Глава 14. К тому времени как Катерине исполнилось тринадцать, ее необычайный талант к швейному делу расцвел, и страсть к нему захватила ее целиком

К тому времени как Катерине исполнилось тринадцать, ее необычайный талант к швейному делу расцвел, и страсть к нему захватила ее целиком. Она все больше и больше времени проводила у кирии Морено.

Теперь она вышивала салфетки для мягкой мебели, скатерти и наволочки с вставленными в них кружевами ручной работы. Кайму вывязывала крючком не толще ткацкой иглы. Раз в неделю Евгения складывала все это в сумку, шла в один из самых богатых районов города и разносила по домам на продажу. Работа была наивысшего качества и стоила гораздо больше того, что за нее платили, и все же домой Евгения всегда возвращалась с пустой сумкой и с полным кошельком. Талант Катерины был порукой тому, что голодными они не останутся.

В споре с близнецами Евгении пришлось уступить. Они уже начали работать на табачной фабрике на окраине города и были очень довольны своим новым распорядком дня. Работа была нелегкая, зато все время среди людей, и занимала она их с семи утра до четырех дня. Случались и премии, если управляющий был удовлетворен скоростью и качеством работы. София частенько получала в день выплаты жалованья лишнюю монету, хотя перебирала табак не лучше и не хуже других, и Мария заметила, как она кокетничает с мастером. Она решила, что оба эти явления, вероятно, связаны между собой, но ничего не сказала, посчитав за лучшее не связываться лишний раз с острой на язык сестренкой.

Без близнецов в доме номер пять на улице Ирини стало тихо. Евгения беспокоилась: как‑ то они там, так далеко от дома, и огорченно вспоминала, что у них за работа. Ну что ж, по крайней мере, она знала, что Катерина‑ то вряд ли пойдет по их стопам. Ее выдающийся талант выведет на другую дорогу.

– Евгения, – сказала однажды Роза, – Саул говорит, что, как только Катерина захочет уйти из школы, он готов взять ее на работу к себе. Элиас уже начал работать на прошлой неделе, и было бы хорошо, если бы еще кто‑ нибудь из молодых пришел в дело.

– Думаю, Роза, ждать недолго. Она этого хочет.

– Он хотел бы взглянуть, как она проявит свое мастерство в шитье дамского платья, – добавила кирия Морено. – Большие надежды на нее возлагает.

– Давай поговорим с ней об этом?

Вечером женщины поделились идеей с Катериной. Девочка пришла в восторг при мысли, что можно будет уйти из школы. Математика, которой она там научилась, была полезна: то и дело приходилось рассчитывать узоры, длину и количество стежков, но вот остальные предметы, вроде естествознания, истории и географии, всегда казались ей скучными. Она не понимала, какое отношение все это имеет к ее жизни.

На следующий день они втроем отправились в швейную мастерскую Морено на улице Филиппу, в пятнадцати минутах ходьбы от улицы Ирини. Кириос Морено встретил их в дверях.

– Добро пожаловать, дамы! – сказал он, приветственно взмахнув рукой.

Мастерская была похожа на школу: большие комнаты по краям коридора. В начале был демонстрационный зал, где выставлялись образцы тканей и манекены, облаченные в мужские костюмы различного стиля. В углу они увидели Исаака, увлеченного разговором с клиентом. Он показывал образцы тканей на просвет и помогал пожилому джентльмену выбрать подходящую.

В следующей комнате сделанные пером рисунки – фасоны женских платьев – были развешены на стенах, как в картинной галерее. Катерина ходила, рассматривала ряды рисунков и улыбалась. Все платья на иллюстрациях годились для примерки – так точно они повторяли очертания фигуры.

– Сюда приходят дамы, наши клиентки, чтобы посмотреть на наши фасоны и снять мерки, но часто им хочется чего‑ то более индивидуального. Поэтому в каждую вещь мы можем добавить какой‑ то уникальный штрих – вышивку бисером, кружева или особую форму воротника. Мы известны двумя особенностями, Катерина: качеством и вниманием к деталям. Они у нас всегда идеальны.

В этой комнате стоял одинокий, ярко освещенный манекен, и Катерина с Евгенией остановились возле него поглазеть. На нем было свадебное платье, такое ослепительное, что казалось почти неподобающим для простой смертной.

Платье было длинное, прямое, по моде того времени, из очень светлого кремового крепдешина. Лиф весь расшит мелким жемчугом – не больше дождевой капли, и такими же жемчужинами отделан край подола. На плечах слегка колыхалась газовая накидка, по которой тоже бежали тоненькие ручейки жемчуга – еще мельче. Все это походило на наряд феи; если бы не жемчужины, придававшие платью хоть какой‑ то вес, его унесло бы ветром. Невозможно было даже представить, какой же красоты должна быть невеста, достойная его надеть.

Кириос Морено заметил, с каким восхищением они смотрят.

– Нечто исключительное, не правда ли?

Ответ был ясен без слов.

– Три недели работы ушло только на то, чтобы пришить жемчужины, – с гордостью сказал Саул. – И каждая из них – точно на своем месте.

В ярком свете от ткани исходило опаловое сияние. Просто волшебное платье.

– Невеста придет за ним сегодня, – сказала кирия Морено. – Но на этом манекене часто выставляют свадебные платья, и иногда они бывают сделаны куда искуснее, чем это. Ты не поверишь, чего только богачи в нашем городе не придумывают для своих дочек!

– А мы стараемся помочь им воплотить свои фантазии в жизнь! – прибавил ее муж. – Вот для этого нам и нужны такие умелые руки, как у тебя.

– Но мне никогда не сшить такого платья! – воскликнула Катерина.

– Пока что нет. Но я тебе гарантирую: через несколько месяцев ты уже с легкостью будешь пришивать такие жемчужины! Идем, покажу остальное.

В следующей комнате стояли огромные столы для раскройки, и мужчины и женщины сидели за ними с ножницами в руках. Катерина заметила Элиаса с мерной лентой на шее. Кто‑ то показывал ему, как складывать ткань, прежде чем отрезать. Как и сама Катерина, он был здесь новичком‑ подмастерьем.

В другой комнате, рядом, люди сидели рядами на длинных скамьях, и перед каждым стояла сверкающая швейная машинка зингер. В громком стуке приводимых в движение педалью игл разговаривать стало невозможно. Все казались совершенно погруженными в работу, и только несколько человек подняли руку, приветствуя кириоса и кирию Морено. Здесь были люди всех возрастов – от девочек еще моложе Катерины до женщин лет, наверное, восьмидесяти с лишком, – и среди мужчин то же самое.

Предпоследняя комната называлась складом: там хранились пуговицы, нитки и тесьма для отделки – в сверкающих застекленных шкафчиках и деревянных сундуках, и на все были наклеены четко подписанные ярлыки, чтобы нужную вещь легко было найти. Катерина улыбнулась, вспомнив прекрасно организованный магазинчик лент кириоса Алатзаса, который она так любила.

В последней комнате обстановка была более непринужденная. Несколько десятков женщин работали, держа шитье на коленях. Они занимались той же окончательной отделкой, какую кирия Морено выполняла дома: пуговичные петли, вышивка бисером, окантовка и разнообразные сложные вышивки. Перед каждой был маленький столик, а рядом – деревянный ящичек, и в комнате стоял гул веселых разговоров, которые продолжались и тогда, когда вошел кириос Морено.

– Доброе утро, дамы, – сказал кириос Морено, перекрывая шум. – Позвольте представить вам мою добрую соседку кирию Караянидис и Катерину Сарафоглу, одну из восходящих звезд среди рукодельниц этого города.

Манеры у Саула Морено были безупречные, и после такого представления Катерине показалось, что она стала выше Белой башни.

– Доброе утро, – хором ответили швеи, не прерывая работы.

Катерина стала присматриваться к тому, что делают женщины. Если она еще немного наберется опыта в обработке пуговичных петель, то легко сможет занять место среди них.

Они вернулись в демонстрационный зал, и кириос Морено повернулся к Катерине:

– Ну так как, девушка, что скажешь? Хочешь поступить на работу в «Морено и сыновья»?

Ни секунды не раздумывая, Катерина кивнула.

С шутливой теплотой кириос Морено взял ее руку и крепко пожал.

– Я очень рад, – сказал он. – Когда сможешь приступить?

– С будущей недели можно?

– Тебя будет ждать место в отделочном цеху, – сказал он улыбаясь.

Он повернулся, чтобы их проводить, и тут они увидели знакомое лицо – Константиноса Комниноса. Он поздоровался официальным тоном.

– Доброе утро, – тихо сказала Евгения. – Как поживает кирия Комнинос?

– Хорошо, спасибо. Я приходил подобрать для нее новые ткани.

Евгения уже хотела спросить, почему же она сама не пришла посмотреть, но удержалась. Пять лет прошло с тех пор, как Ольга покинула улицу Ирини, но Евгения еще помнила, как редко та отваживалась выходить из дому.

– А это Катерина, помните ее?

– Нет, – резко сказал торговец. – Но ведь дети растут и меняются, верно?

– А как поживает Димитрий?

Катерина уже много месяцев не видела Димитрия и очень по нему скучала. Она вместе с другими детьми вечно поддразнивала его за то, что он такой серьезный, но зато он был умный и добрый, и теперь всем его не хватало.

– Он хорошо учится и много занимается, – важно ответил Константинос. – У него скоро серьезные экзамены, а потом он начнет изучать право.

– Пожалуйста, передайте вашим родным привет от нас, – попросила Евгения.

Комнинос надел шляпу и кивнул.

– Всего хорошего, – сказал он, повернулся и вышел через парадную дверь.

Евгения была уверена, что кириос Комнинос ничего передавать не станет, и решила, что надо бы навестить Ольгу самой. Она понимала, что будет себя чувствовать скованно в особняке на улице Ники, но ей было неловко, что она так долго не заходила.

Катерина подумала: интересно, сам Димитрий захотел изучать право или это желание его отца? Насколько она помнила, он всегда хотел быть доктором. В любом случае ей было нетрудно представить своего умного друга ушедшим с головой в книги.

Они попрощались с кириосом Морено и втроем направились по залитым солнцем улицам домой. В городе было полно народу. Они прошли мимо нескольких кафе, где сидели элегантные женщины, наслаждаясь кофе и сладкими булочками.

– Видите вон тех дам, справа? – прошептала Роза. – Они все одеты от «Морено».

– Откуда вы знаете? – спросила Катерина.

– По фасону видно. Ты тоже научишься стиль распознавать – качество ткани, детали. Я помню, как пришивала пуговицы к этому жакету цвета мяты.

Евгения рассмеялась:

– Неужели ты все запоминаешь?

– Не все. Я почти никого не помню по именам из тех, с кем хожу в синагогу. Имена у меня в голове не держатся. А вот швы я все помню, сколько их ни перешила на своем веку.

Катерина подумала: наверное, и она когда‑ нибудь станет такой же. Идя рядом с Евгенией и кирией Морено, она чувствовала себя совсем взрослой, настоящей женщиной. Времена кукол и детских игр прошли. Пора начинать рабочую жизнь.

Женщины стали судачить о том о сем.

– Как думаешь, может, нам зайти к Ольге? – спросила Евгения, которая не переставала думать о кирии Комнинос после встречи с ее мужем.

– Я ей иногда относила кое‑ что из заказов, но обычно Павлина приходит и забирает. Похоже, она не выходила из дому с тех самых пор, как переехала, – сказала кирия Морено.

– Ужасно! С кем же она видится?

– Кириос Комнинос приглашает в дом клиентов, потому‑ то и одевает ее все время так хорошо.

– То есть он все еще использует ее вместо манекенщицы?

– Думаю, можно и так сказать. Для нее всегда что‑ нибудь шьется в мастерской, но вряд ли она многие из этих нарядов надевает больше чем один‑ два раза.

У Катерины широко распахнулись глаза. Она не могла представить, как это можно надеть платье только один раз. У нее самой большую часть жизни было по два платья – одно на себе, второе сушится после стирки. С того дня, как ее взяла к себе Евгения, она донашивала одежду близнецов. Белое хлопчатобумажное платьице, расшитое маргаритками, в котором она бежала из Смирны, было последней новой вещью, какую она когда‑ либо носила.

– А что Димитрий? Он хоть раз был дома, когда ты приходила?

– Нет. Он чаще всего в школе, – ответила Роза. – Элиас еще иногда к нему заходит. Помнишь, как они любили играть в тавли?

– Помню, – ответила Евгения.

– Ну, так они не изменились. Там такое соревнование разгорелось – целый чемпионат, и ни один никак не выиграет, а когда в разгар игры приходит кириос Комнинос, Элиасу приходится тут же уходить. Слишком уж много отец требует от бедного мальчика. Если он не научится свободно говорить на пяти языках, пока не окончит школу, горе ему.

– Вот бедняжка, – рассмеялась Евгения.

Катерина прислушивалась к разговору. Яркая картина непонятной жизни Димитрия в его богатом доме встала перед ней.

Она задумалась о Морено. У них такой большой бизнес, столько богатых клиентов, почему же они живут на улице Ирини, среди таких людей, как они с Евгенией? Она невольно удивлялась. Ведь они же могли бы построить себе огромный особняк, как Комниносы?

Она набралась храбрости и спросила:

– А почему вы не живете так, как Димитрий? В таком же доме, побольше и пороскошнее?

– А зачем это нам? – ответила Роза с притворным удивлением.

Катерина немного смутилась, но считала, что нужно договорить до конца.

– Ну… у вас же такая большая мастерская… и такое известное в городе имя. И все эти важные дамы одеваются у вас… и их мужья тоже.

Роза Морено отлично понимала, о чем говорит девочка. Те немногие из посетителей мастерской, кто знал, где они живут, тоже удивлялись. Дела у семьи Морено шли в гору, однако они так и не расстались со своим тесным домом на грязной улочке в старом городе.

– Я тебе объясню, милая. Это очень просто, – сказала Роза. – Мой муж ведет бизнес не только ради себя, но и ради тех людей, что у него работают. Мы нанимаем только лучших портных и швей в Салониках, а потому и платим им больше обычного. – Катерина кивнула, и кирия Морено продолжала: – Многие из них наши родственники, и они так же, как и мы, стараются поддерживать репутацию компании, что носит наше имя. Но, – тут она помолчала, – мы нанимаем не одних евреев, там и несколько греков есть! Мы всегда за этим следим. Раньше еще мусульман было много, мы до сих пор жалеем, что они уехали.

– Наверное, не во многих мастерских столько света и воздуха, как у вас, – сказала Евгения.

– Обычно помещения гораздо меньше, – ответила Роза. – Саул всю прибыль за последние десять лет потратил на то, чтобы улучшить условия, вот и получилось, что вместо большого дома у нас теперь большая мастерская!

– Да и новые швейные машинки, должно быть, кучу денег стоят.

– Да, – подтвердила Роза. – Это крупное вложение, зато все там за ними ухаживают, как за своими. – Она взяла Катерину за руку. – Вот видишь, нам не нужно жить так, как живут наши клиенты. В конце концов, мы же и не одеваемся, как они. – Она показала на свою одежду – широкую юбку и простую блузку, в которых не было ничего от европейского стиля.

Они уже свернули на улицу Ирини. Вот он, еще один ответ: на этой улице никто никогда не смотрел свысока на других, будь то «старые» греки, «новые» греки из Малой Азии, грекоязычные евреи или евреи, говорившие только на ладино.

У всех троих одновременно мелькнула одна и та же мысль. Разве кто‑ нибудь из них захотел бы поменяться своей жизнью или своим домом с Ольгой Комнинос? Они представили себе ее – неулыбчивую, одинокую, в большом особняке на берегу.

Через неделю Катерина пришла в школу в последний раз. На следующее утро Евгения разбудила ее в половине седьмого. За десять минут она умылась, оделась и собралась.

С колотящимся от волнения сердцем девочка вышла на улицу. Кириос Морено и его сыновья ждали ее в рассветном полумраке.

– Вот и она! – радостно воскликнул Элиас. – Готова? Идем?

С сегодняшнего дня начиналась для Катерины рабочая жизнь, с сегодняшнего дня она стала швеей – модистрой.

– Да, – ответила она с гордостью. – Я готова!