Источника

Летописи уже с самого начала получают определенную классовую окраску. При своем возникновении летопись была памятником, составленным в верхах общества Киевской Руси, главным образом, в кругах, близких к князю. Поэтому центральными действующими фигурами летописей являются крупные феодалы, в первую очередь князья и епископы. «Наши летописи, — пишет М. Д. Приселков, — не были литературными произведениями в узком смысле этого слова, а политическими документами. Та правящая верхушка, которая в том или ином феодальном центре налаживала у себя дело летописания, в изложении событий, заносимых на страницы своего летописца, озабочивалась, конечно, не правдивостью передачи, а созданием такого повествования, которое в данном случае было бы выгоднее всего для этой местной политической власти».

Поэтому так противоречивы в наших летописях характеристики одних и тех же политических деятелей в известиях, заимствованных из различных летописных сводов. С наибольшей полнотой летопись рассказывает о крупных политических событиях, касавшихся светских и духовных феодалов. Войны между князьями, поставления епископов и митрополитов, княжеские съезды, события в княжеских семьях (смерти, рождения, браки и т. д.) занимают внимание летописца. На основании летописей можно составить почти полные биографии выдающихся князей и проследить их семейные связи.

Внимание летописца все время обращено в сторону феодальных верхов. Зато жизнь широких масс феодального общества почти не интересует летописцев. Только ничтожные и отрывочные известия помещены в летописи о сельском населении Киевской Руси. На всем своем протяжении Ипатьевская летопись только семь раз упоминает о смердах и без числа повторяет слово «князь». Целые разряды населения ни разу не упомянуты в летописях. Таковы изгои и закупы, известные нам только по другим древним памятникам. Поэтому с трудом разрешаются а основании летописи такие существенные вопросы истории, как вопрос о земледелии как преобладающем виде хозяйственных занятий населения, о социальном строе Киевской Руси и т. д.

В летописи можно найти указания на внешний вид княжеского дворца, но тщетно искать хотя бы краткого упоминания о внешнем виде жилища смердов и закупов. Относительно более часто говорится о городском населении, но и то лишь в связи с политическими событиями. Внутренняя жизнь города почти не интересует летописца, который, например, упоминает о переносе торга в 1068 г. с низменного «подола» у берегов Днепра в Киеве «на гору», ближе к княжескому замку, только в связи с княжеским распоряжением. Горожане появляются на страницах летописи лишь при рассказах о восстаниях в городе, при сообщениях об участии их в смене князей или в феодальных войнах. В летописях встречаются рассказы о городских восстаниях в Киеве 1068, 1113 и 1147 гг., в Новгороде — 1136 и 1209 гг. и т. д., но политические интересы летописцев сказываются в оценках этих восстаний. Летописец, неблагоприятно относящийся к князю Изяславу и его сыну Мстиславу, обвиняет последнего за расправу с восставшими в 1069 г. киевлянами. Мстислав одних ослепил, «других без вины погубил, не испытав».

Симпатии летописца на стороне киевлян, но только потому, что он является сторонником не Изяслава, а его братьев — Святослава и Всеволода. Классовые симпатии летописцев всегда на стороне феодальной верхушки. Поэтому убиение Игоря Ольговича во время киевского восстания 1147 г. вызывает негодование летописца, называющего киевлян беззаконными и несмысленными, несмотря на то что тиуны Игоря обижали горожан Киева и его пригорода Вышгорода («Ратша ны погуби Киев, а Тудор Вышгород»).

Творцами летописи большей частью были монахи. Поэтому религиозный элемент играет большую роль в изложении событий в летописных сводах. Летописцы склонны объяснять многие явления воздействием дьявольских козней: «наводит бог по гневу своему иноплеменники на землю, и тако скрушеным им выспомянуться к богу; усобная же рать бываеть от сважения дияволя». Но политические интересы берут верх над благочестивыми рассуждениями, и летописец с сочувствием упоминает под 1159 г., что «выгнаша ростовци и суждалци Леона епископа, зане умножил бяше церкви, грабяй попы». Впрочем, духовенство играло исключительную роль лишь при окончательной обработке летописных сводов, в состав которых вошли отдельные оказания и записи, составленные не духовными, а светскими лицами. Таковы многочисленные рассказы о феодальных войнах, изобличающие авторство людей, хорошо знакомых с военным делом. Только дружинник мог написать под 1034 г. такую похвалу черниговскому князю Мстиславу Владимировичу: «бе же Мьстислав дебел теломь, чермен [красен] лицем, великыма очима, храбор на рати, милостив, любяше дружину повелику, именья не щадяще, ни питья, ни Ђденья браняше». В целом же, при всей своей односторонности, летопись должна быть признана основным источником политической, экономической, культурной, а отчасти и социальной истории Киевской Руси. Впрочем, в последней области летопись находит ценнейшее дополнение в Русской Правде и немногих актах X—XII вв.