Красная горка

Есть в Севастополе район. Давно

Его назвали люди Красной горкой.

От маков, что ли, всё кругом красно,

И отдаёт во рту травинкой горькой.

Я маленькой любила здесь гулять,

Тропинками знакомыми бродила.

Придя домой, садилась рисовать –

Служили краской красные чернила.

Я красным цветом красила поля,

И небо над полями полыхало.

На Красной горке красная земля

Должна быть, я наивно полагала.

Обидно улыбались мне в лицо,

Насмешек мне немало доставалось.

Я с плачем выбегала на крыльцо

И долго с той обидой оставалась.

И только старый Костя-инвалид,

Прошедший всю войну простым солдатом

И утверждавший, что нога болит

(А ногу потерял он в сорок пятом),

Мне говорил печально и светло:

– А ты не слушай их, рисуй…

Не скрою,

Здесь, дочка, столько люда полегло!..

Она и вправду красная.

От крови. –

Давным-давно уже солдата нет,

Но что земля красна от крови, знаю.

Позднее я узнала: красный цвет –

И цвет любви, и флаги Первомая,

И ёлочных шаров волшебный свет,

Салюта цвет в победном сорок пятом…

За то, что я открыла этот цвет,

Я благодарна старому солдату.

***

– Откуда ты?

– Я родом с Красной горки,

Где, словно на ладони, – порт и город,

Где танк стоит на постаменте гордо,

Где волны скорби и кручины горькой

Накатывают в мае на сердца.

След войны

Цыганистый, кудрявый, белозубый –

Он был без ног.

Но как он был красив!

И каждый взгляд – кривились в гневе губы! –

Его до мутной ярости бесил.

По-за ларьками, где сивуху пили,

Он плакал, безнадёжно матерясь.

Соседка как-то:

– Лучше бы убили! –

Сказала, от греха перекрестясь.

А в День Победы звякали медали,

И Федины подпорки-утюжки

Отчаянно чечётку выбивали,

Как довоенных туфель каблуки.

Коса

Я ждала пощёчины хлёсткой,

Завиток зажав в кулаке.

Поразилась маминой слёзке,

Покатившейся по щеке.

– Что ж ты косу срезала, дочка? –

Уронила тихонько мать. –

Променяла на завиточки.

Как же мне тебя понимать?

Трудно старости сладить с вами:

Знать утратили к вам подход. –

За её скупыми словами

Встал тяжёлый военный год.

– Мыла не было. Есть хотелось.

Всё меняли на хлеб тогда.

Вот и я никуда не делась.

Что коса? Коса – ерунда.

Я помыла её обмылком,

Приказала подружке:

– Режь! –

На толчке спекулянт с ухмылкой

За неё дал буханку:

– Ешь! –

Ну, а резать вот так, без дела?! –

Лишь махнула рукой она.

Из рассказа её глядела

Потревоженная война.

За окном лепились к карнизу

Воробьи. Гремела гроза.

И тянула мне голову книзу

Мамой срезанная коса.