Право налево

— Всё, что делается вокруг нас — нереально.

Собака оторвалась от монитора и обратилась в пространство.

— «Ложки не существует»? — уточнил я.

— Не, не в этом смысле. Реальность, как таковая, безусловно есть. Но наполнение этой реальности, причём, не физическое, а именно взаимодействия объектов внутри реальности — нереальны.

— Ничего не понял, — я замотал головой и, ища поддержку, посмотрел на кошку.

Та среагировала мгновенно:

— Меня не впутывайте в это. Сегодня футбол. Он — реален.

— Поясню, — сжалилась собака.— Всё, что мы делаем — бесполезно и никому не надо.

— Как-то слишком просто и потому примитивно.

— Всё подчиняется закону сохранения энергии, отсюда и простота.

— Ну и как к этому относятся человеческие реакции? Они же выше и сложнее обычных физических законов...

— Ерунду сказал.

— Я психологию имел в виду... — нашёлся я.

— Опять глупости несёшь... Данная область вообще не изучена, а все попытки это сделать заканчиваются тем, что ученые объясняют свои личные комплексы придуманными теориями, подгоняя факты под конкретную биологическую модель — эго.

— Интересная точка зрения...

— Ничего интересного! Обычное наблюдение. Вся беда в том, что теорию эволюции постоянно смешивают с моралью, совестью и прочими дополнительными дивайсами нервной системы примата.

— Жрать не дам, — на всякий случай припугнул я.

— Примат — это не оскорбление. Так же как и упоминание о национальной или расовой принадлежности.

— Ага, поди объясни это негру в Гарлеме.

— А я туда и не поеду К тому же их такими болезненно-ограниченными делает их же собственная государственная машина. Быдлом удобнее управлять. Но тот, кто управляет...

Я перебил:

— Кто ими управляет? У них там сплошные уличные банды!

— Ну и что? Главари управляют гопниками, а сами сотрудничают с полицией и так далее до самого верха. Всё очень грамотно. Ты просто недослушал, важно — кто ими управляет!

— Но ведь, говорят, что они там тупые все!

— Ты больше слушай, что говорят... Америка правит миром, так кто же после этого тупой? Как у них говорят: «Если ты такой умный, то где твоя большая машина?». Пойми, ты, наконец, что управлять можно не только порядком, но и хаосом. И он, в свою очередь, таковым является только с определенной точки зрения. Какая-нибудь гипотетическая амеба, лишенная морали, наоборот, увидела бы в подобной системе абсолютное иерархическое совершенство. А если учесть, что западное общество выходит корнями из римской империи, то и методы, с помощью которых они будут добиваться доминирования, уже давно известны.

— А я думал, что порядок — это самое главное. Как у муравьев.

— Как у муравьев тоже неплохо.

— В президенты тебя надо.

— Не, не смогу.

— Почему?

— Либеральная общественность будет против. А я страсть как боюсь травли в демократической прессе.

— С чего бы это?

— А я не такая, как они. Я — за власть народа, а либеральная обще ственность— первый враг демократии. Сразу уточню— имеется в виду демократия в том значении, в котором она была когда-то придумана в Афинах. То есть средство, с помощью которого... а не цель, ради которой... Улавливаешь разницу? Люди очень часто грешат множественным толкованием одних и тех же слов. От этого и проблемы. Но вернёмся к частностям — все либералы считают, что их мнение, и это мнение меньшинства, прошу заметить, имеет больший вес, чем мнение народа, который почему-то и к явному неудовольствию либеральной общественности всегда является мнением большинства.

— Ну и в чем же тогда дело? Раз их всё равно меньшинство? Народ, уверен, будет за тебя!

— Программы у меня нет, тезисов апрельских. Да и опыта публичных выступлений тоже. Так что не искушай. Прошу, как человек человека. Тут уже кошка не выдержала:

— Вы сейчас договоритесь до зияющих высот. Давайте, лучше на более реальные темы — например, про скорейший ужин.

— А что у нас на ужин? — сразу же переключился я.

— У «нас»? — с издёвкой переспросили сразу обе.

— Да, у нас!

— Сосиски.

Тут раздался спасительный звонок в дверь.

Открываю. Стоит сосед — судя по выражению лица, размышляющий с чего бы начать беседу.

Вежливо здороваюсь и не менее вежливо жду начала диалога.

— Соль кончилась.

Я аж вздрогнул. Но спортсмен этого не заметил, так как внимательно! разглядывал свои ботинки.

— У меня имеется запас. С некоторых пор.

— Такая ситуация — мясо почти готово, а тут вдруг соль. Я не могу без соли есть. Говорят, вроде, от стероидов тупится вкус. Хотя ничего подобного, сейчас химия чудеса делает. Вот из вас, — он критично окинул взглядом мою фигуру, — за год можно разрядника сделать.

«Как у него мысли скачут, прямо конкуром».

— Не, спасибо, высокие результаты не греют.

Я удалился на кухню.

— Чё там у нас? На олимпиаду зовут?

— На хуяду.

Прошипел я, роясь в шкафу. Ага, вот эта соль йобаная.

— Ему открывашка к коробке не нужна?

— Хуиндрблиндрдашка!!!

— Вот.

Я протянул пачку.

— Много! Удивился сосед.

То ему мало, то много... Пачка соли смотрелась у него в ладони как спичечный коробок.

— У меня ещё есть, — пришлось успокоить. Правда, он и не особо волновался.

— Я отсыплю пару горстей.

— Слушайте, — меня подутомило это солевое противостояние, — пачка соли — не такая большая потеря для моего бюджета. К тому же, я повторяю — имею необходимый запас.

— Запасы — это хорошо. Запасы — это... — он нихуево призадумался, глядя куда-то в свои спортивные высоты.— Это логистика, — наконец, сформировал он свои мысли вслух.

«Ни хера себе», —я посмотрел на него с опаской:

— Есть что-то общее...

Закрыв дверь, на всякий случай посмотрел в глазок. Потом вернулся на кухню. Чтобы отвлечься, спросил о чем-то кошку.

— Футбол. Извини.

И она замерла перед экраном. Я перевел взгляд на собаку:

— А ты, что, тоже предательски сбежишь за книги?

— Нет. Могу поддержать беседу.

— Давай, поддерживай...

— Как сосед наш?

— Нормально наверное... Чего ему будет? Лбом КрАЗ остановит и не поморщится.

— Метафорично! — похвалила собака.

— Не только же ты у нас кладезь знаний. Хотя некоторые твои идеи переворачивают мое представление об окружающей действительности.

— Например?

— О том, что управлять можно и порядком, и беспорядком.

— Идея, мягко говоря, не нова. В известном смысле она перекликается со знаменитым «Разделяй и властвуй» — основной идеей человеческой политики на сегодняшний день.

— Не сомневаюсь. А что думаешь о геополитике?

— В политике и в гео и в негео всё просто — тот, кто сильнее, делает то, что ему надо.

— А остальные?

— Либо поддакивают и получают возможность урвать что-то, как шакалы у тигра, либо обиженно уходят в сторону и помимо пролёта мимо кормушки, на них ещё все пальцем показывают и дразнятся.

— Здорово объясняешь!

— Наша беда в том, что в потенциале мы, Россия в смысле, вроде как умнее. А когда доходит до конкретных шагов и действий — постоянно лажаем. Из-за этого «потенциала» все проблемы. Нас надо постоянно отвлекать от возможности развития, чтобы мы, не дай бог, не стартанули. Чтобы этого не допустить применяются простые, как «колумбово яйцо», методы, например: нам постоянно говорят о том, что сейчас в первую очередь мы должны сфокусировать все усилия на подрастающем поколении или ещё чего-нибудь...

— А разве это не главное?

— Главное, но ты смотришь тактически, а стратегия этой аферы такова, что подрастающее поколение подрастает всегда.

— Не понял...

— Надо не это. Надо людей, которые за родину живота не пожалеют, а уж они позаботятся о правильном воспитании, но главное, сделают это в контексте множества других задач. Понял?

— Не совсем...

— Нас заставляют катить Сизифов камень. Мы начинаем не с того, точнее нам сужают рамки задачи, и из-за этого сужения решение становится невыполнимым! Так нам вбивают в головы, что мы сами ничего не можем. Но вернёмся к первоначальной мысли. Чтобы поддерживать в нас иллюзию неполноценности, нам надо постоянно об этом напоминать, вот тут всевозможные шестёрки (тут, конечно, очень пригодились наши «братья-славяне» и прочие бывшие друзья) нас задирают по поводу и без. Ну а мы в лучшей своей манере вместо тонкого, «гроссмейстерского» хода — рубим с плеча. И заканчивается всё это вполне конкретным мордобоем.

— С амерами?

— Нет. Те, как всегда, пожертвуют пешками. Это для них естественно.

— Понятно. Ну, а сама как думаешь, что надо людям, чтобы жить хорошо?

— На Руси? — хохотнула собака.

— Да везде. От Севильи, так сказать, до Гренады.

— Это в Испании, значит? — уточнила она с ухмылкой (я уже различаю ухмылку у собаки!).

— Не умничай.

— В первую очередь, надо отменить выборы правительства, президентов и прочей шушеры.

— Как это? Отменить...

— А так) Сама идея выборов базируется не на том.

— А что надо?

— Сейчас дойдём и до этого. Но сначала я про то, что не надо, расскажу.

Вот смотри, кого выбирают? Того, кто популярнее. А что такое популярность? Слово латинское, а к нам пришло из французского языка в значении — «народный». Конкретно в нашем, русском, варианте значит — «любимый народом». А там, где появляется любовь, кончается логика. Моё мнение, что любая руководящая должность — это работа. Сам посуди, что получается: на работу, где требуется высококвалифицированный специалист, приходит какой-нибудь актер или спортсмен, вон, —собака махнула мордой в сторону квартиры нашего нового соседа, —типа такого.

— А откуда специалистов брать?

— Оттуда брать... Вот теперь о том, что надо. Чем была хороша династийная монархия? Как раз тем, что с младых ногтей была возможность выращивать мегауправленца. Но тут одно «но» — монарх должен иметь право на тиранию, это предохранительный клапан данной системы! Когда это право было отобрано, и тут, кстати, сыграла роль «просвящённая Европа», всё накрылось медным тазом. Ну и Николашка, конечно, тот ещё фрукт попался! Но идея не умерла, и потом её здорово сапгрейдили большевики и конкретно Сталин. Можно по-разному относиться к тем средствам, которыми они к этому пришли, но оспорить очевидное невозможно — они вывели целую систему по производству людей, которые могли бы управлять процессом. Любым! Вот такие институты и нужны, и из таких людей, и только из них, Должны производиться будущие начальники различных уровней.

И не на основе выборов, а на основе экзаменов и опыта предыдущей работы. Первая страна, которая до этого дочухает, совершит шаг вперед. Похожая ситуация произошла именно у нас в СССР в тридцатых И это целиком и полностью заслуга Сталина. Смеявшиеся над нашими технологиями немцы, на которых работала вся «просвещенная Европа» (!), в сорок первом году были в шоке от наших тридцатьчетверок и КВ. Они не могли даже предположить, что мы способны совершить такой технологический скачок, а дальше была победа в войне, водородная бомба, первый спутник, Гагарин и много ещё всего остального.

— То есть это заслуги системы?

— Системы и генетического фундамента нации, на котором эта система заработала.

— А почему в результате просрали то всё?

— После смерти Сталина прекратилась селекция управленцев, своеобразный естественный отбор, и логичная деградация верхушки закончилась Горбачёвым. Любая система несовершенна, отсюда и революции, а могли бы просто вводить «предохранительные клапаны».

— Террор в смысле?

— Да почему сразу террор? Для каждого конкретного случая существует своё уникальное решение. Тут как в шахматах — иногда жертвуешь фигуру, а иногда делаешь рокировку.

— Ас исторической точки зрения? Тоже всё так?

— История — это точка зрения одного времени на другое. А точка зрения — вещь предвзятая.

— Ты — очень умная собака...

Из комнаты раздались крики.

— О! Наши забили! Пойду тоже смотреть.

Я посидел ещё, обдумывая сказанное собакой. Почему же мы, люди, не замечаем такие очевидные вещи?

Мои размышления прервал звонок в дверь. Кого же там ещё несёт?

Оказалось, что это Анатолий или, как говорит кошка, «Голик, положи хуй на столик». — Едем? — вместо приветствия спросил он.

— Куда?

— В баню! Все собрались уже.

— Вы бы хоть предупредили. Телефон изобрели как раз для таких вот моментов. Да и не пью я больше.

— Ну, больше всё равно никто не нальёт. А звонить не стали, потому что хотели, чтобы сюрприз был.

Перспектива открывалась заманчивая. Во-первых, давно уже не виделись, с последней поездки за грибами, а во-вторых, Марины всё равно не было. Да и давненько я что-то не встречался со старыми корешами.

— Вы, пиздец, дайте хоть полчаса на сборы.

— Ждём внизу, в тачке.

Я судорожно стал собираться. Судя по тому, что кошка вышла из комнаты, в матче начался перерыв. Постояв и посмотрев на меня пару секунд, изрекла:

— Ибо слаб человек...

И потом уже добавила более сердечным тоном:

— Гондоны возьми.

Я решил не отвечать. Но всё равно долго молчать не смог:

— Где полотенце?

— В шкафу, где же ещё? — и уже вышедшей из комнаты собаке. — Люди в шкафах хранят полотенца или ещё по веткам развешивают?

Та кивнула:

— Уже в шкафах.

— Жаль, времени нет у меня, а не то бы я вам устроил эволюционную катастрофу.

Ещё раз проверил, всё ли я захватил и махнул зверью рукой:

— Не скучайте! Звоните, если чего...

Открываю дверь и нос к носу сталкиваюсь с соседом-спортсменом. Тот даже не моргнул.

«Чего же ему ещё надо?», — думаю.

— Уходите?

— Убегаю.

— Я соль возвращаю, спасибо.

И пачку протягивает. Половину где-то отсыпал, успел я заметить.

— Сейчас некогда, вы потом занесёте как-нибудь. Пускай у вас полежит. Или если вы заняты будете, жене своей скажите — пусть она вернёт.

При упоминании о жене спортсмен сжал губы. Ревнует, значит! Вот, где у него слабое место!

— Ну, ладно... — промямлил он.

А сам стоит, загораживает проход. Я протиснулся, как перс через Фер-1 мопилы. Дверь закрыл и дунул по лестнице, лифт не стал ждать, чтобы он мне эту соль с собой не всучил. Нахуя мне в бане соль?

На улице вся банда курила у машины.

— Ну, тебя ждать, как в чистом поле срать.

— Это что за параллель такая? — не понял я.

— А хуй знает, просто в рифму, —объяснил Толик.

Толик всю жизнь, сколько я его знаю, был жутким матюжником и умудрялся любое предложение, даже если состояло оно из трех слов, так! нашпиговать непечатными словами, что иногда я думал, что это у него! просто дар божий. Помню один его рассказ, про то, как он всей семьей! ходил за грибами. Начал он его так:

— Пошли как-то в лес. Теща, блядь, жена, блядь и я, ёбаный в рот... Далее всё в таком же стиле.

В машине все заговорили сразу, и первые несколько минут стоял дикий гвалт. Наконец, я не выдержал:

— Слушайте, кто-нибудь чего-нибудь понимает? Я, например, ни хуя не слышу, потому что все сразу орут.

Кое-как беседа перешла в человеческий формат. Слово взял Толик:

— Пиздец, я хуею с баб! У меня сейчас живет одна подруга — ебала вся округа. Так она жрать не может приготовить! Буквально ни хуя! Даже хлеб пожарить не может, сожжёт к ебеням и сковородку ещё испортит. У меня — антипригарная, так она её ножом так располосует, как будто на коньках по ней каталась! Там же, блядь, написано для таких, как она — устриц маринованных — «Не соскребать ножом!» Она хуярит и хуярит, уже четвертую сковородку на помойку отнёс! Я ей говорю как-то: «Ты хоть книгу почитай что ли, передачу посмотри, сейчас их до хуя по телику.». Всё — бестолку...

— Ну и зачем тебе такая спутница жизни?

— Да прибилась, как кошка.

— Вот сколько себя помню, у тебя что ни баба, так караул!

— Судьба такая, еби её в бога душу мать.

После Толика слово взял Михаил.

— Мы тут пока тебя ждали, всё про баб разговаривали. Готовили себя морально, типа индульгенция от душевных мук в свете грядущих измен. Толик вон про жратву, а у меня — другой вариант. С работы приду, помоюсь, там, хындыр-мындыр, в кровати говорю своей: «Давай, чё-как.»... А она мне: «Я устала». А я не устал? Ну и слово за слово, происходит напряжение обстановки — Сектор Газа отдыхает. В конце концов, она мне открытым текстом: — «Хуй тебе». Да хуй-то у меня, вроде как есть, говорю. Странно, только, что он тебе ненужен...»

— Вадик, а ты как? — спрашиваю у Вадима, сосредоточенно рулившего и слушавшего нас в пол-уха.

— А у меня всё— нормалёк, — как всегда флегматично отвечал он.— Жена в порядке. Я, в основном, по командировкам мотаюсь. Видимся за месяц неделю. Так толком и не привыкли ещё друг к другу. Зато она за мной, как за каменной стеной. Даже не знает, что дорого, что дёшево в магазинах.

— Заебись устроилась! Леха, а ты как?

— Развелся уже и, вроде, как опять собираюсь жениться. Первый раз не попал. Надеюсь, что сейчас наверняка.

— Оптимист.

— А ты, значит, не веришь в истинные чувства? — спросил я Толика.

— Все последнее «хорошее» во мне убили антибиотики, — заржал он в ответ.

Потом Толян опять завёл свою шарманку про «все бабы — дуры», Мишка вторил ему, но несколько странно, а именно: «дуры и бляди», а «бляди», потому что «не дают».

Я крепко задумался над этим. И не в контексте алогизма сказанного, а просто эта фраза, как катализатор, долбанула мне по мозгам. Сейчас приедут девчонки, красивые, чуткие, хоть женись сразу. Но всё это обман, это, как опен джи эль с тридээфиксом в одном флаконе. Подмена реальности. Вот интересно Марина... Смогла бы она так сделать? И почему-то я был уверен, что нет. И тут я понял, что больше не имею права на всё это. Повзрослел я или постарел или может поглупел? Появилось во мне что-то другое, то, что раньше, конечно, тоже было, но где-то глубоко. И вот теперь вылезло, и что-то надо с этим делать... Причём срочно...

Так за разговорами мы подъехали на место. Вадик заглушил авто. Это был как раз тот район, где я познакомился с кошкой и собакой.

— Ты-то как насчет бабья? — поинтересовался Вадик.

— Да даже не знаю, как-то не хочется даже, — осторожно начал я.

— А меня тоже заебало. Одно и то же всё время, и нихуища не меняется. — потом повернулся к Мишке, который уже заказывал по телефону женский пол. — Мне блондинку желательно...

И тут я понял, что реально, а что не реально. Почему-то все оправдания, которые я пытался придумать, неизменно упирались во взгляд Марининых глаз. Да и как бы это дико не звучало, было стыдно перед животными.

Как бы тактично свалить отсюда?

И тут у меня зазвонил телефон.

— Ну, как дела?

— Так себе.

— Вот по этому и отвлекаю, — и кошка продолжала.— Распорядись с умом этим звонком.

И повесила трубку.

— Чё там у тебя?

— Вот что мужики, у меня очень срочное дело — надо ехать. Вы уж извините.

— Да ты чё? Неужели такой срочняк? Лёха, ну ё-моё...

— Буквально «жизнь и смерть.»

— Смотри, завтра расскажем, если, конечно, помнить будем, — загоготал Мишка.

Я поймал тачку и поехал к себе.

— Что-то случилось? — спросил водитель, посмотрев на меня.

— Не успело случиться...

Так получилось, что мне никто не перезвонил. Видимо, погуляли они всё-таки капитально! А может, забыли в запарке. Может, просто некогда было, хотя это одно и тоже. И тут позвонил Зайцев. «Поехали, — говорит, — за грибами на дачу к Сереге, а то он уже три года зовёт» И я, конечно же, согласился. Надо было отвлечься от угрюмых мыслей — и грибы собирать я любил, опять же полезно для здоровья, если в меру, конечно. А выпить мне захотелось очень сильно. Договорились на утро, я ему напомнил, чтобы компас взял, а то я в тех местах не был ни разу. «Не ссы, — говорит.— Я ориентированием занимался пять лет, не заблудишься!» «Ну, ты может и не заблудишься, а мне всё-таки захвати.» Короче, утром он должен заехать ни свет ни заря, заберём по дороге Сенцова Серёгу — и под Выборг. Там грибов — тьма. Много и разных.

«Может, действительно, чего-нибудь соберём», — подумал. По крайней мере, взял только одну бутылку. Потом подумал ещё и взял фляжку, чтобы наверняка. В лесу за добавкой не сбегаешь. Достал с вечера сапоги с антресолей, корзинку приготовил. Спать лёг пораньше.

— Ты из огня, да в полымя, — намекнула кошка.

— В лесу никаких баб не будет, только грибы.

— Тебе виднее. Вернёшься когда?

— Завтра буду, к обеду.

— Энцефалит не подцепи.

— Я же сказал — никаких баб!

— Энцефалит, в смысле — энцефалит.

В пять Зайцев уже был под окнами. Начал издалека:

— Я вот, знаешь, чего думаю? Может, всё это зря?

— Чего зря? — я спросонья страсть как не люблю такие ребусы.

Он помолчал, воткнул передачу и философски изрёк.

— Да всё и зря.

Так мы и поехали.

Сенцов уже ждал с банкой джина в руке.

— Уже? — спрашиваю.

— Так, и две во лбу, — он заржал.— Вы б ещё дольше ехали!

— Тебе только повод дай.

— Опыт семейной жизни. У меня даже в туалете заначка есть. Но это уже на совсем крайний случай.

Дальше я за кемарил под разговоры о футболе.

Дача оказалась вполне приличной: печка, парнички, баня, удобства на улице. Когда я проснулся, Сенцов уже уснул. Для него грибы закончились. Я же твёрдо решил хоть чего-нибудь найти. Взял компас и честно ходил по лесу три часа. Насобирал почти корзину, тут зазвонил телефон. Звонил Заяц:

— Ты где?

— Ё6 твою мать, в лесу, где же ещё!

— Я, типа, тоже. Только вот не знаю куда идти.

— А ты сориентируйся, —съязвил я.

— Вот тебе и звоню. Не знаешь в какой стороне эта блядская дача?

— Если еблищем к солнцу встанешь, то от меня направо, почти на девяносто градусов.

— «Еблище» сейчас на даче массу давит.

— Там и встретимся! Звони, если чего.

Через сорок минут опять звонок.

— Чё-то я не дойду никак.

— А ты далеко упиздовал?

— Порядочно...

— Ручей перешёл?

— Ручья не было, канава была, я в неё наебнулся — весь в говне каком-то по пояс, и грибы проебал.

Я припомнил, что канава была, а ручей стало быть начинался где-то между нашими маршрутами.

— Короче, — говорю, — дальше иди, там садоводство большое — не промажешь. Не выйдешь к домам, так на дорогу наткнёшься.

— Иду — иду, как водяной за пивом.

Я уже выходил к домам, когда он в третий раз позвонил.

— Вышел на дорогу, в какую сторону идти?

— Если ручей не переходил, тогда направо.

— А если переходил?

— Тогда — мудак!

— Печку растопите, обсохнуть мне надо.

Было очень забавно видеть его появление: действительно, водяной — весь в тине, в листьях каких то. Лягушки в его корзинке были бы уместнее. Мы, тем временем, растопили печку, пропустили по стопарю, подготовили закуску. Первым делом «водяной» налил стопку и тут же, держа в руке корзинку, выпил.

— Я в рот ебал эти грибы.

Мы, молча, смаковали момент — всё-таки пять лет ориентирования.

— Вы что, сволочи, молчите?

Он отошёл к печке, поставил корзинку на лавку и присев на неё же, стал стягивать сапоги, при этом напрягался так, что на лбу выступили капли пота.

— Ну и молчите, дураки вонючие!

— Да мы вот думаем... Кому назад рулить? Ты же сейчас с горя нажрёшься!

Далее само собой родилось решение, что ехать назад надо завтра с утра «как проспимся», то есть к вечеру. Я прилёг на топчан, прикрыл глаза, до меня доносились голоса, звон посуды. Незаметно я уснул. Когда проснулся, была уже ночь. В доме все спали. Я осторожно, почти бесшумно, вышел на крыльцо. Звёзды усыпали небо, было тихо и обалденно хорошо. Закурив сигарету, я прислушался к тишине. Вдалеке простучала электричка, последнее эхо растворилось в лесу, и опять всё смолкло. Сигарета медленно тлела меж пальцев. Я подумал, что никогда никто не сможет передать этот момент с помощью букв и слов. На крыльцо вышел Серёга:

— Блин, встал поссать, — как бы оправдываясь, сказал он.

«Ну всё, —думаю, — конец романтике. Вот она — правда жизни!»

Он, переваливаясь, скрылся в темноте. Были слышны чертыхания, когда он сбивался с тропинки. Наконец, скрипнула невидимая для меня дверца — дошёл. Я затушил хабарик в консервной банке, приспособленной под пепельницу. Серега вернулся, повеселевший, встал рядом, достал сигарету, прикурил от бензиновой зажигалки, которую всегда носил с собой, сильно затянулся.

— Жаль, что всё выжрали, — выдохнул он с дымом, обращаясь больше к звёздам, чем ко мне.

— У меня ещё фляжка есть, —так же глядя куда-то наверх, ответил я. — Как раз для таких моментов.

— Неси, обстановка больно поэтическая.

— Тогда сочини пока какую-нибудь закусь.

— Рука — к перу, перо — к бумаге!

Он аккуратно положил сигарету в банку-пепельницу, в доме он не курил, и первым бросился к дверям.

— Следопыта будем будить?

— Пусть спит — ему завтра за руль.

Я поспотыкался о сапоги, рюкзаки, корзинки и не говорящую кошку, пока глаза не настроились на новое освещение. Наконец, нашел фляжку. Почти пол-литра. Вынес на крыльцо. Там уже колдовал хозяин, на широких перилах эргономично разместилась тарелка с торопливо нарезанным хлебом, открытая банка шпрот и какой-то, ядовитого цвета, лимонад. Как говаривал один мой знакомый: «Начал запивать — бросай пить». Я всегда запиваю. Говорят, это вредно для желудка, тем более, если запиваешь чем-нибудь газированным. Увлеклись медициной — одно расстройство от неё.

Я налил «по пятьдесят». Мы, молча, выпили. Я, естественно, запил лимонадом. В голове мелькнула робкая мысль, что, может быть, я всё-таки не алкоголик. Серёга закурил новую сигарету:

— Вот скажи, как по-твоему, есть жизнь на других планетах?

— Если сейчас нет, то к концу фляжки появится.

— Нет, я серьёзно. Ведь если там всё так бесконечно расширяется, в пространстве и времени, то где же тогда Бог живёт?

— Есть, наверное, какая-то у него секретная точка дислокации, а светиться среди грешников ему, я думаю, понта нету. Опять же и свои не поймут.

— Ангелы что ли?

— Ну, типа того...

— А инопланетяне грешники?

— Погоди, мы ещё не доказали их существования, — говорю, показывая на фляжку.

— Ну тебя! Вечно всё обхаешь, — Серега обиженно замолчал. Стало слышно, как не говорящая кошка что-то остервенело чесала.

— Вряд ли Бог на Земле, — ответил я, наконец.— Его один раз здесь уже распяли, и теперь он где-то там, в своих измерениях, ждёт, пока мы все нагрешим, чтобы вкатить нам на всю катушку.

— А инопланетяне?

— А хуй их знает. Скорее всего, есть, слишком уж обидно было бы, если бы мы одни так мудохались.

— Я вот тоже думаю, что есть они где-то там, смотрят на нас в свои иллюминаторы.

— Делать им больше нечего! Мы же только-только друг друга жрать перестали, а некоторые до сих пор не брезгуют.

— Не такие уж мы и серые! Дрозофил уже спариваем... Выделяем ДНК... Ж* '«'-г, • •: •

— С кем спариваем?

— С другими мухами. Мамонтов хотим клонировать, и они на нас так же смотрят, как на эксперимент.

— Давай-ка лучше жахнем.

Когда фляжка опустела, я решил отправиться спать. Теология вкупе с инопланетным разумом не была моим коньком.

— Хорошо, — Серёгу понесло на разговоры.— А вот почему у нас коммунизм не построили?

Я вспомнил о собаке: «Её бы сейчас, она б живо всё объяснила».

— Тебе честно ответить, что думаю?

— Нуда...

— Из-за предательства.

Я замолчал, не хотелось дальше говорить. Нашёл взглядом Полярную звезду, попытался представить себе расстояние до неё.

— Пойду я спать, Серёга, глаза слипаются.

— Но Бог-то есть? — спросил он, когда я уже входил на веранду.

— А он тебе нужен?

— Нужен. Чтобы хоть какая-то справедливость была.

— Ну и делай так, чтобы он был.

Я закрыл дверь и в темноте наступил на не говорящую кошку.