Методологические идеи М.Вебера и их значение для развития социальной эпистемологии и методологии.

Эпистемология (гносеология) – философское учение, изучающее основные теории (принципы) познания.

Социальная эпистемология (социальная гносеология) – это философская (социально-философская) наука, исследующая основные способы познания социальной реальности (общества, социума) и составляющая теоретическое ядро социальной методологии (методологии социальной реальности).

В широком смысле СЭ включает в себя и познание гуманитарного познания.

В узком смысле различают СЭ и ГЭ.

В истории социальной эпистемологии можно выделить несколько основных традиций, причем все они так или иначе имеют свое продолжение в современной социально-эпистемологической мысли. Современная социальная эпистемология характеризуется плюрализмом концепций, и потому всякий разговор о единой социальной эпистемологии является беспредметным.

Обозначим основные традиции современной социальной эпистемологии, каждая из которых включает в себя два философских направления:

1) позитивизм и марксизм;

2) неокантианство и Макс Вебер (веберианство);

3) социальная феноменология и герменевтика;

4) постструктуализм и постмодернизм.

Идеи неокантианства углубил и переработал в форму, ставшую классической, знаменитый немецкий социолог, философ и экономист Макс Вебер (1864–1920).

Основные работы М. Вебера по методологии социального познания – это статьи «Объективность социально-научного и социально-политического познания», «Критические исследования в области логики наук о культуре», «О некоторых категориях понимающей социологии», «Смысл «свободы от оценки» в социологической и экономической науке», «Наука как призвание и профессия».

Уже в первой из этих статей («Объективность социально-научного и социально-политического познания») Вебер достаточно определенно формулирует положение о том, что любая точка зрения в социальных науках представляет собой синтез научного анализа в «объективном» смысле и «субъективной» оценки, связанной с наличием у субъекта той или иной системы ценностей, причем всегда очень трудно понять, где кончается «объективная» наука и начинаются «субъективные» ценности.

«В области эмпирических социальных наук о культуре возможность осмысленного познания того, что существенно для нас в потоке событий, связана… с постоянным использованием специфических в своей особенности точек зрения, соотносящихся в конечном итоге с идеями ценностей, которые, будучи элементами осмысленных человеческих действий, допускают эмпирическую констатацию и сопереживание, но не обоснование в своей значимости эмпирическим материалом. «Объективность» познания в области социальных наук характеризуется тем, что эмпирически данное всегда соотносится с ценностными идеями, только и создающими познавательную ценность указанных наук, позволяющими понять значимость этого познания, но не способными служить доказательством их значимости, которое не может быть дано эмпирически. Присущая нам всем в той или иной степени вера в надэмпирическую значимость последних высочайших ценностных идей, в которых мы видим смысл нашего бытия, не только не исключает бесконечного изменения конкретных точек зрения, придающих значение эмпирической действительности, но включает его в себя».

В «Критических исследованиях» Вебер еще раз окончательно разделяет «каузальный (причинный) анализ», связанный с установлением «истины социального факта», и «оценочное суждение» индивида, основанное на его ценностях.

«Каузальный анализ никогда не дает оценочных суждений, а оценочное суждение – отнюдь не каузальное объяснение».

Следовательно, точка зрения позитивизма и марксизма, объединяющая социальные и естественно-научные законы в один общий ряд, согласно Веберу, оказывается несостоятельной. Законы природы можно познавать объективно, поскольку познающий субъект не применяет в их исследовании собственную систему социальных ценностей и пристрастий, в результате чего «субъективное» здесь фактически сведено к нулю. В отношении же «законов общества» картина реальности (теперь мы уже имеем дело с социальной реальностью) радикально меняется: здесь исследователь «включает» в нее (картину реальности) свои ценностные пристрастия (идеологические, политические, экономические и т. п.), которые как бы «вкрапляются» в социальное знание и делают его в той или иной степени субъективным, пристрастным.

Значит ли это, что из социальной науки полностью исчезает всякая объективная истина – истина, полностью независимая и от человека и от человечества? И да, и нет. Да, потому что полностью независимой от субъективных пристрастий истины в человеческом обществе быть просто не может. Возможен только интерсубъективный вариант истины – то, что истиной принято считать по соглашению, то, что выражает общую волю или всех людей, или их большинства. Нет, потому что объективная истина как истина факта продолжает существовать. Но как только эта истина выходит за пределы факта, в сферу его интерпретаций, в действие начинают вступать субъективные оценки и пристрастия. Можно ли примирить между собой различные интерпретации? В принципе, можно, хотя полученный результат скорее будет снова неким вариантом «интерсубъективного договора», чем объективной истиной.

В итоге позиция неокантианцев и Вебера привела к радикальному переосмыслению проблемы истины в социальных науках. Она натолкнула исследователей на ту мысль, что в социальном познании важно не только само познание (в смысле поиска истины), но и понимание (как поиск консенсуса вокруг интерпретаций истины).