Идеалистическая сверхсистема

«В конце 12 века появляется зародыш нового – совершенно отличного – основного принципа – объективная реальность и ее смысл чувственны. Только то, что мы видим, слышим, осязаем, т.е. воспринимаем через наши пять органов чувств – реально и имеет смысл… Но органическое целое совершенно новой культуры 13-14 столетий составлял синтезирующий принцип – объективная реальность частично сверхчувственна и частично чувственна; она охватывает сверхчувственный и сверхрациональный аспекты, плюс рациональный и, наконец, сенсорный аспекты, образуя собой единство этого бесконечного многообразия. Культурная система, воплощающая в себе эту посылку, может быть названа и д е а л и с т и ч е с к о й… Ее лучшие образцы нашли свое завершение в греческом искусстве 5 века до н.э. и западноевропейском искусстве 13 в.»⁷.

Идеалистическое искусство уже не отражает, а активно «преображает». Постижение и выражение Незнаемого, и потому Непознанного, происходит по принципу «снизу вверх» («Как внизу, так и вверху»). Невидимое, а значит и неведомое, наделяется человеческими чертами, активно персонализируется и олицетворяется. Это постижение и выражение определяется мистическим характером, ибо Непознанное таинственно и опасно.

Любопытны видения средневековых визионеров 13 в., искаженные деятельностью рассудка, насыщенные человеческими представлениями и страхами: «Зримый облик Христа, в каком он предстает в видениях, - это, прежде всего Распятый, который нередко оживает для того, чтобы обратиться к верующему со словами предупреждения, а то и с угрозами прибегнуть к физическому насилию.»⁸

Стиль идеалистического искусства частично символичен и аллегоричен, частично же реалистичен и натуралистичен. «Но великолепный синтез идеационального и благороднейших форм чувственного искусства далек от эклектического псевдоискусства, представляющего собой исключительно механическую смесь той или иной формы».⁹

Для идеалистической сверхсистемы характерно состояние перехода от культового института Знаний к религиозному институту Веры. (Хорошо известны результаты таких переходов – гибель и изгнание одиночек античного мира: Сократ, Пифагор, сумасшествие Перикла и т.д.; затем массовые костры инквизиции, в которых горели знания гностиков и т.д.).

Коммуникативная функция символа и аллегории, как приема передачи Законов и принципов, упрощаются до атрибутов веры. Едва ли можно категорично утверждать о доминанте фетишистских представлений ¹⁰ в трансформации символа и аллегории. Скорее всего, здесь нужно говорить о зарождении чистого искусства, в котором воплощается недосягаемый идеал человеческих представлений о Высшем.

Однако было бы очень схематичным разведение сверхсистем по доминантам иерархических ценностей. Процесс эволюции помимо внешних механизмов имеет глубоко скрытые причинно-следственные связи. «Хотя Христианство и расшатало материальную организацию языческих Мистерий, оно не смогло разрушить знаний сверхъестественной силы, которыми обладали язычники. Известно, что Мистерии Греции и Египта, которые продолжили тайное существование в ранние века церкви, позднее одетые в символизм христианства, были приняты как элементы этой веры… Но невежественный и введенный в заблуждение, мир преследует тех, кто понял секретную работу Природы, всячески пресекая проявления божественной мудрости».¹¹ как иначе объяснить кратковременность вспышки столь сложного, но прекрасного идеалистического синтеза материальных и духовных представлений.

Вера, с ее комплексом морально-этических постулатов и обостренным чувством Красоты, могла стать мощным импульсом устремления к познанию микро- и макрокосмоса в их беспредельности. Но религиозный догмат невежества порождает комплекс ничтожности, усугубленный страхом, и создает сверхкультуру греха, вины, страдания в этой «вечной юдоли скорби».

§ 4