Ради прайда

Глаза, полные горя и боли отчаяния, пристально осматривали саванну. Они принадлежали очень молодой и худощавой львице – не столько из-за строения фигуры, но многократного голодания после того, как глава прайда с дружками гиенами объедались её добычей, оставляя только кости да кожу для остальных львиц. Они почти всегда прячут свои чувства в себе и редко ревут, но сейчас ее сердце горько оплакивало смерть прежнего Короля и надвигавшееся разрушение родины.

Сама земля, казалось, надела траур после смерти Муфасы. Серый пыльный пейзаж, солнце, скрытое мрачными тучами, обещавшими скорый дождь, но так и не приносящими его. Прежде неисчислимые стада гну сильно поредели; газели и антилопы исчезли полностью. Гиены на открытом песчанике были единственными, доступными взору львицы из её укрытия; их противный резкий смех отзывался мучительным эхом в ее чувствительных ушах с черной каймой.

Мягкие движения лап по пемзе предупредили о присутствии чужака на выступе, и она тут же обернулась, присев для боя. Но поспешно выпрямилась, осознав, что приближался не Шрам, а понурая, седеющая, но все равно величественная львица.

– Сараби, – выдохнула она с уважением, склоняя голову к земле.

Медленно пройдя вдоль всего тела, бывшая Королева, а ныне вдова, мягко толкнула юную львицу, вынуждая ее поднять подбородок.

– Ничего подобного теперь нельзя, Нала. Если бы он только увидел твой поступок... – Сараби позволила словам утихнуть, присев в печали рядом с молодой охотницей.

– Да, Сараби.

Две львицы безмолвно сидели, прогнув желтовато-коричневые спины, словно на них теперь лежал груз разрушения Земель Прайда. Через некоторое время Сараби пошевелилась.

– Это возмущает тебя, не так ли? – ее вопрос был больше утверждением; чем-то, что она знала наверняка.

Нала на мгновение пристально посмотрела в её глаза, ища в своей душе ответ. Гнев наверняка был там, но во время слов Сараби был похоронен под огромным слоем горя и постоянного беспокойства за будущие намерения Шрама. Теперь же он пульсировал как зарница – маленький, но все же острый.

– Да. Это так.

Ее когти постоянно скрежетали от подсознательных попыток месить камень между лап, а губы двигались в беззвучном споре.

– Он не имеет никакого права поступать так! Поскольку он… ну Вы знаете. Несмотря на уход стад, на высыхание луж и ручьев, он по-прежнему разрушает Земли Прайда. И нас вместе с ними.

– И это говоришь мне ты, почти взрослая…. Да нет, моя милая, я не права. Ты уже взрослая.

Сараби прикрыла глаза, пряча боль, сжигавшую её все более и более с каждым днем, удалявшим от смерти Муфасы.

– Муфаса всегда говорил, что прайд – и его король – привязан к земле, процветая и страдая с ней заодно. Этот же глумится и пиршествует на пепелище.

Нала нерешительно коснулась кончиком хвоста Сараби, вспоминая собственную потерю. Симба. Пожилая львица подняла взор и встретилась глазами с Налой, выражая бессловесную благодарность.

– Что-то надо делать. Сидеть больше нельзя, – Нала встала. Возможно, он послушает её. Ведь Шрам не раз приглашал и обхаживал её, стараясь завести какую-нибудь умную беседу. Ранее она всеми силами избегала его общества. Но теперь….

– Нала, ты куда?! – Сараби в тревоге вскочила на лапы. – Нала, он безумен, не ходи туда!

Не обращая внимания на призывы Сараби, Нала глубоко вдохнула и закашляла, с трудом вынося зловоние гиен. Кости хрустели под ногами, когда она медленно зашла в пещеру. Ради прайда.