Наш мозг нас обманывает

Чтобы продемонстрировать возможности разных методов релаксации, я прошу Софи подняться на сцену на глазах у пары десятков ее коллег по офису. Она надевает на палец небольшое колечко, подсоединенное к компьютеру, и на экране отображается ее сердечный ритм. Ее сердце сразу же начинает колотиться, как будто она подвергается непосредственной опасности. Потом, во время перерыва, я смотрю, как Кристоф и Каролина закуривают сигареты. На сигаретной пачке написано: «Курение убивает». Они знают об опасности табака, но им ни на секунду не делается страшно. Что происходит? Почему наш мозг до такой степени обманывает нас в отношении подлинных рисков, которым мы подвергаемся?

Наши рефлексы страха запрограммированы миллионами лет эволюции лимбического мозга. На какие-то специфические опасности он научился откликаться, а на другие – нет. В своей книге[153], посвященной этому вопросу, профессор Пол Словик из университета Орегона в США рассказывает, как эти реликты палеолитического мозга продолжают руководить нами сегодня, в совершенно ином мире. Когда в саванне (где жили наши предки) при полном молчании на тебя устремлялись взгляды двадцати пар глаз, это всегда предвещало нечто недоброе. Совершенно нормально, что у Софи включаются все сигналы тревоги, хотя ее коллеги настроены благожелательно… Но опасности более теоретического свойства, связанные с сигаретой, последствия которой проявятся лишь через несколько лет, не могли запечатлеться в лимбическом мозгу. Университетские психологи составили перечень ситуаций, на которые мы реагируем.

Это ситуации личные и связанные с намеренными действиями. Мы всегда готовы увидеть угрозу в поведении приближающегося к нам человека, животного или насекомого.

Мы чувствительны к тому, что нарушает наши представления о морали. Из-за этого некоторые реагируют, иногда очень резко, на сексуальную ориентацию своих сородичей, при этом оставаясь безучастными к изменениям климата, которые со временем окажутся гораздо вреднее для их здоровья.

Мы реагируем главным образом на непосредственную опасность, а не на ту, которая предстоит в будущем. Никакой подросток не станет пить свернувшееся молоко, но его сложно убедить пользоваться презервативом, чтобы защититься от СПИДа…

И наконец, мы сильнее реагируем на резкие изменения – например, ураган на Рождество 1999 года, – чем на постепенные сдвиги, такие как таяние ледников, гораздо более тревожащее явление с точки зрения будущего. Как научиться освобождаться от заповеданных предками страхов, которые стали уже иррациональными, и контролировать долгосрочные риски, которые наш мозг «видит» хуже?

В своей книге об искусстве долголетия[154]мой дядя Жан-Луи Серван-Шрейбер отмечал, что среди руководителей крупнейших мировых компаний самые высокие оклады у тех, кто представляет себе будущее своего предприятия в более долгосрочной перспективе. В нашей повседневной жизни надо прикладывать необходимые усилия, чтобы получить образование, лучше воспитать детей, заботиться о своем здоровье… Именно от этой способности принимать в расчет долгосрочную перспективу, а не реагировать на диктуемые унаследованным от предков мозгом непосредственные императивы, и будет зависеть будущее человечества на нашей планете.

Январь 2010