Глава пятая. На следующее утро уже Людвиг Четырнадцатый сам будил Лабана.

На следующее утро уже Людвиг Четырнадцатый сам будил Лабана.

— Поднимайся, — сказал он, тряся брата. — Ты ещё многому должен научить меня в лесу. Вчера было так интересно.

Но Лабан был совсем не весел. Он ещё не забыл случай с медовыми пряниками.

— Я не хочу с тобой разговаривать. Я не хочу водиться с обманщиками.

— Ты же сам самый великий обманщик на милю вокруг, — возразил Людвиг Четырнадцатый.

— Это совсем другое дело! — взвыл Лабан и перевернулся на другой бок. — Я хочу спать.

Людвиг Четырнадцатый ушёл один.

Он, конечно, помнил, что папа Ларссон запретил ему играть с уличными зайчишками. Но Лабан отказался идти с ним, значит, он может пойти к своим друзьям.

И Людвиг Четырнадцатый направился прямо к Юкке-Юу и Туффе-Ту. У входа в их нору стояла сама Зайчиха.

— Мои мальчики больше не будут играть с тобой, — сказала она решительно. — Ты и твой брат только обманываете их. Я знаю, как вчера вы забрали у них пакет с медовыми пряниками.

— Разве тётя Зайчиха не знает, что вчера же вечером я вернул кулёк? — возразил Людвиг Четырнадцатый.

— Ничего не знаю и знать не хочу! — сердито ответила Зайчиха и захлопнула дверь перед самым носом Людвига Четырнадцатого.

Он вздохнул и направился к другому своему другу — к белочке Агне Попрыгунье.

Белочка сидела на ветке и чистила шишки.

— Здравствуй, Агне! — крикнул ей Людвиг Четырнадцатый и завертел хвостиком. — Спускайся вниз, поиграем вместе.

— Мне нельзя играть с тобой, — ответила Агне. — Моя мама слышала от тёти Зайчихи, как ты вчера забрал два мешка медовых пряников у Юкке-Юу и Туффе-Ту.

— Это неправда! — возразил Людвиг Четырнадцатый. — Был только один кулёк.

— Это всё равно! — И Агне запустила в него шишкой, но промахнулась.

— Это не всё равно! — отскакивая, крикнул Людвиг Четырнадцатый. — Я ведь вернул этот кулёк зайчатам. Я обманул только Лабана.

— Ну и всё равно. Ты обманщик! — И Агне Попрыгунья перепрыгнула на другое дерево.

Людвиг Четырнадцатый чуть не заплакал.

«Пойду-ка я к Ёжику, — подумал он. — Ежик ещё маленький, но уже мудрый».

Маленький Ёжик жил в старом сарае в глубине леса.

— Алло, Ежик! — крикнул Людвиг Четырнадцатый, подойдя к полуразвалившейся постройке. — Ты дома?

— Нет, — ответил голос. — То есть я хотел сказать: да, я дома, но меня дома нет.

— Не надо, не шути! Ведь это же я, Людвиг Четырнадцатый, твой друг. Выходи.

— Я не шучу, но я не хочу быть твоим другом, — сказал Ёжик. — Я думал, ты добрый. А теперь я знаю, что ты такой же обманщик, как и другие лисы. Думаешь, я не знаю, что вчера ты отнял три воза медовых пряников у Юкке-Юу и Туффе-Ту?

— Это неправда… — начал было Людвиг Четырнадцатый. — Всего один кулёк.

— Нет, это правда, — сказал Ёжик. — Моя мама слышала это от мамы Агне Попрыгуньи, которая слышала это от мамы Юкке-Юу и Туффе-Ту.

Людвиг Четырнадцатый понял, что Ёжик не станет его слушать, и грустно поплёлся дальше.

Теперь у него осталось только два друга: горностаи Оке и Бенгт.

Людвиг Четырнадцатый крикнул в нору:

— Выходите поиграть!

— Могу не, хочу не! — ответил Бенгт.

— Не могу, не хочу! — поправил его Оке.

— Нам нельзя! — закричали вместе Оке и Бенгт.

— Почему? — удивился Людвиг Четырнадцатый.

— Наш Ёжик слышал от мамы… — начал Бенгт.

— Наша мама слышала от мамы Ёжика, — поправил его Оке, — которая слышала от мамы Агне Попрыгуньи, которая слышала от мамы Юкке-Юу и Туффе-Ту, что ты выманил четыре горы медовых пряников у зайчат.

— Один кулёк… — начал было Людвиг Четырнадцатый. — И совсем не я…

— Мы играть тебя с нами не будем, — перебил его Бенгт.

— Мы не будем играть с тобой, — поправил его Оке.

Людвиг Четырнадцатый стёр слезинку кончиком хвостика.

«Ну почему мои друзья такие несправедливые?» — мучительно думал он. Ведь он-то совсем не хотел быть хитрым и обманывать других, наоборот, он хотел быть добрым и помогать всем.

Людвиг Четырнадцатый понял, что слух скоро распространится среди всех лесных зверей. И к вечеру, наверное, уже будут говорить, что он отнял у Юкке-Юу и Туффе-Ту сто гор медовых пряников.

Людвиг Четырнадцатый растянулся на большом пне и задумался. Папа Ларссон запретил ему играть с другими лесными зверятами. А они-то, между прочим, и сами не хотят играть с ним. Да ещё Лабан на него разозлился, уж он, наверное, придумает, как отомстить Людвигу. Нет, не осталось у него друзей. Что же ему делать?

И Людвиг Четырнадцатый нашёл только один выход. НАДО УБЕЖАТЬ ИЗ ДОМУ.

Людвиг Четырнадцатый спрыгнул с пня и отправился по совсем незнакомым ему тропинкам. Долго бродил он по лесу, прокрадываясь через прогалины, чтобы ни один враг не заметил его. И наконец решил, что далеко ушёл от родной норы.

Наступил вечер. Людвиг Четырнадцатый немножко продрог, хотя на нём была такая тёплая шубка. К тому же он ещё и проголодался. Ведь он ничего не ел с самого утра, только одну ягодку и один корешок.

«Скоро они будут ужинать, — подумал Людвиг Четырнадцатый и почувствовал себя так одиноко. — Интересно, скучают они обо мне?»

Вдруг стало светлее, и лес кончился. Перед ним вырос плетёный забор, за ним раскинулось широкое поле, а за полем светились огоньки.

Людвиг Четырнадцатый осмотрелся вокруг. Понюхал воздух и вскоре сообразил, где находится.

Это было то место, где вчера вместе с Лабаном они лежали и смотрели на дома людей, лошадей, коров, кур, цыплят и яиц.

«Странно, — подумал Людвиг Четырнадцатый и почесал себя за ухом. — Я пробродил целый день, а оказался почти рядом с домом».

Он подумал было, что ему, пожалуй, стоит вернуться домой и съесть приготовленный мамой Ларссон ужин. Но он тут же одумался.

— Я сказал, что должен убежать из дому, значит, и убегу, — пробурчал Людвиг. — Всё было бы хорошо, вот только есть хочется.

Он посмотрел через дырочку в заборе на овсяное поле. Лабан вчера сказал: «Вот из этой травы мама варит овсяную кашу».

Людвиг Четырнадцатый не очень любил овсяную кашу, но чем-то надо было набить живот. Он перепрыгнул через канаву, пролез под плетнём и начал жевать стебли овса. Но они вовсе не напоминали овсяную кашу.

— Дурак этот Лабан, — рассердился он.

Однако он чувствовал, что просто умирает с голоду.

«У людей всегда есть еда», — любил повторять папа Ларссон. Но разве мог Людвиг Четырнадцатый решиться на такое опасное путешествие, ведь он был совсем не хитрый.

— Нет, не так уж я и боюсь, — храбрился он. — Есть-то хочется. Была не была, попробую пробраться к людям.

Среди высоких стеблей овса Людвиг Четырнадцатый чувствовал себя уверенно. Здесь люди не могли заметить его. Но когда поле кончилось, стало страшнее. Людвигу Четырнадцатому пришлось прижиматься к самой земле и ползти между двумя рядами каких-то невысоких растений.

Он понюхал воздух. Пахло чем-то вкусным и сладким. Папа Ларссон любил рассказывать, что люди выращивают сладкие ягоды, которые называются клубникой. И Людвиг Четырнадцатый решил, что он ползёт по клубничному полю.

Он навострил свои длинные ушки. Что-то прозвенело в темноте! И опять стихло. Может, Людвиг Четырнадцатый ошибся? Он поднял голову, чтобы посмотреть, как быстрее подползти ко двору.

И ТОГДА ОН УВИДЕЛ ЧТО-ТО УЖАСНОЕ!

Прямо перед ним стоял кто-то высокий. На нём было длинное пальто, а руки раскинуты в стороны.

Людвиг Четырнадцатый никогда ещё не видел живого человека, только на картинке в книжке у Юкке-Юу и Туффе-Ту.

Может быть, этот высокий на клубничном поле и есть человек?

Людвиг Четырнадцатый боялся даже дышать. Он стоял как вкопанный и смотрел. И чем больше смотрел, тем чуднее казался ему Этот.

Людвиг Четырнадцатый протёр глаза. Нет, он не ошибся. На голове у Этого была большая шляпа, но под ней не было лица с глазами, носом — словом, всем, что полагается.

Вот опять послышались звоночки. Пожалуй, это был не человек, а что-то ещё более ужасное.

«ПРИВИДЕНИЕ!» — мелькнуло в голове Людвига. И от страха его влажный нос стал совсем горячим. Как же он забыл про осторожность? С быстротой молнии он помчался назад в спасительное овсяное поле, потом один прыжок — и он оказался в канаве за забором.

— По-мо-ги-и-и-те! — закричал кто-то пискливым голосом.

— По-мо-ги-и-и-те! — заскулил Людвиг Четырнадцатый. Он почувствовал, что лежит на мягком, живом, пищащем маленьком пуховом комочке.