руки за голову.

– Я не знаю, что думать. Аля, я никогда не ошибаюсь, и сейчас моя интуиция подсказывает, что мне нужно уйти от тебя. Но я не вижу повода. Чувствую, что ты не только моя, но не могу это доказать. А уйти от тебя просто так я не способен.

– Почему?

– Потому что не представляю, как без тебя жить.

Он садится на корточки, обхватывает колени руками. Я придвинулась на край дивана, потирая ноющие плечи, которые скоро покроют следы его пальцев в виде синяков. Молчим.

– Олег, кажется, у нас проблема.

Он кивает.

– Ты просил честности от меня. Я требую того же. Ты согласен?

Снова кивает.

– Олег, ты принимаешь нейролептики?

Он молчит, все сильнее раскачивается вперед-назад. Смотрит в одну точку. Светлые, взъерошенные волосы падают на глаза влажными, слипшимися от пота сосульками.

– Олег?

– Нет, не принимаю.

– Давно?

– С тех пор, как вышел из больницы.

– О Боже, – я пораженно прикрываю глаза. – Если ты не доверяешь Игорю, можно найти другого врача. Помнишь, ты говорил, что знаешь хорошего? Поехали к нему? Я уволюсь, слышишь? Честное слово. Пошлю Сергея ко всем чертям. Поживем несколько лет в пригороде. Но так нельзя, Олег, ты чуть было не задушил меня только что. Я действительно испугалась тебя.

– Аля, – он улыбается, а лицо меняет гримаса, будто сейчас заплачет, но слез нет, – ты же обещала мне доверять. Я знаю, что делаю. Ни один врач не сможет меня лечить лучше, чем я сам.

Что ж, два ноль в пользу Игоря. Руки дрожат, я прижимаю их к груди, чтобы одновременно скрыть панику и сделать менее слышимым стук сердца. Поднимаюсь с дивана и подхожу к нему. Олег тоже выпрямляется в полный рост.

– Ты, правда, все еще хочешь детей от меня?

– Да, очень. Я хочу семью, ради этого готова на многое. И семью я хочу только с тобой, слышишь? Запомни это, пожалуйста, раз и навсегда. Для меня существуешь только ты.

– Прости меня, – обнимает, а я прижимаю его к себе, поглаживая по голове и плечам, как маленького мальчика, жалея, обещая, что мама всегда будет рядом. Несколько минут в комнате тихо. Потом мы продолжаем разговор.

– Олег, я не сомневаюсь, что ты очень умный. Помнишь, ты сам мне покупал лекарства и делал уколы. Мне помогло, кровь уже полгода не идет, мигрени ушли. Я тебе верю, и, если мне станет хуже, то снова обращусь за помощью именно к тебе. – Он кивает. – Но, милый, невозможно лечить самого себя. Ты должен это понимать. Ты не можешь быть объективным.

– У меня получится. Я никому не могу доверить твое или свое здоровье. Сам все сделаю. Просто продолжай мне верить.

– Но Олег! – Мои аргументы разбиваются о непробиваемую стену. Игорь прав от начала и до конца. Олег – самодур, упертый, не желающий никого слушать баран. Уверенность, с которой он утверждает, что не сомневается в своих способностях лечить себя самостоятельно, и с которой при этом смотрит на меня, пугает сильнее любых уличных маньяков. Ну, в данный момент мне так кажется. Ощущаю себя в шаге от черной дыры, точки невозврата, о которой недавно смотрела программу. Олег не собирается лечиться, он планирует и далее загонять себя, и меня заодно, в могилу. Нужно что-то делать. Вероятно, лучшим решением будет подождать некоторое время и вернуться к этому разговору позже, начать издалека и по-хорошему. Но, ведомая эмоциями и желанием помочь, я решаюсь. Набираю в грудь воздуха, резко выдыхаю:

– Олег, милый, – стараюсь говорить мягко, – ты для меня самый лучший, но... Ты же единожды уже ошибался. С Алиной. – Внутри все обрывается. Я говорю жестокие, непростительные вещи. Он вытаращил глаза и делает шаг назад. Хочется забрать бездумно оброненные слова обратно, повернуть время вспять, все что угодно сделать, но только не продолжать того, что начала. Но я уже сказала основное, отступать поздно.

– Ты неправильно лечил Алину, поэтому она умерла. Олег, прости, что напоминаю об этом, но ты ошибся один раз, и я очень боюсь, что ошибешься снова, и я потеряю тебя. А я не смогу жить, оставшись одна. Помнишь, ты говорил, что никогда меня не оставишь? Ты клялся мне.

– Аля, – он тяжело вздыхает, опускает глаза, потом поднимает их. Взгляд открытый и честный, словно он никогда в жизни не мыслил настолько ясно, как сейчас, – Аля, я никогда не ошибаюсь, когда дело касается медицины.

– Ты слышишь, что я тебе говорю, милый? Алину не вернешь, но нужно учиться на своих ошибках.

– Это ты меня не слышишь. Я никогда не ошибаюсь, Аль, – голос звучит твердо.

– Я не понимаю, что ты хочешь сейчас сказать.

– Понимаешь. Ты умная девочка. Обещаю, что объясню подробнее, только... Только не смотри на меня так, словно я призрак. Аля, в данную минуту важно лишь то, что я один из лучших специалистов в своей области, несмотря на то, что не имею лицензии. Я прекрасно вижу ситуацию, осознаю свои проблемы. И твои. Я долго думал, что больше никогда не смогу лечить людей, но ты поверила в меня, после чего я смог поверить в себя. Сначала мое лечение походило на эксперимент, который я ставил над собой, потому что терять было нечего. Потом, когда появилась ты, я по-настоящему захотел вернуться к полноценной жизни, прочувствовать сопутствующую ей гамму эмоций. Заботиться о тебе, заниматься с тобой любовью, строить планы на будущее. Аля, это оказалось восхитительно, но затем мне стало страшно, что я не справлюсь. Одно цеплялось за другое: страх, что твое здоровье окончательно испортится, увольнение, угроза снова попасть в клинику – все это спровоцировало ухудшение. Но рядом всегда была ты, и я снова практически выбрался. Обещаю, что я всегда буду выбираться, возвращаться к тебе.

Он пытается меня обнять, но я делаю шаг назад, и выставляю вперед ладони, предупреждая, чтобы не подходил. Олег наговорил кучу слов, в данный момент представляющих собой бессмысленный набор звуков. Нелепых и необязательных. Выдуманная мной иллюзия счастливой жизни со стоящим передо мной мужчиной рушится, не имея больше фундамента.

– Когда ты собирался сказать, что смерть Алины не была несчастным случаем? – Меня окатывает жаром, а потом холодом, словно тело, так же как и разум, не может смириться с жестокой ложью, в которой я живу больше двух лет.

– Ты не спрашивала.

– Ты знал, что я считаю тебя невиновным, готова разорвать отношения с каждым, кто думает иначе.

– Аля, я никогда не причиню тебе вред. У меня были причины так поступить. Давай сядем и спокойно обо всем поговорим.

– Тогда записка Пестрова имеет смысл. Боже, это было предупреждение! Предупреждение всем нам! – С каждой секундой я понимаю всё больше. – Олег, ты убийца. Сумасшедший убийца. – Трясущимися руками лезу в сумку и достаю из потаенного кармана клочок бумаги, протягиваю Олегу. Он читает, сминает и засовывает в задний карман джинсов.

– Пестров был жертвой экстремального лечения, считающегося в наше время особо жестоким, его фантазии не имеют никакого отношения к действительности. Он писатель. Сказочник, не способный отличить реальность от безумия, в котором живет.

– Он просил тебя больше не убивать!

– Смерть Алины была необходимостью. Освобождением. И я безумно жалею об этом, если тебе станет легче.

– Для кого освобождением? Для тебя от парализованной жены?

– Для нее от неподвижного тела. Аля, она просила меня. Она сама этого хотела.

– Мать твою, Олег, ты не Господь Бог, ты не можешь принимать такие решения! У Алины были родители, друзья. Тебе нужно было развестись с ней, оставить девушку, но не делать того что ты натворил. Как ты посмел взять на себя такую ответственность?

– Посмел. Потому что я мог сделать это. Врачи так делают, берут на себя ответственность, принимают важные решения. А я был очень хорошим врачом.

– А если ты когда-нибудь решишь, что мне тоже пора на тот свет? – Я пячусь к двери. – Если у нас будут дети, и тебе покажется, например, из-за проваленного экзамена, что жизнь этого человека отныне не имеет смысл?!

– Аля, ты несешь чушь. Пожалуйста, давай обсудим случившееся спокойно. Кроме Пестрова я никому не рассказывал о том, что совершил и какие у меня были соображения, но я хочу поделиться ими с тобой. Ты же любишь меня. Аля...

Я у входной двери, ожидая в любую секунду, что он накинется, как сделал это, когда я только зашла в квартиру. Но Олег не собирается нападать, держится на расстоянии пары метров, тянет ко мне руку, предлагая остаться, позволить ему выговориться. Или, точнее, запудрить мне мозги, оправдывая убийство.

– Аля, я же твой единственный, ты говорила мне только что. Пожалуйста, не бросай меня.

– Не подходи! Олег, не заставляй меня сочувствовать тебе. Ты навредил беззащитному, нуждающемуся в помощи человеку. Мне нужно побыть одной, не видеть тебя некоторое время. Как ты мог врать мне? – Я смотрю на него, все еще такого родного и любимого, и меня лихорадит от понимания, что больше никогда не смогу быть с ним. Ведь теперь ни о каком доверии не может быть и речи. А что мне тогда остается?

– Но Аля, разве бы ты была со мной, если бы знала правду?

– Никогда. Я тебя боюсь.