Творение 9. День второй.

Братья и сестры, возвращаемся к последовательному чтению Книги Бытия. Сегодня у нас на рассмотрении день второй творения. Как мы с вами рассматриваем историю творения. Давайте вспомним, как подходить к истории творения так, чтобы не было необходимости механически запоминать, что за чем было сотворено и в какой день. Способ здесь такой: в истории творения мира по дням записано устроение человеческого сердца. То есть, творение мира есть запись об устроении человека. Вспомним, как происходит эта запись. Эта запись происходит так: Писание предлагает нам в каждом дне творения некоторое затруднение, мы это затруднение фиксируем, решаем при помощи той способности, которая и должна в нас открыться.

То есть, от дня ко дню переходя мы открываем сами себя, и если мы эту последовательность через себя открываем, то нам ничего запоминать механически не нужно. Что мы знаем о себе из дней творения? Мы пока только один день творения разобрали, он так кстати и называется, не первый день творения, а если вы помните, он называется «День один». Это самый сложный из дней творения. Мы открыли в себе, что такое в своём первом понятии есть вера — первое, второе — что есть способность воспринимать образы или икону или символ или таинство, и третье — это была способность воспринимать благодать или благодатный свет.

Вот в одном дне творения, в 1х 5ти стихах Книги Бытия мы в самом первом приближении с вами по понятию только начали понимать, что такое вера, иконотворчество и благодатеприятие.

А теперь день второй. 1 глава Книги Бытия, стих 6.

«И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да будет она отделяющая между водой и водой и бысть так»

Что мы прочли? Между одной водой и другой водой появилась какая-то странная перегородка, которая называется «твердь». Вот это действие Бога отделять мы уже наблюдали в 1м дне творения: Бог отделил между светом и между тьмой. Перегородка тогда была между светом и между тьмой? Нет, её не было и быть не могло, потому что Бог отделил благодатный свет, который от Него исходит как от источника от тьмы, от материального мира. И сразу же после того Он назвал их неотделимость. То есть, сначала отделил, а потом назвал неотделимость: назвал свет - днём, а тьму — ночью. Вот день-ночь по понятию неотделимы, они зависят от одного источника. Когда возникнет Солнце в физическом мире, это будет источник неотделимости дня от ночи, а в мире духовном это Бог. Никакой перегородки между светом и тьмой не полагалось. Таинственный день один творения на том и завершился. Перегородки никакой нет.

День второй творения. Опять мы с вами возвращаемся к тому субстрату материального мира, к той первичной материи, которая в Писании называется двумя именами: тьма и вода. То есть, два символических имени для одного и того же, для первичной материи. Вот в день один речь шла о невидимо и неустроенной материи по имени «тьма»: и отделил Бог свет от тьмы и т.д, а в день второй Творец обращается к той же самой невидимой неустроенной материи под именем «вода». Вода послужит устроению жизни. Вода, о ней сказано, что Дух Божий, дух жизни носился над водою.

Вода послужит устроению жизни, но вода ведь аморфна пока, она не имеет формы, а жизнь не может быть без формы. Братья и сестры, если вы прислушаетесь к этой мысли, она нам послужит долго, пока мы будем изучать св. Писание первых глав: жизнь всегда в границах, жизнь это всегда нечто живое: одно, другое, ещё одно, т. е. вот апельсин, вот слон, вот мышь, вот человек, вот другой человек. То есть, жизнь это всегда живое существо. Органическая телесная жизнь возможна только в определённости числа. Жизнь по своему понятия связано с определённостью формы, и это не ограниченность, это границы, это то, что можно любить. Вот бесформенное нельзя любить, а вот то, что в определённости нам явлено, то любить можно. Например из истории России: я не могу любить синод, но я могу любить патриарха; я не могу любить государство, но я могу любить государя. Когда Христос пришёл в определённости формы и ногами ходил по земле и следы оставлял, это было не унижение божественной природы, а высшая Её слава.

Итак, жизнь всегда в определённости формы. Теперь спросим: для созидания жизни какое должно быть первое деяние? Нужно установить первую границу. Где? В воде. Установление границы в потенциально живой воде это деяние такого значения, что это и будет весь день второй.

Вот какое значительное единственное деяние было предпринято в День второй. Границу положил Господь между водой и водой. И ничего больше во весь день второй сотворено не будет. Отсчёт дней начался с какого дня? Со второго дня. В отношении ко 2му дню День один он стал день первый. То есть, где нет первого, нет и второго и дальше.

Итак, отсчёт дней творения, строго говоря, начался со второго дня, и по отношению к нему День один стал день первый.

Вот эта твердь, которую Господь положил между водой и водой, она по-еврейски называется «ракиа», по-гречески «стереуо». С еврейского языка «ракиа» это существительное однокоренное с глаголом бить, сбивать. То есть, твердь это нечто сплющенное, сбитое. По-русски мы могли бы сказать «жестянка», твердь. И вот если бы между светом и тьмой была перегородка, это бы не было хорошо, а вот когда между водой и водой появилась твердь, граница, это хорошо, потому что, ещё раз говорю, жизнь возможна только в границах. А сами эти границы, это не трудно догадаться, не мёртвые, а живые. То есть, твердь между водой и водой, она живая, деятельная, она колеблющаяся. Она пропускает то, что нужно в обе стороны, она как бы работающая для отделения. То есть, она постоянно деятельная, живая эта твердь. Аналогия этому в мире живых существ — мембрана. То есть, небо это первая мембрана в мире живых существ. Так Бог и сказал:

«Да будет она отделяющая воду от воды»

Твердь небесная, это мембрана движущаяся, живая, откликающаяся на жизнь человека на земле. Кстати, так и в еврейском и в греческом тексте: «да будет она отделяющая...», и в данном случае синодальный перевод «да будет и да отделяет» не хорош.

Об этом говорит св. Василий Великий: «Слово Божье не ограничилось простым повелением «да будет твердь», но определило и причину, по которой требуется устроение тверди: да будет она отделяющая между водой и водой». Жизнь тверди небесной от Бога-Слова.

Создал её Бог или сотворил? Твердь из воды? Тогда Бог её создал. Или это самостоятельный акт божественного творчества? Твердь — не вода и не из воды, поэтому Бог её не создал, а, читаем стих 7 гл 1: «И сотворил Бог твердь и отделил Бог между водой, которая была под твердью и между водой над твердью и назвал Бог твердь небом и увидел Бог, что это хорошо. И был вечер и было утро день 2й».

Вопросы возникают, когда читаешь эти стихи. Вот я последовательно буду эти вопросы задавать и вместе с вами их обсуждать. Почему Бог назвал твердь таким словом «небо», если небо уже упоминалось? Помните 1й стих: «в начале сотворил Бог небо и землю», не будет ли здесь путаницы? Нет. Есть небо первого дня, это ангельские чины, и это небо первого дня Бог не называл, и есть небо 2го дня, это то, как Бог назвал твердь. Небо 2го дня отделяет воду от воды, отделяет одно живое от другого живого. То есть, под твердью — одно живое, это органический, телесный, наша жизнь, физический материальный мир, а над твердью — иная жизнь, там ангельские чины. Небо в 1м стихе обозначало ангельский мир, твердь во 2м стихе названо «небо», поскольку над ней ангельский ангельский мир. Всё в порядке.

Надо привыкать к языку св. Пиания. Под одним и тем же словом могут подразумеваться разные понятия. Вот ап. Павел был восхищен до 3го неба, значит есть 2е, значит есть первое. Путаницы нет.

Важно, что твердь названа Богом. Нечто человек будет называть, а нечто — Бог называет. Вот то, что Бог называет, то человеку не подвластно и непознаваемо. Твердь, говорят святые отцы, это предел, до которого распространяется способность нашего чувственного восприятия и мышления. Вот св. Григорий Нисский так говорит: «Твердь, которая названа небом, есть предел чувственной твари, и за этим пределом следует некая умопостигаемая тварь...». А что значит «умопостигаемая тварь»? То есть, её нельзя постичь чувственным путём. «... в которой нет ни образа ни величины, ни ограничения местом, ни меропротяжения, ни цвета ни очертания ни количества ни чего-либо иного, усматриваемого под небом».

То есть, твердь — предел, за которым иной мир. «Всё лежащее выше», говорит св. Василий Великий, «по природе тонко и неуловимо для чувства. В сравнении с этим тончайшим и неуловимым для чувства небо называется твердь». Василий Великий так говорил.

Второй вопрос: то, что под твердью, это вода, это будущий наш мир, в котором мы сейчас живём, когда он будет сформирован Богом. То, что над твердью, этого мы не познаём, но почему-то это тоже вода. Как вода оказалась над твердью? Та же вода? Да не та же вода. Язык Библии — напряженный символически, мы должны спросить: почему вода была избрана символом ангельских сил? Почему вода была избрана символом первоначальной материи — понятно, вода текуча, бесцветна, не имеет запаха и т.д, она бесформена. Но почему вода избрана символом ангельских сил?

В еврейском языке, между прочим, слово «небо» «шаммайм», его так трактуют: «шам» — это «там», а «майм» это вода. Шаммайм — там вода. То есть, по здравому смыслу понятно, почему там вода: оттуда дождь. Но ещё раз, почему вода символизирует ангельский мир? Ответ: вода — чудесное вещество, единственное из наблюдаемых веществ, которое расширяется при замерзании. Представим себе, что было бы, если бы вода не расширялась при замерзании? Жизнь была бы невозможна.

Итак, вода это вещество, которое выходит из ряда других веществ. Вода поэтому символизирует потустороннее тверди — ангельский мир. И там вода, над твердью, там иная жизнь, и здесь вода — под твердью — наша жизнь. То есть, жизнь здешняя и жизнь тамошняя при всём различии это жизнь. Все живые одинаково живые. Жизнь во всём мире одна как вода. Вот мы хвалим Господа и вода над небом хвалит Господа. Как говорится в псалмах: «хвалите Его небеса небес и вода, которая превыше небес». В водах, которая превыше небес, Господь сокрывает свои тайны. Как сказано: «Господь, одевающийся светом как ризою, простирающий небо как кожу», то есть твердь, простирающий как кожу. Вот мы говорили мембрана, то есть, твердь — не жестянка, твердь это та граница живая, которая колеблется между небом и землёй иногда приближаясь к земле, иногда — отдаляясь от неё.

«И увидел Бог, что это хорошо»

То есть, твердь это хорошо.

Мне кажется, имеет смысл всякий раз, когда мы сталкиваемся с этим словом «хорошо», вот так в простоте спрашивать: а что хорошего? Вот мы говорим: слава Богу. А за что слава Богу? Вот увидел Бог твердь, что это хорошо, а мы будем спрашивать: а что в этом хорошего? Вообще-то твердь нас ограничивает, она не даёт нам проникнуть в иные миры. Это хорошо. С другой стороны, если твердь это мембрана, одно через себя пропускает, другое — не пропускает, то человека она пропускает или нет? Можем мы приблизиться к тверди, двигаясь в пространстве? Нет. Передвижение в пространстве нашего мира не приближает нас к тверди небесной никак. И вообще никуда не приближает. Как вот наш деревенский батюшка говорил, что если на броню металлическую давить пальцем, это окажет та неё воздействие не больше, чем в размерности космоса полёт человека со скоростью света во всю его жизнь.

То есть, твердь — не пространственная категория. Можем мы твердь эту, небесную твердь, представить? То есть, она вообще доступна нашим телесным чувствам? Можно представить небо без Солнца, без Луны, без звёзд, без линии, которая отделяет небо от земли? Не получается это представить. Что этим указывается? Небо второго дня предлагает человеку духовный горизонт. Что нас приближает к тверди небесной? Время нашей жизни. Не передвижение в пространстве, а время нашей жизни и время всемирной истории человечества после греха. Небо это, как твердь, это не пространственная категория, небо это категория нравственно-историческая. История человечества началась после грехопадения, и в истории человечества настанет момент, на котором закончится существование тверди. Об том сказано в Откровении: «небо скрылось, свившись как свиток».

Проницаема ли твердь для человека? По его собственной воли — нет, не проницаемо, ибо она Богом названа. То, что Богом названо, то человеку не подлежит. Однако, человек может быть вознесён за пределы этого неба, за пределы тверди, тогда он теряет обычный порядок телесных ощущений. Вот об этом ап. Павел свидетельствует, он о себе говорит: «знаю человека во Христе, который в теле ли, не знаю, вне ли тело — не знаю, Бог знает, восхищен был до третьего неба (т. е. прошёл через твердь небесную), он был восхищен в Рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать».

Далее. В каждый день творения мы находим нечто новое о человеке. Если Бог сказал о небе «хорошо», что хорошего для человека? И не только для человека. У тех, кто живёт под твердью и у тех, кто живёт над твердью, есть нечто общее. Что общего у нас с ангелами? Вот речь может идти только о духовных способностях. Нечто будет общим для человека и бесплотных сил духовных, и это мы должны прочитать в тексте Писания о 2м дне. Вычитывать из каждого дня творения нечто новое о себе, о устроении своего сердца. Что общего у нас с ангелами? Вот такую трудность нам предлагает Писание, и мы должны к ней примениться, и понять это библейское послание о 2м дне.

Ответ: общее у нас с ангелами небо, твердь небесная. Одно и то же небо у нас с ангелами. Как одна у нас с ангелами какая-то духовная сила. Наше отношение к тверди небесной определено в Писании: мы поднебесные. Во 2й день творения впервые явилось в мироздании отношение под, нечто под твердью, и над твердью. То есть, это уже вертикаль в мироздании, это духовное измерение. Кстати, что первое упоминается? То, что под твердью или то, что над твердью? Упоминается сперва то, что под твердью. Отделил Бог между водой, которая под твердью и между водой над твердью. То есть, этот текст написан для нас, а не для ангелов. Для нас, существ поднебесных, через небо задано направление нашего нравственного развития. Небо это направление нашей воли.

И вот это следующая, важнейшая по счёту, четвертая способность человеческого духа. Это то, что роднит человека с ангелами. Это называется свобода. Свобода, которой задано направление. Это хорошо.

Спрашивали у меня, почему небо общее у нас с ангелами? Потому что мы-то под небом, а они-то над небом. Они как бы по ту сторону. Продолжаем спрашивать: а что такое небо для ангелов? То есть, для нас небо это верх. Мы должны стремиться к небу, это направление нашей воли. А что такое небо для ангелов? Ответ: знак вечного между ними различия, ибо ангельский мир разделился надвое. Для ангелов Божьих то, что над твердью — обитель, а для ангелов павших небо отвратительно. Сатана отвратился от небесного и строго в небо держит задранный хвост.

Одно из животных, которое символизирует сатану, называется бехемот. Это множественное число от еврейского «бехема», что значит скот. О бехемоте так сказано: цитирую Книгу Иова греческого текста: «вот же крепость его (бехемота) на чреслах, сила его на пупе чрева, он поставил хвост как кипарис».

Сатана от Бог отвратился, хвост поставил в небо, как кипарис. Ну, кто видел кипарис: толстый в основании, тонок в вершине, прям, высок, строен, упруг, сохраняет идеальную ориентацию в отношении неба: строго перпендикулярно тверди. Вот как сатана отвратился от Бога, как он строго держит своё отвращение. «...вот же чрево его на чреслах, сила его на пупе чрева». «И х бог — чрево» - говорит апостол, о ком? О тех, кто враги Креста Христова, не потому что они чревоугодники, а потому что ум их обратился в чрево, их бог — сатана.

Почему силы сатаны в пупе чрева? В пупе ведь мускулов нет. Пуп это точка. Вот в эту точку обращён его ум. То есть, через пуп символизируется обращение ума сатанинского от Бога, а через хвост также символизируется его отвращение от Бога.

То есть, небо для человека и для ангелов — неизменный духовный ориентир. Человек не просто свободен, человек обладает ангельской свободой. Ангельская свобода это свобода последнего решения. После грехопадения, когда человек стал смертен, каждый из нас только после смерти узнает в чём было последнее решение его свободы. То есть, он мог вести себя вполне пристойно и на словах был добрым человеком, а после смерти мы узнаем, а где действительно была наша свобода, где действительно было наше сердце. Не многим святым Господь открывает до смерти, что Он их принимает к Себе. А мы после смерти узнаем, где была наша ангельская свобода, и где нам теперь быть: в Царстве небесном или в преисподней.

Ещё раз возвращаюсь к ап. Павлу: «многие, о которых даже со слезами говорю, поступают как враги Креста Христова, их конец — погибель, их бог — чрево, слава в стыде их, они о земном мудрствуют. Наше же жительство на небесах, откуда мы ожидаем и Спасителя, Господа нашего Иисуса Христа».

Когда человек унывает или готов совершить грех, или готов совершить преступление, его лицо обращается к земле. Об этом Писание говорит: «лицо поникло», его помыслы обратились к земному. Так было у Каина и однажды так было у Авраама, и Господь буквально поднимает лицо человека: и Каина и Авраама. Господь поднимает лицо, и затем наступает время окончательных решений: Каин убил, Авраам — поверил Богу. То есть, Авраам восстановил исходную, первую способность духа — веру, и тогда только сказано: «и Бог вменил ему это в праведность».

Небо для всякого свободного существа — указатель где верх, где низ, где Бог, где сатана. И вот именно в этом месте мы находим очень существенное расхождение между греческим и древнееврейским, т. е. масоретским текстом Библии: в масоретском тексте не сказано о небе «и увидел Бог, что это хорошо». То есть, единственный из дней творения, в котором не сказано, что «увидел Бог, что это хорошо», это день 2й. Это вообще тревожный знак. Мы начинаем постепенно наблюдать за различием греческого и еврейского текстов, и можем сказать, что в древнееврейском тексте небо умалено.

Ну, на этом мы закончим рассмотрение 2го дня творения. Аминь.