' : - я'- ,, .. 17 4 страница

В соответствии с указанным подходом Сперанский пред­лагал «в порядке законодательном» учредить Государствен­ную думу, призванную выражать «народное мнение». В «порядке управления» предусматривались министерства с ус­тановлением ответственности министров за нарушение зако­нов перед Государственным советом и Государственной ду­мой. Верховным органом «судной власти» должен был стать Сенат, назначаемый императором из числа лиц, рекомендо­ванных губернскими думами. «Общее соединение всех госу­дарственных сил» призван осуществлять Государственный совет, состав которого также должен был назначаться импе­ратором. При этом предполагалось «высочайшее утвержде­ние» всех документов Государственного совета. Проект пре­дусматривал значительное расширение прав граждан, а также усиление самоуправленческих начал на местном уровне.

Эти предложения по переустройству органов государст­венной власти в России, как и другие проекты, не были при­няты к реализации из-за противодействия крепостниче­ского дворянства. Предложения Сперанского вызвали осо-

бо резкую критику со стороны оппозиции. Сам автор про­екта в результате интриг был оклеветан, уволен с поста государственного секретаря и отправлен в ссылку.

Остановимся также на оригинальных мыслях П. Я. Ча­адаева относительно места России в мировом историческом процессе, поскольку они и теперь актуальны.

Наибольшую известность получила его работа «Филосо­фические письма». Она состоит из восьми писем, адресо­ванных некой даме, которая, по-видимому, желала посо­ветоваться с Чаадаевым о том, как упорядочить свою ду­ховную жизнь. Чаадаев рекомендует ей «размеренный образ жизни», ибо только он соответствует духовному развитию. Он восхваляет Западную Европу, где идеи долга, справед­ливости, права, порядка имеют своим источником те ис­торические события, которые создали там общество и которые образуют составные элементы социального мира этих стран.

По отношению к России Чаадаев настроен крайне кри­тически и скептически. Россия, считает он, не принадлежит ни к Западу, ни к Востоку, и у нее нет традиций ни того, ни другого. «Внутреннего развития, естественного прогресса у нас нет, — пишет Чаадаев, — прежние идеи выметаются новыми, потому что последние не вырастают из первых, а появляются у нас откуда-то извне. Мы воспринимаем идеи только в готовом виде... Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принад­лежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в человечество, а существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру. И, конечно, не пройдет без следа то наставление, которое суждено нам дать, но кто знает день, когда мы найдем себя среди человечества, и кто исчислит те бедствия, которые мы испытываем до свер­шения наших судеб?» [109. С. 21—22].

Впоследствии Чаадаев высказал и иную, более оптими­стичную, точку зрения относительно будущего России. Он сформулировал идею, ставшую программной для всех по­следующих философских и идейно-политических исканий Русских мыслителей. Утверждению о том, что Россия об­речена повторять путь, пройденный другими странами, Ча­адаев противопоставил следующее суждение: «Я полагаю,

что мы пришли после других для того, чтобы делать лучше их, чтобы не впадать в их ошибки, в их заблуждения и суеверия... Более того: у меня есть глубокое убеждение, что мы призваны решить большую часть проблем социаль­ного порядка, завершить большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, какие занимают человечество» [109. С. 150].

Идеи П. Я. Чаадаева обострили споры о прошлом и будущем России, происходившие в среде дворянской ин­теллигенции. Здесь сложились два течения русской обще­ственно-политической мысли, столкнувшиеся между собой в непримиримом конфликте. Это были учения запад­ников (П. В. Анненков, И. К. Бабст, И. В. Вернадский, Т. Н. Грановский, К. Д. Кавелин, Б. И. Чичерин и другие) и славянофилов (К. С. Аксаков, И. В. Киреевский, Ю. Ф. Самарин, А. С. Хомяков, Н. Я. Дани­левский, К. Н. Леонтьев и другие). В чем же суть идей­но-политических воззрений сторонников одного и второго течений?

Западники верили в единство человеческой цивилизации и считали, что во главе ее идет Западная Европа. Она указывает, по их мнению, правильный путь всему осталь­ному человечеству, поскольку здесь наиболее полно и ус­пешно осуществляются принципы гуманности, свободы и прогресса. Поэтому западники были убеждены, что Россия должна учиться у Запада, пройти тот же самый путь раз­вития, чтобы слиться с ним в одну общечеловеческую культурную семью. Они всячески пропагандировали кон, -ституционные политические учреждения и другие прогрес­сивные, в сравнении с Россией, образцы западноевропейской экономической, социальной и духовно-культурной жизни.

Славянофилы, напротив, утверждали, что единой обще­человеческой цивилизации и, следовательно, единого пути развития для всех не существует. Каждый народ, или семья близких народов, живет своей самостоятельной жизнью, в основе которой лежат глубокие идейные начала. Для России такими началами являются православная вера и связанные с нею принципы внутренней правды и духовной свободы, воплощением которых в мирской жизни является община как добровольный союз для взаимной помощи и поддержки.

По мнению славянофилов, ни западные принципы фор­мально-юридической справедливости, ни западные органи­зационные формы не нужны и неприемлемы для России. Они утверждали, что русская политическая и общественная жизнь развивалась и будет развиваться по своему собст­венному пути, отличному от пути западных народов. Сла­вянофилы отвергали отсталость российского общества в духовно-культурном плане, признавая лишь отставание эко­номическое и техническое. Но они считали, что Россия должна перегнать Запад во всех отношениях и в состоянии будет это сделать, идя собственным путем. Для этого сла­вянофилы предлагали создать систему знания и просвеще­ния, основанную «на самобытных началах, отличных от тех, какие нам предлагает просвещение европейское» [43. С. 292].

Поздние славянофилы — Н. Я. Данилевский и К. Н. Леонтьев — пошли еще дальше в своих выводах и пред­положениях. Они прямо указывали на то, что отказ России от самобытного пути может привести к потере политической независимости, падению ее как государства, окончатель­ному подчинению иностранцам. Они были убеждены, что русский народ, как и другие славянские народы, для со-хр'анения своей независимости должен избавиться от бо­лезни бездумного подражательства западноевропейским, либеральным формам общественной жизни. «Можно почти наверное предсказать, — писал К. Н. Леонтьев, — что Россия может погибнуть только двояким путем — или с Востока от меча пробужденных китайцев, или путем до­бровольного слияния с общеевропейской республиканской федерацией. (Последнему исходу чрезвычайно может по­содействовать образование либерального, бессословного, все­сословного союза.)» [53. С. 260].

Кажется, основной вопрос затянувшегося между запад­никами и славянофилами спора не разрешен и поныне. Особенно актуален этот вопрос в наши дни, когда народы России снова стоят перед выбором своего дальнейшего пути. Заметим, что новым моментом в нынешних спорах является выдвинутая в XX в. весьма плодотворная идея конвергенции, ^т- е. взаимосближения, взаимопроникновения и взаимодо­полняемости западных и восточных форм организации об-

щественной жизни, оптимизации соотношения между ее индивидуалистским (Запад) и коллективистским (Восток) началами.

Революционн о-д емократичес-кую идеологию в России развивали В. Г. Бе­линский (1811—1848), А И. Герцен (1812—1870), Н.Г.Чернышевский (1828 — 1889), Н.А.Добро­любов (1836—1861). Все они были единодушны в том, что главную движущую силу развития общества со­ставляют народные массы. Сам исторический процесс они понимали как борьбу угнетенных классов со своими угне­тателями. Поэтому они активно отстаивали право народных масс на борьбу, восстание, революцию. Много внимания революционеры-демократы уделяли вопросам будущего со­циально-политического устройства страны. Они полагали, что в России можно избежать капиталистического пути развития и перейти к социализму через крестьянскую об­щину, в которой они видели прообраз будущего общества. Обеспечить это, по их мнению, могла бы республика, в которой власть принадлежит народу.

Вопрос о новом социально-политическом устройстве Рос­сии становится основным в произведениях идеологов н а-родничества. Участники этого движения поставили своей практической задачей служение народу. Поначалу формой такого служения стало «хождение в народ» разно­чинной молодежи, чтобы просвещать и лечить крестьян, а вместе с тем поднимать их на революционную борьбу против существующего правительства. Затем народничество пере­шло к тактике революционного террора, которая была наи­более характерной для деятельности организации «Народная воля». Народническая идеология соединяла в себе демок­ратические политические идеи с идеями крестьянского со­циализма. В народничестве существовали две тенденции — революционная и либеральная, которые сходились в основ­ных теоретических принципах и расходились в вопросах! тактики. Идеологами революционного на­родничества являлись М. А. Бакунин (1814—1876), П. Л. Лавров (1823—1900), П. Н. Ткачев (1844—1885), представителями либерального крыла этого1

течения выступали Я. К. Михайловский (1842—1904), В. П. Воронцов (1847—1918), Я. Ф. Даниельсон (1844— 1918) и др.

В конце XIX в. в России появляется марксист­ское направление политической мысли, которое было представлено произведениями Г. В. Плеханова (1856— 1918), М. И. Туган-Барановского (1865—1919), В. И. Ле­нина (1870—1924), Я. Б. Струве (1870—1944), С. И. Бул­гакова (1871—1944), Я. А. Бердяева (1874—1948) и др. Главное место в их работах, относящихся к этому времени, занимает критика идей либерального народничества, в осо­бенности положения о самобытном пути России к соци­ализму. Они доказывали, что страна вступила на путь капиталистического развития со всеми вытекающими отсюда социальными и политическими последствиями. В полемике с народниками марксисты отстаивали положение о прогрес­сивности капиталистического развития России. Одновремен­но в соответствии с марксистской традицией они исходили из того, что движущей силой грядущей социалистической революции будет не крестьянство, а пролетариат.

Следует, однако, отметить, что русский марксизм с са­мого начала не был цельным и последовательным идейно-политическим течением. Вскоре его представители разделились на различные политические группы, между которыми развернулась ожесточенная полемика. Например, из указанных выше «отцов» русского марксизма впослед­ствии В. И. Ленин возглавил большевистскую партию, Г. В. Плеханов стал идейным лидером меньшевиков, П. Б. Струве и Н. А. Бердяев перешли на либераль­но-демократические позиции, М. И. Туган-Барановский отошел от активной политической деятельности, занявшись научными исследованиями, главным образом в области эко­номической теории, а С. Н. Булгаков стал священником и профессором богословия.

Не было последовательно марксистским и такое идей­но-политическое течение, как ленинизм. Заявив о себе противопоставлением своих идей народничеству, ленинизм фактически не смог выйти за рамки этой социально-поли­тической традиции. В официальной советской литературе было принято считать, что прямой продолжательницей на-

ЗЗак. 140

родновольческих идей являлась партия социалистов-рево­люционеров, а созданная В. И. Лениным большевистская партия как в части теоретической доктрины, так и в части политических методов находилась вне рамок народничества. На самом же деле достаточных оснований для такого ут­верждения нет. «Русский марксизм» в форме ленинизма также в значительной мере развивался и действовал в рамках народнических культурно-философских и этических традиций и принципов. Как и народничество, ленинизм в теории в конечном счете исходил из идеи самобытного пути России к социализму, а в политическом действии он ори­ентировался на восстание, захват власти, диктатуру «во имя спасения народа».

В свете этих положений и фигура В. И. Ленина предстает в сложной и противоречивой цельности теоретика и руко­водителя специфического течения народнического социа­лизма, выразившего в понятиях марксистской идеологии и политики идейно-теоретическую платформу особого нека­питалистического пути развития России. Эта черта в со­циально-политических взглядах Ленина была подмечена еще Л. Д. Троцким, который писал, что под ленинизмом есть «крестьянская подоплека», поскольку она есть под русским пролетариатом и под всей российской историей [92. С. 211]. Наиболее точно содержательную связь лени­низма с народническим социализмом выразил Н. А. Бердяев. Он указывал, что в доктрине Ленина «произошло незамет­ное соединение традиций революционного марксизма с тра­дицией старой русской революционности, не желавшей допустить капиталистической стадии в развитии России», что Ленин совершил революцию «во имя Маркса, но не по Марксу» [10. С. 86, 88].

Полйтйч*ек*й MbicJib Весьма противоречивую и, может
в СССР быть, трагическую картину представ­
ляет политическая мысль народов быв­
шего СССР в XX в. К началу этого периода, когда на
политическую арену вышли широкие слои населения, рос­
сийское общество, его интеллигенция оказались совершенно
неподготовленными в вопросах политики. Об этом рассуж­
дал Б. А. Кистяковский (1868—1920) в статье «В защиту
66

права. (Интеллигенция и правосознание)», опубликованной в знаменитом сборнике статей «Вехи» (1909 г.). Он спра­ведливо обвинил значительную часть русской интеллиген­ции в недооценке важности закона и порядка для нормального развития государства и общества. В этой статье Б. А. Кистяковский приводит следующие строки юмори­стического стихотворения Б. Н. Алмазова об отношении славянофила К. С. Аксакова к правовым нормам и гаран­тиям:

По причинам органическим Мы совсем не снабжены Здравым смыслом юридическим,. Сим исчадьем сатаны. Широки натуры русские, Нашей правды идеал Не влезает в формы узкие Юридических начал...

Далее в статье приводится большая выдержка из одной речи Г. В. Плеханова, в которой, в частности, имеются следующие слова: «Если бы в порыве революционного эн­тузиазма народ выбрал очень хороший парламент — своего рода «chambre introuvable» (фр. «незаменимая палата»), — то нам следовало бы стремиться сделать его долгим пар­ламентом; а если бы выборы оказались неудачными, то нам нужно было бы стараться разогнать его не через два года, а если можно, то через две недели» [15. С. 135]. Кистяковский справедливо называет провозглашаемые Пле­хановым идеи господства силы и захватной власти чудо­вищными и высказывает озабоченность их возможными печальными последствиями для общества. ч

К сожалению, опасения Б. А. Кистяковского подтверди­лись последующими событиями русской политической ис­тории. В начале века перед страной открылась перспектива перехода к правовым, демократическим формам политиче­ской жизни. Но этот шанс реализовать не удалось. Демок­ратическим нормам не желало следовать правительство. Не были заинтересованы в их становлении и развитии и про­тивостоящие правительству революционеры. Парламента­рии неистово атаковали друг друга и правительство, от­вергая какие бы то ни было формы политического сотруд-

ничества. Затем в ход пошли методы насилия, физического устранения политических противников. Народ вначале без­молвствовал, потом стал действовать по-своему, в резуль­тате же страна оказалась ввергнутой в кровопролитную гражданскую войну.

Очень неблагоприятным для развития политической на­уки было и последующее время. В стране подавлялась нестандартная, творческая мысль, а роль единственного генератора социально-политических идей присвоил себе И. В. Сталин (1878—1953). Им был выдвинут ряд поли­тических постулатов, например об обострении классовой борьбы, о переходе к коммунизму в отдельно взятой стране, о сосредоточении власти в руках исполнительного аппарата государства, которые привели к массовым репрессиям, от­чуждению народа от средств производства и власти.

Послесталинский период вплоть до середины 80-х годов был отмечен засилием политического доктринерства, иде­ологического догматизма, неумением и нежеланием совет­ских руководителей высших рангов учитывать отечественный политический опыт и достижения полити­ческой культуры других стран. В этих условиях политология как наука не имела самостоятельного статуса и не препо­давалась в учебных заведениях.

Однако справедливости ради следует сказать, что в стра­не и в этот период все же жило трезвое критическое мышление. Интерес советских ученых к политическим ис­следованиям не исчезал, а с середины 50-х годов стал резко усиливаться. В 1955 г. создается Советская ассоциация политических наук. С середины 70-х годов в ряде вузов стали читать отдельные лекции и спецкурсы по актуальным проблемам советской и зарубежной политологии, а с начала 90-х годов начался новый этап развития политической на­уки. Его особенностью является обоснование путей станов­ления демократического общества на основе познания специфики социально-экономических, политических и ис­торических условий жизни страны, освоения и творческого развития как отечественной, так и мировой политической мысли.

Она соответствует основным этапам ис­тории развития белорусского этноса и его государственности. К своему нынешне­му политическому бытию белорусы шли очень сложной дорогой. Их идейно-политические искания, со­держание которых предопределялось существенными аспектами исторического прошлого народа, получили отражение в литера­турных памятниках, созданных отечественными мыслителями в различные эпохи.

Напомним, что истоки белорусского этноса и его государст­венности историки связывают с существованием в IX—XIII вв. на территориях, составляющих нынешнюю Беларусь, ряда сла­вянских земель-княжеств, которые входили в состав Киевской Руси. Среди таких политических образований своим, значением выделялись Полоцкое, Витебское, Минское, Туровское и Пин­ское. Время от времени они создавали между собой, так же, как и с другими княжествами, союзы, хотя, случалось, ссорились и враждовали друг с другом. Постепенно наибольшую силу приоб­рело Полоцкое княжество. Оно смогло упрочиться настолько, что в состоянии было вести междоусобную борьбу даже с такими мощными соседями, как Новгородское и Киевское княжества. В Полоцком княжестве наиболее зрелых форм в своем развитии достигла система органов власти и управления.

Дальнейший путь белорусов к нынешней государ­ственности пролегал через вхождение упомянутых выше земель в состав Великого княжества Литовского, Русского и Жемайтского, которое обычно сокращенно называется Великим княжеством Литовским (XIII—XVI вв.), Речи Посполитой (1569—1795), Российской империи (с конца XVIII в.), а затем — через провозглашение Белорусской Народной Республики (25 марта 1918 г.), создание Совет­ской Социалистической Республики Белоруссии (1 января '919 г.), Литовско-Белорусской Советской Республики (март 1919 г.), вторичное создание ССРБ (1 августа 1920 г., с

1922 г. — БССР в составе СССР) и наконец принятие Декларации о государственном суверенитете Республики Беларусь (27 июля 1990 г.).

Географические пределы нынешней Беларуси в прошлом известны были под разными названиями. Однако уже к середине XVII в. в литературе, публицистике, письменных актах наряду с понятиями «Великая Русь» и «Малая Русь» широко употребляется понятие «Белая Русь». Закрепившись за определенной территорией, оно постепенно наполнилось этническим содержанием. Факт наличия Белой Руси — Беларуси — как национально-территориального образова­ния получил впоследствии правовое признание, будучи за­фиксированным в титуле русского царя. (Напомним, что впервые титул «Всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержец» принял в 1654 г. царь Алексей Михайлович.) С завершением процесса обретения белорусами своей эт­нической территории и самостоятельной государственности, можно сказать, состоялось становление их как единого народа, нации.

Надо заметить, что разные периоды в развитии бело­русской политической мысли изучены не в одинаковой мере. Внимание ученых чаще всего привлекали к себе мыслители периода Великого княжества Литовского. Наряду с этим исследователи нередко встречаются с трудностями при отборе тех или иных персоналий, поскольку имя одного и того же мыслителя как своего оспаривают зачастую бе­лорусы и /штовцы, русские и поляки. Это и неудивительно: их историческую судьбу действительно трудно разделить, один и тот же житель, например, Великого княжества Литовского мог назвать себя литвином, имея в виду -свою государственную принадлежность, полочанином или витеб-лянином —г с точки зрения места своего жительства, и наконец русским — из-за православного вероисповедания или языка. Так что создание более или менее цельной истории политической мысли Беларуси — пока еще только насущная научно-исследовательская задача. В данный мо­мент можно лишь указать некоторые отправные положения, необходимые для самого общего ознакомления с политиче­ской мыслью Беларуси.

Первые памятники социально-полити­ческой мысли Беларуси относятся к XII в. В этот период Древнерусское государ­ство — Киевская Русь распалось на удельные княжества. Русские князья-родственники, враждуя из-за наследства и политического влияния, не желали подчиняться единому центру, роль которого ранее выполнял Киев. Существо­вавшие на территориях, составляющих нынешнюю Беларусь, земли-княжества также отказывались подчиняться Киеву. Эти события, конечно же, не могли не волновать мыслителей того времени. Об этом свидетельствуют произведения и обществен­ная деятельность Ефросиний Полоцкой (ок. 1120—1173) и Ки­рилла Туровского (1130—1182).

Игуменья Ефросиния Полоцкая — в мирской жизни полоцкая княжна Предслава — вошла в историю как выдающаяся просве­тительница белорусского народа. Впоследствии она стала одной из первых восточнославянских женщин, причисленных к лику святых. О характере ее социально-политических взглядов гово­рит текст церковного певческого канона XII в. о Ефросиний. В нем утверждаются те же идеи, что и в «Слове о полку Игоре-, ве», — пламенный протест против братоубийственных усобиц, необходимость единения восточнославянских земель перед внешней угрозой. «Князем сродником, — возглашается в кано­не, — друг на други дерзающе подъяти мечъ, возбранила еси, яко оружием обоюдоострым, словом Божиим устрашающим» [4. С. 111].

Мы не располагаем другими сведениями, которые бы более полно характеризовали взгляды святой Ефросиний на отношения человека и окружающего его мира. Об этом основной источник ее биографических известий — «Житие Ефросиний Полоц­кой» — умалчивает. Зато известно, что должен был знать обра­зованный человек того времени. Помимо богословских трактатов обязательными для изучения являлись произведения античной и византийской научной мысли, а также имевшие широкую из­вестность среди служителей церкви тексты древнерусской пись­менности. Нет сомнений в том, что полоцкая игуменья изучала и пропагандировала идеи летописи «Повести временных лет», «Слова о Законе и Благодати» митрополита Илариона, «По-

учения» киевского князя Владимира Мономаха и другие сочинения. Своей просветительской деятельностью Ефро-синия способствовала воспитанию у населения патриотиче­ских чувств, развитию государственности в жизни славянских племен, укреплению княжеской власти.

Епископ Кирилл Туровский, также причисленный цер­ковью к лику святых, снискал себе славу как блестящий стилист и оратор. В его литературном наследии центральное место занимают речи («слова»), посвященные преимуще­ственно философско-богословской проблематике. Но он как гуманист, поборник нравственности и защитник обездолен­ного люда обращался и к злободневным вопросам обще­ственной жизни. В одном из «Слов» Кирилл Туровский возмущается тем, что властители «немилосердны к рабам своим и к рабыням, не дают им достаточно еды и одежды, и работами насилуют и другими бедами, и бьют ни за что» [4. С. 112]. Одновременно мыслитель осуждает раскольни­ческие действия русских князей, их стремление отмеже­ваться от Русской земли, отделиться от Киева.

Как видно, Ефросиния Полоцкая и Кирилл Туровский внесли весомый вклад в формирование одной из самых примечательных отечественных политических идей — идеи единения восточнославянских земель, или идеи общерус­ского единства. Значение этой идеи трудно переоценить. Под ее влиянием развивались политические события во все последующие периоды отечественной истории. Однажды возникнув, она уже никогда не уходила из общественного сознания восточных славян. Когда русские земли объеди­нялись, эта идея служила сохранению и укреплению об* ретенного народами единства; когда же единство утрачивалось, она превращалась в цель и смысл их по­литических устремлений. Ныне поиск новой формулы своего единения снова становится доминирующим компонентом общественного сознания белорусского, русского и украин­ского народов.

Он вне всякого сомнения занимает осо­бое место в историческом развитии на­рода Беларуси и, соответственно, его политической мысли. Белорусские Довнар-Запольский (1867—1934) и

В. М, Игнатовский (1881—1931) полагали, что это го­сударственное образование правильнее было бы называть Великим княжеством Литовско-Белорусским, поскольку бе­лорусы в структуре его населения имели численное пре­восходство. Однако это мнение оспаривается другими учеными. С их точки зрения, неправомерно называть го­сударство белорусским, если к тому времени этнически еще не сложилась сама белорусская народность. Тем не менее именно в период Великого княжества Литовского и наби­рает силу процесс формирования этнического самосознания белорусов. Он проявляется главным образом в развитии родного языка, письменности, философской, политической и правовой мысли, бытовой культуры, устного народного творчества, приверженности православному вероисповеда­нию.

На развитии политической мысли и всей отечественной культуры в рассматриваемый период благотворно сказывал­ся общий духовный подъем, охвативший европейские страны в эпоху Возрождения. Это время дало нам Франциска Скорину (ок. 1490 — не позднее 1552) — белорусского и восточнославянского первопечатника и просветителя; Ми-колу Гусовского (ок. 1470—1533) — европейски известного паэта-гуманиста. Книги Библии, на перевод и издание ко­торых ушла основная часть творческой энергии Ф. Скорины, стали заметным явлением не только восточнославянской, но и европейской культуры в целом. Поэма же М. Гусов­ского «Песнь о зубре» — это замечательный памятник отечественной литературы, философской и политической мысли, своеобразная энциклопедия жизни белорусов того времени. Можно уверенно утверждать, что Микола Гусов-ский и Франциск Скорина заложили гуманистическую и свободолюбивую традицию в истории духовных исканий белорусского народа.

Поэму «Песнь о зубре» Микола Гусовский написал в Риме на латинском языке в 1521—1522 гг. Произведение отличается глубоким социальным звучанием, в нем отчет­ливо проявляются гуманистическое мировоззрение автора, его вера в человека деятельного, гармонически развитого, Духовно и физически совершенного. Не вызывает сомнений демократическая направленность идейно-политических

взглядов поэта. Он предстает перед читателями как горячий сторонник мира, дружбы и единения народов. Войны — как захватнические, так и междоусобные — он считает презренным делом. Призывая европейские народы объеди­ниться перед лицом золотоордынской и турецкой угрозы, Гусовский с горечью пишет о том, что его народ вынужден в одиночестве противостоять завоевателям [25. С. 80]:

Войны! Злачынная справа — вайна выкл! кае Гнеу мой, i слезы, i боль. Без падтрымк!, бясконца Войны вядзем мы адзш на адзш за свяшчэнны Братн! саюз хрысщянства з навалай з у сходу.

Особое место в творчестве Гусовского занимает идея
национального патриотизма. «Песнь о зубре» написана как
гимн своему отечеству, его стойкому и мужественному
народу. Гражданским долгом писателя поэт считает про­
свещение и пробуждение национального сознания своего
народа. С возмущением пишет Гусовский о страданиях и
бесправии простых людей, о произволе и безнаказанности
их угнетателей. Будучи страстным патриотом, автор с лю­
бовью описывает родную природу, охоту на зубра, ратные
и трудовые дела белорусов, восславляет их героическое
прошлое. Созданный в поэме монументальный образ зуб­
ра — это символ Родины, любовь к которой была главным
источником творческого вдохновения поэта. j

Франциск Скорина свои социально-политические взгля­ды изложил в предисловиях, послесловиях и комментариях к напечатанным им религиозным книгам. Аналитики спра­ведливо отмечают, что Скорина явился первым мыслителем Беларуси, который поставил и рассмотрел проблему соот­ношения права и закона. Объясняя возникновение законов, он делил их на «неписаные» и «писаные». По его убеждению, люди сначала жили по «неписаным» или «прироженым» законам справедливости и взаимного уважения. «Писаные» же законы, считает Скорина, создаются людьми на основе «прироженых». Вот как он сам об этом пишет: «Закон прироженый в том наболей соблюдаем бываеть: то чинити иным всем, что самому любо есть от иных всех, и того не чинити иным, чего сам не хочешь от иных имети. А на