От народа - к атомизованной массе

Особенностью США в рамках развития Запада стало то, что на их территории завершилось духовно-психологическое фор­мирование западного человека, ментальный прототип которо­го возник столетиями ранее в социально-политических усло­виях торговых республик и религиозной атмосфере пуританс­ких общин Европы. Колонии в Северной Америке (английские, голландские и французские) притягивали тех европейцев, для которых их страны перестали быть родным домом. Новый Свет стал «землей обетованной» изгоев. Потерпев поражение в во­енно-политическом и религиозном противостоянии, тысячи ев­ропейских маргиналов бежали в Северную Америку, где не было политического, экономического и религиозного давления, ко­торому они не смогли противостоять в Европе.

Постепенно на Американском континенте сформировалось общество, не имеющее ни собственной этнической, ни соб­ственной культурной идентификации. Впервые в истории За­пада государство возникло не в результате социально-полити­ческой самоорганизации конкретной этнической группы, а в ходе самоорганизации широкого конгломерата этнических групп, оторванных от своей традиционной среды.

Объединяя в единое государство отдельные колонии, аме­риканские правители были вынуждены отрабатывать механиз­мы управления мозаичным этническим сообществом. Сами ус­ловия американской действительности — отсутствие культур­ных традиций и чрезвычайно энергичная, не терпящая каких-либо ограничительных рамок разношерстная масса пе­реселенцев, заставила истеблишмент Соединенных Штатов ис­кать новые методы социально-политического и экономического управления, применимые не в отношении определенного на­рода, а человеческой массы, лишенной каких-либо форм этни­ческой солидарности. Как писал С. Московичи, «если все пред­шествовавшие общества имели массы, то лишь наше общество является массой» [ 1, с. 442].

В таких условиях перед государственным руководством США встала проблема создания принципиально нового типа социально-политического управления, рассчитанного на искус­ственно объединенный конгломерат чуждых друг другу этни­ческих групп. Для того чтобы американское общество не распа­лось в непрекращающейся «войне всех против всех», была выд­винута концепция так называемого «плавильного котла», в соответствии с которой все диаспоры, оказавшиеся на террито­рии США, должны быть разрушены, а их человеческий матери­ал использован для создания «американского народа».

Изменить этнокультурную идентичность граждан Соеди­ненных Штатов правящим кругам страны не удалось, ее расо­вые и этнические группы до сих пор живут в жесткой изоляции, с большим трудом находя приемлемые способы сосуществова­ния, однако культивирование специфической духовной атмос­феры в США позволило психологически изолировать человека из массы и тем самым сделать его в значительной степени бес­помощным. К началу XX столетия в американском обществе произошло «изменение характера социальных отношений -переход от маленьких сплоченных общин, придающих особое значение личным отношениям, к сети обезличенных, вторич­ных отношений, при которых человек оказывался социально изолированным и в разладе с другими» [2, с. 38]. Это создало

ситуацию, при которой люди оказались зависимы от средств массовой коммуникации и власти как главных источников наи­более важной информации и, таким образом, оказались безза­щитными перед пропагандой, «...средства массовой коммуни­кации могли стрелять магическими информационными пуля­ми, способными формировать общественное мнение и склонять массы к любой точке зрения...» [2, с. 38]. На данный момент американский опыт духовно-психологической изоляции рас­сматривается правящими кругами Запада как прообраз (матри­ца) Нового Мирового Порядка.

Важно и то, что Соединенные Штаты фактически являются своеобразным полигоном по отработке концепций английских идеологов. Прежде всего необходимо отметить, что именно в условиях жизни американских переселенцев идея «bellum omnia contra omnes» обрела свою реальность. «Дикий запад» стал не только территорией, которая позволила европейским изгнан­никам реализовать свою психологическую потребность в экс­пансии, но и местом, где принцип «homo homini lupus est» стал реально формировать психологию людей, превращая их в свое­образных хищников. Фактически на американской почве были це­ленаправленно разрушены такие проявления любого традиционно­го общества, как сотрудничество и коллективизм.

Как заметил Г. Маркузе: «Я», предпринявшее рациональную трансформацию человеческого и природного мира, увидело в себе агрессивного по своему существу, воинственного субъек­та, помыслы и дела которого направлены на овладение объек­тами. Субъект против объекта. Этот a priori антагонистический опыт определяет как ego cogitans¹, так и ego agens². Природа (как внутренний, так и внешний мир) была дана «Я» как нечто, над­лежащее завоеванию, даже насилию — и такова была предпо­сылка самосохранения и саморазвития» [3, с. 110].

Но за этим «агрессивным субъектом», как формой психо­логической защиты (компенсации), находилось охваченное страхом, привыкшее к внутреннему раболепию перед Богом су­щество. Столетиями протестантизм учил своих адептов тому, что человек — это жалкая, ничтожная тварь, которая может оправ­дать свое существование, лишь став угодной Богу. Вот что пи­сал по этому поводу Э. Фромм: «Лютер не только выразил чув­ство ничтожности, охватившее социальные группы, к которым он обращался, но и предложил им выход. Индивид может наде-

^{1 Я мыслящее (лат.).}

^{2 Я действующее (лат.).}

яться стать угодным Богу, если он не только признает собствен­ную ничтожность, но и унизит себя до последней степени, от­кажется от малейших проявлений своей воли, отречется от сво­ей силы и осудит ее» [4, с. 76]. В подтверждение сказанного им приведем слова самого М. Лютера: «...Бог подлинно обещал Свою благодать смиренным, т.е. тем, кто поверил в свою поги­бель и отчаялся в себе» [5, с. 209].

Сотни тысяч людей бежали в Новый Свет не только от по­литических репрессий и экономических несвобод, но и от ощу­щения своей собственной ничтожности, возникшей в духовно-психологической атмосфере Европы. Попадая на бескрайние просторы Северной Америки, европейские изгои начинали свою жизнь с «чистого листа», превращаясь в энергичных, не­утомимых колонизаторов, осваивающих не только новые зем­ли, но и новые формы социальной жизни. Однако именно ост­рое, невыносимое ощущение своей малости, никчемности, ущербности заставляло их искать разнообразные формы ком­пенсации путем бурной, ничем не сдерживаемой деятельности. Именно поэтому вся неуемная, фонтанирующая энергия аме­риканцев, позволившая достичь Соединенным Штатам боль­ших высот в бизнесе и политике, исходит из их сильного и глу­бокого чувства собственной неполноценности, взращенного специфической идеологией пуританства и непрерывными го­нениями, которым подвергались они и их предки в Европе. Как подчеркивал Э. Фромм, «избавиться от невыносимого состоя­ния неуверенности, от парализующего чувства собственного убожества можно только тем способом, который так отчетливо предлагает кальвинизм: развить лихорадочную деятельность, делать что-нибудь. При этом активность приобретает принуди­тельный характер: индивид должен быть деятелен, чтобы побо­роть свое чувство сомнения и бессилия» [4, с. 84].

Стимулируемая в массовом сознании господствующей иде­ологией жажда наживы и стремление к абсолютной свободе дей­ствий ввели в завершающую фазу формирование духовно-пси­хологического типа делателя (западного человека), который впервые проявился в итальянских республиках эпохи Возрож­дения.

Со временем, как было показано выше, суровая фигура Бога исчезает под разлагающим воздействием рационализма, праг­матизма и материализма, а «парализующее чувство собствен­ного убожества» — остается. Этот глубинный комплекс непол­ноценности компенсируется стремлением к предельной свобо­де деятельного самоутверждения. Однако, как заметил еще

К. Маркс, исследуя западное общество, в нем: «Право человека на свободу основывается не на соединении человека с челове­ком, а, наоборот, на обособлении человека от человека. Оно — право этого обособления, право ограниченного, замкнутого в себе индивида» [6, с. 400]. В результате восприятие людьми друг друга как преграды на пути к личной свободе, глубокая отчуж­денность человека от человека создали мир вечной и неприми­римой борьбы «всех против всех», в котором конкуренция меж­ду индивидами практически целиком подавила любые формы их солидарности. С самого раннего детства американец воспи­тывался и воспитывается с мыслью о том, что ему надо надеять­ся лишь на самого себя, что помощи ждать неоткуда (даже со стороны близких родственников), что люди, которые его окру­жают, — это враги, мечтающие о его поражении или даже гибе­ли, что единственная возможность уцелеть заключается в вос­хождении на вершину абсолютного успеха с одновременным по­давлением явных и потенциальных конкурентов.

Вот как об этом свидетельствует А. Зиновьев: «Западоиды появились и достигли современного состояния в рамках запад­но-европейской цивилизации, в которой «Я» играло домини­рующую роль в паре «Я — Мы» и было развито сильнее, чем у других народов и в других цивилизациях, а «Мы» было объеди­нением сильно выраженных «Я», можно сказать — в рамках Я-цивилизации. <...> В этом смысле западоиды суть индивидуа­листы, а их общество — индивидуалистическое.

Весь образ жизни западных стран есть результат и проявле­ние индивидуализма западоидов. Если в нескольких словах вы­разить его психологическую суть, то можно сказать, что фунда­ментальным принципом бытия западоидов является такой: ра­ботать на себя, рассматривая всех прочих как среду и средство бытия» [7, с. 47].

Американское общество в ходе жестокой и непримиримой борьбы отдельных индивидов между собой оказалось разделен­ным на огромное количество относительно закрытых экономи­ческих, социальных, культурных и этнических групп, имеющих жесткую, порой тоталитарную, структуру и находящихся в не­прерывном и разнообразном противостоянии.

Те же формы вынужденного социального сосуществования, что возникли в американском обществе, основаны на принци­пах жесткого господства и подчинения, которые пронизали не только общественные и экономические отношения, но и лич­ные.