Глава 1. Перед самым рассветом, когда маяк, обращая свой взгляд к морю, еще пытался рассечь тьму лучами желтого света

Перед самым рассветом, когда маяк, обращая свой взгляд к морю, еще пытался рассечь тьму лучами желтого света, в Хаубере уже поднялась вся прислуга. Поварята разжигали огонь в очагах кухни, судомойки, сидя кружком у стола, обсуждали последние слухи. Отряды горничных расходились по залам, чтобы убрать и протопить огромные помещения перед тем, как там соберется знать, придумывая, чем развлечь себя в эти холодные дни, когда даже страшно подумать о том, чтобы выйти на улицу. Юные пажи тех господ, которые вставали, по их мнению, слишком рано, с ворчанием готовили воду для умывания и чистую одежду. От конюшен к дверям кухни, ожидая подачек, бегали собаки - они заливисто лаяли и гонялись друг за другом в глубоком снегу, за ночь покрывшем все дворы.

Старый неповоротливый замок, казалось, чуть приоткрыл глаза, чтобы встретить рассвет.

Когда лучи солнца, наконец, коснулись серых стен, комната в самой верхней точке замка первой озарилась мягким светом. Заиграла красками роспись дубовых панелей, скрывавших грубый камень, на пол легли глубокие тени, а огонь в камине поблек, побежденный блеском небесного светила. Посреди комнаты стояла высокая кровать под балдахином, и белые простыни, казалось, отражали свет. На кровати, окруженный подушками и одеялами, лежал хозяин замка, король Вилиам Светлый, он не спал, но держал глаза закрытыми, - бессонница отняла все силы.

Часто и неглубоко дыша, король ожидал звона колоколов в храме, чтобы начать свой день, тогда он откроет глаза и попросит поднять подушки повыше - Вилиам Светлый уже несколько месяцев проводил почти все время в постели.

От кресла у камина раздался тихий шорох — там сидела высокая, статная женщина с копной черных блестящих волос, спадающих волнами с плеч до самого пояса. Она сидела так всю ночь, неотрывно наблюдая за королем и ожидая его просьб. Колокол, наконец, прозвонил.

Когда по едва заметному жесту короля женщина помогла ему сесть выше и подала воды, - Вилиам всегда молчал, когда был не в духе, - в дверь постучал гвардеец из караула и через минуту тяжелые створки медленно разошлись в стороны. На пороге появился светловолосый немолодой мужчина, одетый в длинный камзол неброского цвета; слуга нес за ним деревянный сундучок и несколько мешочков, источавших аромат трав.

- Доброе утро, мой господин. - Он согнулся в поклоне и через несколько мгновений не без усилий распрямился. – Симель. – Последовал легкий кивок. - Мне пора заступать, спасибо. Ночь без происшествий?

- Доброе утро, - кратко ответила женщина.

Лекарь прошел за ширму в углу комнаты, к дорогому, инкрустированному жемчугом столику, где достал из сундучка горелку, миниатюрную медную посуду и склянки с лечебными настойками. На крышке стола уже были отметины от брызг масла, донышек раскаленных котелков и ножей, каждый день нарезавших здесь всевозможные травы и коренья, но Вилиам не позволил менять мебель, чтобы комната не приобрели вид госпиталя. Состояние роскоши его не волновало.

Симель прошла за ширму:

- Ночью король чувствовал себя хорошо, но, кажется, совсем не спал. Кроме того, я заметила, что после того, как вы увеличили долю пустырника в вашем снадобье, он всегда спит на два-три часа меньше. Вернитесь к исходному рецепту.

Лекарь ожег ее гневным взглядом и метнул быстрый взгляд в сторону короля. Тот, казалось, ничего не слышал.

- Позволь мне решать, какую рецептуру использовать, твое дело не требует вмешательства и, уж тем более, - никакой ответственности!

Он был очень зол и Симель поняла, что ее выводы верны. Что ж, ей не составит труда приготовить этот отвар самой, но с нужными ингредиентами.

- Ты свободна.

Проглотив резкий ответ, Симель вышла из-за ширмы, улыбнулась и подошла к королевской постели. Вилиам посмотрел на нее и кивнул, взгляд его потеплел. Он тоже не терпел самоуверенного Тевдиана - лекаря из далекого Мирганда - и знал, что Симель порой готовит для него совершенно другие снадобья. Однако, эффект от первых и вторых часто был настолько мал, что, в конце концов, он разочаровался в медицине и не придавал спорам целителей никакого значения. Все, что привлекало его внимание в этой области, - это смелые шпильки Симели, задевавшие лекарей на высоте их достоинства, и ее искренность. Симель никогда не лгала и не обещала, что завтра ему обязательно станет лучше.

- Ты можешь идти, - сказал он ей. - Спасибо. Жду тебя вечером.

Симель поклонилась так же низко, как Тевдиан и, молча кивнув последнему, вышла из комнаты. Гвардейцы закрыли за ней дверь.

Хаубер был королевской резиденцией еще в то время, когда страной правили далекие предки Вилиама, и хотя годы без сожаления меняли его облик, сегодня эти выщербленные солеными ветрами стены были все так же крепки, как и раньше. Замок задумывался как укрепленный морской порт, и первая деревянная крепость на обрыве над гаванью была заложена еще за восемьдесят лет до Сошествия. В последующее время не раз перестроенная, к десятому веку она оделась в камень и сильно разрослась, поглотив весь скалистый берег. Тогда же Гарольд Саврайс, родоначальник новой династии, сделал ее своей резиденцией.

Отпрыск побочной ветви королевской семьи, Гарольд был сыном графа Валленийского и сестры правителя, что давало ему некоторые права на трон. И когда ему уже исполнилось сорок два, война с варварами на восточной границе унесла жизни короля и наследника трона, после чего, заручившись поддержкой нескольких богатых лордов, Гарольд получил корону.

Основатель династии Саврайсов был смелым и предприимчивым королем. Сразу после того, как вступил на престол, он оттеснил варваров далеко за Брогану – реку, протекающую сквозь восточные провинции королевства и впадающую в море у стен Хаубера, а затем увеличил страну почти вдвое, присоединив земли, издревле державшиеся независимыми. Эти сюжеты неизменно находили отражение в живописи и в батальных сценах на огромных шпалерах, которыми знать любила украшать свои замки. Симель как раз проходила мимо одной из них — все стены на этаже были закрыты толстыми полотнами, защищавшими его от холода и сквозняков. На темных, пострадавших от времени гобеленах вдоль левой стены были изображены многочисленные битвы с варварами, ратные подвиги Гарольда, его сыновей и внуков; вдоль правой шли популярные в Золотом веке любовные сюжеты и пейзажи, а в конце, обрамляя всю лестничную площадку, висели шпалеры, восхвалявшие жизнь и деяния самого Вилиама Светлого. Одна из них изображала короля верхом в полном вооружении, со сверкающим мечом над головой; под копытами его коня корчились змеи, олицетворяя побежденных врагов. На другой была запечатлена коронация совсем еще юного наследника, - отец Вилиама правил недолго и был убит во время войны в Северной долине, - принц стоит на коленях у алтаря в храме, Верховный Отец Церкви возлагает на его голову корону. Не задерживаясь, Симель прошла дальше и остановилась у того гобелена, где Вилиам стоял во главе армии, растянувшейся вдоль всего горизонта - так далеко, насколько хватало глаз. Перед ним, среди своего разгромленного войска, на коленях стоял Дерик, герцог Беренский, молитвенно сложив руки и опустив голову. Это была битва за Берению, в которой Вилиам усмирил одни из самых отдаленных и непокорных земель королевства. Симель пристально вгляделась в изображение - ей доставляло удовольствие с каждым разом находить все больше новых деталей, включенных в сюжет по прихоти художника. Так, например, однажды в левом углу, среди хаоса снимающегося лагеря, она обнаружила двух солдат, спешно доедающих ужин, тогда как их собратья уже давно облачились в доспехи; двумя локтями выше конный сержант кидал своему псу мясо, рыцарь в самом дальнем ряду Гвардии приложил к губам шарф любимой, а из одного шатра высовывались ноги воина, не проснувшегося по сигналу атаки. Сегодня она обшарила взглядом правую часть полотна и не нашла ничего особенного. А, вот оно! В траншее подкопа, которую пытались подвести под стены, на солдата-сапера ощетинилась стая крыс и он выставил вперед руку с кинжалом. Симели нравился этот новый стиль, где высокое и недоступное соседствовало с низким, бытовым, с жизнью обычных людей, которой внезапно увлеклись высокородные господа. На приемах все чаще исполняли народные мелодии, а жизнь простого человека занимала свою нишу в искусстве. Под подозрительным взглядом стражника Симель пошла дальше и ступила на широкую лестницу. Ее спальня находилась на самом нижнем, вросшем в землю, этаже. Тесная, низкая — окна были вровень с землей — эта комната располагалась в помещениях для прислуги, тогда как все остальные лекари, нанятые двором для исцеления короля, жили двумя этажами выше, в гостевых покоях для мелкого дворянства. Симель считала себя равной им в этой профессии, хотя и не училась в Корсийском Университете, - у нее был диплом от магистра медицины, именной, со всеми рекомендациями и поручительствами, о том, что она прошла у него курс траволечения, лечения камнями и водами. Но, увы, мало того, что она не посещала Университет и не состояла в Гильдии лекарей, - она была женщиной, а это обстоятельство окончательно и бесповоротно ставило на ней крест. Ее приняли на жалование, но отвели самую простую комнатку и определили в ночные сиделки. Сначала негодованию девушки не было предела, она порывалась уйти или раскрыть некоторые обстоятельства своего происхождения, но последующие события изменили ее мнение, заставив высоко оценить свою судьбу. Вилиама мучила бессонница и постепенно она оказалась вовлеченной в разговоры с ним, получая возможность быть рядом в самое тихое время суток, когда люди погружаются в воспоминания, сбрасывают маски и не участвуют в дневной придворной суете. Король был великолепным собеседником, а его блистательная жизнь - неистощимым источником рассказов и поучений. Достойное образование позволяло Симели поддерживать беседу на высоком уровне, хотя Вилиам, уставший от лицемерия, гораздо больше ценил ее прямодушие и смелость в общении с собой.

Уже спустившись на три пролета, Симель наконец-то почувствовала слабый запах пищи — на кухне ее ожидал завтрак в обществе прислуги. Войдя в просторное помещение, занимавшее половину первого этажа замка и примыкавшую к нему пристройку, она кивнула главному повару, следившему за порядком, и направилась к огромному столу, за которым уже сидело три десятка человек. Здесь были горничные, судомойки, разнорабочие, кузнец с подмастерьем и главный конюх со своими работниками. Священники, наемные мастера и другие слуги выше рангом завтракали позже. Симель поздоровалась и села на свое обычное место - подальше от остальных, с края стола. Слуги болтали о разной ерунде и обсуждали каменщика, который чуть не завалил дымоход, пытаясь заделать трещину в одной из его стенок, из-за чего пироги на десерт чуть не прокоптились насквозь. Вздохнув, девушка налила себе мясную похлебку из большого котла, взяла ломоть хлеба и положила на него толстый кусок сыра. Принимать участие в разговоре она не собиралась.

- А я уж боялась, нам всем достанется! Копченые пироги на ужин, кто бы мог подумать! – Селда, кудрявая служанка, рассмеялась собственной шутке.

- Тебе-то чего бояться? Ты смеешься, а вон Реик думал, что его выкинут тем же вечером, - уставясь на Селду тяжелым взглядом, прокаркала пожилая служанка, имя которой Симель так и не удосужилась узнать. Селда обернулась посмотреть на Реика, главного повара, и скривясь прошептала:

- Сенешаль сказал, что подыщет ему место коптильщика в городе.

Женщины прыснули от смеха.

- Даже лошади не думают ржать над этакими глупостями, - впервые за утро подал голос главный конюх.

Собравшиеся за столом дружно фыркнули, кроме Симели, которая, наоборот, поддержала его:

- О чем же думают лошади?

- В основном о том, как было бы хорошо, если бы они жили в комнатах людей, а люди – в их холодных стойлах.

- А, отлично понимаю их, - пробормотала Симель, вставая из-за стола, чтобы поскорее уйти. Не было ничего более невыносимого, чем каждый день завтракать с этими людьми. Ей было жаль времени, потраченного на попытки наладить отношения с прислугой и, в конце концов, однажды она бросила это занятие. Женщины не любили ее за красоту и достоинство, считая заносчивой, а мужчины не знали, с какой стороны подступиться, чувствуя, что все привычные ужимки проходят лишь с горничными. За столом был только один такой же, как и она, невозмутимый молчун — конюх — и Симель считала его самой лучшей компанией.

До вечера ей нужно было переделать с десяток дел и попробовать выспаться, так что девушка быстро оставила трапезу и пошла обратно наверх. Намерение приготовить отвар от болей в суставах без пустырника требовало некоторой работы с книгами, которые она порой читала в залах большой Королевской библиотеки под присмотром архивариуса.

Первый легкий снежок поблескивал на солнце, выглянувшем из-за северной башни, ветви деревьев во дворе серебрились от инея. Галерея кончалась у стены круглой башни, одной из восьми защитных башен внутреннего двора, но Симель не стала входить в нее, а спустилась по дощатой лестнице, вьющейся по периметру. Через улицу путь был значительно короче, поэтому, когда она обогнула храм, миновала ворота и вошла, наконец, в здание библиотеки, караульный на стене еще не успел проделать путь от одной башни до другой.

Симель прошла через освещенный факелами холл к массивной двери и постучала молотком в виде писчего пера. Вскоре раздались шаркающие шаги, и дверь отворилась. На пороге стоял Таудус, пожилой монах–архивариус, в руке он осторожно держал горящую лампу. За его спиной в полутьме виднелись ряды стеллажей с аккуратными пирамидами свитков, вдоль стен стояли тяжелые шкафы, заполненные книгами. В другом конце помещения, у стола, где лежало несколько открытых книг, теплился свет нескольких масляных ламп. Под сводами библиотеки царила тишина: писцы давно переехали в скрипторий и уделом этой комнаты стало молчаливое ожидание редких посетителей. Симель поздоровалась, попросила принести книги, с которыми работала в последний раз, прошла сквозь ряды полок и села за стол. Она посмотрела, что читал архивариус, это оказались труды по обороне замков.

- Неужели король допускает, что беренцы могут оказаться у наших стен? – Спросила она, когда монах подошел к столу и передал ей книги.

- Нет, что ты, - всплеснул руками Таудус, - Этим интересуется один из лордов, - он запнулся и смущенно кашлянул, понимая, что сказал лишнее.

- Вы мне этого не говорили, – Симель ободряюще улыбнулась, открыла манускрипт Хаоста Балдика и стала сверять названия трав в рецепте снадобья со своими записями.

Время тянулось невероятно медленно, рецепты приходилось переписывать целиком, так что пальцы Симели совсем затекли, и она с трудом водила пером по пергаменту. Когда осталось совсем немного времени до обеда, - а тогда она должна была вернуться на кухню, - Симель закончила переводить с торпийского и бегло пролистала “Историю гильдии дел лечебных”. Гильдия существовала не так давно, чтобы иметь хоть сколько-нибудь серьезную историю, и иногда там попадались весьма забавные факты. Симель встала и уже почти собралась уходить, когда в дверь громко постучали.

- Если это опять те прохвосты… - Архивариус направился к дверям, потрясая кулаком. – Кто?

Что ответил пришедший, слышно не было, но Таудус тут же открыл двери, и внутрь проскользнул импозантный молодой человек с лютней подмышкой. Легкими шагами он пересек комнату и, остановившись у стола, отвесил легкий поклон:

- Симель.

Она небрежно присела в ответ:

- Добрый день, Эймар.

- Как себя чувствует его величество король? – Менестрель взял лютню в руки и, легко коснувшись струн, извлек из нее нежный звук, как бы ожидающий ответа.

- Я хотела бы сказать, что хорошо, но это не так.

- О-о… - Эймар положил ладонь на струны, приглушая звук. – Как грустно это слышать. А я уже целую неделю исполняю за ужином новую песню, думаю, она понравилась бы его величеству.

Архивариус тем временем принес несколько внушительных книг и положил их на стол, отодвинув книги Симели.

- Вот, пожалуйста, это торпийские и островные легенды, как вы просили, еще я добавил сюда одного кирианского автора… такая любопытная история… - Он увлечено зашуршал страницами книги в синем матерчатом переплете.

Эймар присел на край стола и, глядя куда-то в потолок, принялся наигрывать красивую мелодию. Несколько раз он начинал сначала, меняя тональность, а потом очнувшись произнес:

- Как-то так.

- Пишешь что-то новое? – спросила Симель, очарованная музыкой.

- Да, - менестрель сделал неопределенный жест, обрисовав что-то в воздухе перед собой, - вот, - он снова наиграл отрывок, - но тут… Даже не знаю… Лучше оставить это так, - его пальцы пробежали по струнам, - как считаешь?

- Я не знаю, - Симель улыбнулась, - но это прекрасно.

С довольным лицом Эймар продолжил подбирать мелодию, и Симель не могла заставить себя уйти.

- Как жаль, что мы приходим сюда в разное время. Я соскучилась по старинным балладам.

- Так, может быть, король захочет, чтобы я сыграл для него? Я с удовольствием приду в его покои, когда бы он ни пожелал.

- Не уверена, что его интересует музыка, – Симель вспомнила отстраненный, безразличный взгляд Вилиама. – С другой стороны, вдруг этого как раз и не хватает? Ты прав, хорошая идея!

Воодушевленная этой мыслью, Симель распрощалась с менестрелем, и библиотеку снова наполнили звуки рождающейся песни. Девушка вышла на темный холодный двор - солнце проделало уже больше половины дневного пути - и, напевая, бодро пошла в сторону кухонь, чтобы после обеда успеть подарить себе несколько часов сна перед долгой ночью.