Января. Я еще не умылся, но сидел за столом и писал, когда вошел Райх.

Я еще не умылся, но сидел за столом и писал, когда вошел Райх.

В это утро я был еще меньше расположен к общению, чем обычно в такое время. К тому же я не хотел прерывать работу. Когда же я около половины второго собрался уходить и Райх спросил меня: «Куда?» – выяснилось, что и он собирается в детский театр, куда меня пригласила Ася. Значит, все мое преимущество состояло в том, что я днем раньше напрасно простоял полчаса перед порталом. Тем не менее я пошел вперед, чтобы выпить в привычном кафе чего-нибудь горячего. Но и кафе были в этот день закрыты, а в этом к тому же начался «ремонт». И я медленно пошел по Тверской к театру. Потом пришел Райх, за ним и Ася с Маней. Так как мы вчетвером стали уже компанией, мой интерес к спектаклю был небольшим. До конца я все равно остаться не мог, потому что в половине четвертого я все равно должен был быть у Шика. Я также не настаивал на том, чтобы сесть рядом с Асей, а занял место между Райхом и Маней. Ася заставила Райха переводить мне. В пьесе, кажется, шла речь о создании консервной фабрики, и она была с сильным шовинистическим акцентом, антианглийской. В антракте я ушел. Тут Ася даже предложила, чтобы удержать меня, место рядом с собой, но я не хотел приходить к Шику с опозданием и, самое главное, слишком уставшим. Он сам был еще не готов. В автобусе он говорил о времени, которое он провел в Париже, о том, как к нему приходил Жид и т. д. Визит к Мускину был не напрасным. Правда, я обнаружил всего одну действительно значительную детскую книгу, швейцарский детский календарь 1837 года, тоненький томик с тремя раскрашенными листами иллюстраций, но я увидел так много русских детских книг, что мог составить себе впечатление об уровне их иллюстраций. Они очень сильно зависят от немецких иллюстраций. Для многих книг иллюстрации делались в литографических мастерских Германии. Многие немецкие книги копировались. Русские издания «Штруввель-петера»130, которые я там увидел, очень грубые и некрасивые. Мускин закладывал в книги листочки, записывая на них сведения, которые я ему сообщал. Он руководит в государственном издательстве отделом, который выпускает детские книги. Несколько образцов своей продукции он мне показал. Среди них были и книги, в которых он был автором текста. Я рассказал ему о своем грандиозном плане документального издания «Фантазия». Он, похоже, не очень-то понял, о чем речь, и вообще произвел впечатление довольно заурядное. Состояние, в котором находилась его библиотека, произвело на меня ужасающее впечатление. У него не было места расставить книги, как полагается, и все лежало и стояло на стеллажах в коридоре как попало.

К чаю было много угощений, и я не заставлял себя упрашивать, ел очень много, потому что в этот день не обедал и не ужинал.

Мы пробыли там около двух с половиной часов. Под конец он дал мне еще две книги издательства, которые я про себя решил подарить Даге. Вечером писал дома статью о Рильке и дневник. Но – как и сейчас – такими плохими письменными принадлежностями, что мне ничего не идет в голову.